Поговорили

Шматландия. Столица. Третий год идет война, после агрессии  

Всеславии. Окраина. Пункт содержания военнопленных.  

Небольшая комната. Двое спешно устанавливают аппаратуру.  

Очередной сеанс связи военнопленных с родными и близкими. Все по  

взаимному согласию.  

– Ну, начали, – говорит старший, -- вводите гражданина  

военнопленного, указывает вошедшему охраннику.  

Все как обычно. Еще одна невинная жертва обстоятельств.  

Те же стандартные ответы.  

– Я поражаюсь, – не выдерживает ведущий, – Кого не спросишь, одно  

и то же. Автомат с предохранителя за три месяца боев не снимал, если  

снимал, то не стрелял, а если стрелял, то специально мимо. Откуда же  

у наших солдат столько пулевых ранений?  

Собеседник пожимает плечами.  

– Вы пехотинец, – продолжает ведущий, – А были бы танкистом,  

там ведь ведут и навесной огонь, когда противника не видно. Где  

искали бы оправдание?  

– Я же не танкист, – следует наивный ответ, удивляя ловкостью и  

изворотливостью мысли.  

Ведущий только разводит руками. Никакого намека на совесть и  

раскаяние, лишь стремление уйти от ответственности.  

– Вам был обещан звонок матери, – набирает номер телефона, -  

Обещание выполняем, говорите.  

Гудок, слышно, что связь установлена.  

– Мама, ты меня слышишь7 – с радостной надеждой спрашивает  

пленной.  

– Не только слышу, но и давно смотрю, дурень! – моложавое лицо  

сорокалетней женщины явно пышет гневом, – Ты понимаешь, что творишь?  

Объемная связь доступна каждому. Соседи все уши прожужжали.  

А из охраны общественного порядка пришел приказ, немедленно сообщить,  

как появишься дома. Ждут тебя, сынок, наши органы. Где твои мозги?  

На десять лет заключения наговорил. Не знаешь, что в плену помалкивать  

надо?  

– Мама, ты не рада меня видеть и слышать? – из него, словно,  

выходит воздух.  

– А чему радоваться? – добивает мать, – Соседям в глаза смотреть  

стыдно. Была матерью воина страны, стала матерью предателя и с  

перспективой, уголовника, сидельца. Ты мне сердце разбил, а ведь, без отца,  

одна воспитывала. Как ушел, когда тебе двух лет не было, и с концами.  

Личной жизнью пожертвовала, все для тебя. А ты позором отплатил.  

– Знаешь, мама, – неожиданно «заводится» сын, – Я твоей личной жизни  

никогда помехой не был. Просто, ты своей вредностью любого изведешь  

Вот и не выдерживал никто больше, чем шесть месяцев. Ты в своих  

проблемах сама виновата.  

– Ну, давай, поучай мать, – теперь уже с откровенной злостью, -  

Может, и тебе от меня плохо было?  

– А было! – с отчаянным вызовом, – Ты мне шагу ступить не давала.  

«Славик, домой», «С этими не дружи», «Туда не ходи», «Она мне не  

нравится». Да я на контракт пошел, чтобы своей жизнью жить, и твоих  

указаний не слушать.  

– Вот, значит, как, – ведущий почувствовал, что сейчас «рванет», -  

Радуйся, исполнилась твоя мечта. Нет у меня больше сына, а у тебя нет  

матери. Я новую жизнь начну, семью заведу, родить еще успею, возраст  

позволяет. А ты долго ли проживешь!? – и пошли короткие гудки.  

– Да-а, – удивленно взирал ведущий на внезапно поникшего  

собеседника. Иногда матери отказывались от разговора, но видеть такое  

довелось впервые.  

– Мама!!! – внезапно заорал пленный в потухший телефон, -  

Прости меня!!! У меня, кроме тебя никого нет!!! Дайте еще вызов? –  

спросил с мольбой.  

– Не могу, – возразил ведущий, – Все хорошо в меру. И так  

скандал большой вышел.  

– Я мать потерял, – с пустотой в голосе, произнес пленный.  

– Каждый, рано или поздно, теряет родителей, – философски изрек  

ведущий, – Надо быть к этому готовым.  

– Дайте мне полтора метра веревки и половину кусочка мыла, -  

просьба удивляла жалостью и сумасшествием.  

– Я дам Вам врача и укол успокоительного, – пообещал ведущий.  

– Меня посадят, – понемногу, «доходили» слова матери, -  

Можете меня не отдавать? Там, все равно, ничего не осталось, – спросил  

с тайной надеждой, заранее зная ответ.  

– Увы, это не в наших силах, – снова развел руками ведущий, -  

Пленные предназначены для обмена, то есть возвращения домой наших  

солдат, томящихся у вас в лагерях. Но есть идея, – он внезапно  

оживился, – Проект. Мы будем пристально следить за Вашей судьбой,  

когда вернем во Всеславию. Если Вас посадят, то привлечем внимание  

общественности.  

– Тогда мне, точно, конец, – мертвым голосом произнес  

недавно на что-то надеявшийся человек, – Извините, – неожиданно  

сказал он.  

Пришел врач, сделал укол, и охранник увел пленного.  

В комнате наступило тягостное молчание.  

– Сегодня больше никого принимать на будем, – с трудом произнес  

ведущий, – Худо как-то.  

– Мы это делаем для спасения наших солдат, – напомнил оператор.  

– Понимаю, – отмахнулся ведущий, прогоняя невидимую муху, -  

И все равно, худо.  

Неделю спустя, перед началом очередного сеанса связи, стало  

известно, что пленный тот удавился. Не доглядела охрана.  

– Еще пара таких случаев, и наш проект закроют, – горько  

вздохнул ведущий.  

– Ничего, – возразил оператор, – Война идет. Вчера новая партия  

пленных прибыла.  

– Конечно, – согласился ведущий, – Следующего!