У причала

Занемевшие от холода бульвары Бергена пестрили желтизной опавших ли-стьев. Улицы пропитались ветреной осенью с привкусом прелых каштанов. Шаги Яна особенно гулко отзывались эхом в лабиринте сводчатых проспектов.  

Одна только мысль о том, что придется вернуться домой, заставляла парня судорожно вздрагивать. Хотелось просто растянуться на мостовой у Ганзейской набережной «Брюгген» и наслаждаться видом тягучего шествия облаков. Кто бы мог подумать, что в свои двадцать три года, он станет таким ярым ненавистником семейной жизни, что станет сбегать из дома при первом же удобном случае. Ох уж эта вереница глупых, но болезненных дилемм, которые почему-то не оставляют ни на минуту. Осознание проблемы дает ключ к ее решению? Как бы не так. Уж кто, как не Ян, был уверен в безоговорочном опровержении этой теории. Именно попытка разрешения дилеммы обернулась для него скоропостижным бегством в глубины одиночества. А где можно полностью уйти в себя? Конечно, на природе. Там, где стихия становится частью человека и отделяет его от всего остального. Лес, горы, море… Последний пункт оказался самым доступным в Бергене.  

Ян отправился на набережную, дабы отдохнуть от тяжелых мыслей за лю-бованием водной гладью и полетом упитанных чаек. Улицы пестрели разноцветными прилавками и торговыми вывесками. Они контрастировали с непогодой и хмурыми физиономиями прохожих. Сухой холод никого не радовал. Время от времени поднимая голову от земли, парень вглядывался в лица незнакомых ему людей и пытался прочесть хотя бы пару эмоций, хоть что-то мельком напоминающее радость и счастье, которые нам обещают при рождении. « А разве обещают? И если да, то кто?.. ». Улей из подобных вопросов роился в голове у Яна, не давая забыть о цели его прогулки.  

«Так, кто же нам, и что обещает?.. И зачем? ».  

Спустя каких-то десять минут парень уже подходил к нужному кварталу, о чем свидетельствовали любопытно выглядывавшие цветные башенки ста-ринных домов.  

Набережная, несмотря на неподходящее время года, была напрочь забита миниатюрными ларьками с сувенирами и разнообразными бистро. В животе у Яна неприятно забурчало. Он вспомнил, как совсем недавно с аппетитом уплетал здесь бутерброд с колбаской из кита, и пообещал себе, что обяза-тельно купит что-нибудь подобное на обратном пути. ©  

Начал накрапывать дождик, и парень, слегка поежившись, направился ближе к водной глади. Чуть поодаль тихо покачивались пригнанные днем ранее катера и остроносые парусные кораблики. Как может быть что-либо столь прекрасным и обыденным одновременно? Сотни и тысячи туристов готовы были бы полностью опустошить свои кошельки и кредитные карты ради минуты любования этим видом. Но не наш герой… Его нутро нисколько не трогал чудесный, ни на что не похожий пейзаж. И это страшно, как может огрубеть душа к тому, что мы наблюдаем, если не каждый день, то хотя бы чаще обычного.  

Лицо Яна просветлело. Спокойствие моря могло усыпить и буйство самого дикого зверя. Светлые, немного рыжеватые волосы шевелились под порывами ветра, как отдельно действующий организм. Серые, с зеленцой глаза слегка щурились, наблюдая за водяными бликами. «Отсутствие мыслей есть отсутствие негатива…».  

Прошло около часа, прежде чем парень вернулся в реальность и достал из кармана джинсов мобильник.  

« Уже пять. Если я не вернусь в течение сорока минут, Нанна снова закатит истерику, и я не смогу нормально поесть…» – Мрачно подумал он и повер-нулся в сторону цветных ларьков. – « Эх, прощайте, колбаски, может, в следующий раз…».  

