Коробочка доброты

– Пап, а зачем так много коробочек? — спрашивал Толик, помогавший носить коробки в машину.  

– Так доброты много не бывает, — отвечал папа, потрепав сына по вихрастой макушке.  

***  

Маленький мальчик сидел на подоконнике в тёмной комнате и только свет уличного фонаря освещал двенадцать железных коек. На них спали двенадцать мальчиков, один из которых сейчас смотрел в окно и провожал пушистые снежинки глазами. Они медленно кружилась в воздухе, возникая из темного ниоткуда, и мягко падали на землю, укрывая её пушистым одеялом. Мальчику очень хотелось потрогать этот невесомый пух. Ему казалось, что снег тёплый и нежный, как голос мамы, которой у него никогда не было, но она ему снилась во сне.  

Он тихо спустился с подоконника, всунул ноги в ботинки, которые были ему слегка велики и бесшумно открыл дверь спальни. Кто-то заворочался на кровати и застонал. Это был Петька, друг мальчика. Он всегда стонал во сне, когда ему снились бездомные собаки, греющие его замёрзшее тельце своими мохнатыми спинами.  

Мальчик подождал, когда Петька перевернётся на другой бок и тихо закрыл дверь спальни.  

В коридоре горела настольная лампа. За столом никого не было. Сегодня дежурил дядя Федя. Он всегда сидел до полуночи за столом разгадывал кроссворды, а потом ложился спать на кушетке в бельевой комнате. Кушетка была маленькой и дядя Федя сворачивался на ней клубочком, как кот Черныш, спящий под настольной лампой. Мальчик заглянул в бельевую комнату, дверь которой была открыта, это для того, чтобы дядя Федя всё слышал. Но он спал крепко, и, наверно, не слышал ничего.  

Мальчик натянул пальто и погладил Черныша, который, подняв сонную морду, широко зевнул, провожая его зелёными глазами.  

Входная дверь тихо заскрипела.  

В свете фонаря кружились большие снежинки и падали прямо на лицо мальчика. А он стоял раскрыв рот и ловил их языком. Ноги утопали в мягком ковре из пушистого снега, на который ещё не ступала нога человека. За спиной раздалось настойчивое:  

– Мяу.  

Мальчик обернулся. На крыльце сидел Черныш и на его чёрную макушку падали белые снежинки.  

– Иди сюда, Черныш, — позвал его мальчик.  

Кот нехотя ступил на белый ковёр, на мгновение ошалев от мягкости. Он сделал два прыжка и оказался возле мальчика. Тот сел на корточки и погладил кота. Черныш замурчал и потерся о его ноги.  

– Димка, ты чего? — услышал мальчик голос Петьки, стоявшего на крыльце в одной пижаме.  

– Снег мягкий, как пуховый платок тети Зои, — ответил мальчик, подставляя ладошку под падающие снежинки. Они падали на его теплую ладонь, несколько секунд лежали и таяли, превращаясь в капельки воды.  

– Эй, пацаны, вы чего тут устроили? — громким шёпотом, закричал дядя Федя.  

Петька слепил снежок и смеясь бросил в него. Дядя Федя улыбнулся и, погрозив пальцем, сгреб их в охапку.  

– Вот простудитесь и на новый год будете валяться в постели. Марш в койки, — скомандовал дядя Федя, потрепав мальчиков по макушкам.  

А лежа в кроватях они тихо друг с другом переговаривались. Каждый из них мечтал о том, что в коробочке доброты, которую они каждый год находили под елкой, стоящей в коридоре, будет много мандаринов и письмо от мамы. Им очень хотелось, чтобы она им написала. Каждому из них. Его собственная мама. Что? Да неважно что. Да хоть то, что она находится в плену у чудовища, поэтому не может его забрать из детского дома. Но её обязательно кто-то спасёт и в этом году она придёт и заберет его домой. Каждого из них. В их собственный дом.  

Нет, маму никто не спас. И она не пришла ни к Петьке, ни к Димке. Но они, когда выходили из детского дома во взрослую жизнь, поклялись друг другу в том, что у них будет свой собственный дом. У каждого свой. Но каждый новый год они будут приходить в детский дом и приносить коробочки доброты, чтобы у всех детей была надежда.  

***  

– Петя, Дима, мои дорогие. Чтобы мы без вас делали, — обнимая уже не мальчиков, но взрослых мужчин, говорила директор детского дома.  

А они заносили бесконечные коробки в её кабинет. В них была частичка волшебства и надежды на новогоднее чудо. А маленький Толик прижимался к папе и с опаской смотрел на ребят, украдкой выглядывавших из спальни. Он не понимал почему в их глазах столько тоски, боли, и чего-то ещё, чего Толику было неизвестно. Ведь у него был и свой дом, и свой папа, и своя мама, и много подарков под ёлкой.