Границы общества

Жизнь человеческого общества часто описывается и представляется как сложная система взаимодействий между различными абстрактными группами людей, такими как классы, нации, религии или иными объединениями, сформированными вокруг некоторых общественных явлений. Эти группы, объединяя внутри себя, одновременно и разделяют людей своими границами, и как кажется, именно на этих границах и происходят события, формирующие общество и создающие историю. И чем масштабнее граница между человеческими объединениями, тем яснее видно как именно эта конкретная граница, разделяющая людей, становится определяющей в происходящих события. Этими объединяющими силами могут быть религии или политические взгляды, национальность или гражданство, принадлежность к семье или племени, а использование границ этих объединений представляет слишком удобную абстракцию над человеческим обществом, чтоб она не начала повсеместно использоваться для описания этого самого общества. Но использование только абстрактных общественных явлений, вроде классов или религий, для полноценного описания человеческого общества является, на мой взгляд, таким же сложным и замысловатым действием, как попытка описать некоторый объём жидкости, используя только описания имеющихся в нём потоков и слоёв, но не прибегая к описанию его молекулярных свойств.  

Ничто не разделяет людей так же явно и безальтернативно, как тот факт, что каждый из этих людей обладает собственным телом и проживает свой собственный уникальный опыт. Ни один из способов разделения общества, путём определения различных людей к разным группам, никогда не будет таким же безжалостно эффективным, как разделение человечества на отдельные личности. Именно разделение на отдельные личности делает человечество, как и остальную высокоорганизованную часть животного мира, тем прекрасным явлением, которым это самое человечество и восхищается. Независимость отдельной личности является основой, на которой выстроена вся известная нам высокоорганизованная жизнь, и большинству людей неприятна сама мысль о потере своей личности. Не важен и путь такой потери личности, будь то объединение в единый сверхразум, не разделяющий личностей внутри, или манипулирование разумом, когда результатом будет лишь потеря или подмена собственного опыта, определяющего личность. Даже естественные вещи, вроде смерти от старости, являются крайне неприятными для подавляющего большинства людей из-за потери соответствующей личности. А идеи гарантирующие сохранение личности в вечности, будь то рай или цифровое бессмертие, всегда будут пользоваться спросом большинства человечества.  

Естественно, описывать всё общество, опираясь на описание каждого члена этого общества не является возможным, и из-за недостаточности современного технологического уровня, и из-за отсутствия моделей общества, которые позволили бы делать это без ущерба для отдельных членов общества, когда одни могут получать различные преимущества, используя данные о других.  

Исходя из такого принципиального влияния разделения по границам человеческих тел и восприятий, логично было бы предположить, что человек всегда будет исходить из своих личных интересов, поскольку другие интересы ему, на самом деле, не ведомы, даже если он считает иначе. Даже человек, действующий, как он считает, альтруистически в интересах какой-то либо группы людей, действует лишь в своих интересах, пусть и не осознавая это. Так камикадзе, идущий в последнюю атаку, увеличивает безопасность, спроецированную на себя через близких, расплачивается за почести, оказанные ему его окружением и избегает позора, неизбежного в случае отказа от миссии. Так волонтёр, оказывающий помощь бездомным, взамен получает моральное удовлетворение, вызванное поддержкой собственных убеждений, полученных им через воспитание и жизненный опыт. При этом влияние различных идеологий хоть и влияет на людей, изменяя их восприятие происходящего вокруг через призму осознаваемых понятий и установок идеологий, но не отменяет того факта, что человек продолжает следовать в своих действиях тем курсом, который по его мнению принесёт ему наибольшую выгоду. Неважно из каких составляющих состоит эта выгода для него, исключительно ли из материалистических выгод или для потехи своего идеалистического эго, либо, что встречается чаще всего, попытки объединить материалистическую выгоду и идеалистическое удовлетворение.  

