Сборник про муз (и музов)

Раньше было нельзя…  

Они сидели так близко, что уже дотянуться друг до друга могли не только большие крылья, но и руки. И это был ещё один этап, новый этап…  

Они вместе боялись этих прикосновений. Но было между тем кое-что, такое загадочное, манящее и неуловимое. Такое нежное и прекрасное. Прекрасное!  

Муза давно представляла в мечтах этот день. Слишком-слишком давно… Слишком подробно. И, конечно, всё случилось не так, как в мечтах, но новая интерпретация, новая версия была несравнима ни с чем. Она лучше. И этот день, после, конечно, их предыдущей встречи, а также всех тысячных откровений, стал новым Их Лучшим Днём.  

Она мечтала о прикосновении к Его Сердцу. Слишком давно. Слишком нежно. И вкладывала в это свой особый, лишь ей одной понятный глубокий смысл. Никто из других, из людей, верно, не смог бы понять, зачем она это делала. А иные и вовсе стали бы говорить о других способах обмена энергией… Иные, кто угодно; иные, но не Она. Уж слишком много своего смысла вложила крылатая в это мгновение. И это мгновение стало Сказкой и Вечностью.  

…Это был самый обычный день и в тоже время самый прекрасный. День, который длился и бесконечность лет, и который миг, потому что даже бесконечной вечности порой очень мало.  

Это был просто День… Нет, не так. Никаким словам не под силу рассказать, каким он являлся на самом деле.  

И будет мало сказать про рассвет, или закат, про невысокий, покрытый цветами, холм, или берег, или скалы у самого моря… Всего будет мало и одновременно с тем так много.  

Они встретились. Это просто случилось, потому что не могло не произойти. Потому что так было предначертано самой Вселенной. Потому что она была Ней, а он – Тем, о ком она думала уже много лет. Они давно знали друг о друге и не знали о том одновременно. И так много других встречались двоим на пути…  

Жестокий реальный мир точно препятствовал этому союзу и понимаю, он вставлял свои обстоятельства, он разводил их, сначала забросив в разные времена, а после прибавив и берега. Мир даже успел дважды заставить его пойти под венец, а она оказалась не прочь примерить на себя судьбу старой девы. Он был намного старше неё, но девушка знала ещё десять лет назад, что так будет; её уже не могла смущать никакая разница, даже будь она в одну, или две, или три тысячи лет. А получилось таинственным образом, что даже возраст совпал, и этот таинственный Он не был и одним месяцем старше, чем ей мечталось.  

Они сразу узнали друг друга. Сразу поняли, что всё это не напрасно.  

– Скажи, а теперь, теперь, спустя столько лет, с высоты прожитого, оглядываясь назад, скажи, всё это было не напрасно?  

– Ни в коем случае.  

– И даже болезни. И даже боль?  

– И даже боль.  

– И она стоила того, чтобы после?..  

– Да, – и вдруг пауза. – Но лучше бы её никогда не было.  

Они вместе пережили много не самых лучших и радостных лет.  

Она говорила о себе тоже самое, что согласна, что спустя уже столько лет была согласна «даже» на одиночество. Но тут стоит поправить: одиночество ли? Она никогда не находилась одна. Она всегда чувствовала Его присутствие. Когда другие били с просьбой одуматься. Когда другие намекали, что мечтать о парне из сна – это глупо. Когда шутили над возрастом, мол, детишек давно пора: «Рожать тебе самое время! А не книжки читать…» Она была согласна даже на одиночество, потому что оно не страшило. Потому, как что такое оно? А жизнь с кем-то другим была бы страшнее смерти.  

Я не стану говорить лишних слов и имён, и оставлю неважными все подробности. И только скажу, что спустя тысячи бессонных ночей Они встретились. Она через почти десять лет, а Он… Он говорил, что ждал такую всю жизнь, а все остальные лишь претворялись его мечтой. Дважды он обманулся, но на сей раз не боится сомнений.  

Они говорили и не могли наговориться, сидя у самой воды, и только море глядело внимательно и всё слышало. Влюблённые не могли позволить себе того, чтобы о них узнал кто-либо посторонний. Посторонние – то есть люди, Природа на их стороне, ведь они, Они… Да, мне стоило начать с того, что эти двое были намного выше. И они чувствовали этого с первого дня, а слова, которые обозначали бы смыслы, появились значительно позже. Кто Они? Да и важно ли, кем был этот не человек? …Но затем он обронил большое белое перо, и тайна наконец-то раскрылась.  

А у неё за спиной лежали сложенными огромные розово-красные крылья, и они получались даже больше неё и переливались всеми оттенками пламени. Она была последней из Муз, и так казалось двоим, Муз больше не осталось на свете.  