Проходя мимо мокрых ступенек для спуска к морю, Ян внезапно остано-вился. Его внимание привлекла девушка, худые плечи которой были прикрыты лишь водопадом темных, как смоль, волос. Летнее кружевное платье без рукавов – все, что могло спасти ее от холода. Лица видно не было, так как незнакомка смотрела в сторону моря, но парень подумал, что, судя по одежде, она не совсем ординарная личность. Яну захотелось подойти поближе, чтобы рассмотреть эту странную путницу со всех сторон, поэтому он не придумал ничего лучше, чем заговорить с девушкой. В голову лезла всякая несуразица, и причина для начала диалога никак не находилась. С каждой секундой затея все больше переставала казаться хорошей. В итоге, парень все же подошел к незнакомке достаточно близко.  

– Привет, тебе не холодно? – Приглушенно спросил он.  

Звук голоса разбился о пустоту, ответа не последовало.  

– Привет. – Чуть громче и более настойчиво повторил Ян.  

И снова тишина… Он уже потянулся, чтобы дотронуться до плеча девуш-ки, как вдруг…  

Темная копна волос резко зашевелилась, и на парня испуганно уставилось бледное лицо женщины лет сорока. От неожиданности Ян отпрянул на два шага в сторону и впился взглядом в незнакомку. Острое, уже не юношеское лицо смягчалось прекрасными, темно-голубыми, почти синими глазами. Казалось, в них заключалось что-то необъятное, пылающее, как вопль, как холодное пламя, как взрыв…  

Уже через пару секунд, насильно оторвав взгляд от незнакомки, парень пе-рестал понимать, почему забыл о времени и пространстве вокруг себя при этом мимолетном «знакомстве».  

– Вы тоже это почувствовали? – Слегка улыбнувшись, обратилась к нему женщина.  

– Что? – Ян недовольно почесал затылок.  

– Знаете, не так давно я чуть не спрыгнула с балкона, а сегодня вижу вас… Не знаю, зачем я это рассказываю, но… Это судьба. – Незнакомка вновь по-вернулась к парню. – Да, именно так, судьбоносная встреча.  

Юноша озадаченно осмотрел ее с головы до ног, словно пытаясь убедиться, не призрак ли перед ним.  

– Зачем вы хотели что-то с собой сделать?  

– Долгая история… – Голос женщины дрогнул.  

Повисло неловкое молчание, изредка прерываемое глухими порывами вет-ра.  

– Ян.  

– Очень приятно, а я Мэри. – С нескрываемым удовлетворением протянула ему руку незнакомка.  

Они обменялись рукопожатием. Несмотря на холод, маленькая ладонь Мэри сохраняла тепло и мягкость.  

– Мне уже пора. – Спохватился парень и после секундного молчания резко выпалил. – Завтра встречаемся на этом же месте в десять. Вы согласны?  

Сам того не понимая, он с мольбой посмотрел женщине в глаза. Ее корот-кий кивок подарил ему облегчение. Ян решил достать мобильник, чтобы узнать номер таинственной незнакомки, но та лишь мягко отвела его руку в сторону.  

– Не стоит, давайте проверим, если это действительно судьба, то мы еще встретимся, и не позднее задуманного.  

– В таком случае, до свидания. – Парень быстро развернулся и уже собрался уходить, как вдруг неожиданно прибавил. – Одевайтесь теплее.  

***  

Вернувшись домой, Ян еще долго не мог прийти в себя после того случая на набережной. Он не был из тех людей, которые обожают заводить полезные или не очень связи буквально с каждым встречным, однако его не покидала мысль о произошедшем событии, и память постоянно возвращала сознание в место «икс». Несмотря на это, аппетит парня не пострадал, и он с удовольствием съел две тарелки приготовленного Нанной рыбного супа. Ее лепет о желании замужества и даже неумелые нападки во время ужина не помешали ему славно потрапезничать, укутавшись в плед из собственных мыслей. Видя свое бессильное поражение, девушка только махнула рукой.  

