Подарок

Азазель, в общем-то, привык к постоянным и внезапным подаркам от низших демонов, что желали подлизаться к нему. Это было неизбежно – для них Азазель был другом Люцифера, ближайшим и вернейшим его соратником – могучим и знатным демоном.  

Подарки были привычные, но чаще всего они носили вычурный, очень уж явный характер: то золотых нитей наплетут, то алмазами имя его выложат полное, то в шёлковом ковре деву из людского мира притащат…  

На всё это Азазель реагировал равнодушно: нити скидывал на пол, алмазы шли в мусорку (кому надо – достанут и там), а очумевшая живая дева возвращалась в мир живых, и там уже от неё зависело за сон она примет своё путешествие в Подземное Царство или за явь.  

Но сегодня было совсем не так. Азазель вошёл в свои покои как всегда стремительно и быстро – в Подземном Царстве он чувствовал себя по-настоящему спокойным только здесь, за плотной дверью, что сторожили два демона низшего ранга.  

Ворвавшись в свои покои, Азазель скинул плащ, принялся разбирать бумаги и только сейчас увидел подарок, который, в отличие от многих своих предшественников, был аккуратно спрятан, не бросился в глаза, но при этом и был настоящим воплощением роскоши.  

Заинтригованный Азазель раскрыл маленькое изящное серебряное блюдо, притаившееся среди бумаг, незамеченное им сразу же при первом взгляде, и на него пахнуло медовым ароматом. Содержимое же оказалось ещё более привлекательным на вид: в золотистом пахучем меду поблёскивали боками орешки. Азазель, не примериваясь, не особенно вглядываясь, заметил сразу же, и фундук, и миндаль, и кедровый орех…  

Азазель усмехнулся, коснулся пальцем золотистого тягучего мёда, понюхал – настоящий. И впрямь – роскошь! В Подземном Царстве легко достать и блудников с блудницами, и вина, и яства, да только вкус их ненастоящий. Кому-то из обитателей Подземного удаётся не замечать этого и наслаждаться даже тем, что есть, а кому-то лишь иногда удаётся удивиться тому, что вино не пьянит, а еда не насыщает. А Азазелю не повезло совсем: как и любому демону из высшего порядка, ему было даровано знание о фальшивости и еды, и вина. Конечно, его положение позволяло ему питаться настоящим и дорогим, но этот дар – это серебряное блюдо с такой же настоящей едой – это всё равно было неожиданной роскошью, ведь Азазель не заказывал себе ничего подобного, не желая разбаловаться и потерять ещё и это удовольствие.  

Подарок! От кого-то, кто богат, кто может себе позволить доставку еды из людского мира, и кто-то, кто нуждается в Азазеле.  

Невольно он оживился, и хотел даже подняться, выйти к стражникам, чтобы спросить, кто и когда заходил к нему, но тут его остановил голос Люцифера – в последнее время он не вызывал к себе Азазеля каждый раз, когда хотел с ним поговорить, он призывал силу и Азазель, где бы не находился, слышал его.  

И сейчас:  

–Азазель, бери пергамент и перо, есть письмо!  

Азазель вздрогнул – ничего не мог с собою поделать, хотя, казалось бы, надо привыкнуть к Люциферу с его внезапным желанием поговорить, или, вернее – отдать приказ.  

Прошли те дни, когда они были ангелами примерно одинаковой силы, стояли в одном ряду, облачались в доспехи одного цвета и ранга, прошли безвозвратно! Сегодня они друзья – так умиляются ещё ангелы и всё Небесное, веруя в то, что Подземное может хранить дружбы, но Азазель знает правду.  

Горькую правду, и от этого ещё более яростную в своей правде: он при Люцифере как напоминание о том, чего Люцифер достиг. Они были равными, но теперь Люцифер возвысился, а Азазель остался почти прежним, сильным, но по сравнению с ним – в проигрыше. И Люцифер держит его подле себя, чтобы видеть яснее свои достижения. И сам же страдает от этого, потому что Азазель напоминает ему не только о возвышении, но и о тех минутах, когда Люцифер сам себе казался ничтожным, когда проиграл Владыке, когда был сброшен…  

Азазель знал, прекрасно знал и не думал даже уверовать в иллюзию, что между ними всё так, как прежде. Просто Люцифер пока не знает: несёт ему Азазель больше утешения или огорчения? Но однажды он определится, и Азазель примет это волю, любую волю, без ропота и малейшего сожаления – нельзя противостоять тому, кто был другом, и кто стал господином.  