Именно исходя из своих личных интересов каждый член общества и участвует в разнообразных общественных взаимодействиях, поддерживая, словом или делом, то окружение, которое способствует его продвижению по желаемому пути и увеличивает его личный комфорт. Невозможно, отрицая стремление человека к удовлетворению личных потребностей, построить при этом стабильное сообщество, независимо от его размера, будь то объединение по интересам или государство. Любая попытка заставить человека действительно отказаться от личных интересов будет вызывать отторжение того же уровня, как и отказ от своей личности, пусть не по силе, но по основательности этого отторжения. Сообщества, противоречащие реальным личным интересам конкретных людей неизбежно будут терять этих людей, распадаться или преобразовываться таким образом, чтоб люди перестали ощущать противоречия со своими личными интересами. Так семья, в которой один из членов перестал получать необходимые ему от семьи преимущества, будь то психологическая поддержка, материальное обеспечение, удовлетворение от выполнения навязанного воспитанием убеждения о необходимости жизни в семье, а чаще всего целого комплекса подобных потребностей, распадается или теряет неудовлетворённого члена. Так житель страны, неудовлетворённый своей жизнью из-за голода и бесправия примыкает к революционерам в стремлении разрушить текущее государство, а человек пребывавший ранее в комфортных условиях и теряющий свой, пусть даже небольшой, комфорт, встаёт на сторону контрреволюции или бежит из страны.  

Исходя из этого, общество, которое хотело бы быть стабильным и не подверженным постоянным кризисам, должно стараться удовлетворять личные потребности каждого члена, а не декларируемые потребности различных групп людей, объединённых вокруг идей, семей или национальностей. Общество, которое следует декларируемым интересам какой-либо группы, оказывается подчинённым интересам руководителей этой группы, удовлетворяющих, под прикрытием общих интересов, чаще всего, лишь свои личные потребности.  

Как и все попытки идти против основ своего существования, ситуации, когда искусственные абстрактные конструкции объявляются приоритетными над реальным состоянием дел, всегда заканчиваются крахом этих конструкций, поскольку как только они, в процессе строительства, удаляются на достаточное расстояние от собственного материального обеспечения, оказывается что они не могут сопротивляться даже простейшим возмущениям внешней среды. Аналогично на мой взгляд, работают и любые человеческие объединения, которые не способны долго и устойчиво существовать в отрыве от суммы реальных интересов всех своих членов.  

Существование такого индивидуалистического разделения, для людей, как и для большинства высокоорганизованных животных, порождает и активную внутривидовую конкуренцию, выходящую на новую ступень во всё усложняющихся человеческих сообществах. Сама по себе конкуренция между людьми внутри общества, когда каждый его член постоянно пытается стать лучше всех тех, кто окружает его, на мой взгляд, является важной частью той способности развиваться, которая и вознесла человечество на текущий уровень, и позволила не остаться на том уровне, когда, с образованием защищённых поселений, дикие звери перестали представлять угрозу, а базовые потребности в пище и жилье оказались закрыты. Люди, в конкуренции друг с другом, постоянно ищут способы получить больше с минимальными усилиями, создавая непрерывный конфликт, использующий все доступные человечеству силы и побуждающий создавать новые. Так постоянные попытки одних добиться чего-то обманом заставляют всех остальных совершенствовать общественные законы, а неуверенность в будущем, создаваемая конфликтами в обществе заставляет человечество генерировать всё более и более универсальные и всеобъемлющие теории общественного устройства, претендующие на способность объяснять и предотвращать происходящее. Так и эта книга, в какой-то мере, написана потому, что я не уверен в будущем человечества, а в противном случае, обладай я знанием о спокойном и безопасном будущем человечества, мне было бы позволено со спокойным сердцем игнорировать своё желание записать эти измышления.  

В результате этого непрерывного конфликта индивидуалистических интересов, неизбежно будут те, кто в ходе борьбы, получил заметное преимущество перед остальными, и кто уже не захочет честной борьбы, в которой шансы у равных оппонентов были бы равны, просто потому, что сама мысль о возможности утратить имеющееся преимущество неприятна. И тогда имеющие преимущество будут лишь наращивать его для того, чтоб гарантировать его неприкосновенность от тех, кто способен получить, либо уже имеет сравнимые преимущества, запуская самоподдерживающийся процесс по расслоению общества. И чем дальше от основного общества в результате этого расслоения становятся владельцы преимуществ, тем более безрассудной, с точки зрения реальных потребностей общества, становится их конкуренция. Так правитель начинает войну, имея в качестве достаточной причины лишь возможное снижение собственного авторитета среди своего окружения, банкиры и промышленники устраивают кризисы, надеясь преуспеть в грядущем перераспределении ресурсов, а городской глава уничтожает градообразующее предприятие в борьбе с его директором за городские ресурсы.  

