Психотерапия

Сашка сидел в тёмном помещении, поджав колени к телу и покачиваясь вперёд-назад. Его полностью голое тело ощущало прохладную воду, неспешно наполняющую ванну, в которой он покачивался. Звуки льющейся воды доносились откуда-то издалека, но ванна, кажется, была совсем маленькой. Сашка смотрел в одну лишь беспросветную точку совсем не моргая. Он сам себе негромко приговаривал:  

‒ Господи, пожалуйста, пусть это кончится! Господи, пожалуйста, пусть это кончится! Господи, пожалуйста!  

С правой стороны от парня загорелся экран. Огромный экран, похожий на экраны кинотеатров. С левой стороны от парня стоял прожектор, сам по себе воспроизводящий ленту. Свет прожектора несмело озарил ванну, показывая, что вода в ней сменилась на ручьи крови, беспощадно льющиеся из крана, находившегося где-то высоко над головой, что нельзя было и углядеть его. Экран начал показывать фильм:  

‒ Это ты во всём виноват! ‒ сказала женская чёрно-белая фигура на экране.  

‒ Да, ты во всём виноват! ‒ подтвердил мужской силуэт.  

‒ Да, да, во всём! ‒ поддакнули две мальчишечьи фигуры.  

Сашка не смотрел на экран. Голоса героев фильма засели в его голове:  

‒ Ты во всём виноват! ‒ вопили они по очереди.  

‒ Ты не искал меня! ‒ сказала женская фигура.  

‒ Ты не попытался спасти меня! ‒ сказал мужской силуэт.  

‒ Ты бросил меня! ‒ сказала мальчишечья фигура, что помладше.  

‒ Ты предал меня! ‒ сказала мальчишечья фигура постарше.  

Сашка, продолжая крепко поджимать колени к телу, повернул голову к экрану: на нём играл чёрно-белый фильм, показывающий четырёх героев, давно знакомых парню. Сюжета у фильма, конечно, не было, а действия персонажей Сашка смело мог угадать.  

‒ Смотри же! Смотри! Я была почётным врачом! ‒ женщина с длинными волосами и совсем молодым лицом, которое не тронули морщины, была в белом халате, показывая с экрана грамоту в рамке. ‒ Разве я не заслужила жить?! Почему ты даже не попытался найти меня?!  

Женщина с экрана возопила, она резким движениям ухватилась за голову и стала выдёргивать оттуда волосы. После ‒ она своими руками медленно дотронулась до глаз и, быстро ускорив темп, начала нервически выдавливать себе глаза. Она жестоко давила на глазницы, что льющаяся из них кровь слегка раскрасила чёрно-белый фильм. Женщина вопила без устали. А в левой части экрана осталось ярко-багровое пятно краски.  

‒ Прости меня, мама! ‒ сказал еле слышно Сашка.  

Теперь двигаться стал мужчина, находясь в правой части экрана.  

‒ Смотри! Я был лётчиком! ‒ мужчина с гладковыбритым черепом и лёгкой растительностью на лице стоял около военного самолёта. ‒ Я обучал тебя самообороне, а ты бросил меня, хотя я был так близко! Неужели я не достоин был жить?! Почему ты даже не попытался спасти меня?!  

Мужчина кричал грубым басом. Из кармана своих штанов он вынул нож и одним движением вонзил его себе в живот по самую рукоять. Он продолжил кричать, ведя лезвие от живота вверх по телу, доходя до самой шеи. Брызжущая кровь окрасила чёрно-белый экран багровой краской в правой его части.  

‒ Прости, Андрей Сергеевич! ‒ сказал еле слышно Сашка.  

Следующей задвигалась младшая мальчишечья фигура.  

‒ Смотри! Я писал стихи! ‒ мальчик с чуть кудрявыми волосами и Сетью на пальцах показывал исписанные листки. ‒ Ты назвал меня братом! Но допустил мою смерть! Неужели я не достоин был жить?! Почему ты бросил меня?!  

Мальчик закричал своим ломающимся голосом. Его начали окружать сумеречные силуэты, похожие один на другого. Они закрыли мальчика от взгляда Сашки, а показался он уже лишь головой, нанизанной на кол, которая издавала немой истошный крик. Отрубленная голова залила багровой краской экран между центром и частью, которую залила женщина.  

‒ Прости меня, Прометей! ‒ сказал еле слышно Сашка.  

Задвигалась последняя фигура на чёрно-белом экране: мальчик постарше.  

‒ Смотри! Я был сиротой! ‒ в части, которая оставалась ещё не залита багровой краской, показался мальчик, сидящий в пустом разрушенном городе около костра со своим псом. ‒ Ты обещал помочь мне! Говорил, что понимаешь каково мне! Но я умер! Неужели я не достоин был жить?! Почему ты предал меня?!  

