Фантомное самоубийство

Он сидел за столом и хаотично водил ручкой по листку бумаги. Мысли были далеко. Он думал о том, что жизнь закончится примерно, минут через двадцать, а как он будет жить после окончания своей жизни, он не знал, поэтому тревожился. Он спрашивал себя постоянно, сделал бы он то же, если бы ему представилась возможность, прожить свою жизнь вновь. Он глянул на листок, увидел подобие кораблика, который смело шел наперерез огромным волнам и решил, что да.  

Месяцем ранее.  

–Нет и еще раз нет! – Тамара гневно стукнула кулаком по столу, по его столу, по судейскому столу, между прочим, и резко развернувшись на высоких каблуках, стремительно покинула зал судебных заседаний.  

Он печально посмотрел, как грохнула дверь. Воцарилась тишина, в воздухе витал еще запах ее духов, что-то дерзкое и мягкое, волнительное и тягучее, как она сама. Он вздохнул поглубже, чтобы мозг запомнил сложный аромат парфюма.  

–Ну что Павел Сергеевич, отсчет пошел, — сказал он сам себе и грустно улыбнулся.  

С силой швырнул ручку на стол, ту самую ручку, которой недавно написал ей сумму взятки.  

–Катя, – заорал он, – давай зови обвиняемого, начинаем процесс.  

Павел Сергеевич томился в своей судебной тяжелой черной мантии. Он с нетерпением ждал окончания рабочего дня и делал вид, что внимательно слушает бормотание молодого прокурора, который монотонно читал обвинительное заключение. Мысли вновь возвращались к ней, ничего он подождет окончание рабочего дня и вот тогда будет думать о Тамаре.... и о том, что жить ему осталось примерно, посмотрел на часы, примерно месяц.  

Рабочий день подошел к концу, недовольный прокурор, бубня что-то в телефон, неспешно удалился, пожилой адвокат, наоборот довольный, с ухмылкой шутливо поклонился Катерине и отбыл по своим адвокатским делам, мальчишка, которого судили сегодня за мошенничество, давно испарился из зала суда. Павел Сергеевич и Катя, его секретарь, остались наконец-то одни.  

–Кать, скажите, а меня любят коллеги?  

Рыженькая смешливая Катя недоверчиво посмотрела на него.  

–В каком смысле, шеф? Вы чего?  

–Ну скажи Кать, меня любят на работе? – Он улыбнулся и подмигнул ей.  

–Странный вопрос, Пал Сергеевич, ну вас уважают, некоторые боятся, а вот чтобы прям любили не знаю, вы в каком смысле спрашивайте, в таком? – И сделала непристойный жест.  

–А Тамару Болотникову, любят?  

–Тамару Олеговну? Болотникову? Адвоката? Шеф, вы чего, вы же ее того, сами не жалуйте. А вообще, да, любят, я бы сказала любуются. –Катя заулыбалась. – Офигенная тетка, красива, умна и профессиональна, классическая стерва. Ромка, ну этот дрыщ, помощник судьи Чаплыгина, тайно втюрился в нее. А какие у нее духи, офигеть. Пал Сергеевич, можно я сегодня пораньше уйду, ааа, очень нужно, вот так. – Катя сжала руками горло и высунула язык.  

–Беги уже, матери привет передавай!  

Когда Павел вышел на улицу из суда, то первым делом написал сообщение жене «Буду поздно. Совещание», затем зашел в первый попавшийся магазин, купил бутылку виски и направился в парк, неподалеку от дома. В зарослях молодых кустов акаций, стояла скамейка, он так часто приходил сюда в любую погоду, так часто спорил сам с собой, сидя, а иногда и лежа на ней, что стал ассоциировать старую скамью, со своим другом, возможно единственным другом, кто знал о нем все. Он часто задавался вопросом, как видят его другие, и кто он есть на самом деле. Неподкупный судья- сегодня предложил Тамаре дать ему взятку, любящий муж- никогда не любил жену, надежный друг- втайне боялся своих друзей, профессионал- множество раз закрывал глаза на не состыковки в уголовных делах и осудивший невиновных людей, любящий Тому человек, который смог так поступить.  

