Инопланетянка

Она молчала. Вот уже не первый день. Не хотела никого видеть, ни с кем разговаривать. Ика не могла смотреть даже на себя в зеркало. Небрежно собрала длинные волосы в хвост, потому что мешали – достаточно.  

Её длинные почти лунного цвета волосы… А ведь раньше она всегда улыбалась! И улыбка так красиво дополняла её светлый лик. И плевать, что не понимали друзья. Она привыкла к тому, что странная, не обращала внимания ни на кого и вопреки всем и всему улыбалась.  

А теперь… И хорошо, что ей не случилось узнать близких знакомых! Хорошо, что родители задерживались всегда допоздна! Приёмные родители, она так и чувствовала! Впрочем, знала и прежде, что с её отцом мать развелась, и с самого рождения малышку воспитывал отчим. Но она не ожидала того, что мама тоже была чужой... Говорила, её настоящий отец погиб в очень скором времени после развода, поэтому мама Эмма очень радовалась внезапному предложению от якобы первой любви. Развод после месяца или двух совместной жизни. Можно было предположить сильно большое количество странных событий? Что-то здесь было не так.  

Но если это всё правда… Если всё правда, только как ей говорили, а ещё более странно и подозрительно?  

Если бы просто приёмный ребёнок, но не…  

Она перебирала страницы своей жизни и понимала, что, наверно, не так безумны прочитанные недавно ней строки. И это можно было предположить. Это даже чуточку ожидаемо…  

…Ика чувствовала себя чужой давно. Смотрела на море, на волны и удивлялась тому, как большинство едет, только чтобы похвастаться после загаром. Смотрела на волны, слушала их шум, тишину… И вроде бы радовалась, но в бездонных голубо-синих глазах всегда отражалась грусть. Многие не понимали причины.  

«Что тебе не так, в твои-то годы? Какая депрессия?!» – говорил почти каждый второй, кому раскрывала душу.  

Когда девушка ходила в лес, или ездила с друзьями на поле, ей до безумия нравилось бегать, особенно босиком, по траве, бежать, лететь, раскинув широко руки, распустив длинный почти до пояса хвост. Но друзья удивлялись этой непринятой радости, они были намного более сдержаны, реалистичны, серьёзны. Елена и вовсе больше предпочитала сидеть на рюкзаке, или расстелить коврик, позавтракать, пообедать или поужинать на природе, но без никакой беготни. А Витька бегал за «этой чокнутой», но только потому, что бегать за ней и бросаться улитками, по его мнению, очень смешно.  

Их маленький, похожий на село, городок разрастался, увеличиваясь с каждым годом. Туристов приезжало всё больше, цены становились дороже, хвастовство и лицемерие росли также в огромном количестве; таков был этот стремительный век. Не её век, пугающий.  

Настя и Даринка, с которыми Ика общалась в другом городе во время учёбы, улыбались, но после посмеивались за спиной. Гуляли в саду, смотрели на клумбы, говорили о чём-то своём, мирском, важном, про социум, мир, про парней. «А эта чокнутая разговаривала с цветами и ловила кузнечиков или бабочек, как будто те её понимали! Вы только вдумайтесь: в двадцать лет бегать и ловить бабочек! ». А остальные удивлялись или пожимали плечами.  

Девочки говорили о своих планах на будущее, а она, такая странная, такая другая, стояла рядом и не понимала, о чём они ей твердят. Не понимала, как можно отказать любви, если для этого необходимо переехать в другой город. Не понимала, каково это любить человека, город или тем более всех вокруг и, исходя из этого, совершать какие-то действия: отказывать или соглашаться, смотря что принято в обществе.  

Дошло до того, что Лена однажды заявила ей прямо в глаза.  

– …А ты что не отказалась бы, согласилась?! Вышла за этого непонятного, японец он там, или кто? Ты же! Ты же!.. Сколько рядом своих парней!  

– И что с того, если японец? Да хоть марсианин.  

Ика растерянно смотрела в ответ. Её больше забавляло то, как позади девушки росла огромная глициния, и возле веток-гроздей вились стаями солнечные зайчики. Давно она не видела их. И шутка-ответ про пришельца по-настоящему казалась ей интересным вариантом.  

Если подумать, можно ведь помечтать? Мама всегда мило звала Ику её маленькой пришелицей, её нравилась фантастика, тянуло в космос, так почему бы и нет?  

– Если бы понравился – да, какая разница?  

– Но они чужие!  

– А кто тебе так сказал?  

Ика не чувствовала ни с кем единения и искренне не могла понять, каково это быть своим или не быть. Почему для других всё это настолько важно? Почему это важно для всех?  

– И? Что с того?.. К чему ты клонишь?  

– Ты сильно легко себе это представляешь! У них еда другая, всё другое. Ты знаешь, сколько всего будет вас разделять? Ты не поймёшь его, вы будете без конца ссориться.  