Мальчик завопил. На экране появилось чёрно-белое пламя, объявшее оставшуюся нетронутую часть. Вопль мальчика усилился. Из пламени виднелась его рука, тянущаяся к Сашке. Но она обратилась пеплом. Багровая краска из ниоткуда плеснула на экран.  

‒ Прости, Игнис! ‒ сказал еле слышно Сашка.  

Теперь залито было всё полотно.  

‒ Простите меня, пожалуйста! Я, честно, хотел вам всем помочь!  

Вопль с экрана разразился до такой силы, что у Сашки из ушей потекла кровь, но он словно не обращал на это внимание. Восемь рук кинулись к его шее и стали топить в ванне.  

Неожиданно утопленник очутился в кресле.  

‒ Саша? Саш, ты меня слышишь? ‒ нежным голосом позвала женщина в кресле напротив.  

Женщина была в чёрном деловом костюме, на ней были очки с линзами без диоптрий. Ей было не больше сорока, хотя на вид не меньше пятидесяти ‒ видимо, работа психологом измотала её.  

‒ В чём смысл твоих действий? ‒ женщина резко сменила дружелюбный тон на более суровый. ‒ Ты любишь физические расправы? Или же ты ищешь повода излить свой гнев? Чего же ты молчишь?! Говори!  

‒ Я… Не знаю… честно, ‒ глаза парня поникли.  

‒ Не знает он! А, может, ты просто не хочешь знать?! Может, тебе действительно нравится бить людей?! Может, ты не хочешь меняться?! Хочешь, чтобы твоя мама переживала и тревожилась?! А она будет! Она обязательно будет! Добиваешься колонии?! Скажи же мне!  

‒ Мама этого не перенесёт.  

‒ Именно! Но ты продолжаешь это всё делать! Почему?! Не знаешь?! Ты, чёрт тебя подери, не знаешь?! Ты должен знать!  

Парень отрицательно покачал головой.  

‒ О-о-о! Значит, я знаю! Ты просто получаешь удовольствие от драк! От драк, от убийств! И не хочешь ничего менять! Тебе нравится всё это, а говорить ты не хочешь, потому что в колонию не хочется всё-таки! Так ведь?! В колонии будет уже совсем не то! Тут заниматься своими разбоями гораздо проще! Скажи же! Не молчи!  

‒ Мне не нравится насилие… но я не могу по-другому.  

‒ Не может он по-другому! Посмотрите на него! Ещё скажи, что у тебя есть высшая цель какая-нибудь!  

‒ Нет… но… я не знаю.  

Парень осмотрел кабинет. Он заметил, что цветы, стоящие на подоконнике, обрели черты лиц: глаза, рот, нос. И, судя по их выражениям, они были крайне недовольны.  

‒ Насильник! Разбойник! Дебошир! Драчун! ‒ вскричали цветы.  

Цветы попеременно кричали, размахивая своими листьями, как кулаками. Словно они были готовы к драке. Мол, любишь бить людей, так и нас побей! Слабо, что ли?!  

Парень продолжал быть печален. У него не было страха, а скорее ощущение, словно его отругали за что-то, в чём он действительно виновен. Но он ведь и виновен! Так ведь?! Так?..  

‒ Посмотри, у тебя все руки в крови! ‒ кричала женщина, указывая на костяшки парня. ‒ Когда последний раз они были не разодраны?! Ты столь часто этим занимаешься, что не даёшь им зарасти новой кожей!  

‒ Насильник! Разбойник! Дебошир! Драчун! ‒ снова вскричали цветы, продолжая размахивать листьями.  

Парень взглянул на костяшки, слегка ощупал их. После ‒ поднял глаза: на картине, которая висела за женщиной психологом, находилась лошадь. И, кажется, эта лошадь сейчас повернула свою морду в сторону Сашки.  

‒ Чего пялишь?! Может, и меня на мясо пустить хочешь?!  

Лошадь вылетела с картины. Теперь она стояла здесь, в кабинете, совсем рядом с Сашкой. Причём она стояла, как человек, на двух задних конечностях, а две передние её упирались в бока.  

‒ Ударь его за нас! ‒ вскричала роза на подоконнике.  

‒ Да, врежь ему! ‒ вскричала лилия.  

‒ Да посильнее! ‒ поддакнуло алоэ.  

Лошадь со всего размаху дала копытом Сашке в лоб.  

Парень кувыркнулся назад и пролетел мимо пола. Теперь он находился словно в космосе: ноги не касаются поверхности, тело кружится-крутится, но особо не поддаётся желаниям крутится так, как того хочется. Абсолютно пустое и беспросветное пространство.  

Неожиданно что-то укололо парню в спину. Первый укол. Спустя несколько мгновений второй. Уколы наносились чем-то подобным копьям: длинные деревяшки с заострёнными концами.  

После очередного укола Сашку сковало в цепи: его руки и ноги были повязаны в кандалах, а сам он вроде бы перестал кувыркаться в космическом пространстве, а задержался в одном положении, оказываясь подвешенным к чему-то за цепи кандалов.  