– Ян, разве ты не видишь, как я страдаю? Еще полгода назад все было по-другому. И ты, и я… Мы вместе столько планов строили. Хотели съехаться, переехать в другой город, котенка завести, сыграли бы свадьбу, потом ты бы нашел достойную работу, а я бы начала получать хорошее образование. Скажи, где это все теперь? Мы остановились после первого же пункта, и я никак не могу сдвинуть тебя с места. – Ее голос сорвался на хрип. – Ты даже нынешнюю работу бросил! Мы живем за счет родителей, ты так себе это все представлял?!  

Плечи Нанны задрожали, на ее желтоватой блузке начали появляться мок-рые следы.  

« И так каждый вечер…». – Раздраженно подумал Ян.  

Он поспешно встал из-за стола и притянул к себе возлюбленную, крепко обнимая ее за талию и вдыхая до боли родной аромат. Эти кудрявые рыжие волосы до плеч, смугловатые щеки и лоб, всегда широко распахнутые карие глаза, маленький аккуратный носик с горбинкой, пухлые губы цвета спелой вишни – все, что парень так любил в ней, но почему же тогда перестал верить в их счастливое будущее?  

– Я найду работу, обещаю, завтра же пойду на собеседование.  

Нанна устало кивнула.  

– А пока, идем спать, будем лечить твои нервы, и не забудь перед сном вы-пить сироп от кашля, не хватало тебе еще голос сорвать.  

Оказавшись в постели, Ян тут же отвернулся к стене и сжал в руках подушку.  

«Почему эта встреча не выходит у меня из головы? Странная женщина, но они ведь все такие, правда? А в голове теперь только набережная, море и она. Набережная, море и она…». – Парень перевернулся на спину и требовательно уставился в потолок. – «Меня тянет к этой Мэри, несомненно. Но почему? Я обязан с ней снова встретиться, обязан».  

С этими мыслями юноша начал проваливаться в сон, убаюкиваемый размеренным тиканьем настенных часов.  

***  

– Ян, вставай. Ян, вста-а-вай, ну, Ян! Ян!  

Нехотя приоткрыв один глаз, парень кинул недовольный взгляд на винов-ницу его раннего пробуждения.  

– Сколько сейчас времени? – Сонно спросил он, с большим упорством вдавливая лицо в жесткую подушку.  

Нанна строго поднесла к лицу возлюбленного свой мобильник. От высокой яркости экрана юноша сначала поморщился и растерялся, но как только картина прояснилась, резким движением поднялся с кровати. Часы показывали – «08:45».  

– Вижу, как занервничал. – Ехидно процедила девушка. – Если бы не я, не видать тебе собеседования. Кстати, во сколько оно?  

– В 10. – Растерянно пробормотал Ян, натягивая на себя помятые брюки.  

Нанна с любопытством посмотрела на него.  

– Ты должен быть очень красивым, чтобы понравиться работодателям. Надень ту аквамариновую рубашку, которую я дарила, ты в ней такой серь-езный. И галстук. Обязательно нужен галстук.  

Кинув на возлюбленную взгляд, полный недовольства, парень все-таки выполнил ее прихоть.  

Спускаясь по деревянной лестнице, он вспомнил, что должен был пойти дождь, и если его костюм очень сильно промокнет, это будет выглядеть по-дозрительно.  

« Да и черт с ним, выбора все равно нет». – Подумал Ян, стоя уже на выходе из дома.  

– Даже не позавтракаешь со мной? – Без капли сожаления спросила девуш-ка.  

– Куплю что-нибудь по дороге.  

– А где будет проходить собеседование?  

– В центре. – Спешно обуваясь, ответил юноша.  

– А чем там занимаются? Какую работу ты можешь получить? Надеюсь, это не частная фирма, как в прошлый раз. Там же платят гроши, а работать заставят днями и ночами. Это же крупное агентство, правда? А сколько платить обещают? Не вздумай соглашаться меньше чем на…  

– Э-эй, – Перебил Ян возлюбленную. – Слишком много вопросов. Мы все обсудим, как только я вернусь, а пока, просто пожелай мне удачи.  