Таким образом, всё происходящее в человеческом обществе вызывается лишь суммарным воздействием каждого отдельного человека, руководимого собственными, сугубо личными намерениями, трансформирующимся в конкретные действия через призму инстинктов и индивидуального жизненного опыта, полученного индивидом путём получения наказания или поощрения от окружавшей его реальности, что позволяет рассматривать эти инстинкты и опыт как основания некоторой системы ограничений, формирующей границы допустимых, с точки зрения этого человека, действий.  

На человека в течение всей его жизни налагается множество различных ограничений, и заметная часть этих ограничений, являющихся проявлением двух основных инстинктов любых сложных живых существ, инстинкта самосохранения и инстинкта размножения, ввиду их универсальности и неизбежности не воспринимаются личными ограничениями, как, например, необходимость периодически питаться или постоянно дышать. Самым явным примером ограничения личности, конечно же выступает неотвратимая, на данный момент, смертность каждого отдельного человека. При этом, не считаясь большинством за ограничения личности, эти базовые ограничения являются и наиболее сильными ограничениями для всех живых существ, определяя их способность к выживанию, а нарушающие данные ограничения подвергаются самому жёсткому наказанию от реальности и вымирают. Именно, потому, с моей точки зрения, из этих базовых ограничений и рождаются все ограничения человеческого общества, приводящие в движение человеческую историю.  

Общество, ещё не имеющее ни одной общей ограничительной нормы, некоторыми считается утопичным "золотым веком", символизирующим полную свободу личности, что, на мой взгляд, является полным игнорированием наличия личных потребностей у каждого отдельного человека. Такая идеализация первобытного общества, рождается, насколько я вижу, именно из неспособности восприятия базовых ограничений как личных и свойственна тем, кто никогда не сталкивался с этими базовыми ограничениями, хотя бы в таких их формах, как непрерывные голод, холод и угроза внезапной смерти от хищника или болезни. В таких условиях любое отклонение от выверенного эволюцией поведения, основанного, почти исключительно, на инстинктах, является непосредственной угрозой для выживания не только отдельной особи, но и всего сообщества, к которому он принадлежит. То, что сейчас называется "личными свободами", попросту не существует в первобытных обществах, поскольку, до начала социального развития человечества, на мой взгляд, не существует допускаемых обществом действий за границами животных инстинктов.  

Следующая далее визуализация служит лишь упрощению восприятия для дальнейшего обсуждения того, как, на мой взгляд, происходит процесс эволюции общества, движимый за счёт личных потребностей каждого из его членов.  

Примем за минимальное основание поведения, применимое к отдельному человеку, некоторый набор границы допустимых воздействий извне, основанных на непосредственных уязвимостях человеческого тела, и отделяющих этого человека от гибели. Такие базовые биологические потребности, как поддержание температуры тела, необходимость питаться и дышать, и иные, подобные им, создают некоторую абстрактную замкнутую поверхность, внешняя сторона которой направлена к источникам внешнего воздействия. Вторжение любого из опасных аспектов внешних воздействий во внутреннюю часть такой поверхности символизирует непосредственную гибель человека, а поведение, направленное на недопущение такого сценария, являются различными формами инстинкта самосохранения.  

Любые ограничения, наложенные на человека, можно представить в виде дополнительных поверхностей, расположенных вокруг его базовых потребностей, и обозначающих границы допустимого поведения для каждого отдельного человека. Чем ближе к базовым биологическим потребностям находятся эти ограничения, тем менее допустимо для человека преодоление этих границ, и тем скорее нарастает ограничивающий эффект, предупреждающий о скором пересечении допустимых границ, как, например, жажда сигнализирует человеку о приближении к критическим уровням обезвоживания. Таким образом, необходимое для выживания поведение накладывает на человека, равно как и на любое живое существо, дополнительные поверхности ограничений, предотвращающие прямое давление на базовые потребности.  