…Они сидели напротив моря, а позади цвела и расцветала весна. И это была Их весна, а не просто время природы. Тонких рук касались незримые струи воздуха, а крылья трепетали и, не выдерживая настолько запредельной близости, рвались в полёт – над морем, но она сдерживала их и себя, чтобы просто быть рядом, и крылья не могли пойти против своей обладательницы.  

А Его Крылья также незаметно пытались коснуться её. И сначала первые робки пёрышки, а затем и длинные белые перья ложились на плечи, как шарф, как облако, пух, одеяло. Их крылья точно начинали жить своей жизнью, и с каждым мгновением, каждым касанием всё больше тянулись друг к другу. И белизна сливалась с розоватым огнём, и огонь этот грел, а не жёг. …А ещё не так давно ангел своими глазами видел, как случайные травинки и листья, падая на них, тот час же вспыхивали и исчезали. Их ждала не самая лучшая смерть, огонь – едва ли не самая худшая. Но, даже зная об этом, даже предполагая, что и так может быть, он всё равно продолжал стремиться к огненным крыльям. Он был согласен.  

Крылатый знал, что погоня за огнём может спалить дотла… Но теперь стало всё равно. Всё остальное стало неважным… Он сказал Любимой, что согласен на всё. И будет с Ней, разве только смерть ненадолго что-то изменит.  

Как мотылёк, он – мотылёк, летел и видел перед собой один Свет.  

Только один Её Свет…  

А Она…  

Да, Она знала, что однажды это случится! Она верила в Крылья, в Себя, она слишком верила, и не могла такая вера оказаться в итоге неправдой. Она слишком сильно и слишком долго ждала. Слишком долго и сильно верила. И иначе не могло быть. Возможно, они изменили своими мечтами сразу много законов Вселенной?  

Всё может быть…  

«Да! » – так и слышалось в звенящей прохладе.  

И это было для них только самым началом, началом Вечности. Впереди слишком много лет. Тысяч, миллионов? Даже если намного меньше. И пусть пути мира соединили их лишь спустя десять лет – всё случилось сейчас, в нужный час, значит, раньше считалось нельзя, недопустимо. И они тогда были другими.  

Раньше было нельзя…  

Они сидели так близко, что уже дотянуться друг до друга могли не только большие Крылья, но и руки. И это был ещё один этап, новый этап…  

Они вместе боялись этих прикосновений.  

…Какое-то время он нежно и аккуратно прижимал её к своей груди, а она сидела на коленях и смотрела одновременно на море. И они сидели там, у самого моря, слушая вдвоём эту Песнь. Она думала о чём-то своём, и он что-то думал, а может, думали друг о друге, шум волн сделал мысли ненадолго невидимыми, неслышными для других.  

– Расскажи мне о Нём.  

– О ком?  

Девушка с крыльями ожидала смущения в ответ, но его не последовало.  

– Да-да, ты понял. Расскажи мне о Нём.  

И они продолжили разговор о том, что не понял бы, наверное, больше никто. О чувствах, об ощущениях, о лёгкости и по-настоящему волшебной Любви, о том, «как же так» могло всё произойти? И о самой прекрасной песни её Любимого поющего Ангела.  

– Моё сердце, оно теперь такое большое и горячее, оно… Никогда Тебя не предаст. Оно похоже на миллион других и в тоже время единственное, уникальное. И оно умеет мечтать, говорить. Оно говорит сейчас? Говорит своим ритмом, но моими словами. Да, ты и сама знаешь всё, сама сейчас это чувствуешь. Я отдал его Тебе. Ты ведь чувствуешь? Оно не моё, лишь во мне.  

– Да…  

– А теперь расскажи мне о своих Крыльях.  

И вот уже Она начинала свой монолог, и краски переливались с метафорами, рассыпаясь вихрем огненным светлячков-огоньков. Она говорила, что родилась человеком, но после поняла, мечтает быть птицей. И у неё было два сердца, одно – своё, а другое – от этой таинственной колдовской Силы.  

– Они не могут не летать, они всегда рвутся в небо! Они… Но теперь рвутся куда-то целенаправленно, стремятся не просто ввысь или вдаль, они стремятся к другим Крылья, к другому Сердцу. Они!..  

И, правда, пролетающие невдалеке чайки, даже чайки, крылатые! – не могли постигнуть их величавой тайны. Эти диалоги были за гранью любого понимания человеческих чувств, и прежде ещё никто, спорю, не видел в таком свете Любовь, а, искрящая и парящая в воздухе, Она по-настоящему не имела никакого предела. Они сами были пределом, они устанавливали этот предел.  

– …Ах! Только что я поняла ещё одну тайну. Это поистине тайна, чудо! Оримир! Ты – весь мой мир! Вот почему у Тебя такое необычное имя.  

– А ты – вся моя Вселенная! – сказал Ангел. – И мне всегда так хорошо с Тобой. Это лучший мой день. Нет, таких дней отныне будет у Нас целая Вечность.  

