Художник

Заря потухла.  

День усталый  

За гóру сев, сгорел до тла.  

И парк пустынный тень сковала,  

И парк, заброшенный и старый,  

Уж не воспрянет ото сна.  

Давно ушла его пора  

Цвести и песни петь младые.  

Его тропинки заросли  

Кустом колючим. Лишь дубы  

Могучей силой напитались,  

И над землей, как дым, поднялись,  

И режут сучьями кривыми  

Седое небо до крови.  

И только желтые огни  

Горят, мерцают тихо, ярко  

В домишке каменном за парком,  

Где ясных окон витражи  

Из сочных трав и алых маков  

Забыты, скрыты безвозвратно,  

И диким хмелем заросли.  

Пустынен дом, и меж пыли  

Дрожит свеча густым огнём.  

Сидит художник за столом.  

Стоят холсты, разлиты краски,  

А на полу картины маслом  

Лежат укрытые платком;  

Но странны тех картин сюжеты,  

Что мглой холодною одеты  

И жгучим блеском чёрных смол…  

Сидит художник за столом,  

А чистый лист пред ним, нетронут,  

Лежит, белёсый, будто снег.  

Не поднимая темных век,  

Его художник сверлит взглядом;  

Томится, будто зная: рядом  

Та мысль, что он зовёт и ждёт.  

Та муза света, та отрада,  

Тот шаг уверенный вперёд…  

Сидит, задумавшись, художник  

И мысли гонит, и зовёт,  

И ночь сгустилась за окном.  

Потух закат.  

Пустынен дом.  

Та ночь черна была, бесшумна,  

Лились часы ее рекой.  

Незыблем был ее покой,  

Ничто не волновало думы.  

И только вкрадчивый, глухой  

Донёсся вдруг осколок звука —  

Скрип старой доски половой.  

За ним шаги… один, другой,  

Все ближе, ближе, все явней,  

Все громче … миг — и все застыло…  

Лишь половица тихо взвыла  

У самых комнаты дверей.  

И дрогнул свечки ровный свет,  

Да как от ветра дуновенья.  

Стоит у двéри силуэт —  

Из тени сгущеной творёнье;  

Оно — не явь и не виденье,  

Не зверь, не дух, не человек…  

Застыло сердце в напряженьи,  

И миг тянулся так, как век.  

И встал, свечу схватив, художник,  

Навстречу сумраку шагнул.  

А тени свет рассек надежный…  

И, став, художник осторожно  

В пустыню мрачную шепнул:  

«Кто здесь? …»  

Лишь эха дальний гул  

Из комнат тихо отозвался…  

И вновь из тени показался  

Холодный призрак ночи той —  

Как тень, как сумрак вороной.  

Людские были в нем черты,  

Что в темноте едва виднелись;  

Зато глаза его горели,  

Как две кровавые звезды;  

А голос, вкрадчивый, глубокий,  

Пронзил холодным льдом насквозь.  

«Я с миром здесь. Внимай мне. Слушай» —  

Заговорил полночный гость.  

«Я шёл из края вечной ночи;  

Там нет ни солнца, ни огня,  

Что слепят зря людские очи;  

Там тени кремлем землю точат;  

Король их — сумрак — это я.  

Мои богатства, мощь моя  

Не с чем на свете не сравнится,  

И в сне, поверь мне, не приснится,  

Того, что дам тебе. Земля,  

Народы, страны — весь свет белый  

Поклонится тебе с колен».  

Художник вымолвил несмело:  

«Но что же должен я взамен? …»  

«Взамен — пустяк, простой и быстрый;  

Поведай людям, не таясь,  

Своей волшебной, вещей кистью  

Про вес моих брильянтов чистых,  

Про доброту мою и власть»…  

И голос лился… будто яд,  

Он мысли отравлял и путал,  

И в бездну вёл, и ясный взгляд  

Чернил, туманной сенью кутал.  

Звучали Сумрака слова:  

«Ты будешь сильным, словно ветер,  

Падет к ногам твоим земля.  

Забудешь то, что есть на свете  

Тоска. Исполнятся мечты,  

Едва в душе твоей родившись;  

Твой замок будет солнца выше,  

И каждый о тебе услышит,  

Кто жив под небом голубым…  

Ведь кисть твоя… язык волшебный  

Ее вовек неповторим.  

Он нынче никому неведом.  

Но будет время: старый мир  

Вдохнёт его с холодным ветром,  

Падет, как карточный, пред ним.  