–Письмо будет к архистратигу, – продолжил бесплотный голос Люцифера и осёкся: – чего ухмыляемся?  

Азазель не заметил, как усмешка искривила его губы, и спохватился слишком поздно. Не желая выдать искренних мыслей, которые Люцифер мог бы, при желании, без труда прочесть и сам, отозвался:  

–Да подарок нашёл. Орехи в меду. Настоящие.  

–Потрясающе…– с непередаваемым издевательством отозвался Люцифер.  

–Правда! – заверил Азазель, как будто бы Люциферу было важно.  

–Не отрава? – продолжал издеваться тот. – Тебе вреда не будет, но побегать с отравлением по нашим лазаретам…  

–Не думаю, – Азазелю стало немного обидно за такое пренебрежение к себе. В конце концов, он столькими ядами уже был отравлен! Уж учует!  

–И кто сей благодетель? – теперь в голосе Люцифера послышались лёгкие нотки заинтересованности.  

–Пока не знаю, – признался Азазель.  

–И на что я держу твою охрану?! – вздохнул Люцифер и затих. Азазель подождал для порядка немного, затем позвал:  

–Люцифер? Мой князь?  

Тишина. Люцифер потерял интерес или переключился на что-то другое, оставив Азазеля на полуслове. Ну и ладно!  

***  

Выяснить дарителя оказалось очень легко. Охрана не видела никого и ничего подозрительного, но Азазель и не рассчитывал: если ему сразу не сказали о том, что к нему входили, значит, не видели.  

Однако немногие могли позволить себе такой дар. Не у всех есть привилегия. Дальше – проще. Азазель опросил наблюдателей и один из них тотчас сообщил, кто и когда доставил орехи и мёд для Подземного Царства, дальше – для кого.  

И вот тут ответ Азазеля огорошил: за этим подарком стояла Лилит!  

Лилит – из рода людского, сотворённая Владыкой, поднявшаяся против своего мужа – такого же человека – Адама, не покорившаяся ему, проклятая и сброшенная из Эдема в самую тьму, ныне – безумная демоница высшего порядка!  

Но тут надо кое-что отметить. Азазель, Асмодей, Маал, Вассаго, Абигор и прочие – принадлежали к высшему порядку, и были до падения ангелами и архангелами. А Лилит, хоть и принадлежала к ним же, всё-таки, была формально высшей. Её людское происхождение не позволяло знати с нею считаться. С ней считалась мелочь, не понимавшая ещё тонкостей Подземного Царства и не научившаяся подражать своим хозяевам. Лилит была слаба в своей позиции, это был тот редкий случай, когда сила не решала, а решало происхождение.  

–Её создали человеком, а значит, она несовершенна! И ни одно проклятие Владыки этого не изменит, – таков был общий вердикт в её сторону, и Лилит, обретавшая силу в своём отчаянии, оказывалась во всё большем одиночестве. Иногда её заступничества искали, но только если не было иного выхода. Она была противоречива: приступы безумства и ненависти сменялись приступами милосердия и сострадания. Это Лилит душила младенцев людского мира в их колыбелях, потому что по проклятию не могла иметь своих; и это именно Лилит могла защитить роженицу от смерти и плод от чумы.  

Что ей взбредёт в голову? На что она обрушится? Кого пожалеет? Нестабильная, презираемая, одинокая – она жалела о своём одиночестве и сделала своей специализацией матерей и детей. Она то карала их, то спасала. Её иногда приходилось одёргивать, а иногда можно было и позволить ей, что называется «порезвиться».  

И вот это существо, к которому Азазель не испытывал ничего, искало, без сомнения, внимания Азазеля.  

