иногда

Иногда,.. ненавижу свой город.. впрочем, он ведь вовсе и не мой, я просто живу в нём.. я замечаю это особенно утром, осенью и зимой, когда людское стадо валит на работу, а солнце холодным желтком раздирает зёв неба., приготовив всем яичницу.. на бледно-голубом. Когда курят трубы множества маленьких котелен и буржуйских заводиков,.. дым дрожит, тает в воздухе, зябко и пробки.. тени великанов, – домов и сопок, долго уменьшаються и нехотя сползают с бурых косогоров улиц, дыша порывами ветра, холодя своим дыханием всё..  

я медленно двигаюсь за другими, за грузовиком, к мосту., поглядывая на время. Под мостом, – "долина смерти"..-народное прозвище,.там внизу, – цеха и мастерни, работяги, гаечные ключи, заводы., цемент и бетон.. заборы и проходные. Карьер на противоположном заветном берегу каньона, нескончаемо пылит на сопке вулканом, но вместо лавы, щебень.. Когда я родился он уже был.. и будет.  

Железное стадо с праздничными красными фонариками стоп- сигналов, устремились к сведению своих концов с концами, так же, как это делает этот кривой прогнувшийся перегруженный мост.. разбросал руки в стороны и держит на своих плечах всех страждущих,. настойчиво вгрызающихся в его асфальт, отвоёвывавших каждый утренний сантиметр пути, выбрасывающих окурки в окна.. и гасящих гнев в своих пепельницах.. механическая голодная саранча, поглотит всё,. а потом и саму себя.. главное не опоздать.  

От этих видов становиться так отвратительно,. что это окончательно.. и моё давнишнее восхищение другими частями города безвозвратно.. Больше не хочется, ни улиц, ни дорог, ни городов, ни людей,. — значит ни выпивки, ни друзей, ни женщин, ни корпоративов, ни сплетен, ни пустого пиздежа, – люди, это именно это. Я просто вдруг вижу, мне здесь больше нет места.. в этой кутерьме. Всё мертво фальшиво и неуместно.. и я тоже, и для всего этого.. Разве что, хрипящий Том Вейтс на виниловых пластинках.. переписанный на мою флешку.. жив. Его песни дышащие прошлой жизнью, как ни странно о этом настоящем, значит практически вечном., что-то вроде колыбельных, от беспризорника для беспризорников.. В обветшалом, покосившемся промозглом приюте, на ужасно звучащих инструментах.. что-то вроде тёплых, но охладевших воспоминаний.. Как старый фильм, который больше не удивляет. И никакого интереса продолжать смотреть и продолжаться. Забытьё которое было выдано с рождением, исчерпано,. его больше нет. Я допиваю его во снах.. мелкими глотками, по два-три часа в день., по три четыре за ночь.. я сдираю последнюю влагу с бетонных стен реальности.. и это неинтересно нисколько.. Кругом порочность и святость,. растиражирована пошлостью, которая собирает маржу тем и этим.. и это гадко, и мало того скучно.. Жизнь- напрасный опыт..  

Видимо под моим поездом кончились рельсы и шпалы. Мне некуда ехать. Я ещё вижу иногда "железную дорогу" в ладах на грифе гитары со струнами над ними..-это очень похоже. И я мечтаю засыпая о маленьком дорогом гитарном ламповом усилителе. -Vox Night Train, чтоб с наушниками. Чтоб я мог включить его в любоё время дня и ночи, и свалить отсюда незамеченый никем. Проскочить в половую щель тараканом.  

Пусть мои пальцы будут бегающие туда сюда, ноты- пассажиры снующие туда -сюда. Ноты- пассажи.. входящие и выходящие.. хлопющими дверьми, разбивающими стёкла.. Пьяные трезвые развязные..кривые., идеальные.. Мимолётные и долгие, знакомые и незнакомые, и разной длительности.. Это, – ми», а это фа», а это ля диез»..эта целая, этот шестнадцатый.. Приютившие их аккорды, – станции и вокзалы.. Оказавшись там, никогда не знаешь который блюз последний.. и кто" выскочит из под пальцев... Пожалуй импровизация чёрно- белых клавиш фортепиано, и электрические грифы гитар, — это всё что мне нравилось здесь больше всего.. всегда.. Уж точно не фабрики и заводы..