Уколы учащались. К ним прибавились ещё и возгласы.  

‒ Бесчувственный убийца! ‒ прозвучал голос старухи и парню укололо в ногу.  

‒ Ты всего лишь наёмник! Это твоя работа! ‒ басовитый голос мужика, и укол пришёлся в левый бок.  

‒ Хапуга! Много берёшь за заказ!  

‒ Я буду решать, сколько тебе заплатить!  

‒ От тебя несёт псиной!  

‒ Ты весь в крови!  

‒ Хапуга!  

‒ Убийца!  

‒ Всего лишь наёмник!  

‒ Жалкий человечишка!  

‒ Ты не Пилигрим!  

‒ Пилигримы не убивают!  

Голоса устроили Сашке жестокую иглотерапию своими копьями в тело.  

***  

Гримасы наносили Сашке разом десятки уколов, оставляя копья в его теле, создавая этакого человеческого ежа.  

Вскоре голоса и гримасы пропали. Уколы прекратились, хотя кровь от отверстий в теле парня по-прежнему стекала по кандалам.  

Резким движением кандалы бросило в стороны, заставляя Сашку принять позу распятия: его ноги и руки расходились по сторонам, и, кажется, кандалы тянулись ещё, стараясь, наверное, разорвать парня на части.  

Сашка ощутил лёгкие движения по спине. Каждое мгновение это лёгкое движение становилось тяжелее, пока парень совсем не ощутил, что по его спине ползёт что-то огромное. Подняв голову кверху, он увидел богомола, сидящего на левом плече, и не меньших размеров паука, сидящего на правом. Каждое из существ лишь каким-то чудом умещалось на плече парня, хотя размерами было в раз пять больше его самого. Богомол издавал свойственное ему стрекотание, а паук своими шершавыми лапками поглаживал парню лицо. И как бы Сашка не крутил головой ‒ ему никак не удавалось избавиться от этих лап.  

Снова подняв голову вверх, Сашка увидел, что бошки этих существ изменились. Богомол стал самкой и приобрёл черты лица Юлии, а паук напялил очки и во все восемь глаз глядел лицом Мастера.  

‒ Долго и счастливо, муженёк? ‒ голос самки богомола был нервически-детским, похожим на звуки зловещей куклы.  

Юлия стала точить свои лапки и, кажется, была готова откусить Сашке голову.  

‒ Спасибо тебе, Сань! ‒ голос Мастера звучал аналогично, лишь только более походил на мужской. ‒ Теперь я знаю, что был убийцей! Как и ты!  

Оба существа залились громким смехом, разносящемся в пустом пространстве отзвуками.  

Паук-Мастер продолжал шершавыми лапками поглаживать лицо Сашки и старался удержать его голову в одном положении, а Богомол-Юлия, продолжая стрекотать, словно смеясь, видимо, всё же собиралась откусить своему самцу голову.  

Сверху, где-то вдалеке, послышалось металлическое скрежетание. Прорезая воздух на огромной скорости, вниз, из ниоткуда, летел якорь с прицепленным к нему мешком.  

Якорь сбил двух существ с плеч Сашки, а петля на мешке накинулась ему на шею и потащила вниз.  

Падали они недолго. Якорь приземлился в какой-то водоём, снова топя Сашку. Как бы парень не старался скинуть петлю с шеи ‒ всё было безуспешно.  

Сашка попытался расслабиться, насколько это было возможно. Он вспомнил давние ландшафты, которые некогда помогали ему успокоиться. Парень закрыл глаза для лучшего сосредоточения. Медленно вдохнул, набирая полный рот воды, и выдохнул, выпуская несколько пузырей. Когда он снова открыл глаза, то увидел крышку над собой ‒ он находился в запертом гробу. Гробу, в котором была вода, хотя и не было ни якоря, ни мешка. Сашка бил в крышку гроба, пытался кричать, но в воде все попытки оставались неудачными. После нескольких ударов крышка начала поддаваться. Парень поднажал ещё и сумел выбить крышку гроба. Этот «проход» открывал огромный океан. Что вода находилась в гробу, что теперь гроб находится в воде.  

Сашка грёб, плыл куда-то вверх. Но резко его лицо ударилось в стекло. Ещё одно препятствие! Он бил-бил по стеклу, как только совсем недавно бил в крышку гроба. На стекле пошли первые трещины. После ещё нескольких ударов стекло с оглушительным треском лопнуло, и вода, выливаясь, понесла Сашку из этого океана в аквариуме. Парень хоть и грёб вверх, но, видимо, направления поменялись, и теперь вода лилась, а он падал куда-то вниз в космическом пространстве. Зато сейчас он уж точно падал, а не просто крутился-кружился. Но падение его оказалось недолгим. Он точечно падал на огромное металлическое копьё, которое по итогу пронзило его прямо в сердце-иллюминатор. Произнеся последний вздох, Сашка остался умирать на этом металлическом копье.  

"Пурпурный Склон"