Аффирмация. Агония Искусства

Что есть искусство?  

Возможно, это что-то лаконичное? Грациозное? Плавное, как спокойная лесная река? Или же что-то бурное, как случайный оползень? Сход снежной лавины на ползущие к верхушке души.  

Искусство многогранно. Его нельзя отразить на бумаге, на экране телефона или планшета. Оно не проявляется музыкой, не отражается картинами и даже не складывается в рифму. Красивые слова тоже едва можно назвать искусством.  

Смерть – это искусство? Жить, осознавая свою беспомощность перед сжирающей всё на своём пути хтони – тоже искусство?  

А ведь ещё Чарльз Буковски писал, что искусство – смесь опасности и стиля. «Открываешь банку сардин – это тоже искусство». Какие вкусные строки.  

Но что я чувствую? Осознаю, когда речь заходит об искусстве. Пустоту? Горечь?  

– Не-е-ет, – Декарт Ди едва дотронулся пальцами до пустого холста. – Я чувствую жертву. Бесконечную жертву ради баланса нового и старого.  

Девушка, особа в строгом красном кардигане на белую рубашку с застегнутыми до подбородка смольными пуговками, опёрлась рукой о подлокотник кресла. Она продолжала сохранять хладнокровное спокойствие, даже когда находилась наедине с легендой Вилвоттера.  

– То есть?  

– Равновесие. Искусство требует равновесия. Я покажу.  

Декарт неспешно прошёл к широкому ящику и отворил одну из дверей. В его руке показался искусный нож стилетто с яркими камнями в рукояти.  

– Я покажу Вам, что такое искусство.  

***  

Вилвоттер – истинное, неподдельное прибежище всей черни, что только может храниться в человеческих душах, сочетающее в себе старинные постройки, необычайные готические здания и смог. Весь этот город – единая клоака, переваренное отродье пагубной промышленности. Ядро стальных труб, что высоко направлены прямиком к Богу, чтобы своей копотью перекрыть ему взор на своих подданных.  

Однако именно здесь и вырос Декарт Ди – легенда старой Англии. Молодой талант, что смог открыть новый взор на изобразительное искусство. Его картины, изображающие саму Реальность в мистических красках, в какой-то момент стали продаваться за баснословные суммы, а его личность с каждым годом всё больше покрывалась теориями и загадками.  

Люди со всего мира три раз в год съезжались в Вилвоттер, чтобы лично посмотреть на картины Декарта. Это время было воистину прибыльным для гостиниц и редких достопримечательностей города. Радовалась и чернь, вечерами ловко обкрадывая ротозявых туристов в пабах.  

Выставки проходили во всех иминитых помещениях Вилвоттера, начиная с шикарной гостиницы «Апалм» и заканчивая кафедральным собором города. Лишь одно помпезное здание не удостоилось внимания толп туристов – огромное поместье вдали от города. Местные люди прекрасно знали, что это поместье и принадлежит самому Декарту Ди.  

Там он хранил свои секреты. Там он и создавал шедевры, расходившиеся по рукам за сотни тысяч долларов. И именно там, по мнению горожан, происходили самые ужасные вещи, который мог себе только представить человеческий разум.  

Настоящий замок дьявола. Замок легенды.  

***  

– О, это просто великолепно, сэр Ди! Просто великолепно!  

Ещё один толстосум с неказистой улыбкой на лице и идеально выглаженном костюме протянул Декарту руку с бокалом. Хозяин выставки решил поддержать идею, поэтому в ответ протянул и свой бокал.  

Дзынь!  

– Ваша картина, сэр Ди! «Декаданс». Она просто великолепна! – мужчина завопил, словно мальчишка.  

Декарт лишь понимающе кивнул, одарил богатея улыбкой и удалился, оставив крики восхищения где-то позади. Если честно, ему вообще было плевать, что думали все эти люди, пришедшие посмотреть на его искусство.  

Ведь главный экспонат этого вечера – он сам.  

