О слезах

Сельдфигейзер знал, что у него много врагов. Он пытался быть мягче и осторожнее, пытался не высовываться, лелея надежду на возвращение в мир людей, и не заводить конфликтов. Но конфликты сами находили его.  

У людей бывает любовь с первого взгляда, но демоны и весь подземный мир знают ещё одно понятие – понятие о вражде с первого взгляда. Астарот был из высших демонов и бывал на приёме у Самого, спускаясь в самый центр подземного мира, а ещё он был поставлен начальством над Сельдфигейзером – демоном средней руки, застывшем в своём положении на несколько столетий. Он не набирал власти, не терял её, он просто был. Не самый уважаемый и яркий демон, будто бы лишённый амбиций и безумства, он мог бы быть тенью, если бы не одно маленькое «но»: у Сельдфигейзера были шансы на повышение в должностях, на власть и рост, но он не хотел этого, он хотел вернуться в мир живых и прожить снова.  

Для обитателя подземного мира это возможно лишь в случае прямого задания (для высших демонов или с санкции высших демонов), либо с согласия архангелов. Сельдфигейзер не желал быть всегда чьей-то марионеткой и интриговать против демонов, чтобы выгрызть себе место получше, а в конечном итоге всё-таки ошибиться и рухнуть в бесконечное и страшное Ничто – нет, он не желал этого, и потому тайком, нарушая запреты своего подземного мира, сговаривался с архангелами.  

Ему удалось провернуть несколько акций, смягчая деяния демонов, удалось получить некоторые гарантии от архангела Михаила и теперь Сельдфигейзер выгадывал время поудачнее, чтобы подать прошение не Самому, а наверх и вернуться…  

Если повезёт. Если его успеют вернуть прежде, чем гнев Самого обрушится на беглеца.  

Именно поэтому Сельдфигейзер и не желал обращать на себя внимание, именно по этой причине он довольствовался малым, и его существование можно было бы назвать спокойным, если бы не Астарот.  

Почувствовал ли Астарот ум Сельдфигейзера? Угадал ли он его планы? Было ли всё происходящее следствием дурного характера Астарота – вопрос навсегда открытый. Но был упрямый факт: Астарот Сельдфигейзера ненавидел.  

Каверзы, различные интриги самого низкого толка были специализацией Астарота и он с самого начала обрушил всё это на своего подчинённого, рассчитывая нарыть что-то и привязать его к подземному миру навечно или низвергнуть в Ничто. Но Сельдфигейзер был умён, и обошёл сотни ловушек, шпионов и слухов, выгадывая себе мирное существование, пока не пробил час. Астарот понял, что напрямую Сельдфигейзера не пробить, и затих, но не примиряясь, а ожидая ошибки Сельдфигейзера.  

***  

Все ошибаются. Однажды ошибся даже Сам, когда поднял бунт и был низвергнут. Что же говорить о демоне средней руки, в котором осталось так много человеческого?  

Сельдфигейзер заводил себе приятелей во всех отделах подземного мира и искал дружбы с теми, на кого великие и значимые внимания не обратят. Но по-настоящему привязался он к одной душонке, что после смерти заняла должность в одном из архивов, стала архивным червём, незаметным и тихим и получила имя Вериф.  

И Сельдфигейзер привязался. Он чувствовал, что Вериф тяготится своим положением и всем подземным миром, что ей тошно и серо существовать, и то отчаяние, с каким она схватилась за дружбу Сельдфигейзера – тронули демона.  

Он приносил ей контрабандные шоколадки из мира живых. вкуса Вериф не чувствовала, как и все души, но была счастлива и выцветшие её глаза озарялись светом, когда она откусывала от этих шоколадок. Она приходила к нему за советом при всякой сложной ситуации, обращалась за помощью, и при этом оказалась очень полезна.  

Сельдфигейзер с удивлением узнал, что к ней часто наведываются другие душонки и даже мелкие демоны, желающие кто затереть, кто получить какие-то данные в обход подземной бюрократии, которая стала худшей пыткой для всех своих обитателей. И Вериф честно рассказывала Сельдфигейзеру про всех таких посетителей, вооружая его козырями для защиты от собственного падения во мрак и давая ему возможность закладывать некоторые действия в обход законности архангелам.  