– Ты лично знаешь, как я прекрасно перессорилась почти со всеми нашими однокурсниками. Думаешь, меня этим можно удивить? – Ика смущённо улыбнулась. – Разве это для меня неожиданность? – спокойный тон получился явно не тем, что Лена ожидала услышать в ответ. А ответ про парня-японца, якобы зовущего замуж, одновременно казался ответом на размышления про марсианина. Согласитесь, аргументы и факты звучали бы точно так же.  

– Да, но… Это совсем другое. И слушай дальше! Вы не сможете жить вместе. И никакая любовь… Ты будешь вынуждена полностью изменить уклад жизни. Готовить этому дьяволу, всё делать, что он пожелает... Потому что он, он, гм, другой культуры, другого менталитета, и… и…  

– Если человек мне понравится, я не против готовить. Это не так плохо и не так сложно. Что плохого в том, чтобы готовить для любимого человека? Мне нравится печь для мамы и… И почему Дьявола?! Плюс: ко всему привыкаешь…  

– А язык!..  

– А что язык? Выучу со временем. Был бы человек, ради которого учить, и всё остальное преодолимо.  

– Но ты, ты…  

Лена вздохнула, махнула рукой и поняла, что спор бесполезен. Этот не самый интересный разговор, однако мог проиллюстрировать почти все другие разговоры между подружками. Пропасть между ними увеличивалась, угасали предыдущие темы и увлечения, которые некогда соединили их. Они были точно из разных миров. Одна чувствовала единение и боялась непонимания, представить не могла, как это полностью начать с нуля жизнь. А у Ики подобного не было никогда. С ней оставались всегда только её мысли, печаль, мечты.  

Только с другой своей однокурсницей, Аей, Ика иногда немножечко отводила душу, беседуя и мечтая о тайнах иной вселенной. Но у Аи получалась противоположная ситуация: её с детства привлекала Скандинавия, и она давно учила язык, планировала поехать туда, а в перспективе остаться и переехать. Переписывалась с несколькими людьми по Интернету, и всегда говорила: «Будь, что будет! Не понравится – всегда можно вернуться назад». А Ика такого конкретного места не имела, она только чувствовала, что всегда чужая и лишняя. Но как можно быть лишней везде? И мне раньше казалось, что если ты лишний, ты просто не нашёл свой коллектив, как нерадивый читатель ещё просто не повстречал свою книгу.  

Со временем интерес Ики к людям сошёл на нет, и если поначалу она ещё хотела найти понимание, то после одним днём окончательно замкнулась в себе. А подружки все, как одна, стали бывшими.  

Ей надоело, надоело притворяться и каждый раз играть не свою роль. И каждый раз быть лишней и чувствовать, что тебе, какая ты есть, не рады. С тобой только ради насмешек, тебя хотят изменить на свой лад и ты всегда «не права». И она сделала выбор. Ушла. И с тех пор осталась одна. Но временами, когда становилось грустно, пускалась часто в воспоминания.  

…Она казалась слишком странной: и для своего окружения, и для своего города. У всех по-настоящему были иные идеи, а это невыносимо жить в месте, где все не такой, как ты, и когда ты от всех отличаешься.  

Не такой и мыслями, и физически…  

А ведь странности начались ещё раньше, и началось всё с того, что ещё маленькой Ика с трудом переносила родной приморский климат. Все удивлялись этому, ведь девушка вроде бы местная, спрашивали сто раз, откуда она, слышали ответ – удивлялись. Однако с каждым годом черноморская влажность начинала тяготить всё сильней – одна за другой цеплялись различные болячки. В жару ей холодно, в холоде жарко. Был даже период, когда несчастной на несколько лет пришлось оставить учёбу и перейти на дистанционный формат.  

…Ей было двадцать, когда она узнала страшную тайну. Проблемы со здоровьем, на время немножечко отступили, и всё стало хорошо, если не считать, конечно, того, что даже лучшие светила столицы разводили руками и втайне шептались о ней. Они не могли ничего гарантировать, такой странной болезни, как у Ики, не встречали нигде никогда. Да и проявления, разнящиеся от месяца к месяцу, затрагивали слишком разные системы её организма. Одним днём появлялись, одним исчезали. На коже иногда росли похожие на колючки образования, но именно как колючки, не рак. Почти отсутствующий аппетит. И девушка не реагировала на лекарства, феноменальная нечувствительность ко всему.  