Азазель мог легко проигнорировать это. Мог даже пожаловаться на поведение демоницы, что зарвалась, раз решила искать дружбы с самим Азазелем! Мог насмешничать – возможность выбирать и повела его за Люцифером в день бунта, и сейчас, как и каждый день после него – он оставался открыт для выбора.  

Поэтому Азазель поступил так, как считал нужным поступить: он не стал играть в игрища, не стал разгадывать загадку, а пошёл в покои Лилит, вызвал её через перепуганную служанку и спросил:  

–Чего хотела?  

Лилит даже не отпиралась. Она смотрела воспалёнными красными глазами на Азазеля так, словно от него зависело что-то очень важное, и молчала, не решаясь сказать.  

–Оглохла? – поинтересовался Азазель.  

Лилит помотала головой, и чёрные тяжёлые пряди волос разлетелись по её плечам от движения словно змеи.  

–Не гневись, – голос её был низким, грудным. В мире людей она могла бы быть красавицей, если бы не эти красные воспалённые глаза и не мертвенно-бледная кожа, которая ныне на свету покрывалась мелкими рядами змеиных чешуек. – Не гневись, темнейший!  

–Говори, мне некогда, – поторопил Азазель, с удивлением ловя себя на том, что говорить с Лилит ему почему-то совсем не отвратительно.  

–Темнейший, я хочу…– она занервничала ещё больше, закусила тонкие губы, затеребила край платья длинными белыми пальцами, – устрой мне встречу с Ним!  

И обмерла, поражённая своей смелостью.  

–С Люцифером? – невинно поинтересовался Азазель, и, не выдержав, усмехнулся: – ничего больше не хочешь?  

Он развернулся, собираясь уйти, но Лилит вцепилась в его руку с отчаянием. Её узкие длинные пальцы оказались холодными и сильными, Азазель мог бы её стряхнуть или швырнуть в стену так, что от неё ничего бы не осталось, но почему-то вместо этого обернулся.  

–Выслушай! – молила Лилит. Её голос срывался от подступающих рыданий. Азазель их не выносил, и ему казалось, что Лилит это знает, от того и сдерживает рыдания. – Выслушай! Я знаю, что я никто и не нужна. Что каждый из вас считает меня ниже себя. Я не ропщу! Нет! я не ропщу! Я служу господину моему, Светоносному Князю, служу его воле, его мудрости…  

–Что надо? – Азазель прервал этот поток, грубо высвобождаясь из её хватки. – Клянусь тьмой, если ты не выложишь причину прямо сейчас, я подам жалобу на тебя!  

Лилит осеклась. Она заставила себя остановиться и стала из человека демоном, собралась с духом, сказала как можно твёрже:  

–Я хочу просить его о том, чтобы он отдал мне мальчика.  

Азазель скривился:  

–Из-за этого беспокоить Светоносного? Женщина, ты бы закрывала покои, тебе сквозняк вреден!  

–Мальчика, – повторила Лилит, и вдруг щёлкнула пальцами. Из её пальцев выскользнуло сизое облачко, которое обратилось в сферу, посветлело, и в этой сфере Азазель увидел мальчонку лет пяти-шести, людского, конечно, мирно спящего…  

Азазель посмотрел на сферу, затем перевёл взгляд на Лилит, она же как зачарованная смотрела на ребёнка, и в её воспалённых от слёз и скитаний по пескам глазах светилось чо-то непонятное Азазелю, что-то нежное, и сильное.  

–Кхм…– он изобразил кашель, заставляя Лилит вздрогнуть и обернуться. Сфера с образом лопнула, когда она отвлеклась, и Лилит тонко вздрогнула. – Ну и что это такое?  

–Его зовут Филипп, – тихо произнесла Лилит. – Он потерял своего отца и вот-вот потеряет мать…я видела, что она скоро умрёт.  

–Не твоими ли стараниями? – поинтересовался Азазель, но в его голосе не было издевательства.  

–Нет, – она покачала головой, – не моими. Но этот мальчонка…я могла бы заменить ему мать. я могла бы воспитать его. Я могла бы дать ему всё!  