Язык мазков… он — тайна рода  

Людского. Сил не удержать  

Его; он проникает в душу  

Кому — слегка, кому — поглубже,  

Людей и целые народы  

Он заставляет проживать  

Чужую боль, тоску и радость,  

И гнев, и упоенья сладость,  

И люди верят без сомненья,  

Что это с ними, как не с кем.  

О, кисть взяла бы в темный плен  

Их непослушное творенье,  

И вышли б тени из забвенья,  

И власть над душами б взяли,  

И в их глазах зажгли б огни  

Повиновения и страсти.  

И стану я над ними властен,  

И разнесу по миру страх!  

Мир будет мой, я знаю точно!  

Все будут поклонятся ночи,  

Забыв о солнечных лучах! »…  

Свеча потухла.  

Стало тихо.  

Застыл пустынный старый дом.  

И лишь дубы чернильным вихрем  

Качались в ночи за окном.  

И, вновь свечи не зажигая,  

Художник вышел на крыльцо,  

Где рощи кантом обрамляли  

Небес холодное кольцо,  

И звезды в небесах мерцали  

Под темной сенью облаков…  

Его и небо разделяли,  

Казалось, несколько шагов…  

Был воздух свежим и росистым;  

Он ветром душу осязал  

И наполнял простором чистым…  

Художник закрывал глаза  

И видет тени, что кружились  

Над ним, и он не гнал их прочь.  

Он видел, как его картины  

Темнели, как темнеет ночь,  

И растворялись синим дымом…  

Так пела песнь его печаль,  

И мысли таяли незримо,  

И тихо уплывали в даль…  

Верна ль, светла ль его дорога?  

И нужный ли он путь избрал? …  

Творить… творить вдали от многих,  

Кого художник в жизни знал.  

Писать, забот не замечая,  

Покой душевный позабыть.  

По капле душу выжимая,  

Чтоб стать крылатым вновь. Творить,  

И жить на службе у народа,  

Чтоб люди осознать смогли,  

Что, как они, жива природа,  

Что сердце есть у их земли.  

У истины стоять на страже…  

Но стоит ль жечь святой огонь?  

Запомнят ли его пейзажи?  

Забудут ли, как странный сон? …  

Так стоит ль жить в тоске душевной  

И грузом за собой тянуть  

Век жизни трудной и забвенной? …  

Но кто тогда укажет путь  

Всем людям в будущее — в новый,  

И полный свежих красок век?  

Не тот ли свет огня святого?  

Не тот ли тихий человек,  

Что жизнь посветит без остатка  

Служению красоте искусств?  

Ища не славы, не достатка,  

А правды. Ветер светлых чувств  

В душе однажды растворится  

И не захочет покидать  

Ее вселенную. Как птица,  

Душа вспорхнёт. Поэт в тетрадь  

Запишет песнь… Падет молчанье,  

И вещим станет чистый слог,  

И скрипи грустное звучанье,  

И краски пурпурной мазок.  

И, лишь родившись, пламень этот  

Судьбою станет для земли.  

Судьбой, до края полной света,  

Иль смерти, мрака и тоски…  

Какие дни взойдут над миром,  

Какими мы увидим их?  

Творец, твои решают силы!  

Судьба земли в руках твоих!  

Меж мраком и лучистым светом  

Тебе одно лишь выбирать,  

И быть пред обществом с ответом…  

Одной души не удержать,  

Что прочь от мира рвётся снова  

И плакать хочет, и творить.  

Творить… что значит это слово?  

Неужто в самом деле — жить? …  

По старым парковым дорогам  

Плутал, о мире позабыв,  

Художник… тяжело и долго  

Тянулась ночь, землю укрыв.  

Художник воротился к дому,  

Когда простор бесшумно спал,  

И, сев за стол, склонился томно  

У белоснежного листа.  

Он краски старые достал  

И кистью полотна коснулся,  

И мира будто повернулась  

К нему другая сторона.  

И он писал янтарный свет  

В лучах неведомого сада  

И голубые водопады…  

Он точно знал: придёт рассвет.  

Придёт рассвет — и сумрак сгинет,  

И тени разбегутся прочь,  

И в свете растворится ночь;  

И солнце чистый взгляд подымет…  

Не видно пусть ещё огня,  

Но скоро он зажжет пожаром.  

И в этот парк придёт заря,  

И оживет его земля.  

А витражи из маков алых  

Когда отыщет солнце их  

Зажгутся искрой перламутра  

И морем бликов золотых…  

Недолго ждать — настанет утро;  

Придёт с надеждами рассвет,  

И миру верный путь укажет,  

Как жить ему под гнетом лет.  

Придёт на встречу и прикажет  

Творить — нести по миру свет.