Аспекты внешнего, по отношению к человеку, воздействия, можно представить в виде направленных к человеку потоков, оказывающих на него некоторое давление с различных направлений, и от каждого из них, ради собственного выживания, этот человек должен защищаться, прилагая собственные усилия для того, чтоб эти потоки не заходили за границы его базовых потребностей. Суммарные способности человека, от его животных инстинктов, до знаний и опыта, предоставляют ему различные способы сопротивляться внешнему воздействию, отодвигая границы поверхности собственного жизнеобеспечения на максимально доступное ему расстояние от границ базовых потребностей, и каждая такая поверхность, обеспеченная соответствующей способностью человека является, на мой взгляд, точно таким же ограничением, наложенным, сознательно или нет, на себя человеком. Для защиты от холода человек вынужден ограничить себя и уделить время на сбор дров, а для защиты от голода он аналогичным образом обязан потратить время на поиск продовольствия, и нарушение этих, пусть и далёких от базовых, ограничений, приведёт лишь к прямому давлению на способность организма сопротивляться холоду и голоду. Все такие ограничения, принимаемые человеком как часть своего личного поведения, можно объединить в некоторую обобщённую поверхность личностных ограничений, символизирующую границы того, что конкретный человек считает нормой поведения, вне зависимости от механизма самих ограничений, будь то простые рефлексы, инстинкты, личный опыт или абстрактное знание.  

Общественные ограничения можно представить, аналогичным способом, как некоторые поверхности, ограничивающие допустимое поведение, но большего размера и расположенные на заметно большем удалении от базовых потребностей конкретного человека. Аналогично работе личностных ограничений, общественные ограничения снижают, за счёт разделённого общественного труда, давление конкретных аспектов реальности на базовые потребности человека, взамен требуя соблюдения некоторых общественных норм, специфичных для конкретного сообщества, но, в общих чертах, направленных на устранение деструктивного поведения отдельных членов общества. Поскольку поверхность общественных ограничений, обычно, гораздо шире поверхности личных ограничений конкретного человека, она уже не ощущается настолько явно, делая её заметной для этого человека только в момент сближения с её границами, а не приближающийся к границам общественных норм человек получает, фактически, только предлагаемые обществом послабления, облегчающие его личное выживание. Такие промежутки между личными и общественными ограничениями можно считать, с точки зрения общества, представлением неких гарантий по защите личности в некоторых конкретных аспектах, а с точки зрения отдельного человека, его свободами. Человек, лишённый всяких общественных отношений, и вместе с ними гарантий, считается некоторыми абсолютно свободным, но, с моей точки зрения, он лишён всяких свобод, поскольку вся тяжесть поддержания собственного существования, во всех аспектах, находится полностью на нём одном.  

Многочисленные ограничения достаточно развитого сообщества, сочетаются всевозможными способами, будь то наложение, изоляция, поглощение, или любое другое их взаимодействие, что порождает абстрактное, не зависящее от восприятия конкретного члена, тело общества, крайне изменчивое, не однородное, и, на мой взгляд, невероятно сложное для описания его в качестве целого. Лишь небольшая часть ограничений касается отдельного члена общества, и не все члены общества оказываются задеты каждым отдельным ограничением, что формирует для каждого члена общества собственную картину общества. В зависимости от того, как внутри этого тела общества, располагается конкретный его член, он оказывается в различной степени защищён от воздействий внешней среды, намерений других членов общества и подвергнут действию близких к нему ограничений, отличному от такового для других членов общества. Так члены одной семьи, ограниченные общими ограничениями одних семейных норм, подвергаются различному воздействию от иных общественных норм, в зависимости от своих пола, профессии и иных характеристик положения.  

Если воспринимать границы нормы, существующие только в масштабе всего общества, то они отображают те традиции и правила, которые позволяют этому обществу обеспечивать собственное выживание как целого, в конкуренции с другими обществами, или в борьбе с окружающей природой. Эти границы, строятся уже не вокруг базовых потребностей каждого отдельного человека, а скорее, вокруг некоторого "ядра" общественной субъектности, символизирующего суммарную способность всех членов общества воспринимать себя членами этого общества. В случаях, когда общественные институты оказываются не способны сдержать различные аспекты внешнего давления, позволяя им приблизиться к личным границам членов общества, такие члены общества уменьшают собственное ощущение принадлежности к этому обществу, в той мере, в которой оголяются их личностные границы. Потерявший ощущение принадлежности к конкретному обществу, человек, неизбежно, по моему мнению, будет искать иные способы снизить давление на собственные потребности, становясь членом других сообществ, от государств до подпольных банд, способных предложить соответствующие условия. Такой переход может происходить не только между раздельными сообществами, не имеющими ничего общего, но и между пересекающимися сообществами, когда, например, гражданин государства и член религиозной общины в одном лице, постепенно теряет государственные гарантии, имевшиеся ранее, и всё больше относит себя исключительно к религиозной общине, ставя её нормы выше любых государственных законов.  