А потом она узнала тайну, и всё встало на свои места. Или ей показалось, что стало, потому что с тех жизнь разделилась на «до» и «после». Это был самый несчастливый и страшный день…  

Ика никогда особенно не задумывалась, почему её удочерили. Мать пару раз мельком упоминала это, но каждый раз нервничала и старалась перевести разговор. Долгие годы в детстве ей даже врали, что она – долгожданный ребёнок. Но теперь Ика знала, что она сирота, над которой «просто сжалилось сердце». Мама объясняла это в своём дневнике:  

«Дорогая! Моя маленькая инопланетянка! – она нередко в шутку так обращалась к ней. – Если ты когда-то прочтёшь, прости… Я говорю другим, что стремительный роман с твоим отцом изначально был огромной ошибкой. Что он вскоре погиб… Это совсем не так…» – в подробности мать не вдавалась.  

Всё изменилось однажды, при переезде, когда мама, отчим и бабушка были заняты, а Ика осталась предоставленная сама себе. Среди сотен коробок нашлась одна, очень старая, которая была запакована явно не сейчас, а лет двадцать тому назад. Может, даже и больше.  

Пожелтевший картон, полностью выцветшая от света надпись. А в коробке пакеты, бумаги, какие-то документы и фотографии.  

Что Ика знала о своей матери? Оказывается, ничего. Ничего до сегодняшнего вечера. И звёзды, её любимые звёзды так ярко и по-особенному прекрасно светили сегодня в окно! Точно что-то они знали, чувствовали, сочувствовали… Но звёзды всегда молчали!  

Так кем же она была? Простая учительница. А кто отец? Кажется, лётчик. Так сказала мама. Разбился – погиб – герой. Банальная отчасти история. Ика тогда ещё не родилась. Но так ли было или не совсем так? И никто уже наверняка ей не скажет, как и почему, и зачем.  

Отчаяние. Непринятие. Шок.  

Оказывается, мама прежде жила и работала в другом городе. На-дра-кка… Как? Дальше не разобрать. Никогда прежде не слышала такого города. Где это? В Крыму или далеко за границей? А впрочем, уже неважно.  

Оказывается, мама училась не на филфаке, а в Институте биологии и подрабатывала на кафедре Предполагаемой инопланетной жизни. Это секретное отделение, своего рода эксперимент, точнее настоящая тайна, прикрытая словами о различных микроорганизмах и бактериях. Якобы Кафедра космогеологии поставляла им свои наработки, а с геологами работали настоящие космонавты. Так, вполне вероятно предположить, что именно на работе она познакомилась однажды с красивым лётчиком, да к тому же ещё, космонавтом. Произошла трагедия – он не вернулся назад, мама переехала и, решив оборвать все связи с прошлым, сменила профессию, вернулась в свой город детства?  

У Ики возникло неприятное ощущение, что сейчас она копается в чрезмерно личной драме, и ей бы не следовало даже прикасаться взглядом к злосчастной коробке. Ей лучше ничего не знать… Ну да, коробку запечатали много лет назад ведь не просто так, и никто больше никогда её не откроет, и так будет правильнее. В Пандоре запечатана боль.  

Но… постойте… Дата на коробке почти соответствовала тому, когда родилась Ика. Середина сентября, двадцать лет назад. Спустя три дня.  

«Интересное совпадение… Или не совпадение? »  

В коробке лежали и фотографии. Молодая мама! Ах, вот и какой-то статный мужчина. Отец?.. Непонятно. На другом фото другой. Все в белых халатах или специальных костюмах. Нет, это явно не про любовь…  

На следующих кадрах какие-то колбы, отчёты. Описан всем известный случай с находкой трубчатого коралла на Марсе. Окаменевшее дерево на Луне… Похожие на ракушки, круглые белесые пластинки с нижних слоёв атмосферы Юпитера.  

Так-так, а что…  

На одном из последних кадров похожее на человека создание. Очень сильно похожее, и тем не менее сразу ясно, что это некто другой. На последнем фото испуганная мать. На фото отчётливо видна ещё незнакомка, фото размазанное, беременная, со спины… Может, коллега?  

Практически не читаемым почерком: «…от этого существа».  

И снова отчёты, отчёты.  

Созвездие за тысячи световых лет. Планета, полностью не похожая на нашу. Очень холодный климат, похожие на людей существа, но способные питаться и восстанавливаться от света. Наши нашли двух раненных и младенца, думали выходить, а параллельно как раз изучить, но состояние оказалось критическим. Обоих погрузили на корабль, за несколько дней пребывания на (название планеты не разобрать) они почти не подавали признаков жизни. А после… Было принято решение доставить всех трёх на Землю посредством гиперпрыжка через недавно открытую кротовую нору, она удивительным образом оказалась достаточно близко.  

«…Чтобы никто не подумал лишнего, решила перевезти малышку в свой родной город. Мама думает, я не порвала с Антоном, и это его дочь, но мы приняли решение разбежаться. Антон не против. Записала на свою фамилию, и что якобы родилась в Севастополе. Ей не за чем знать, что она… Её настоящий отец и мать скончались в сверхсекретной лаборатории… Совру, дочь пусть лучше думает, что её отец был героем, к тому же, в нашем коллективе был и такой человек. В самый последний раз небо не отпустило его обратно… Светлая ему память!  

