Ох уж это детство

У меня над верхней губой есть шрам. Немногие об этом знают. Но самые внимательные собеседники, бывало, говорили: "У тебя что-то под носом грязное", или, присмативаясь, спрашивали: "Это что, шрам??". А один раз парень шестнадцати лет, искренне сожалея, шепнул: "У тебя это... козявка под носом... ". Мне тогда было жутко неловко, но ровно до того момента, как я поняла, о чём он. И, кстати говоря, этот рубец едва заметен и совсем не выглядит как козявка. Обычно я говорю, что это детский шрам, и на этом удивление собеседников сменяется понимающе-ностальгической улыбкой.  

Историю эту я помню хорошо, но какие-то детали рассказывали мне уже родители. Была поздняя осень. Мороз валил изо рта красивым паром, а лужи уже были стеклянным покрытием асфальту. Мы с подружкой играли во дворе её частного дома. Нам тогда было по 5-6 лет, не больше. На мне почему-то были резиновые сапоги, рядом с огородом подруги стояло старое металлическое корыто. Я не помню, во что мы играли. Но ребёнком я была шебутным, так что нечего и удивляться, что, стоя возле корыта, я решила побежать и поскользнулась. В одно мгновение моё лицо поцеловалось отвратительным поцелуем с краем корыта, а подруга уже с криками бежала за родителями.  

Наши мамы и папы тогда дружили и сейчас как раз безумолку болтали за чашкой чая. Услышав новости, они поспешили ко мне и начали суетиться. У всех ужас в глазах, волнуются, а я дико ору. Не помню насколько, но помню, что было больно.  

–Па-а-па! У меня но-о-ос боли-и-ит! -выла я, пока он, присев на корточки, разглядывал меня критически.  

–Конечно болит. Ничего страшного.  

Я помню, как он меня обнимал и утешал и целовал. Почему-то именно его заботу помню, хотя и мама тоже была рядом. Но женщины больше ахали, чем ещё сильней меня пугали.  

Кровь шла из раны, она же шла и изо рта, так как губа, кажется, была пробита насквозь. Четыре взрослых человека привели меня на кухню, усадили на стульчик рядом с остывающим чаем и ароматным вареньем. И тут оказалось, что у них нет ни бинтов, ни ватки, ни пластырей. Друзья родителей послали своего старшего сына в аптеку. А я, о несчастная!, была влюблена в него. В мои жалкие 5 или 6 лет. Когда парень убежал в аптеку, всё моё существо наполнилось теплом и счастьем. Я перестала плакать, ведь из-за меня, чтобы меня спасти, мой принц умчался с крайне озабоченный лицом. Мысль о том, что он переживает обо мне подействовала как обезболивающее.  

В тот день все долго отходили. Рану мне как-то обработали и залепили толстым слоем марли и пластыря, так что он мешал дышать, и говорить, и есть. Я ярко помню только момент, как еду на багажнике папиного велосипеда, закатное солнце слепит мне опухшие от слёз глаза, ветерок обдувает повязку, а я щурю глаза от счастья и считаю себя победителем, потому что ОН сбегал в аптеку ради меня.