Упрощая восприятие до одних лишь границ общества, и теряя из виду личностные границы каждого из членов такого общества, можно считать полезным как постоянное упрочнение и расширение собственных границ, так и укрепление внутренних общественных ограничений, уменьшающих давление различных аспектов на членов общества. Идеалом такого процесса можно представить некоторое общество, в котором полному регламентированию подвергаются все виды существующих или создаваемых взаимодействий, что создаёт вокруг каждого отдельного члена общества множественные слои ограничений, применяющих всё нарастающие формы реакции на нарушение каждого слоя, что, конечно же, взамен за их соблюдение, даёт каждому из членов общества теоретические гарантии по соблюдению аналогичных ограничений остальными членами общества. Во многих государствах и обществах, насколько я вижу, есть стремление именно к такому методу контроля, когда лидеры сообщества желают подчинить законам и традициям каждый доступный аспект взаимодействий внутри общества, но, с моей точки зрения, само такое стремление к увеличению плотности ограничений внутри общества противоречит интересам каждого отдельного члена этого общества, что порождает постоянное противоречие, обозначаемое в современном дискурсе как противоборство личности и общества.  

Несколько менее противоречивой, на мой взгляд, картина, получается, если рассматривать общественные и личностные границы с точки зрения каждого отдельного члена общества, когда негативно воспринимаемым становится любое давление, не только то что приходит от внешних, по отношению к обществу, источников, но и от внутренних ограничений внутри общества.  

Личностные ограничения, создающие собственное "Я" человека, и не воспринимаемые большинством как ограничения, формируют личность человека, основываясь на его инстинктах и жизненном опыте, представая в виде личной морали или норм, часто повторяющих форму общественных ограничений и норм. Зачастую такие ограничения полагают ненормальным почти всё, что не являлось нормой в процессе взросления, ограничивая действия человека привычным для него набором вариантов, а происходящее уже во взрослом возрасте расширение собственных границ нормальности, часто обозначаемое "личностным ростом", приносит не меньшее удовлетворение, чем ослабление аналогичных общественных ограничений, особенно, если такое изменение границ нормы открывает новые, полезные, но не используемые до этого инструменты общественных и материальных взаимодействий.  

С моей точки зрения, именно итоговая форма личностных ограничений каждого конкретного человека, в наибольшей степени, формирует результирующее направление и способы его деятельности, задавая целевые точки для приложения усилий и ограничивая допустимый набор взаимодействий.  

К примеру, в современных развитых обществах, человек, постоянно расширяя собственное поле восприятия и отводя границу приложения собственных сил всё дальше от базовых потребностей, зачастую вынужден уделять внимание настолько многим точкам приложения сил, что не способен стать эффективным ни в одном из направлений, и наоборот, личное, осознанное самоограничение во всём, что не касается достижения конкретных целей, становится чуть ли не единственным способом достижения эффективности. В качестве противопоставления осознанным самоограничениям можно привести существующий в современности "культ саморазвития", который лишь побуждает постоянно раздвигать границы личностных ограничений, например, связанных с навыками или личными убеждениями, награждая человека постоянным приливом ощущения увеличения собственной свободы, но при этом распыляет имеющуюся производительную силу человека, уменьшая его реальный производящий импульс.  

Человек, воспринимая свои личностные ограничения как самого себя, часто оказывается не способен воспринимать истоков и сути этих ограничений, предотвращающих непосредственное давление на его базовые потребности. Так иной современный человек, ещё ребёнком впитавший ограничение на применение насилия, ставшее частью его "Я", оказывается не способным за всю свою жизнь осознать суть такого ограничения, считая его лишь естественной человеческой добродетелью, а основные свои усилия прилагая к уничтожению ограничений, которые, как он полагает, происходят лишь от злых намерений конкретных личностей, препятствующих творчеству благочестивого человеческого начала. Впрочем, некоторые, благодаря собственному разуму, оказываются способны осознать суть существующих общественных институтов, и отличать полезную часть их деятельности от той, что происходит лишь для получения личных преимуществ, и во многом, благодаря лишь таким людям может происходить постепенное и плавное реформирование таких институтов, вместо разрушающих общество резких переломов устаревающих или нерабочих механизмов.  