Мягко поцеловав девушку в лоб, Ян окончательно вышел из дома. Ему пришлось пройти около полумили в нужном направлении, дабы у любопытной Нанны не возникло никаких подозрений. Благо, дождь не спешил начинаться, и это несколько облегчило утреннее путешествие. Пройдя еще несколько метров, парень остановился, посмотрев вдаль.  

«Прости, Нанна... ». – И с этой мыслью он повернул в сторону набережной.  

До встречи с Мэри оставалось около двадцати минут, но у Яна не получа-лось двигаться быстрее из-за жмущих туфель.  

«Это точно карма. Кар-ма, не иначе. » – Превозмогая боль, повторял он про себя по пути к назначенному месту.  

Берег встретил юношу холодным ветром и редкими, но крупными каплями дождя, попадая на кожу, они обжигали морозным лезвием. Часы показывали «10:02», а это значило, что у Яна в запасе было еще какое-то время, как он думал.  

«Ведь женщины, как правило, любят опаздывать».  

Как парень и предполагал, у выхода к морю никого не было. Он решил пройтись вдоль берега и так скоротать минуты ожидания. Слева от Яна величественно покачивались волны, заключенные в каменный барьер, а справа тянулась череда поставленных недалеко друг от друга лавочек золотистого цвета. Осенью редко кто приходил сюда, вот так спокойно посидеть на лоне природы. Даже в солнечную погоду прохожие, решившие здесь отдохнуть, были редкостью. В основном, все посетители набережной тянулись подойти поближе к морю.  

Юноша уже практически полностью окунулся в свои мысли, как вдруг его внимание привлекла знакомая чернота густых волос. На одной из приземи-стых лавочек сидела Мэри с книгой в руках. На этот раз ее вьющиеся локоны были завязаны в тугую косу, что делало женщину значительно моложе. Ян поспешил приблизиться к знакомой, которая уже подняла голову и наклонила ее набок в знак приветствия.  

– Вы задержались на десять минут. – Мягко заметила Мэри.  

– Я пришел сюда раньше, но не знал, что вы уже будете здесь, и решил прогуляться. – Нарочито серьезно ответил парень.  

– Я знаю. – Лукаво улыбнулась собеседница. – Я следила за вами с тех пор, как вы появились на горизонте.  

– Почему же не вышли навстречу?  

– Мне было интересно понаблюдать за вашими дальнейшими действиями.  

Женщина спешно поднялась, захлопнув книгу. На обложке большими буквами было выгравировано потертое название «Сладкая соль Босфора» Эльчина Сафарли.  

– Я удовлетворил ваше любопытство? – С насмешкой осведомился Ян.  

– Вполне.  

Пара знакомых «незнакомцев», не сговариваясь, повернула направо и раз-меренным шагом направилась по своеобразному кольцу набережной. На этот раз женщина была в пальто и джинсовых леггинсах. Однако даже столь относительно теплый наряд не мог спасти ее от дождя, который уже прибавил силу и, видимо, собирался разразиться во внушительный ливень. Яна начало охватывать беспокойство за сохранность своего костюма, но он не решался ничего предлагать спутнице, ведь не смог бы пригласить ее к себе, если бы она предложила. Наконец, Мэри сама сделала первый шаг, сумев разглядеть растерянность на лице парня:  

– Погода сегодня обещает быть беспощадной.  

– Точно, кажется, с этого дня начинается сезон промозглых дождей и рек слякоти.  

– Верно. Но не стоит нам оставаться жертвами обстоятельств. Пожалуй, надо где-нибудь укрыться, если вы еще не пожалели о нашей встрече.  

Ян резко замотал головой.  

– Даже не думайте так.  

– Тогда приглашаю к себе на чаепитие и приятную беседу.  

– С удовольствием принимаю ваше приглашение.  

Мэри нежно улыбнулась, спрятав полный грусти взгляд, за прядью выбив-шихся волос. Парень не заметил или не захотел замечать смену тона своей спутницы и легко и непринужденно рассмеялся.  

