Такая чушь

Персиковые, наполовину закрытые жалюзи пропускали свет, бросая его полосками на матовую светлую стену. Едва не завявшие комнатные растения, стоявшие вдоль стены, жадно поглощали солнечные лучи. Широкий стол был завален разными бумагами и книгами. Старая деревянная дверь была закрыта на замок, но мне всё же пришлось вздрогнуть и с подозрением на неё посмотреть, когда послышался стук.  

–Сейчас открою, – отстраняясь от моих губ и попутно застегивая верхние пуговицы своей клетчатой рубашки, сказал Александр Юрьевич. Я в это время нерво складывал в стопку слегка помятые разбросаные бумаги. Когда дверь отворилась, и я убедился, что стоящий за ней человек не собирается входить в класс, я прекратил своё бессмысленное занятие. Я нелепо плюхнулся на учительское кресло и сделал громкий вдох. Моё сердце непривычно быстро стучало, звуча в унисон со сбитым дыханием. Я не слушал разговор Александра и другого учителя, но подняв взгляд, я увидел смущённую улыбку на лице первого и услышал обрывок его оправдывающей реплики:  

–... поэтому я остался с ним на внеурочные занятия.  

Я не услышал реакцию собеседника, но почти сразу заметил, как он заглянул в кабинет. Оказалось, что это женщина. Высокая брюнетка, в строгом брючном костюме и завязанными в тугой пучок волосами. В нашей школе она преподавала географию. В голове невольно один за другим начали появляться варианты дальшейшего диалога. Но они не воплотились в жизнь: я снова услышал щелчок замка, прежде чем понял, что учительница ушла.  

Дверь снова устало скрипнула и мой учитель направился ко мне. С наших уст одновременно сорвался облегчённый вздох. На его лице всё ещё оставалась эта нелепая смущённая улыбка, и я невольно улыбнулся в ответ. Он с такой детской непосредственнстостью предложил закончить начатое, что я лишь расширил глаза и неподвижно сидел, будучи зачарованным его ласковым взглядом. В груди разлилось тепло в перемешку со странным пульсирующим чувством. Сознание окутал пленящий трепет, когда Александр подошёл ближе, желая коснутся моей талии. Он запустил руку под мою рубашку, и моё тело буквально онемело. Из горла вырвался хриплый, скорее удивлённый тихий стон, когда мужчина коснулся моей груди. Я откинулся на спинку кресла, а он прижался ко мне всем телом. Я прогнулся в спине ему навстречу, желая прижаться ещё сильнее, но бок предательски свела секундная судорога. Я коснулся его бедра, запоздало осознав, что делаю. Я тут же отдёрнул руку, но мужчина нежно взял её в свою и положил обратно. Я робко погладил его по ноге, поднимаясь к прессу. Провёл пальцами по тонкой ткани, почувствовав, как по его коже пробежали муражки. Я запустил руку в его волосы. Пряди беспорядочно вились, заигрывая с моими пальцами. Александр обвил меня за талию одной рукой, а другая скользнула по моей слегка помятой рубашке, оставляя за собой шлейф из расстёгнутых пуговиц.  

Он провёл ладонью по моим ключицам, заставляя меня содрогнуться от прикосновения его леденящих пальцев. По телу пробежала колющая дрожь. Я не знал, что делать дальше, поэтому мне ничего не оставалось, как повторить за ним. Я аккуратно обхватил пальцами верхнюю пуговицу и принялся её расстегивать. Но руки предательски дрожали, и пуговица никак не хотела поддаваться. Я раздражённо сделал одно прерывистое движение и пуговица отлетела в сторону, тихо звякнув об пол. Александр немного удивился, его губы растянулись в ласковой улыбке. Я смущённо потупил взгляд и продолжил расстёгивать эти ненавистные пуговицы более осторожными движениями. Когда моему взору открылся неприкрытый торс учителя, я сделал порывистый рывок рукой, судорожно погладив его пресс.  

Пока он ласкал мою шею и плечи, я ухватил его запястье и начал стягивать рубашку, обнажая предплечья. Мужчина резко отдёрнул руку, заставляя меня одарить его удивлённым взглядом. Он замялся, перед тем, как что-либо объяснил. Я выждал паузу, прежде чем попробовал снять рубашку ещё раз, и тот не сопротивлялся. Он тут же повернул руку тыльной стороной вверх, и моё сознание завоевало какое-то необъяснимое волнение и страх, когда я понял, что он что-то скрывает. Я с испугом взглянул в его глаза, ожидая, что он сам всё объяснит. Но тот упрямо молчал, смотря в пол. Тогда я осознал, что не должен давить на него и заставлять мне всё рассказать, поэтому аккуратно опустил его руку. Мужчина поднял на меня грустный взгляд.  

–Я ничего от тебя не скрываю, – произнёс тот, вновь вытянув руку и повернув её ладонью вверх.  

Я увидел ровные ряды свежих и более старых шрамов на светлой, почти бархатной коже. Мои глаза округлились, а ноги подкосились, и я едва не упал от подкатывающего к горлу беспокойства и тревоги. Я обхватил его локоть двумя руками, а мой взгляд бегал, цепляясь то за один, то за другой порез. Присмотревшись, увидел ещё больше мелких шрамов, и осознал, что на руке буквально нет живого места. Мне хотелось сказать хоть что-то, но моё тело сковала почти ощутимая боль и панический страх за моего учителя.  

Вдруг Александр приподнял руку, не вырывая из моей хватки. Он легонько погладил меня по щеке, а потом взял за кончик подбородка, приподняв мою голову. Я невольно поймал на себе его печальный взгляд. Он улыбался, но едва ли это можно было назвать улыбкой. Это было скорее подобие какой-то обречённой, мрачной усмешки.  

–Почему ты... делаешь это? – мои связки наконец оттаяли от этого длительного оцепения, но голос всё ещё оставался дрожащим и хриплым.  

Учитель продолжал изводить меня своим ужасающим молчанием. Вдруг он нервно покачал головой и издал какой-то тоскливый безысходный смешок.  

–Я не знаю... – от его ответа всё моё тело вновь покрылось льдом. Он сказал это таким сиплым сдавленным тоном, что к моим глазам едва не подступили слёзы.  

Я не успел заглянуть в его лицо, прежде чем крепко обнял. Уткнулся носом в его рубашку, вдыхая пьянящий аромат его парфюма. Я почувствовал, как он положил мне голову на плечо и нежно обхватил мою спину. Тогда я прижался к Александру ещё сильнее, пытаясь вместе с запахом его духов, втянуть в себя хотя бы половину его чувств, чтобы ощутить на себе.