Павел Сергеевич, уселся на «друга», расслабил узел галстука, снял льняной пиджак, достал виски из черного пакета и, отвинтив крышку, сделал первый глоток. Являлась ли Тамара классической стервой, как охарактеризовала ее Катя? Нет. Классической стервой она стала благодаря ему, Пашке, с которым училась на юридическом факультете. Павел помнил ее веселой, доброй, воздушной девушкой, девушкой о которой грезил ночами и днями. А сейчас, он почти не видел прежней Томы, в этой холодной, надменной женщине. Но Тома была для него личным демоном, мороком, единственной и любимой женщиной. Это была даже не любовь, а одержимость. Сколько раз он пытался прогнать этого дьявола из сердца, из мыслей и все было напрасно. Павел знал, что эта любовь больная, неправильная, губящая его, но расставаться с ней не хотел, так как знал, что, расставшись с ней, он встретит себя настоящего.  

А сегодня он написал ей на листочке «100 000 ев, налом».  

После того как в бешенстве выбежала из зала суда, Тамара пыталась раза три завести автомобиль, но затем глушила двигатель и откинувшись на спинку кресла, смотрела через лобовое стекло на небо и постоянно курила. Мозг лихорадочно анализировал ситуацию. А ситуация для нее была патовой, как ни крути, на какую клетку не посмотри, в ее виртуальных шахматах, королю, а в ее случае королеве, был объявлен мат. Она рукой стучала по рулю в ярости. Мерзавец, как был, так и остался гнилым человечишкой. Телефон разрывался, но Тамара не брала трубку, не сейчас, сейчас ей нужно быть одной, ей нужно думать. «Тома думай, думай давай. Факты, анализ, потом сопли и слюни. »  

И она разрыдалась. Слезы текли по щекам и капали на любимую шелковую юбку, оставляя следы. Посмотрев на зарёванный шедевр Мах Маrа, она в ярости стиснула зубы и как ни странно это помогло, истерика прекратилась. Салфетками вытерла лицо, еще пару раз всхлипнула и завела машину. Ей нужен крепкий кофе, стол, листок бумаги, ручка и симфония Прокофьева, под нее шикарно думается.  

И в то время, как Павел пил виски на обшарпанной скамейке, Тома за 50 километров от него сидела за столом в своем доме. Музыка заливала пространство кухни, на листе появлялись записи «Юрфак. День Х. Я. Прокуратура. Суд. День У. ».  

Она услышала, как открылась входная дверь и улыбнулась. Он пришел.  

Павел смотрел, как ночь мягко окутывает деревья, скамейку, его самого. Он любил ночь, ночь — это маленький отпуск перед следующим днем. Днем полного суеты, рабочих дел, которые не вдохновляли, пустых разговоров и принятия, принятия бесконечных решений.  

Разве мог подумать, что однажды в сердце появится любовь, даже не любовь, а одержимость. Он помнил ее, помнил, как она пахнет, как двигается и говорит, как смеется, как хмурится, как смотрит на него. Он помнил ее одежду, ее духи, ее смешную шапку из каракуля. Павел постоянно задавался вопросом, что сломалось в мозгу и когда, что он фактически помешался на этой женщине. С этим вопросом даже ходил, к модному и дорогому психологу, а до этого он пил, спал с разными женщинами, женился на одной из них, так похожей на Тамару. Сначала, он даже был на краткий миг счастлив и подумал, что наконец нашел освобождение. Потом, к стыду, были шаманы-колдуны и какая-то бабка из неблагополучного района, а затем уж психолог. Он копался в его детстве, прорабатывал травмы, ненадолго ему становилось лучше, а затем опять-тоска, серость и разглядывание ее фотографий, перечитывание статей в газетах о ней, сны. Павел Сергеевич тяжело встал со скамейки, не с первого раза надел пиджак и шаркающей походкой пошел домой.  

Пока Павел плелся по направлению к своему дому, Тамара стояла под единственным деревом, что росло на участке, и курила. Смотрела в ночное августовское небо, на россыпи звезд и думала о том, что даже самый незначительный наш выбор, может привести к катастрофе. Свою ситуацию старалась оценить трезво, но мешали эмоции, от которых не могла никак отделаться. Небо завораживало и пугало, миллионы звезд смотрели холодно и равнодушно на нее, а ведь именно холод и равнодушие были постоянными спутниками жизни. Тамара мечтала о большой дружной семье, о заботливом муже, хотела копаться в саду и растить детей, а копается в грязном белье своих клиентов, большой семьи у нее не случилось, а единственный человек, который отнесся к ней с заботой, был чужим мужем. Она должна быть сильной, а сильной ей надоело быть. Женщины устают не потому, что им приходится выживать в одиночку, а потому что женщины, как существа эмоциональные, помимо проблем житейских, должны еще сражаться со своими драконами в голове.  

