Сытые игры

В самом конце весны, ну или в самом начале лета на душе появляется странная, совсем ничем не обеспеченная уверенность, что скоро, буквально вот-вот, жизнь изменится к лучшему. Произойдет что-то такое, еще не ясно что, но непременно очень яркое и приятно-судьбоносное. Особенно, если ты только что сдал сессию и впереди каникулы. А тебе еще только что исполнилось восемнадцать.  

Алекс заявился домой заполночь. Осторожно и очень тихо ступая по паркету, не включая торшер, наощупь он проскользнул в кухню и открыл холодильник. Но вместо скупого освещения одинокого прохладного бекона в глаза брызнул яркий свет.  

Это мать включила люстру. Странно, она не спала. (мать, в смысле, а не люстра)  

-- Мама! Ты почему не спишь? Я же предупреждал, что буду поздно.  

Мать не ответила. Она обессиленно опустилась на табуретку и всхлипнула.  

Что-то случилось -- быстро смекнул Алекс и сразу догадался, что именно.  

-- Повестка? -- на всякий случай переспросил он.  

Мать кивнула.  

-- Когда?  

-- В понедельник...  

-- Может возьмешь больничный!? -- голос матери дрожал от набегающих приступов рыдания.  

-- Ну мам, я не могу, -- хмурился Алекс, -- Как я потом друзьям в глаза смотреть буду? Да и ни одна девчонка мне в глаза тоже не взглянет, если узнает, что я от повестки откосил. Я должен защитить честь своей страны. Да не реви ты! Все будет нормально! Скоро вернусь!  

Алекс сделал вид будто вспылил из за материнской истерики. Но на самом деле ему было очень жаль её. И себя. И не по себе как-то.  

-- Да-да, твой отец восемнадцать лет назад тоже так мне говорил: "Всё будет нормально, скоро вернусь", -- мать опустила голову и прижала к глазам платок, -- И вернулся в цинковом гробу...  

Команда, в которую попал Алекс, была дюжиной разновозрастных, ничем не похожих друг на друга мужчин. Только один одинаковый условный элемент одежды объединял их, позволяя идентифицировать,,своих".  

После знакомства с капитаном и краткого инструктажа все призванные быстро оказались в самолете, для конспирации рассеянные среди остальных пассажиров.  

Но в кресле рядом с Алексом по случайности очутился,,свой" -- крепкий парень лет двадцати пяти.  

-- Макс, -- деловито представился он и протянул руку.  

-- Алекс, -- ответил Алекс, -- очень приятно.  

-- Скоро нам всем будет очень приятно, -- серьезно пошутил Макс, -- По повестке? Первый раз?  

-- Да. А ты?  

-- Я добровольцем. Третий раз уже, -- Макс установил на лице покровительственное выражение, -- Меня держись и все будет ОК.  

Самолет набирал высоту. Впереди по курсу Франкфурт-На-Майне.  

Алексу повезло. Всего три сломанных ребра и сотрясение мозга. Максу повезло гораздо меньше. У него серьезные проблемы с позвоночником.  

А ведь сами виноваты. Хотя больше все-таки виноват Макс с его,,опытом" и презрением к дисциплине. Велено же было от своей команды никуда не отделяться ни при каких обстоятельствах. А он, бывалый, уговорил Алекса слинять в самоволку и зайти в пивную дернуть знаменитого баварского пива со знаменитыми баварскими сосисками. Там то они и напоролись на толпу разгоряченных поляков. Как раз со сборной Польши и предстояло схлеснуться в тот вечер на поле на выход из группы.  

Чемпионат уже неделю как закончился. Германия практически восстановлена из руин. Алекса выписали из госпиталя. Он пробирался к аэропорту, стараясь не попадаться на глаза немецким полицейским и нетрезвым англичанам и думал невеселые думы:  

Денег осталось совсем мало, хватит ли на билет? А хотелось бы матери какой-нибудь сувенир купить. Да еще придется судиться со страховой компанией, которая отказалась оплачивать лечение. Нарушение дисциплины, видите ли, -- не страховой случай. Новому другу Максу тоже надо будет как-то помогать, что с ним дальше будет совершенно не понятно.  

Вопрос о том, какое место заняла сборная страны, честь которой его призывали защищать, и заняла ли вообще хоть какое-то или так и не вышла из группы, в голову Алекса не приходил еще очень долго.