Сельдфигейзер обрёл покой и надежду. Он был в гостях Вериф сначала по одной работе, потом откровенно по приятельствованию, и уже совсем позже – по одной дружбе. У него не было к ней дел, а он всё заходил.  

И из этих визитов выросла опасность его падения.  

Сельдфигейзер не сразу понял, откуда вдруг пришла инспекция – объединённое бюрократическим злом дознание из архангелов и подземного мира. Дознание касалось Сельдфигейзера и грозило ему неприятностями – мог выплыть наружу первый его договор с архангелом Михаилом. На заступничество Михаила можно было и не рассчитывать, архангел заявлял открыто:  

–Марать тобою своё положение я не стану. Подашь прошение – согласую. Но со своими разбирайся сам.  

Тогда Сельдфигейзер кивнул, рассчитывая на собственную ловкость, но… на всякого ловкача найдётся ещё больший ловкач. И пришла инспекция. У Сельдфигейзера был лишь один шанс на спасение от Ничто: документы должны были исчезнуть, и тогда он отделывался бы лёгким наказанием.  

Вериф не подвела. Она боялась, но к гордости Сельдфигейзера поставила дружбу с ним выше собственного страха и изъяла по его делу документы. Сельдфигейзеру повезло…  

Во всяком случае, так он объяснил это себе, и правда пришла к нему настоящим горем. Горе бывает разным. Люди от него умирают или затухают, ангелы от него становятся милосерднее, а демоны черствеют и падают, наконец, в глубины мрака, становясь вечными рабами подземного мира без шанса вернуться и прожить.  

Сначала Сельдфигейзер гнал от себя неловкие подозрения, затем мысли овладели им окончательно и он стал приглядываться к своей дорогой Вериф, сделавшейся задумчивее и мрачнее. Для проверки своего едкого чутья Сельдфигейзер, молясь про себя, словно смертный, рассказал Вериф пару баек о давних делах и о собственном якобы вмешательстве в них. Вериф похохотала, а на следующий же день Сельдфигейзер узнал о том, что Астарот поднимает документы об этих байках и все сомнения (о, сколько силы в этих сомнениях, сколько в них надежды! ) отпали.  

Оставался упрямый и отвратительный факт: Сельдфигейзер продоверялся и единственное существо, которым он дорожил во всём подземном мире, единственный кусочек надежды, которым стала для него Вериф – работает на Астарота.  

***  

Наивность губит людей, наивность травит души приходящим разочарованием, но даже если твоя душа обитает не первую сотню лет в подземном мире, это не означает, что ты избавился от наивности.  

И если даже Сельдфигейзер оставался наивным, то что говорить о Вериф?! Наверное, предавая Сельдфигейзера, она полагала, что Астарот, как более сильный и властный, защитит её от всего. О, наивность!  

Астароту было плевать. И даже то, что Вериф заслужила-таки ему хорошую службу, снабдив его доказательствами о предательствах Сельдфигейзера, не дало ей щита в его лице.  

Сельдфигейзер лишь спросил о своём подозрении и Астарот, глядя на него немигающими жёлтыми, будто бы змеиными глазами, ответил:  

–Да, она доносит мне.  

Как долго желал Сельдфигейзер заблуждаться! Как он хотел, чтобы Астарот его обманул! Но Астарот знал это желание и от этого сказал ему правду, зная, что правда невыносима.  

Впрочем, это был ещё не конец. Сельдфигейзер ощутил страшную горечь, недоступную смертным, потому что их горечь ограничена смертью и жизнью, а горечь демона одним Ничто, за которым лишь пустота. Но Сельдфигейзер упрямо зацепился за тлеющий уголёк надежды и тут же оправдал Вериф, решив, что Астарот её заставил.  

Конечно же, это было так! Астарот мерзавец, подлец, каких мало! Он заставил её, вынудил! А она, наивное и бедное дитя, испугалась. Да, так и было!  

Сельдфигейзер думал об этом и в глазах его снова загорались огоньки надежды. Вериф не предательница. Она просто глупышка, муха в паутине Астарота, но не предательница! В это можно верить, ради этого и этим можно удержаться от падения в отчаяние, за которым, как известно, нет пути к свету.  