–Мам, Маам, опять куришь или плачешь?  

Тамара оглянулась и увидела на крыльце фигуру сына, освещенную светом из приоткрытой входной двери. Он всматривался в темноту, ежась от ночной прохлады.  

–Иду, не плачу, – она смахнула слезу со щеки, – дай мне пять минут!  

–Я поставил чайник или кофе лучше сварить? Знаю, опять спать не будешь.  

–Иди Сережка в дом, мне нужно еще пару минут и да, я буду кофе. Спасибо сын.  

–Всегда пожалуйста. – Он отсалютовал ей и захлопнул дверь.  

Она запрокинула голову и улыбнулась звездном небу. Как же хорошо, что у нее есть сын, как же хорошо, что тогда она приняла одно из немногих правильных решений в своей жизни, как хорошо, что из мальчика, которого она ненавидела первые месяцы его жизни, он превратился в сына, а потом в любимого сына. Его Тамара считала самым лучшим своим достижением и гордилась им.  

И как хорошо, что никто не знал их тайну.  

Когда Павел ввалился в прихожую и заметил, что в квартире не горит свет, он очень обрадовался. Несколько раз предлагал жене развестись, но она категорически отказывалась. Что ее держало рядом с ним – не понимал. Его поначалу удерживало ее внешнее сходство с Томой, затем положение женатого мужчины помогало продвигаться по службе, а позже он жаждал, что бы эта с виду приятная женщина нашла себе любовника и в порыве страсти переехала к нему. Но Светлана не была замечена в тайных связях и даже ни разу не дала ему повода для ревности, от чего он бесился еще больше. Ни его холодность по отношению к ней, ни отсутствие детей, ни временами его мерзкое поведение, не могли изменить ее упрямства в отношении вопроса о разводе. Он махнул рукой, переехал жить в рабочий кабинет, и супруги стали общаться исключительно вежливо и даже манерно. Утром здоровались друг с другом и садились за стол, который неизменно накрывала Светлана. Не спеша пили чай, обменивались новостями и расходились по делам. Павел на работу, она в спортзал, солярий, магазины. Вечером, когда приходил трезвым домой, они садились ужинать. Света подавала на красивых тарелках, замысловатые блюда и наливала по бокалу вина, они говорили про погоду, мелкие бытовые дела, о немногочисленных друзьях, а когда разговор затухал, он целовал ее в макушку и уходил к себе.  

Пару раз, когда был особо пьян, он затевал скандал и спрашивал ее, почему она не уйдет от него. Светлана загадочно улыбалась и говорила, что не видит необходимости покидать мужа, который во всем устраивает ее. Один раз, Павел даже хотел ударить, так его взбесило ее спокойствие и неизменная улыбка, но в последний момент сдержался, вспомнив, что может вылететь с работы.  

–Светка ты дома? – закричал он из прихожей.  

Прошел в гостиную и плюхнулся в ее любимое плюшевое кресло. Свет мгновенно зажегся, и он увидел жену.  

–Что за театральное представление? Зачем сидела в темноте и делала вид, что тебя нет дома. – Павел с трудом сфокусировал свой взгляд на супруге.  

–Мне нужно было задать тебе один вопрос.  

–Что именно сейчас? Это не может подождать до утра? Цвет лака не можешь выбрать или…..  

–Это важно, – Света перебила его, – посмотри вот сюда.  

Она пересекла гостиную и, остановившись рядом с ним, повернула экран телефона к нему.  

На экране была фотография парня, на вид лет двадцати- портретная съемка.  

–Ты знаешь его, ты встречался с ним когда-нибудь?  

Павел услышал в ее голосе истеричные ноты и удивился этому.  

–Светка, ты что с катушек слетела, кто это? А может ты, наконец, любовника завела? Одобряю, хоть он и слишком молод для тебя. Нет, не знаю, а должен?  

Павел внимательно всмотрелся еще раз и побледнел.  

Она улыбнулась ему своей неизменной улыбкой, при этом в ее глазах, за долгое время их совместной жизни, он увидел призрение.  

–Да что ты на меня уставилась? Кстати, скоро нас ждут большие перемены, любовь моя, очень большие, можно сказать фатальные. Это к лучшему, все к лучшему.  

Он закрыл глаза и не видел, как Светлана набрала сообщение. «Если П. не передумает. Я в деле. Дай знать»  

Тамара положила телефон в карман кардигана и мило улыбнулась сыну. Они сидели на диване в гостиной, бесшумно бликовал телевизор, в камине горел огонь, на белом кофейном столике стояли две чашки с недопитым кофе, бумаги веером были разложены на полу, возле ног.  

