Прометей

Что-то сзади слегка подтолкнуло Сашку вперёд, и он снова падал в этой белесой пустоте. И приземлился прямо на свой мотоцикл.  

На лице его были повязка и очки, навстречу била пыль, а взгляд стремился куда-то вдаль, привыкший к этим достаточно однообразным видам: руины, горы, леса да пустыри. Всё это мешалось между собой, образуя одновременно настолько неповторимые, но всё же однообразно-скучные виды.  

Парень ощущал, как сзади него кто-то сидит и держится, обхватив руками живот.  

<... >  

Мысль мигом улетучилась, оставаясь где-то в потаённом кладезе, уступая место тем чувствам и словам, которые были реальны.  

‒ Зачем ты возишься со мной? ‒ прозвучал голос мальчишки.  

‒ Что?! ‒ Сашка плохо слышал из-за задувающих потоков в уши и рёва мотора мотоцикла.  

‒ Говорю, зачем тебе возиться со мной, Сань?! ‒ прокричал мальчишка.  

‒ Я пообещал твоим родителям, что пригляжу за тобой!  

‒ И всё?! То есть я просто для тебя очередной заказ?! Не ври!  

‒ Твои родители – наши частые заказчики, так что можешь считать, что это личное дружелюбие!  

‒ Да?! Мне кажется, ты по-прежнему что-то не договариваешь!  

‒ Тебе кажется!  

Оставшуюся часть пути они ехали молча. Хоть путь этот остался и недолгим.  

Мотоцикл подъехал к какому-то старому посёлку, где чудом сохранились несколько кирпичных зданий.  

Это был лагерь Пилигримов. Маленький, на двенадцать человек, который занимался огородами, исследованиями «интересных» мест, а также в этом лагере любили рассказывать разные легенды и слухи. Собственно, Сашка с Прометеем приехали сюда именно за последним.  

Вечерело. Наступает как раз то время, когда начинаются всякие байки у костра и сказки на ночь. В кучку собрался почти весь лагерь, предвкушая очередные истории. Прометей слез с байка и радостный двинулся к этой кучке.  

‒ О-о-о! Васька Прометей! ‒ прокричал один мужичок. ‒ Вечер обещает быть прекрасным, давно ты нас не навещал! ‒ мужичок двинулся к мальчишке, разводя руки для объятий. ‒ Санька, а ты чего там, давай к нам!  

‒ Не. Я посижу тут. Хочу попозже пройтись всё равно, ‒ Сашка перекинул одну ногу через байк и уже стоял, облокотившись на его корпус.  

‒ Как знаешь! Если что ‒ милости просим! ‒ мужичок пожал парню руку и вернулся к Прометею. ‒ Ну что, порадуешь сегодня нас чем-нибудь новым?!  

‒ Да, есть кое-что. Не так давно сочинил новое стихотворение, ‒ казалось, Прометей слегка засмущался. ‒ Но вообще я бы хотел услышать что-то новенькое от вас.  

<... >  

Парень даже запомнил одну строчку стихотворения.  

‒ В мире, где гибнет искусство ‒ погибает людская душа! ‒ на этой строчке, которая оказалась последняя в новом творении Прометея, кучка у костра звучно зааплодировала.  

Снова закурив, Сашка внимательно осматривал Прометея. Это был мальчишка пятнадцати лет, с белыми волосами, которые слегка кучерявились, ярко-голубые глаза его то ли блестели под льющимся огнём костра, то ли мерцали сами по себе – словно в них была зажжённая искра. Три пальца мальчишки на правой руке, которыми обычно держат карандаш, ручку или перо, были покрыты алыми нитями. Взглядом дойдя до Паутины, Сашка инстинктивно почесал своё пятно на груди, которое уже успело окраситься в бирюзовый. Однажды он даже спросил у самого Прометея, откуда у него эти нити (Сашка старался не называть их Паутиной), но сам поэт лишь пожал плечами, сказав, что просто однажды проснулся утром, и они появились.  

Парень глянул в ночное беззвёздное небо. Выплюнул сигарету и, заложив руки в карманы, оставил эту кучку, двинувшись на небольшой склон недалеко отсюда.  

Сев на склоне, парень погрузился в свои мысли. Из его головы всё не выходила та строчка Прометея.  

«В мире, где гибнет искусство ‒ погибает людская душа! » ‒ мысленно повторил Сашка.  

Мысли его по-прежнему бушевали, и он не мог их правильно разложить, хорошо обдумывая сначала одну, потому вторую. Поэтому буря в голове металась от «что даёт искусство? » до «нужна ли человеку душа? »  

Сзади послышались шаги.  

‒ Я не заметил, как ты ушёл, ‒ присаживаясь рядом, сказал Прометей.  

‒ Да вот… решил размять ноги.  

Несколько минут они сидели молча, пяля в тёмные сгустки космоса, которые были словно не одним целым, а десятками, сотнями, если не тысячами, паззлами, которые кому-то да пришлось собирать. И вот видно, что на этом паззле оттенок не такой тёмный, может быть, там пытается просочиться звезда? Или же наоборот одна из них погасла, и последние остатки её света сочатся вместе с безмолвным криком смерти? Но это видели Сашка и Прометей, а некоторые видят в чёрном небе лишь чёрное небо.  

‒ Сегодня ты спросил меня, зачем мне с тобой возиться.  

Прометей повёл ухом, готовясь внимательно слушать.  

‒ Знаешь, я ведь когда-то рисовал… и очень красиво, если верить оценкам других. Но потом бросил… Подумал, что искусство ничего не даёт человеку. Что в нём нет смысла. Что это просто бесполезная трата времени. Потом пытался рисовать снова, а как-то всё не выходило. Видимо, «высох» я. Но ты не бросай писать стихи! Смотря на тебя, я верю, что искусство должно существовать. И я верю, что смысл в нём есть. Верю, что ты сможешь зажигать сердца людей и вести их к правильным вещам!  

‒ Поэтому ты назвал меня Прометеем?  

‒ Ага, ‒ Сашка улыбнулся. ‒ А потом ты взял это, как свой псевдоним.  

‒ Красиво звучит, ‒ Прометей улыбнулся в ответ.  

‒ Ты для меня стал, как младший брат. В общем, поэтому, как ты выразился, я вожусь с тобой. Потому что снова начал верить в силу искусства.  

Они просидели так ещё некоторое время, после – вернулись в лагерь и улеглись спать на выделенные им места. А с утра двинулись обратно. Домой. Вернее, в то место, которое теперь называется домом.  

"Пурпурный Склон. "