Приятного аппетита, смерть

—Сколько тебе ещё раз говорить, что нужно вставать ровно в 4?! Сколько можно спать?!! Твоя сестра Элис хочет вкусный завтрак, убранную комнату и много чего ещё! Бессовестный мальчишка! – кричал Мори, замахиваясь кнутом в воздухе, создавая некий звук.  

—Про... папа, прости, я больше так не буду, честно! Клянусь! Пожалуйста, не бей, пожалуйста! – мальчик пытался увеотеться на месте от наказания, но деться ему некуда, ведь одной рукой его держал отец. Да и к тому же Осаму сам знал, что если вырываться, будет только хуже, таковы правила.  

—Раньше нужно было об этом думать! – рявкнул разъяренный мужчина, а в комнате раздался звук соприкосновения плети с кожей, всё это происходило с вскриком, тихим, детским вскриком, с каждым разом всё громче, громче и громче.  

На спине оставались полоски, как множество различных разноцветных линий, какие-то красные, другие цвета океана, этот цвет успокаивает, но в данном случае наводит только панике, изредка на спине появлялись кровяные следы. Наказание сопровождалось укором, криком, приказаниями и многими правилами, бедный семилетний мальчик всё это слушал, но не запоминал, ведь он был зациклен на своих проблемах, его боль, которую он не мог терпеть, он клялся, что больше так не будет, просил пощады, но Огай закрывал на это всё глаза.  

Спустя ещё несколько ударов это сумасшедствие закончилось. Правда  

на время, но закончилось.  

— Быстро в свою комнату! Два дня сидишь без еды!  

Дазай убежал, всхлипывая, спотыкаясь, боясь, что это последний шанс спастись, боялся, что папа догонит и снова продолжит бить. Но на счастье это был всего лишь страх.  

Закрыв дверь в комнату на ключ, ребенок упал на кровать и продолжил всхлипывать в подушку, плакать, жалеть себя. Немного успокоившись, он встал около большого зеркала во весь рост на его стене и начал рассматривать свои побои, множество разных меток, при виде которых он снова начинал плакать, не так больно, чем было, но всё мучение не прошло, теперь места ударов жгли, щипели, пульсировали, раздавались болью по всему телу, а от слёз начала болеть голова.  

Осаму снова лёг на кровать, проваливаясь в свои мысли, смотря в одну точку и уже не обращая на своё тело никакого внимания. Через несколько минут разум затмевался, мысли пропадали, а глаза медленно закрывались, не делая больше ничего видеть. Он уснул крепким сном.  

***  

Мерзкий звон будильника, который не хотелось бы слышать вообще, ударяет в уши. Дазай открывает глаза, продолжая смотреть в потолок, разглядывать трещины и идеальный белый цвет.  

Вся комната была в белых оттенках, прям как в псих больнице.. огромной шкаф на полстены был такого же цвета, комод, письменный стол, находящийся рядом с кроватью, кресло и даже ковер и стены. Необычно... Но он уже привык.  

Не желание куда-либо идти было высоко, но страх за свою жизнь брал верх, поэтому вспомнив вчерашний вечер, кареглазый быстро встал, и одевшись, побежал на кухню готовить завтрак своей младшей сестре. Кто бы что ни говорил, но Дазай любил Элис, она не была вредной, совсем нет, она всегда помогала и поддерживала, а выходки про еду, уборку и сделать из сына домохозяйку, было лишь наставление Мори.  

Часто девочку прибегала к брату с конфетой в руках после таких наказаний, жалела его, говорила у собачки заболит, у кошечки заболит, а у Дазая перестанет. Мелочь, которая даже не помогает, но приятная, а после всего вручала уже растаявшую от рук конфету и уходила. Никто так не успокаивал Осаму, как эта девочка.  

***  

Через несколько недель Дазай пойдет в школу и станет ещё старше, начнёт учиться, что он делал и без того, об этом позаботился отец. Он красиво писал, много читал энциклопедий, да и сам был смышлённым ребенком. Да и часто учил Элис письму.  

Но идти в школу совсем не хотелось, ведь времени у него и так не было. Слишком плотное расписание, подъём в четыре, а сон аж в двенадцать, да и мальчик понимал, что если сделает не то, что требует от него отец, здоровым он точно не останется.  

Первого сентября.