–Мам, ты сказала правду про судью? Я тебе не верю, я же вижу, что все плохо, зачем ты вообще к нему пошла?  

–Ты бы тоже пошел, – Тамара дотянулась до него и взъерошила сыну волосы, – на войне важен любой патрон и любая информация, сам это знаешь. Сергей, не нужно в наше время верить в справедливость, ты сын адвоката, неужели все мои истории ничему так и не научили.  

–Мам, успокойся пожалуйста, а? Я уже это все от тебя слышал, мы ничего не можем с тобой поделать, мам. Ну, если суждено мне сеть в тюрьму, значит я сяду, уже говорили об этом, мать.  

–Сережа, ты не сядешь туда, я тебе обещаю. Сын, с точки зрения закона ты не виновен.  

–А с какой точки зрения я виновен?  

Тамара остановилась посреди гостиной, и посмотрел на сына, смотрела долго ему в глаза, потом четко и громко сказала:  

–Ты ни с какой точки зрения не виновен, любой мужчина поступил бы на твоем месте также.  

Слезы полились из ее глаз, Сергей неуклюже подошел к матери и осторожно обнял.  

Каждый думал о своем.  

Сергей вот уже более полгода крутил один и тот же эпизод. Вот он подходит к психу, видит безумный блеск в его глазах, краем глаза замечает второго, с ножом в руке. Под ногами «второго» валяется уже изрядно избитая девочка. Сергей перепрыгивает хрупкое тело в изодранных капроновых колготах, движется к нему, наступает на «второго», девочка неожиданно начинает кричать, и Сергей начинает действовать, как его учили. Сначала резко уходит влево, на того, кто с ножом. Удар, еще удар, выкрутить руку, подобрать нож. Теперь он видит психа, у того в руке уже железный ржавый прут, он замахивается и целится в голову своей жертве. У Сергея секунды на принятие решения. Его учили. Он отшвыривает нож, как ему кажется далеко и прыгает на психа, они падают, раздается чавкающий звук, и Сергей понимает, что случилась беда.  

Тамара же, прижимая сына к себе, крутит в голове вот уже как двадцать лет другую картинку: она валяется на асфальте, ее пинают грубыми армейскими ботинками, а в арке за этим наблюдает Павел, ныне Павел Сергеевич, судья, который вскоре будет судить ее сына. А потом она видит, как Пашка разворачивается и убегает.  

Он проснулся еще до звонка будильника, собственно, будильник давно уже не нужен, у него была хроническая бессонница. Обычно судья видел кошмары, это вязкие сны, в которых он все время куда-то бежал и не мог добежать, ноги становились ватными, он падал сначала на колени, затем на живот, пробовал ползти, но не мог, и тогда сдавался, и в ту же секунду его выбрасывало из сна. Павел сел на край кровати, как добрался в комнату он не помнил, посмотрел на часы и отметил, что до подъема еще ровно два часа, тогда откинулся на подушку и уставился в потолок. Ровный идеально окрашенный потолок, был его персональным экраном, на нем в предрассветные часы Павел Сергеевич просматривал фильмы со своим участием.  

Вот он молодой амбициозный поступил на престижный в то время, юрфак. Один из лучших студентов, собранный, серьезный, настроенный на грандиозную карьеру. У него мало друзей, все время посвящено учебе, девушки не интересуют совсем, жалкие создания в кричащих нарядах и с тонной макияжа на лице, такие же, как и его мать.  

Вот он замечает Тому, поначалу она кажется ему такой же пустышкой, смешливая блондинка с серыми глазами, необычное сочетание цвета волос и глаз, и только. Павел ради скуки начинает незаметно наблюдать за Тамарой и чем больше он изучает ее, тем больше он находит в ней милых черт- как она смеется, как улыбается однокурсникам, как делает трагическую мордашку, когда чем-то расстроена, как она раскрасневшаяся после бега, валится на газон футбольного поля и театрально стонет, поворачивает голову и замечает его. Павел неуверенно машет ей рукой, девушка же подмигивает ему и улыбается искренней задорной улыбкой. Это воспоминание самое любимое, такую улыбку он не увидит больше никогда в своей жизни. Ему кажется, что эта Тамара наполнена жизнью, из нее льется невидимая никому энергия, которая захлестывает его, как огромная волна и рядом с сероглазой одногруппницей Пашка чувствует себя счастливым.  