Декарт неспешно поднялся на второй этаж, откуда открывался прекрасный вид на актовый зал. Как и часто это бывало, здесь толпились люди, шатались от стенке к стенке, прилипая взглядами к размалеванным холстам. На их лицах играла буря неподдельных эмоций: восхищение, сожаление, задумчивость. Все они, кажется, собравшись в кучку, пытались разгадать единую загадку: что же задумал этот Декарт Ди?  

И почему он так успешен и прекрасен?  

Прикинув подобные мысли у себя в голове, Декарт улыбнулся, мягко сжимая тонкими пальцами холодные стенки бокала с шампанским. Он представил, как всех этих потрясающих людей резво запирают его поданные. Вешают замки на двери, окна закрывают металлическими решётками, а после...  

После всё горит ярким пламенем, смешивая искусство с криками боли. С воплями, полными восхищения и агонии.  

Отставив бокал на деревянную перекладину, Декарт свесил руки и сцепил пальцы «домиком». Чувствовал он себя в такие моменты просто прекрасно.  

– Сэр Ди! Извините, что отвлекаю Вас, – ангельский женский голосок раздался за его спиной. – Совсем скоро открытие. С Вами всё хорошо?  

Мужчина обернулся. Перед ним выпрямилась тонкая фигурка главной помощницы по организации выставок – Мишель Дю'Не. Молодой француженки, что когда-то давно запала в сердце и душу художника. Искусной мастерицы соблазнять и успешно продавать.  

Декарт игриво ущипнул себя за лацкан пиджака, неспеша провёл пальцами по толстым, согнутым краям ворота белой рубашки.  

– Со мной всё прекрасно, Мишель. Благодарю за беспокойство. Скажи, пожалуйста, этим толстосумам, что мы скоро начнём.  

Довольно улыбнувшись от предвкушения очередного потопа денег, девушка опустила взгляд и мягко поклонилась. Декарт по привычке притянул помощницу к себе и поцеловал в щёку.  

– Пора работать, мой ангел, – сладостный шёпот Декарта донёсся до её ушка.  

Возгорев рюмянцем, Мишель неловко хихикнула и поспешила удалиться под провожающий взгляд художника.  

Совсем скоро с первого этажа донёсся звонкий голос Дю'Не, оглашающий десятиминутную готовность.  

***  

– Уважаемые дамы и господа! Встречаем! Сэр Декарт Ди!  

Оглушающие овации. Навострённые взгляды в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. По ней грациозно, считая каждую из ступеней, спустился Декарт, приветствуя гостей выставки распростёртыми руками.  

Он чувствовал каждого из этих богачей. Чувствовал, как их кошельки медленно опустошаются с каждым следующим бокалом шампанского, как их умы пьянеют, когда глаза касаются шедевральных картин. И как они восторжены, наблюдая самого хозяина этого мира – Декарта Ди.  

«Искусство – умение потрясать. Умение быть стильным»  

– Я рад приветствовать каждого из вас! – воскликнул Декарт, подойдя к единственному закрытому полотну этой выставки, что гордо стояло в одиночестве посреди огромного хола. – Леди и джентльмены!  

Официант в белом фартучке и серебряным подносом в руках поспешил приблизиться к художнику. Декарт аккуратно подцепил за ножку один из изящных бокалов и поднял его.  

– Дамы и господа! Все мы здесь собрались, чтобы лицезреть новое творение! Новый взгляд на серое и повседневное, наскучавшее и прогнившее! То, что не заменят собой деньги и власть.  

Глаза Декарта сверкнули алым в черни зрачка.  

– Творение ума и вдохновения. Салют!  

Гости градом подняли свои бокалы и, чуть подержав в воздухе, опустошили их. Также сделал и Декарт.  

Пустой бокал отправился на серебряный поднос. Официант спешно удалился.  

– Сегодня вашему вниманию будет представлена новая картина, названная мной в честь новой, ещё неизведанной человечеством эпохой – утопии. Леди и джентльмены! Картина «Терновый венец»!  

