ХУДОЖНИК

ХУДОЖНИК  

Где-то слышал абсурдное изречение: «Я абсолютно в этом ничего не понимаю, но всё здесь не так, и с вами категорически не согласен». А что? Интересный подход, воспользуюсь им при моей попытке разобраться в стилях изобразительного искусства. Причем, разобраться не в общих чертах, не абстрактно, а на конкретном примере моего хорошего знакомого, художника Сергея.  

Начиналось всё очень давно, в обычной сельской семилетке. Учитель математики, Мыкола Дмытрывич, так мы его звали, привил нам, пацанам, пережившим оккупацию и войну, интерес к рисованию. Мы с удовольствием постигали азы ракурсов, перспектив, пропорций и теней, вошли во вкус; понравилось и втайне от него затеяли конкурс-соревнование: кто лучше изобразит контур лика вождя всех народов и нарисует нашу миловидную учительницу «мовы», извиняюсь, в обнаженном виде. Преуспел Сергей, и за ним естественно закрепилась кличка «художник». Представьте, как нарекли. Он действительно стал им, выбрал занятием на всю жизнь.  

Мы, с тех пор, стали замечать, что он, при первом взгляде, такой же оборванец, как все. Но, если приглядеться, не совсем, немного другой, чуть-чуть не от мира сего. Видит и воспринимает окружающее не как мы, примитивно и обыкновенно, а как-то по особому, находит что-то недоступное нашему взгляду, замечает скрытые нюансы и тонкости, оригинальные индивидуальные особенности, характерные только для этого конкретного объекта, только ему присущие, отличающие его, от других, себе подобных. И не только замечает, но запоминает, хранит в памяти и готов в любой момент воспроизвести с высочайшей степенью подобия по форме, очертаниям, цвету и др. тонкостям и нюансам.  

Не знаю, возможно, всему этому человека можно научить, но скорее это божий дар, ниспосланный с небес при рождении. С такими данными ему прямой путь в художники. И он им стал. Нет, не ремесленником, не простым рисовальщиком плакатов и рекламы, а настоящим ваятелем, кудесником кисти и холста.  

Начинал с натюрмортов и пейзажей, рисовал с натуры и по памяти. Но как! Сочные, яркие краски, картины дышат свежестью, кажется, подуй на них ветерок, и зашевелятся, зашелестят листочки и повеет привычным благоухающим ароматом зелени. Потом и портретами занялся, тоже несказанно преуспел. С полотен смотрят одухотворенные, живые лица, полные энергии и вдохновения. Бывало, даже натурщики не верили, что могут быть такими необыкновенными и покидали студию в облаках несказанного удовольствия и высокого самомнения о себе.  

Но, стремительное время безжалостно меняло стереотипы, технический прогресс творил чудеса. Появилась фотография, а с приходом смартфонов воспроизведение окружающего, пейзажей и портретов стало рядовым рутинным делом. Изображения легко, без мук творчества, с холодной точностью мгновенно отображали реальность. И, хотя они кажутся застывшими, мертвыми, без былой одухотворенности, для большинства людей оказалось этого вполне достаточно и, самое главное, процесс съемки стал весьма доступным. Потребность в прежних полотнах пошла на спад, пропал интерес к творениям и волшебству кудесников кисти.  

Ваятели загрустили, начали судорожно искать спасение своему ремеслу. Уныние и безысходность нависли над ними и, как повелось испокон, привели к рюмке. Серёга запил сильно, основательно, до чертиков, не просыхал неделями. Кошмары и галлюцинации затмили сознание, а руки, привыкшие к кисти, всё равно, все так же тянулись к мольберту. И они непроизвольно начали воспроизводить то, что поселилось в мозгу автора. Так Серега пришел к абстракционизму. Да, да, к тому, которого раньше презирал, называл бездарной мазней и сумасбродством.  

Живые, понятные, привычные картины покинули салон, нашли приют где-то в пыльном чулане. На их месте запестрили невзрачные, аляповатые, нарочито броские изображения скопищ непонятных фигур, предметов, человеческих органов в диком сочетании и в цветовом месиве. Я тщетно пытался понять, что в них изображено, в чем тайный замысел автора, что он хочет передать зрителю, что ему внушить и чем заинтересовать, в чем потайная интрига и смысл творения.  

Да, в мире искусства давно поселилось такое непонятное веяние. Что это, плод воспаленного воображения, всплеск неудержимой фантазии, веяние космоса или проделки искусственного интеллекта. Хорошо, что авторы внизу приводят надписи с названием своего творения, но они абсолютно не гармонируют с изображением, вызывают у зрителя совершенно другие ассоциации, а скорее всего сумбур и недоумение.  