Тома встала с головной болью, сонная зашла в залитую солнцем кухню, на автомате насыпала в турок две чайные ложки кофе, добавила холодной воды, щепотку корицы и, включив конфорку, ровно по центру аккуратно поставила турку. Турка должна была стоять ровно по центру. Это был утренний ритуал. Так же, как и вечерняя проверка окон, входной двери, которая осуществлялась не менее трех раз за вечер. Тамара знала, что это часть невроза, но она делала в своей жизни вещи и намного хуже, поэтому к своей причуде относилась снисходительно. Она вяло подумала, что примерно через полчаса, на нее навалятся нерешенные проблемы и ей придется искать в черной комнате черного кота, хотя кот уже был не таким и черным, подсознательно Тома уже приняла решение, теперь ей осталось только проговорить это в слух и обратной дороги уже не будет. Тамара налила напиток в любимую кружку, сделала глоток, достала телефон, трясущимися пальцами нашла в списке контактов нужный номер и нажала «вызов».  

–Иван? -нерешительно начала она. – Есть пять минут? Ты слышишь меня?  

–Томка, белокурая бестия! – через длительную паузу услышала она и вздохнула с облегчением. -Где тебя черти носили, рад тебя слышать, говори, что случилось.  

–Мне нужна твоя помощь, все очень серьезно Вань, ты же знаешь, я бы не позвонила...  

–Да знаю, знаю. Сегодня на нашем месте в 19. 00. Адрес помнишь?  

– Да, как я могу его забыть. -Она грустно улыбнулась и скинула звонок.  

Светлана лежала на массажном столе, и пока массажист растирал ее ступни и рассказывал очередную несмешную историю, она думала о том, что как бездарно прошла ее жизнь, по мнению ее друзей: домохозяйка при нелюбящем муже, что может быт хуже. Но если эти два факта были неоспоримы, то свою жизнь она не считала бездарно проживаемой. Света абсолютно точно знала, когда выходила замуж, что муж ее не любит и никогда не полюбит, возможно, ребенок и смягчил бы его сердце, но она была бесплодна. Всем казалось, что она вышла за Павла по огромной любви, но любви с ее стороны не было совсем. Что Светлана имела в анамнезе – религиозную мамашу и отца алкаша, бесплодие и нищенское существование, техникум пищевой промышленности и работа поварихой на автобазе, смешные людишки. Когда в ее беспросветной жизни появился Павел, она удивилась, за что такой подарок ей отвалила судьба и даже украдкой щипала себя, проверяла, что это все по-настоящему. Когда Светлана поняла, что он привязан не к ней, а к ее оболочке, она смекнула, что это ее шанс и она ухватила его. Много времени не понадобилось увидеть ту, за которую он ее принимал. Малочисленные университетские фотографии, которые нашла спрятанными в шкафу, на его даче, подтвердили догадку про оболочку. А тайком унесенная старая кассета- любительская съемка вечеринки у однокурсника на квартире, помогла ей перенять некоторые движения и немного скорректировать внешность, с помощью макияжа и прически. Павел женился на ней, в каком-то истеричном порыве, он тогда уже работал помощником прокурора и ждал долгожданного для себя повышения. Хм, Светлана была счастлива, да и она и сейчас была счастлива. Муж не мешал ей жить своей жизнью и не горбатиться на работе. У нее была своя насыщенная параллельная жизнь. Были у нее и любовники и любимый мужчина, но для полноты счастья не хватало одного пазла, ей нужна была недвижимость Павла Сергеевича. И не только та, которой супруги официально владели, но и офисы и квартиры, которые были оформлены на незнакомых ей людей, а это десятки миллионов. И вот судьба подкидывает ей такой шанс. «Действительно Паша, -думала она, переворачиваясь на живот и с удовольствие чувствуя руки массажиста на своей спине, – тебя скоро ждет полная задница, сделала тебя повариха».  

Тома вела машину нервно, то и дело подрезала машины. Ей сигналили, один даже обозвал ее белобрысой козой, но она не обращала внимания, в голове она крутила предстоящий разговор, разговор которого боялась двадцать лет, и она прекрасно отдавала себе отчет, что именно этому человеку сегодня расскажет то, чего не рассказывала никому и никогда.  