Астарот видел блеск надежды в глазах Сельдфигейзера и поспешил добить его, желая, наконец, добиться полного его падения в подходящий ему мир:  

–Она сама пришла. Сказала, что ты просишь её изъять документы из архива. Я дозволил ей это сделать и потребовал, чтобы всё, что ей известно или будет известно о тебе, стало известно и мне.  

Вот это уже было концом. Можно было надеяться, что Астарот лжёт, но Сельдфигейзер уже не поверил в это. Даже его наивность была конечна. Выходило, что та, кому Сельдфигейзер доверял больше всех, предала его. Сама предала. Он-то, дурак, радовался, что она ему помогла, поставила дружбу с ним выше страха за себя, а вышло, что уже тогда Вериф просто переиграла демона, воспользовавшись его тёплым отношением к себе!  

–Я, – продолжал Астарот с явным удовольствием, наблюдая за тем, как сереет от ужаса и отвращения лицо Сельдфигейзера, – тебя ненавижу и считаю, заслуженно, кстати, считаю, прохвостом. Меня устроит любой итог: твоё окончательное падение во мрак и становление нормальным демоном, или падение в Ничто. Мне безразлично и выбор за тобой.  

Астарот не скрывал правды о Вериф. По его представлению Сельдфигейзер её должен был бы убить, что будет совершенно справедливо и уронит демона ниже, лишит его возможности подняться по протекции архангелов. Или Астарот сдаст Сельдфигейзера Самому, сдаст все его делишки с архангелами и тогда Ничто придёт за Сельдфигейзером.  

–Что она хотела взамен? – спросил Сельдфигейзер, с трудом овладев собой. Это было важно. Если бы у Вериф была какая-то причина, да пусть бы она сама хотела бы сбежать из подземного мира, тогда он бы ещё мог бы понять, простить, и…  

–Власть, – с удовольствием ответил Астарот. – Она хочет твоё место.  

Астарот упивался своими словами, правдой, которая была такой болезненной, которая разъедала хлеще, чем святая вода демоническую кровь. Падение было близким. Сельдфигейзер был слишком человечным, и это привело его к ошибке. Он не погнался за властью, но проиграл в доверии и теперь ненависть поглотит его, толкнёт куда-нибудь.  

Как известно, любовь находится в ведении ангелов, а её сестра – ненависть – рождена демонами. И никто не сидит, благодаря этим двум сёстрам, без работы, не остаётся неприкаянным.  

И сейчас ненависть должна была поглотить Сельдфигейзера. Астарот ликовал. Сельдфигейзер должен был стать, наконец, абсолютной частью подземного мира или сгинуть.  

***  

–Не отпирайся! – сухо велел Сельдфигейзер, нависая над перепуганной Вериф.  

В архиве никого не было, кроме неё. Неудивительно. Здесь редко кто появляется. По делу на пару минут, или тени из Ничто заглядывают – бесплотные, ненужные, слепые и глухие. Разве что Сельдфигейзер заходит поболтать.  

Вериф, увидев его, подумала, что так и в этот раз его визит дружеский. Но в глазах его, поднявшись ему навстречу, она вдруг прочла стальную решимость, которой в нём прежде не наблюдала.  

Это ужаснуло Вериф, качнуло её, но она ещё попыталась играть свою роль и заговорила ласково, и лицо Сельдфигейзера при звуках её голоса впервые исказилось в отвращении.  

А затем, без всяких предисловий и лирических отступлений он просто велел ей сесть и сообщил, что знает о её предательстве. Вериф попробовала возмутиться, но слова застряли в её лживом горле, она попробовала вскочить, но руки Сельдфигейзера, часто помогавшие ей составлять в архиве папки, прижали её к креслу с демонической силой.  

Всё-таки Вериф была ничем против него, и он мог оставить от неё такую же бесплотную тень, что и Ничто, и не потратил бы при этом много сил.  

Вериф, понимая это, заплакала. Натурально заплакала. Жалея и себя, и свой поступок, и проигранную душу, и положение, из которого не видела выхода.  

–Не отпирайся, – повторил Сельдфигейзер холодно. В нём что-то сломалось. Надежда, вера, любовь – всё это он оставлял для грядущей жизни среди смертных, сейчас же он был полон решительности для сведения счётов. Он уничтожал в себе слабость, чтобы стать сильнее.  