Пришельцев пытались вернуть к жизни. Я была вместе с ребятами из экспедиции. Видела своими глазами фотографии планеты, она очень красивая, белая, но вся в снегах. В них ещё немного теплилась жизнь, они казались безумно влюблены друг в друга… Мужчина (мы прозвали его условно Кевин) сказал, что чувствует, как скоро погибнет, а я стояла рядом, держала это существо за руку. Второй гуманоид, женщина, уже перестала дышать. Взглядом Кевин просил попытаться спасти хотя бы малышку, ведь той было не более нескольких дней от рождения. На них напали. Случилось что-то запредельное для понимания нас, людей. И уже не понять никогда всех слов, которые шептал перед смертью несчастный пришелец, пытаясь настроиться на наш язык… Ика родилась под чужим солнцем, в совершенно другой галактике… Она оказалась слишком мала, чтобы запомнить это, а может, запомнила навсегда…»  

С холодной планеты, где вечно снега! Пять лампочек-солнц, которые светят, но не греют. Она родилась там. В другом мире! Поэтому так плохо чувствовала себя летом и постоянно болела – не могла принять земной мир, его жар, его законы и правила. Так сильно не понимала людей, и люди не находили с ней понимания. Вот почему так сильно хотела в горы, мечтала о снеге, постоянно во снах видела эту сверкающую белизну и вершины, хотя в жизни её окружали только жара, город, пляж и рутина.  

Её просто взяли учёные. Удочерили, придумали имя, приписали другой стране. Приписали другой… Да что там страна, планете! Возможно ли простить их всех? И можно ли простить за такое? Её настоящий мир утерян уже навсегда, добраться туда ей никогда не удастся. Он слишком-слишком далеко… Он лежит за гранью сознанья. …И даже если б случилось чудо, свяжи она свою жизнь с космосом, стать космонавтом, искусственно созданная кротовая нора захлопнулась. Все дальнейшие попытки повторения увенчались провалом.  

И клеткой станет прекрасная для всех Земля! И никогда её, Ики, мир больше не будет таким, как прежде.  

– Как… Вот оно, значит, как…  

Она смотрела на свои длинные пальцы, а руки тряслись, глаза почти не видели ничего кроме слёз.  

Так вот, что это за бесчисленные врачи, которых она запомнила в раннем детстве. Которые ей без конца вводили какие-то прививки, а в доме не водилось зеркал. А может, ей просто вводили что-то, делавшее её похожей на человека? И вот почему не здорова… полная акклиматизация так и не произошла.  

– Я чужая, чужая, чужая!..  

И всё можно было предугадать, но не такой поворот событий.  

Она выросла сильно похожей на обычную девочку. Во всяком случае, внешне, никто, не зная, смог разглядеть за её внешностью подобную тайну происхождения. Кроме мамы. Она всегда знала. Она могла об этом сказать…  

Не видеть никого и не слышать. Закрыться, бросить, уйти, наконец, от всех!  

– …Теперь стало понятно, почему Эмма никогда не хотела пускать меня в горы! Снег… Она боялась, но чего именно, воспоминаний? Но я… не помню. Я только, сколько осознаю себя, всё время хочу на север… К зиме… Так, значит, вот почему… Меня просто тянет на Родину?..  

Мама не в шутку называла её инопланетянкой, друзья, услышавшие милое прозвище и которые также использовали его. Все они, когда говорили так, шутили, смеялись? Не знали! Никто не знал, что это не шутка, а правда. А впрочем, знала только одна. И как горьки и тяжелы слова, после стольких лет, ставшие почти родными, такими тёплыми и знакомыми. Даже самая милая шутка оказывается страшной реальностью, когда разрушается время лжи…  

Когда ты чужой абсолютно всему и всем, когда тебе всё и все, что есть рядом, так тягостны, и когда должно быть иначе, как с этим жить? Как можно жить с этим?  

Злая, злая жестокая тьма и реальность!  

Она рыдала, не поднимая глаз, целых три дня и три ночи. А звёзды безмолвно смотрели, ничем не в силах помочь… Она была их, их дочерью! Но теперь это слово неважно, теперь, когда есть только она и Земля! И нет дороги обратно!.. Всё остальное уже неважно.  

Теперь Ика хотела найти хотя бы ещё одного человека, который на самом деле не человек, в надежде, что это сможет хоть немного скрасить её пребывание… Не отрастали больше длинные и острые колючки-шипы, которые так старательно выводили в раннем детстве учёные, и постепенно приходил аппетит, но она никогда-никогда не прекращала мечтать вернуться к снегам и солнцам…  

Севастополь, август – 29 сентября 2022, 531