Она припарковалась возле симпатичной сталинской пятиэтажки и воспоминания, как голодные гиены, накинулись на нее. Тома вспомнила, как Иван забрал ее из роддома и привез с новорожденным Сережей сюда. Она вспоминала все, что так хотела забыть. Как постоянное кричал младенец, а у нее не было ни сил, ни желания о нем заботится, как она с отвращением пеленала и купала его, как кормила из бутылочки, как ненавидела его, себя и весь мир. Как Иван привозил ей продукты, как пытался достучаться до нее, пытался с ней разговаривать, привозил каких-то психологов, которые обвиняли ее тетку во всех Томиных бедах. Она кивала, плакала, и не менялось ровным счетом ничего, пока в один из дней, она не увидел в интернете статью о гибели Серёжиного отца, который разбился на машине. В этот день она впервые улыбнулась счастливой улыбкой и подумала, что есть вселенское возмездие. Она вязла сына на руки и поняла, что кроме нее у этого маленького чудовища больше никого нет и может быть судьба именно ей доверила шанс, вырастить из него хорошего человека, кардинально не похожего на больного ублюдка, которым был его отец. Так она стала привыкать к мысли, что у нее есть сын, а она вот уже как год, мать. Тома вспомнила, как рассылала свое резюме в другие города, в надежде, что ей предложат хорошую зарплату и она сможет уехать навсегда. Хоть навсегда и не получилось, но именно там ей наконец-то улыбнулась судьба, и она вернулась, ухаживать за умирающей теткой, своей единственной родственницей, не бедной выпускницей юрфака, а вполне себе знаменитым адвокатом по уголовным делам.  

Тома накрасила губы, глубоко вздохнула и резко выдохнула. Готова.  

Дверь ей открыл полноватый седеющий мужчина. Он бесцеремонно схватил ее за затылок и прижал крепко к себе.  

–Эй, полегче ФСБ, перед тобой все же целый адвокат стоит. – Она засмеялась и попыталась отстраниться.  

–Молчи уж адвокат. Я скучал. –Он выпустил ее из объятий и легонько шлепнул по попке. –Адвокат, блин, да еще и целый.  

Тамара зашла и оглядела квартиру, почти ничего не изменилось, виднеется тот же кухонный гарнитур и краешек стола, за которым она прорыдала столько дней, аж вспоминать страшно, в прихожей все те же обои унылого коричневого цвета, а вот когда они зашли в зал, Тома ахнула. Комната была полностью отремонтирована и обставлена мебелью, в стиле лофт.  

–Да не удивляйся ты, пришлось заморского гостя здесь долго держать, ну и выделили немного деньжат на обустройство. Давай садись, выпьем и ты мне начнешь, как Шахерезада, сказки рассказывать.  

Они сели за барную стойку, на которой стояли фужеры для шампанского, корзинка с фруктами и коробка шоколадных конфет.  

–Ты есть хочешь, белобрысая бестия? – шутливо спросил Иван.  

Она внимательно посмотрела на него, на лице появились морщины, потолстел, а вот глаза остались прежними, за такими глазами можно пойти хоть на край света, ярко- синие, они искрились такой любовью к жизни, что невольно Тома заулыбалась.  

–Господи Ваня, не смотри на меня так, я уже вполне себе взрослая женщина, могу и не устоять. Как в прошлый раз. – Шепотом добавила.  

–Да ладно тебе коза, не было же ничего, мы чисты перед законом и моей женой. Кстати, тебе привет от нее. Она сказала, если ты, раз уже нашлась, не позвонишь ей, она тебе голову то твою белокурую оторвет.  

–Ей тоже привет. Иван, я знаю, я обошлась с вами по-свински, вы так много для меня сделали, вы фактически нас спасли с Сережкой, а я…Я хотела все забыть, понимаешь и вас тоже. Думала я так излечусь. А вот опять прибежала к тебе. Прости меня! – Она пожала ему руку.  

Он разлил шампанское, отпил двумя глотками больше половины фужера, закусил конфетой и скрестил руки на груди.  

–Давай к делу, а потом все сантименты. Приступай адвокат.  

Тамара достала из сумки белую папку и положила ее на стойку.  