–Он меня-я застави-ил! – Вериф размазывала слёзы по пепельному лицу. Но Сельдфигейзера это не тронуло.  

–Ложь…– это сказал не он. Это шевельнулись губы привычного облика, но голос, прорезавший архивную комнатку, принадлежал демону.  

Демону, который договаривался с архангелами, чтобы выторговать себе право на возвращение. Демону, который рисковал обращением в Ничто, но пытался найти для себя выход из подземного мира. Демону, который отказывался от карьеры и власти, чтобы иметь шанс переиграть своё посмертие.  

Демону, который был так близко к падению от собственной наивности и веры в хорошее, в дружбу, в привязанность и в чуткость.  

Она тут же перестала плакать и поменяла тактику. С вызовом (хотя это было и смешно с её тонким напуганным голоском) промолвила:  

–А что мне было делать? Я не хочу быть архивным червём! Это ты, ты, может быть…  

Она встретила его взгляд и сбилась. Астарот сказал правду. Вериф хотела власти. Хотела покинуть архив, носить плащи демонов, пусть даже такой бы простой как у Сельдфигейзера, хотела поднять голову.  

Глупая! Тысячу раз глупая! Плащи и напускная власть не заменят свободы. Они сделают тебя рабом. Это Сельдфигейзер понял и остался более свободным, пусть и более слабым. И этого не поняла Вериф, польстившаяся на оболочку и нарочитый блеск.  

Наверное, и Астарот понял давно о том, что Сельдфигейзер остался более свободным, чем он сам. Но не мог же демон признать за собою такого провала? И с чего бы ему, понявшему, разубеждать какую-то Вериф? Полезную Вериф!  

–Я не хотела тебя предавать, но здесь каждый сам за себя, – совсем другим, приглушённым и убитым голосом сказала Вериф. Она понимала, что натворила. Видела это прекрасно и жалела, но больше себя, чем Сельдфигейзера.  

–Я был за тебя, – напомнил Сельдфигейзер, отходя от неё прочь. Стоять с нею рядом было отчего-то противно. – Я за тебя заступался…помнишь?  

Она молчала. Конечно же, помнила. Но что толку с памяти? Не отвернёт она страниц предательства, написанных самою Вериф.  

–И доверял, – хрипло продолжил Сельдфигейзер. – И ты предала меня. Не из страха даже, а из жажды власти. За это обидно.  

–Я не…– она запнулась. Она не этого хотела, конечно же. Она хотела бы, чтобы он не узнал! И всё само собою бы разобралось, и Сельдфигейзер не смотрел бы на неё так страшно.  

А во взгляде его много и всё о боли. Страшной боли. Груз собственной вины (проклятая наивность! ), гнева (как посмела? ), тоски (и даже она…) и безнадёжности (нет веры! ) – страшный взгляд. Прожитые годы и боль одна, и тоска одна и разочарование.  

В подземном мире все играют против всех и каждый сам за себя, но Сельдфигейзер захотел жить ложью, захотел поверить, что есть даже в подземном мире свет и надежда, что…  

Он тряхнул головою. Поздно! К чему сокрушения? Это просто очередной урок, это всего лишь испытание, которое он должен пройти, чтобы вернуться в мир живых, прожить заново и так прожить, чтобы не вернуться уже в подземный мир.  

В ангелы ему, конечно, не попасть, но в добродетели отметиться он сумеет. Надо только закончить с этим уроком, и можно подавать долгожданное прошение и будь что будет!  

–Ну прости ты меня! – Вериф не выдержала гнетущего молчания Сельдфигейзера и тяжести его взгляда, пала на колени – жалкая, ничтожная, бесконечно слабая, рыдающая. – Прости меня, прости! Я не хотела! Это всё это место, это всё демоны, черти…я бы так…я бы никогда!  

Она захлёбывалась рыданиями и Сельдфигейзер позволял ей это. Он смотрел без любопытства и какого-либо чувства на её истерику и чувствовал, как растёт в остатках его души безразличие к ней.  

Пусть её убьют, поставят на другое место или растерзают – ему-то что? Его участие кончено.  

–Прости! – взывала Вериф и Сельдфигейзер вздохнул:  

–А я не буду.  