Художник смахнул тряпку и зал ахнул. Взору сотни глаз было представлено небольшое по размерам полотно в чёрно-серых тонах, ловко играющее редкими вкраплениями алых, оранжевых и жёлтых деталей, из которых, то и дело, вырисовывались фигуры домов, футуристичных машин и обезображенных в анатомии людей. Всё это внушало общую суматоху, движение, разруху. Словно сам прогресс вступил в половую связь с регрессом на этом полотне и точно не желал казаться слабым в их соитии.  

– История, что десятки раз была переписана в угоду победителям и потеряла своё истинное значение! Лишь слабые времена могут породить сильных людей. Лишь уничтожение старых устоев сможет дать нам – воплотить в жизнь! – утопию.  

Аплодисменты. Именно этого и ждал Декарт, создавая очередной свой шедевр. Ждал, когда окажется в центре внимания и будет получать сладостные лучи славы, проливающиеся на него со всех сторон, словно тёплое молоко.  

И новая картина, скорее, не была основным источником этой славы. Он сам был шедевром этого мира.  

– Браво, сэр Декарт Ди!  

– Потрясающе, мистер Ди!  

– Ну же! Не льстите мне, господа! – Декарт наигранно засмущался. – Сегодня кто-то из вас сможет стать воистину счастливым, так как заберёт эту картину к себе в коллекцию! А пока мои помощники подготавливают зал для аукциона...  

Тем временем, пара крепких парней в классических костюмах уже аккуратно подхватили выставочный экспонат, чтобы переместить его в следующую залу.  

– Прошу всех к столу! Вкусить пиршества, что вам приготовили лучшие мастера Вилвоттера.  

***  

– Мишель. О, моя милая Мишель!  

Мужчина аккуратно подцепил пальцами растёгнутую пуговичку на блузке помощницы. Заглянул в её глаза, полные нежности и страсти. Глаза, источающие сам азарт.  

Мишель мило улыбнулась и мягко провела тыльной стороной ладони по щеке Декарта.  

– Ну же, Мишель, – игриво заурчал тот, тут же отпрянув на пару шагов назад и вскинув руку в сторону. – Всё ли у нас готово, чтобы заработать ещё пару миллионов к себе в карманы?  

– Совсем скоро, сэр Ди, деньги этих богатеев станут вашими!  

Художник хищно улыбнулся. От радости ноги сами несли его по комнате. Туда. Сюда.  

– Это просто чудесно!  

Мишель было хотела сообщить ещё что-то радостное, но её прервал стук в дверь. Пару звонких ударов раздалось по красному дереву.  

– Войдите!  

В дверном проёме показался широкоплечий охранник, а за ним – щеголеватого вида мужчина, выряженный так же, как и все остальные на этом празднике искусства. Его тело украшал синий строгий костюм, а пятки туфлей характерно щёлкали по дощатому полу.  

– И что же вас привело ко мне, господа? – удивился Декарт.  

Охранник, на удивление, довольно неаккуратно пихнул гостя внутрь кабинета.  

– Прошу прощения, сэр Декарт Ди, но наш гость был пойман в аукционном зале с телефоном в руках! – отчеканил охранник. – Он хотел сфотографировать Вашу картину, сэр!  

Мишель поёжилась, прижавшись к массивному шкафу. Они ранее так же сталкивались с подобными инцидентами и каждый раз реакция Декарта была различна. Где-то он гневался, где-то сразу же принимался обучать манерам.  

Декарт же, услышав столь неприятную весть, лишь глупо улыбался, опустив голову.  

Охранник удалился за дверь. Он явно был лишним в комнате.  

– И так же, сэр, – Декарт поднял свой взгляд на провинившегося. – Что же Вас побудило достать телефон и направить его на мой шедевр?  

Гость нервно сглотнул, пожимая плечами.  

– Извините, сэр Ди...  

– Послушайте! – Художник выпрямился в спине. – Вы знаете, что такое искусство?  

– Извините, но не совсем.  