–Вот дело моего сына, его обвиняют в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью. По этой статье, как вы говорите, и присесть можно, так как отягощается все тем, что был найден нож с его отпечатками пальцев. Я как адвокат, не как мать, не вижу здесь состава, от слова совсем. Сережка возвращался с тренировки домой и увидел, что двое подонков, в наркотическом ударе, избивали девочку, ей 13 лет всего было. Она валятся на земле, вся в крови, один из нариков хочет ее добить, так как ему кажется, что она украла все их деньги. Он замахивается на нее железным прутом, Сережа на него прыгает, они падают и наркоман раскалывает себе череп. Нарик жив. Вместо ордена за спасение жизни, Сереге светит реальный срок. В деле никто разбираться не хочет, девочка говорит, что самой драки с Сергеем не видела, так как закрыла голову руками. Второй рассказывает сказки, что мой сын напал на них, когда они нашли девчушку на дороге. Умный ублюдок оказался. Ну а тот, сказать ничего не может, так как лежит овощем на больничной койке.  

–Продолжай.  

–Я что могла сделать на следствии – сделала, дело передали в суд. Сам знаешь, что сейчас прокурор с судьей будут рвать задницы, чтобы оставить квалификацию и отправить его в колонию, если дадут условный срок — это будет чудо. Дело досталось Пархоменко Павлу Сергеевичу. Хм, ему бы не знать, как это бывает. Дальше я иду к нему, есть у меня такая небольшая привилегия и Павел Сергеевич предлагает мне с ним провести незабываемые выходные в загородном доме, а по сути трахаться с пятницы по воскресенье и может быть тогда он посмотрит на это дело…. с другой стороны. Я отказалась, и тогда он мне предложил дать ему взятку. Я хочу, -Тома сжала кулаки, -чтобы вы его взяли в разработку и закатали этого поборника закона. Но это еще не все.  

–Подожди, подожди. Почему тебе он предложил хм, такой странный способ расчета, он не знаменитый бабник, не слышал за ним такое и почему большая сумма взятки, по моим данным, это стоит дешевле.  

Тома схватила бутылку, наполнила бокала и жадно выпила.  

– Ему кажется, что он любит меня. Не делай такие большие глаза, очевидно, он болен. Отсюда и такой, как ты выразился «способ». Сумма такая, потому что у меня таких денег нет и соответственно я должна согласиться. Ну а теперь вишенка на торте. Курить айкос можно?  

–Валяй, хоть и вонь от него, как от дохлых кошек.  

–Ты знаешь, что меня воспитывала тетка по отцовской линии. Она мечтала, что, когда я окончу институт, она выставит меня из родительской квартиры на все четыре стороны. И так, стоит конец мая, мы недавно получили дипломы, мы с Пашкой -красные. Все отлично, мы молодцы, он влюблен в меня, мне он нравится, у нас платоническо- романтические отношения, поцелуи, обнимашки и вся эта розовая чушь, и я все еще девственница. Да он был странный молчун, с задатками карьериста, но меня он обожал, хотя и не показывал этого, а женщины любят, когда их обожают, хоть и молча. За мной тогда волочился мажорный мальчик, на курс младше нас учился, депутатский, на тот момент, сынуля. Я его отшила, и сынок устроил мне темную, они поджидали нас в переулке, недалеко от дома, пасли несколько дней, я думаю, так как все это случилось, когда мы возвращались поздно, на улице никого не было. Павел задержался возле ларька, я пошла домой, он должен был меня догнать. Короче, не буду тянуть резину, их было трое, не считая депутатыша, они кинулись все сразу на меня, били сильно и быстро, особенно старался мажор. Когда я теряла сознание, то увидела, что Павел зашел в арку, увидел нашу возню, развернулся и убежал. Больше я его не видела. А потом меня изнасиловали. А через девять месяцев у меня родился Сережа, точная копия своего отца внешне. Вань, почему он убежал, почему он не позвал никого, может быть все было по-другому, а? – Тома закрыла лицо руками и заплакала.  

Иван обошел стойку, подошел к ней и крепко обняв ее, стал гладить по голове.  

–Мне жаль, мне очень жаль, Томочка, я не знал, мы ничего же не знали. Мы с Людмилкой думали, когда в роддоме она с тобой познакомилась, что ты просто залетела от кого не пойми и тебя выгнали из дома. Ну зачем же ты молчала.  

–А что бы сделали Вань, а? Мы же с тобой понимаем, что ничего. –Она говорила, утыкаясь ему в плечо, а он все гладил ее по голове. – Я пробовала, но мне сразу дали понять, что я могу засунуть свое заявление себе, даже не буду говорить куда.  

Иван взял ее лицо в ладони и всматриваясь в ее глаза спросил:  

–А твой Павел Сергеевич с того момента так и не появлялся?  