Ага. Душившая детей, спасавшая их – конечно, идеальное воспитание!  

Наверное, в глазах Азазеля это и отразилось, потому что Лилит поспешила:  

–Я не причиню ему вреда. Я просто хочу почувствовать, понять…понимаешь?  

Азазель понимал. Лилит была человеком когда-то. И даже сейчас в ней оставалось очень много от человеческой натуры. Она хотела быть матерью, быть женой. Проклятие отняло у неё и то, и другое.  

–Он же может, – умоляла Лилит, – он может! Я точно знаю.  

Азазель вздохнул. Он понимал Лилит, но сомневался в том, что мальчонке нужно появиться в её обществе. Она не контролировала себя! И даже если сумеет, какое воспитание она ему даст?  

–Прошу тебя, – Лилит не удержала слёз, они покатились – прозрачные, тихие, совершенно отчаянные слёзы.  

–Не обещаю, – Азазель сдался. Он не представлял, что скажет Люциферу и вообще. Заговорит ли с ним, но точно знал, что сейчас испытывает сочувствие к ней и сострадание.  

Она кивнула, счастливо и совершенно безумно улыбнулась:  

–Ты славный, Азазель!  

Он поморщился.  

***  

–Лилит хочет аудиенции с тобой, – Азазель сидел напротив Люцифера. Между ними была шахматная доска и два кувшина с потрясающим фламандским вином. Это был очень тихий и дружественный час единения и спокойствия между старыми друзьями.  

Люцифер глянул на доску, оценивая ситуацию, затем передвинул коня. Азазель напрягся: движение коня по шахматной доске ему всегда было очень трудно просчитать, и он предпочитал от них избавляться.  

–А я хочу, чтобы архистратиг нашего Владыки не был козлом, и передал в нашу библиотеку наши манускрипты…– Люцифер откинулся на спинку кресла, позволяя Азазелю оценивать ситуацию. – Я написал ему третье письмо, и, клянусь тьмой, если и в этот раз он займётся отпиской, я выкраду то, что принадлежит нам.  

–Она плачет, – Азазель с облегчением сделал ход.  

–Ну и что? – Люцифер, видимо, ждал от Азазеля именно этого хода, потому что ответный его ход не заставил себя ждать, он словно бы был наизготовке.  

–Это было бы милосердно… – неуверенно ответил Азазель.  

–Милосердно по отношению к ней? или к тебе? – Люцифер оторвался от шахматной доски, уставился на Азазеля.  

Азазель хотел, было, возмутиться: конечно же, это было бы милосердно по отношению к ней! причём здесь милосердие для Азазеля? Но потом осёкся. Он понял, что ему вся эта ситуация с Лилит тоже не давала покоя. Жалел он её, сочувствовал. Не хотел сочувствовать, но иначе не выходило.  

–Просто милосердно, – нашёлся Азазель и Люцифер кивнул:  

–Что ж, если ты так считаешь…  

В Азазеле что-то дрогнуло от этой фразы и от тона. Ему почудилось, что его друг вернулся к нему именно другом и всё будет так, как прежде. Но реальность вернулась беспощадной, и Люцифер добавил:  

–Это будет даже забавно.  

И снова – чужой, далёкий тон. И взгляд, в котором не сочувствие, а усмешка.  

–Пригласи её! – велел Люцифер и Азазель покорно поднялся из-за стола, готовый выполнить приказ. – Ты куда?  

–Пригласить…– Азазель совсем растерялся.  

–А партия? – Люцифер прищурился. – Ох, Азазель, расстраиваешь ты меня! Заработался?  

Азазель сел обратно.  

***  

Люцифер выслушал Лилит в молчании. Он не перебил её ни когда она распиналась в почтении к нему, ни когда изложила просьбу, ни когда начала убеждать его, что воспитает настоящего человека из этого ребёнка, что возьмёт на себя ответственность и готова справиться с собою.  