Почти каждое слово у них звучало только так – с большой буквы. И они говорили и говорили, и говорили: о людях, том, что у других всё не так. О разнице между крылатыми и бескрылыми. Даже о том, что бескрылым не будет дано летать, даже дай им самые длинные и белые перья – крепиться-то некуда! У них было много подобных тем и на каждую свои собственные определения, (не)совпадения, откровения.  

Слова становились выше и выше, и ещё выше. И казалось, что уже дальше некуда, но находилось вновь. Казалось, эти двое – будущие актёры, лицедеи, или хотя бы писатели, и сейчас они упражнялись в своём чудаковатом красноречии, играя, преследуя какую-то цель, но нет, они говорили правду. Чистую правду. И плевать, что от этого не вписывались во все законы Земли.  

– …И только правду, верь мне! Хотя бы потому, что я ненавижу ложь.  

– И я люблю, когда Ты настоящая! За то, что Ты настоящая, именно за это люблю, Люблю Тебя!  

– Это ведь правда?.. Ты?  

– Я!  

– А я – это Она?  

– Да...  

– Я так долго ждала этого дня…  

– И поэтому он наступил.  

Они вместе признавали, что это Чудо.  

Она мечтала о прикосновении к Его Сердцу. Слишком давно. Слишком нежно. И вкладывала в это свой особый, лишь ей одной понятный глубокий смысл. Никто из других, из людей, верно, не смог бы понять, зачем она это делала.  

– Ты теперь понимаешь, что это значит?  

– Да.  

– Знал ли ты прежде, что это такое?  

И Ангел признался:  

– Я ощущал всегда, но умом не догадывался. А теперь меня пронизывает насквозь этот Свет.  

– Мой свет?  

– Да, Твой…  

– И меня. Эй, солнце зашло, а Ты светишься!  

– Как и Ты…  

И они смеялись, ходили, говорили со звёздами и благодарили Её.  

А рядом расцветала весна, шумело и жило море. И никто больше уже не мог ничего изменить. Потому что большей Силы попросту уже не могло быть, те, кто меняли судьбы не только себя, но и – из-за себя – других, считались по силе равными самой Вселенной.  

– Это всё точно сказка… Оримир, скажи, что это не так?  

– Это не так… А если… Тогда давай никогда не просыпаться, – предложил ангел.  

И они пошли прочь от моря, смешавшись с толпой простых бескрылых людей, и спрятались в тени одного тёплого и уютного кафетерия.  

– Если это сказка…  

– Ни в коем случае!  

– Да нет, подожди. Я хочу знать. Знать заранее, уже сейчас. Ты ведь знаешь, чем она кончилась? Ты знаешь всё, Ты ведь – Ангел.  

– Нет, это Ты знаешь всё, всегда и всё знала. Ты создала меня. Ты – Вселенная. А я лишь только Твой мир.  

– Целый Мир!.. – и они снова смеялись о своём, запредельном.  

Официант уже принёс зелёный чай, и пицца дымилась, рядом лежал их чек. А официант не заметил их крыльев.  

– Как думаешь, он… не заметил?  

– Конечно. Иначе только представь, здесь начался бы переполох!  

Муза согласилась.  

– И верно. Но ты весь светишься!  

– А ты – горишь!..  

И это были не просто слова влюблённых, понимаете, наблюдатели из тонких миров, те, что подталкивали двоих друг к другу, они, как и эти двое, видели тоже самое. Мир разводил, вставляя свои сложности и обстоятельства, я молчу вовсе о том, сколько раз Она была между жизнью и смертью… А Сила сводила вновь.  

– …Потому что мы и есть эта Сила. Мы боги. Мы можем всё.  

– Тогда ты всё-таки знаешь…  

– Да, знаю.  

– Расскажи мне, что было у этих влюблённых.  

Муза закатила глаза, точно прислушиваясь к чему-то, и тихо невольно ахнула. Это был действительно лучший день.  

– А что было дальше? Какой же финал? А не было никакого финала. …И каждый день впредь звучала эта прекрасная музыка, они бороздили миры, они летали и над землёй, и над морем. Они были бессмертны и счастливы. А потом превратились в солнечный свет…  

– В солнечный свет! – повторила Она.  

– Да, именно так.  

– Но затем они умерли?  

– Нет, никогда! Лишь на миг уснули, когда переходили границу времени.  

– Времени нет.  

– Для нас теперь больше нет.  

– Но они умерли… Всё закончится? – с грустью спросила девушка. Её рука невольно тянулась куда-то в сторону, точно желая от того с ещё большей силой коснуться и прочувствовать Его крыло. Насытиться, насладиться, попытаться наполнить сосуд, забыв, что сосуд бездонный.  

– Нет, никогда. Они не умерли и не умрут. Они ушли в Вечность, слились в один яркий Свет, но и это было только Началом…  

Севастополь, 21 – 23 ноября, 537