– Тогда я Вам скажу, сэр! Искусство – это уникальность. Это возможность создавать что-то прекрасное и неповторимое. Что-то завораживающее...  

Сложив руки за спиной и махнув корпусом в сторону, Декарт уже оказался к господину повернутым спиной. Ему было противно наблюдать лицо человека, возжелавшего осквернить его труды.  

– Давайте будем честны. Я и Вы. Вы желали выставить фото в интернет? На всеобщее обозрение?  

Не почуяв вспышки гнева со стороны Ди, Мишель хладно прошла к письменному столу в углу комнаты.  

– Я...  

– О боже! – Декарт сделал ещё один шаг в сторону. – Интернет. Глобальная сеть. Искусство – это независимость. Глобализация – зависимость. Всё ужасно просто. С каждым годом люди становятся всё более ленивы, всё более зависимы. У них совсем нет стремления к уникальному. Нет стремления к протесту! Хоть я и не обязан, но я повторю, если Вы были не осведомлены: на выставках Декарта Ди – на моих выставках! – нельзя делать фото и видео. Это правило!  

Незнакомец замялся. Его тело почувствовало неожиданную волну негативной энергии, отчего поспешило сжаться, уменьшиться в размерах. Гость спрятал руки в карманы.  

– Сэр Декарт Ди, послушайте!  

– Оправдания? – Декарт усмехнулся, резво обернувшись лицом в сторону господина. – Это будут оправдания? Вы и вправду новенький?  

– Нет.  

– И что же тогда?  

– Я хотел задать Вам вопрос, – на этих словах гость будто почувствовал себя свободнее, отчего, по инерции, взмахнул руками в стороны. – Зачем Вы это делаете?  

Декарт обомлел. Так и замер в позе, полной недоумения.  

– Простите?  

– Я повторюсь, – гость сделал шаг навстречу. – Зачем Вы это делаете? В век технологий и безграничной сети, Вы продолжаете творить свои картины на холстах. Вы игнорируете прогресс. Вы игнорируете графический дизайн, нейросети, которые лишь за пару минут могут создать то, что необходимо человеку.  

Тогда Декарт, минуя спокойствие и врождённые манеры, подлетел к незнакомцу и силой взял того за ворот накрахмаленной рубашки. Его кулаки, сжимающие лоскуты дорогой ткани, необычайно напряглись, скулы вспучились, а глаза налились яростью.  

Мишель, сидящая за письменным столом, вздрогнула. Напрягся и гость, будучи схваченным крепкой хваткой хищника.  

– Да хоть пусть весь сраный мир изольется – погрязнет! – в сраной крови всех людей, – его эмоциональный, красивый голос перешёл на рык дикого зверя. – Да хоть пусть весь сраный мир сгинет в пучине безумия, а искусство...  

Поборов прилив гнева в себе, Декарт оставил гостя в покое, отойдя назад.  

– А искусство навечно останется искусством, – он поправил костюм на себе. – Никакие машины, никакой созданный интеллект никогда не заменит этого интерьера, этой истинной красоты и чувств, когда ты своими руками завершаешь очередной шедевр.  

– Но время!  

– Плевать на время! Именно из-за таких как Вы, сэр, искусство бьётся в агонии! Декаданс! Вы – и есть самый ужасный пожар, как некогда полыхавший в Парижском соборе Богоматери!  

– Попрошу! – насупился господин.  

Декарт махнул рукой. К нему, как по зову сердца, тут же поспешила Мишель, что обняла художника со спины, успокаивая.  

– Довольно! А теперь, я попрошу Вас удалиться с выставки. И попрошу Вас более не возвращаться! Вам, конформистам, никогда не понять агонии искусства.  

Скорчив мину тотальной безысходности, гость ещё немного потоптался на месте, после чего удалился из кабинета, так и не найдя слов для великого и ужасного Декарта Ди.  

– О, моя милая Мишель, – переведя дух, прошептал Декарт, мягко проведя пальцами по щеке поданной. – Когда же до них дойдет...  

Искусство – есть трагедия. Трагедия вечного одиночества.