Азазель не хотел присутствовать при этом, но когда он хотел уйти, приведя Лилит, Люцифер жестом велел ему остаться. И Азазель остался. А как он мог иначе? К тому же, ему самому было интересно, как Люцифер разрешит эту ситуацию с Лилит.  

–Я прошу вас, господин, – прошелестела Лилит, когда время слов кончилось и пришло время решения.  

–Ты просишь меня о том, чтобы познать человеческое счастье? – уточнил Люцифер. – Мальчонка… почему он?  

–У него печальный взгляд, – Лилилт покраснела и опустилась на колени, – господин, я могла его получить другим способом. Я могла убить его и привести в Подземное Царство, но я хочу быть ему матерью. Я хочу видеть как он растёт и улыбается. Как он привяжется ко мне.  

–Почему он? – на Люцифера её слова не произвели никакого впечатления. В конце концов, Люцифер тоже много чего хотел.  

–Он одинок, господин.  

–На свете много одиноких детей, людей и камней, – Люцифера её слова не убедили. – Или ты хочешь его одиночеством исправить своё?  

Азазель невовремя отпил из кубка, и, услышав это, поперхнулся: сочувствие не дало ему разглядеть поистине демонический замысел Лилит, который она, быть может, и сама не разглядела.  

–Я не…– Лилит перепугалась, её речь стала сбивчивой, – всё не…  

–Так чего ты хочешь? – спросил Люцифер. Ему, похоже, становилось всё веселее.  

–Милосердия! – горячо отозвалась Лилит и упала ничком перед ним, как будто коленопреклонения было недостаточно.  

Люцифер глянул на Азазеля со смешком. Конечно, её легко было презирать за человеческую природу, за полное отсутствие гордости, которую так любили подчёркивать и ангелы, и их «резко спустившиеся вниз» друзья, не любившие слова «павшие».  

–Милосердия? – повторил Люцифер. – Это можно.  

Азазель напрягся. Всё было так просто? Его что, проняло вслед за ним?  

Лилит, не веря, подняла голову, её лицо было мокрым от слёз, а глаза светились безумным счастьем:  

–Господин!  

–Встань, – предложил Люцифер, и она не поднялась, а словно взлетела, покоряясь его воле и уверенная в скором счастье. – Вот так, да…  

Люцифер поднялся следом – легко и быстро. Подошёл к дрожащей, обалдевшей от счастья Лилит, которая так и осталась человеком, которая не поняла до самой этой минуты, что её милосердие и милосердие Люцифера отличаются между собой.  

Азазель успел сообразить и отвернуться. А Люцифер коснулся лба Лилит, она расслабленно улыбнулась, готовая принять милосердие, и вдруг лицо её исказилось от боли. Она метнулась по покоям своего владыки, пытаясь обрести спасение, но было уже поздно. Её кожа стремительно трескалась, образовывая огненно-красные расщелины, затем её кожа начала осыпаться уродливыми серыми хлопьями.  

Лилит завыла, пала на колени, хватаясь за руки и лицо, надеясь, словно что-то ещё сохранить, но разрушение уже завладело ею.  

Мгновение и всё было кончено. Горстка сероватого мусора, хлопья и аромат пыли – вот и всё. Всё, что осталось от Лилит, а её самой не было на свету и во тьме.  

–Какая мерзость! – не выдержал Азазель, когда он развернулся и увидел что от Лилит осталась лишь уродливая масса. – О, тьма… за что ж ты так?!  

–Она просила милосердия, – спокойно напомнил Люцифер. Его лицо ничего не выражало. Замершая жестокая красота! – Это и было милосердием. Моим ей подарком.  

–Можно было отдать мальчонку! – не согласился Азазель. – Что тебе стоило?  

–Я демон, а не злодей, – Люцифер улыбнулся, – зачем гробить жизнь мальчонке? Лилит упокоена. Её место теперь среди Ничто. Она сама теперь часть Ничто. И поверь – так много лучше. И для неё, и для того мальчонки… кстати, узнай о нём всё, что можешь. И ещё…  

Люцифер улыбнулся.  

–И ещё надо бы здесь прибрать. Организуешь? Чудно.  

Азазель запоздало кивнул.