Человеческое внимание, в том числе долгосрочное, редко может быть сфокусировано на слишком большом числе объектов, и аналогичная ситуация, на мой взгляд, происходит с различными ограничениями, влияющими на человека. Сосредотачивая собственное внимание, в большинстве случаев, лишь на ближайших к его личностным границам общественных ограничениях, человек часто игнорирует остальные общественные ограничения, не оказывающие ощутимого влияния на его повседневную деятельность, полагая их некоторыми базовыми общественными гарантиями, которые должны обеспечиваться сами собой. Так человек, никак не причастный к армии, считает базовой обязанностью государства защиту от любого внешнего вмешательства, но не воспринимает создаваемые институтом армии ограничения, как применимые к себе лично. С одной стороны, такое невнимание к большинству аспектов общественной жизни делает большинство членов общества неподготовленными к любым возмущениям, приходящих со стороны игнорируемых ими аспектов, что вызывает, зачастую, гиперболизированную реакцию общества, способную нарушать работу общественных механизмов. С другой стороны, все аспекты жизни в обществе, которые человек оказывается способен, с получением достаточных общественных гарантий, игнорировать, воспринимаются им как собственные свободы, позволяющие сосредоточить собственное внимание на интересующих его областях. Так, для первобытного человека, отвечающего в племени за охоту, общественная гарантия в виде поддерживаемых другими очага и жилища, является для него формой свободы, позволяющей не тратить внимание на обеспечение собственных потребности в тепле и месте для ночлега, и, соответственно, эффективнее концентрировать собственные усилия на охоте. В современных же обществах, где количество различных институтов и ограничений превышает возможности человеческого внимания на множество порядков, осознание сути и причин всех их представляется попросту невозможным, оставляя каждому отдельному человеку возможность изучить лишь те механизмы, к которым ему, волей судьбы, пришлось приблизиться.  

Отталкиваясь от такого представления о взаимодействии личностных и общественных норм, можно составить некоторую, обобщённую, картину ограничений и свобод в обществе, где ограничениями становятся близкие к личностным и приковывающие внимание общественные нормы, а свободами те же нормы, но уже далёкие от личностных и не попадающие во внимание. В зависимости от взаимоотношения личностных и общественных ограничений, каждый отдельный человек может воспринимать конкретную норму общества и как естественную свободу, если этот человек воспитывался в более жёстких нормах, и как форму тирании, если нормы воспитания уже упирались или выходили за рамки общественных норм, что вызывает и соответствующие воздействия на такие нормы, от игнорирования, до активного противодействия.  

Применяя, описанное выше, уже к движению границ общественных норм, можно отметить, что изменение дальних, не попадающих во внимание большей части общества ограничений, в любую из сторон, чаще всего не вызывает явных отрицательных или положительных реакций в обществе. В обратной ситуации, когда изменяются нормы, расположенные близко к личностным границам заметной части общества, и фокусирующие на себе значительное внимание, такое изменение вызывает сложный период внедрения и всеобщее сопротивление при ужесточении, либо лёгкий и одобряемый большинством переход при ослаблении. Это очевидное, как мне кажется, и без описанного выше способа его иллюстрации, утверждение, позволяет определить общее направление суммарных границ общественных норм, которые, под давлением существующих границ личностных норм, совмещённых с необратимо увеличивающимся уровнем технологического развития, движутся, в больших масштабах, исключительно в сторону расширения, повторно увлекая, тем самым, за собой и личностные границы следующих поколений. В случаях же, когда нарушение существующего ограничения повлекло за собой ухудшение ситуации во всём обществе, либо его части, и такое ограничение было усилено, тем уменьшая воспринимаемые свободы, и вводя новые способы контроля, но, из-за сохранения у части общества близких, и даже выходящих за рамки, личностных норм, такие общественные ограничения ещё надолго остаются под повышенным давлением, создающим источник нестабильности и конфликтов.