Чтоб развеять свои сомнения, решил поговорить с приятелем, выслушать его резоны на сей счет.  

-Всё очень просто, напряги своё воображение, отвлекись от привычного, больше фантазии, и ты проникнешь в тайну замысла. Не исключено, что это будет и не то, что хотел донести автор, но в такой многоликости пониманий и ценность картины, она заставляет думать, копаться в предположениях и догадках. Она активизирует ваши извилины, лишает покоя и застоя в мышлении. Думаешь, что ты один такой. Большинство тоже в смятении, но делают вид, что они все понимают, что им нравится, что готовы часами якобы с восторгом, а фактически с безразличием и тоской в глазах, упорно стоять у полотна, поскольку это престижно, в тренде, не выглядит старомодно, по- современному не только у нас, но и за границей. Да, все это нарочито, показушно, бомонд выпячивает свою мнимую продвинутость, смотрит, платит не плохие деньги, а нам то и надо. Заходи в салон, посмотри: может, что приглянется, подарю.  

Студия просторная, светлая. На видном месте у входа в дорогом багете нагромождение непонятных мазков.  

-Что тут нарисовано?  

– Ты, что, читать разучился. Вон внизу написано: автопортрет.  

– А рядом, что за галиматья?  

– Ну, ты и деревня, это портрет жены.  

– Ты издеваешься? Давно вас знаю, оба симпатичные, обаятельные люди, а тут какое-то цветное месиво ломаной мебели, тарных ящиков и чего-то от человека. Надеюсь, у тебя больше нет родственников, а то совсем свихнусь.  

– Какая же ты серость, напряги воображение. Вон, то мочало в левом углу символизирует девичью косу, паз на шляпке шурупа – таинственный раскос глаз, остаток ручки от разбитой чашки – ухо, и т. д. Ну, что тут непонятного?  

Чем дальше в салон, тем круче, сплошной кошмар разбитого калейдоскопа. Глаза перескакивают с одной картины на другую, не в силах остановиться или задержаться хотя бы на одной из них.  

– Слушай, а кто-нибудь смотрит всё это, бывают посетители?  

– А, как же. Приходят целыми группами. Часто всем классом приводят школьников. Очень внимательны: ведут себя тихо, смотрят с интересом широко раскрытыми глазами. Это ли не признак популярности. Правда, почему-то стоЯт очень кучно, прижавшись друг к другу, к полотнам не приближаются. А чему удивляться, они юные, глаза зоркие, все видят издалека.  

– Не обольщайся, со мной знакомый учитель поделился. Сюда приводят отъявленных хулиганов и непосед. При виде всего этого, их охватывает такой ужас, такой моральный удар, что они мгновенно избавляются от своих порочных привычек, подтверждая постулат классика, что искусство перевоспитывает и исправляет человека.  

– А, вот это что? Где-то я уже видел такое. Вспомнил. У меня недавно забарахлил телевизор. То ли погода испортилась, то ли помехи. Экран поплыл, изображение перекосилось, зарябило, покрылось пятнами. Ну, совсем похоже, очень достоверно изображено. Эврика! Вот и я начал понимать твоё творчество.  

– Очнись, какой телевизор, это пейзаж, называется «лесные дали».  

-А это зачем закрыто холстом? Что-то тайное, необычное, не хочешь, ошарашивать загодя?  

– Да нет, это портрет одной взбалмошной супруги банкира, обещает хороший гонорар, но очень капризная: то ей – это не так, то – другое не нравится. Терпеливо исправляю, мучаюсь: ведь такие деньги на кону. Вот и сейчас категорически настаивает, чтоб убрал горбинку на носу.  

– Ну и какие затруднения? Один мазок и никакой проблемы, успокоится.  

– Не так просто, как ты думаешь. Уже целую неделю страдаю: никак не вспомню – в каком месте полотна я изобразил злополучный нос, и как он выглядит. Спросить у неё, где она его видит – не решаюсь, авторский престиж не позволяет.  

Несмотря на все старания, Серега так и не вразумил меня. Я ведь сам тоже понемногу когда-то рисовал, говорят, даже неплохо получалось, нравилось, соображал, а вот такое веяние не воспринимаю. Может, виновата постигшая меня дремучая стариковская серость, притупилось понимание прекрасного и модного, не ощущаю веяний времени. Не знаю. Наверное, так и есть.  

А за Серёгу рад: он на плаву, купается в славе и достатках, нашел свою нишу и, кажется, совсем избавился, от когда-то поразившего его порока.