–Нет, -Тома зажмурила глаза, – он появлялся потом, когда я уже его ненавидела также, как и мажорика, но последнего переехала через год машина. А с Пашей я не разговаривала, блокировала его звонки и никогда не читала его смс. Я не хотела слушать его вранье. Теперь ты понимаешь, я не могу, даже ради сына, не могу с ним спать, даже ради него. Ты понимаешь меня? Ты осуждаешь меня?  

Он отпустил ее лицо, вытер пальцем слезы, достал из холодильника коньяк, пару салатов в пластиковых контейнерах, разлил коньяк по фужерам и не чокаясь выпил.  

–Ты с ума мать сошла, как я могу тебя осуждать, выкинь эту дурь из головы. Тем более, как мы поняли этому ублюдку доверять нельзя, он воспользовался бы тобой и не факт, что выполнил бы свои обещания, дерьмо какое. А я бы тебя потом, в дурдоме навещал, по пятницам, а Людмилка слюни бы тебе вытирала. Сергей знает об этой истории с папашей?  

–Нет, конечно нет. Тема отца – табу в нашем доме, он подсознательно понимает это. Я знаю, что неправильно, но придумывать про космонавта у меня язык не поворачивается. –Тома высморкалась в салфетку. – Погоди это еще не все. У вашей мать его чести, есть жена очень похожая на меня. Так вот я встречалась с ней, все ей рассказала, и она решила мне помочь. Вань, вот теперь я хочу, чтобы ты меня еще раз понял. И так, если ты мне поможешь, и вы проведете оперативно-розыскные мероприятия со мной, меня возненавидит весь судейский корпус, это понятно, но моя цель спасти сына. Едем дальше, мне нужны гарантии, что суд над моим сыном состоится по закону, а не по понятиям, которые они там развели. Нужно, что бы они дали возможность работать стороне защиты и беспристрастно отнеслись к этому делу, мне просто нужен процесс строго по букве закона, смешно говорить. Так вот, у Павла есть досье на председателя суда и других судей, кто сколько брал взяток, как изменяли доказательства по нужным делам, как терялись листы дел и прочее. Но Светлана отдаст вам это, только за половину недвижимости, которую Павел оформил на подставных лиц. Я хочу, чтобы у тебя был рычаг давления на председателя.  

–Это она так сказала? – Иван хмыкнул и лукаво посмотрел на Тамару. – Или ты ей уже пообещала?  

–Я сказала, что посодействую ее горю и все. Ей нужны деньги, чтобы уйти от него и начать новую жизнь, это ее шанс, так она сказала.  

Наши дни.  

Он сидел за столом и хаотично водил ручкой по листку бумаги. Его мысли были далеко. Он думал о том, что его жизнь закончится минут через двадцать, а как он будет жить после окончания своей жизни, он не знал, поэтому сильно тревожился. Он спрашивал себя постоянно, сделал бы он тоже, если бы ему представилась возможность, прожить свою жизнь вновь. Он глянул на листок, увидел подобие кораблика, который смело шел наперерез огромным волнам и решил, что да.  

Тамара зашла к нему в кабинет, через сорок минут. Он поднял голову и улыбнулся ей. Впервые за много лет она увидела в его глазах неподдельную радость при виде нее. У нее защемило сердце.  

–Я принесла деньги, – Тома поставила на стол чемоданчик, -пересчитывать будешь?  

Он неспешно открыл чемодан, молча пересчитал пачки и ухмыльнувшись, сказал:  

–Я знаю, ты же любишь Маркеса. А помнишь, что сказал колумбиец. «Не дай себе умереть, не испытав этого чуда-спать с тем, кого любишь. » Я хотя бы попытался….  

Эпилог.  

Тамара сидела за столиком в темном помещении кафе, напротив молодого оперативника, и не могла собраться мыслями.  

–Так, Антон Сергеевич, еще раз повторите мне.  

–Вы не волнуйтесь так, Тамара Олеговна. Ваш сын оправдан, судья под арестом, ну расслабьтесь уже. Я просто подумал, что вы должны знать. Так случилось, что мы задержали одного гастролера- грабежи, кражи, угоны и прочее. Так вот, в камере он разговорился и стал хвастаться, что очень давно, он с сыном депутата совершил нападение на молодую девушку, а ее парню, который в последствии, судил его неоднократно, он раздробил ноги, битой. Парень тот, так старался добраться до помощи, что полз и полз по грязному асфальту, пока не потерял сознание. При этом наш гастролер назвал и ваше имя. Если я правильно понял, речь шла про вас и Павла Сергеевича.