Одиночество

    Ноль часов сна, пакеты, режущие онемевшие от холода пальцы, снег, бьющий в лицо. До дома оставалась пара десятков шагов, я переходила дорогу но силы будто вытекали из меня, пока пустое тело не пало на  чёрную кашу, покрывающую асфальт. С трудом приподняла голову. Из-за капюшона и шарфа, перевязывающего пол лица едва разглядела табло светофора. Несколько секунд и поедут машины. В прочем, мне было спокойно. Я чувствовала, что абсолютно точно не могла подняться, а чего переживать, если ничего не поделаешь. Мне и так было лень переживать, лень думать в целом. Надо, наверное, спать почаще.  

    Какая-то женщина, обеспокоенно кудахча, побежала ко мне и помогла:  

— Ох, батюшки, вам плохо?! Господи боже!  

    «И после лейце... лицо... — мозг от усталости отвратительно работал, — лицезрения такой жалкой картины у неё ещё есть вера в Бога? »  

    Я, как ходячий труп, добрела до дома. Пока вставляла ключ в дверь, задумалась, что меня ведь совсем никто не ждёт: ни семья, ни сожитель, ни кот, ни домашний цветок, ни даже комнатная муха (так как жила я на последнем этаже). Если бы не вернулась, никто бы не волновался. Если бы я умерла, никто бы не грустил, и моя смерть никому бы не составила хлопот с похоронами, никто бы не страдал без меня.  

    Вспотела, свитер страшно кололся, из оттаявшего носа потекло. Я раздражённо стянула одежду. Пуховик упал с вешалки, оставила на полу. Простояла неопределённое время под горячими струями. Они обжигали, но только самую малость прибавляла напора холодной, становилось некомфортно. Обтёрлась полотенцем. Всегда вешала его на змеевик. Оно было тёплое и мягкое. Скомкала и прижал к груди. Зависла так не знаю насколько. Протёрла ладонью запотевшее зеркало, взглянула на себя: после душа кожа порозовела, местами стекали капли, походила на розу после дождя. Заметила, как же я прекрасна: ничего лишнего, чистая красота, только Я. Подумалось, никто не восхититься моей красотой так же всецело.  

Усталость съедала всё больше. Рухнула на кровать. Казалось, падала на неё целую вечность, и это был чудесный полёт, а я лёгкая, как пёрышко. Никто не расстроится на то, что я не уделю ему внимания после работы и не желаю спокойной ночи. Никто не посетует, что я легла, не разобрав продукты. А если бы не легла вовсе, то не стал бы читать нотации, как важен режим для моего драгоценного здоровья. В спальне стояла полная тишина: не тревожили ничьи харап и сопенье. Я с наслаждением распласталась по всей двухместной кровати, обняла себя и наконец-то провалилась в сон.  

Я свободна.