Он знал, что в его праве было убить её, покарать или просто наказать любым способом. И в его праве было её же простить. Но для всего требовалось испытывать какие-то чувства, а у него к ней их не было. Осталась пустыня в островке, что раньше носил имя Вериф.  

Сельдфигейзер чувствовал, что поступает верно. Он не даровал ей наказания – так поступил бы ангел. Он не простил её – так поступил бы демон. А Сельдфигейзер заблудился меж ними и хотел к людям, где мог бы стать кем угодно или не стать никем, где ему была бы возможность вырастить в островках души новые сады для разных имён и судеб.  

–Тогда убей! – Вериф смотрела с ужасом. Слёз в ней больше не было.  

–Не буду, – повторил Сельдфигейзер как-то даже весело. – Я не буду ни карать, ни прощать. Я не хочу.  

–Убей! – взмолилась Вериф, непонимающая, слабая, наивная, знающая лишь две стороны существования.  

–Не хочу, – Сельдфигейзер поднял глаза вверх, где под слоями этажей и коридорами была почва и мир смертных, – слышите?  

Вериф смотрела на него как на безумца. Она не могла сообразить, не понимала и это начинало забавлять Сельдфигейзера.  

–Прощай! – он махнул ей рукой и вышел прочь из архива, оставив её также стоять на коленях – надо будет, поднимут и без него.  

***  

Сельдфигейзер боялся, что Михаил не отзовётся. Сколько было у него мгновений от подачи прошения наверх до того мига, когда САМ узнает об этом и разгневается? Секунда?  

Что ж, этого бывает больше чем достаточно, если цель того стоит. Сельдфигейзер подумал и решил, что стоит. Подумав же, он поднял руку вверх и обратился к свету:  

–Михаил, к тебе взываю! Ты обещал мне заступничество и я молю тебя о нём. Я – пришедший из плоти, крови, земли, воды, огня и тьмы, прошу твоего щита, слова, силы…  

В пальцах Сельдфигейзера запульсировал свет. Он нарастал, ослеплял ему зрение и это уберегло Сельдфигейзера от тьмы, что расширялась за ним, создавая портал для САМОГО, услышавшего слова своего демона, обращённые к свету.  

Уже было близко дыхание смерти, уже пламя обжигало одежды, но Михаил отозвался. Сельдфигейзер успел вырваться, и удар бывшего хозяина пришёлся на пустоту.  

Задыхаясь, Сельдфигейзер кашлял ещё с минуту, а потом вдруг сумел вдохнуть и почувствовал свежесть, и ветер, и шум листвы и солнце…  

Он был один в мире живых. Предатель подземного царства, получивший второй шанс на жизнь, а не на существование. Теперь, если вернуться в новом посмертии – пощады не будет. Значит, остаётся путь вверх, путь добродетели и исправления, милосердия, и…  

Сельдфигейзер удивился, ощутив странное жжение на щеке. Он коснулся кожи, которая радовалась солнцу и воздуху, и почувствовал под пальцем влагу. Слёзы?  

Слёзы. Создание ангелов, посланное в облегчение людским печалям и радостям. Слёзы – злые ли, радостные, расставания и встреч, безысходности и удачи – слёзы святых и грешников – великое творение, достигшее подземного мира, и ставшее там оружием.  

Сельдфигейзер смахнул слезинки и огляделся. Он стоял на перекрёстке лесных тропинок и каждая её часть куда-то вела. У него был настоящий шанс идти и выбирать самому. Не примериваясь, Сельдфигейзер пошёл на юг, решив, что неважно даже, куда ведёт его дорога, он везде сумеет прожить достойно, искупить свои ошибки и залечить пустыню, что оставил ему подземный мир.  

О Вериф ему тоже подумалось, но это было мгновение, и оно прошло, вытесняемое свежестью, которой Сельдфигейзер не мог надышаться.  

–Плевать! – решил Сельдфигейзер о ней. – Я сделал всё, что мог.  

Но слеза предательски обожгла ему ещё раз щёку – разочарование никогда не проходит бесследно и даже то, что Сельдфигейзер упрямо продолжил свой путь, не исцелило его. Он всё ещё был демоном, а они страдают вечность, не стеснённые жизнью и смертью, опасающиеся одного Ничто, от которого Сельдфигейзер только что увернулся.  

Пока, во всяком случае, увернулся.