***  

Сначала Ян предложил вызвать такси, но женщина заверила его, что путь до дома не займет много времени. Так и произошло, неспешная прогулка до нужного места заняла у них не больше двадцати минут. Обитель таинственной «незнакомки» ассоциировалась у парня с каким-то готическим особняком или хотя бы с мрачноватым домиком, окруженным лозами винограда, с большим садом, где стояли бы старинные арки вокруг кирпичного колодца, который обязательно исполнял бы желания, и все это величество охранялось бы большим, злым псом, возможно даже подобием цербера. В общем, размышляя о жилище своей спутницы, герой не страшился теряться в фантазийных догадках. И какого же было его разочарование, когда тайна, наконец, раскрылась.  

Они зашли в старенький, но ухоженный двор, заполненный невысокими многоквартирными домами, и подошли к одному из подъездов.  

– Мне нравится жить недалеко от набережной, даже здесь чувствуется море, если прислушаться к ощущениям. – Вдохновенно отозвалась Мэри, на что Ян разочарованно кивнул.  

Пройдя мимо вечно спящего консьержа, они поднялись на седьмой этаж под скрип лифта, больше походивший на рычание.  

– Раньше я жила в соседнем доме на третьем этаже. – Прервала молчание «незнакомка».  

– Почему же переехали?  

– Соскучилась по морю.  

Услышанное удивило парня, но он не стал уточнять смысл фразы, желая поскорее увидеть «таинственную» квартиру.  

И вот они подошли к нужной двери с серебряной цифрой «42». У входа лежал пушистый коврик нежно-лилового цвета, на который невозможно было не обратить внимание. Когда женщина уже достала ключ и собралась открывать дверь, ее спутник вдруг почувствовал себя неуютно.  

«Что же это я, в самом деле? » – Думал он про себя. – «Может, мое присут-ствие кого-нибудь смутит. Я даже не поинтересовался составом ее семьи, не узнал ничего, прежде чем вторгаться в личное пространство. Очень глупо с моей стороны. Надо было предложить посидеть в чайном дворике или каком-нибудь теплом кафе. Что ж, стоит хоть сейчас попытаться спасти положение».  

– Какая приятная тишина. Дети, наверное, уже в школе? – Рассеянно усмехнувшись, вставил Ян.  

Ключ сделал круг в замочной скважине, отчего та глухо щелкнула.  

– У меня нет детей.  

Хрипловатый ответ разрезал тишину. Парень нервно сглотнул.  

– Прошу прощения. А муж на работе? А то было бы неловко, если…  

– И мужа тоже нет. – Перебила его Мэри дрогнувшим голосом.  

Ключ прошел еще один оборот, и дверь мягко приоткрылась. В воздух просочился запах лаванды.  

– Разуться можно сразу в прихожей.  

Тот же аромат встретил Яна и в коридоре. Все пространство было заполнено запахом лаванды, который почти дурманил. Миниатюрная прихожая состояла из узкого шкафа-купе, с вешалками в виде оленей, пары лаковых табуреток и вязаного разноцветными нитками коврика. Каждая комната плавно перетекала в следующее помещение.  

Слева находилась уютная кухня-столовая, украшенная комнатными цветами в пластиковых горшочках и масляными картинами светло-голубых и изумрудных тонов под цвет обоев. Прозрачный обеденный столик был по-дизайнерски накрыт пестрыми листочками из глянцевых журналов, а посередине стояла керамическая ваза со свежими фруктами, оформленная лепестками той самой лаванды. Столик размещался у самого окна, обрамленного лазурными тюлевыми шторами, на которых кто-то от руки вышил три желтых махровых бабочки.  

Справа находилась спальня, превращенная в гостиную. Или гостиная, пре-вращенная в спальню. Трудно судить. Большую часть комнаты занимал ши-рокий диван песочного цвета, по всей длине которого были разложены кре-мовые подушки в виде ракушек. В метре от главной «достопримечательно-сти» стоял деревянный кофейный столик, чью поверхность покрывал тол-стый слой темного лака. Выглядело это достаточно эффектно вкупе с фарфоровым сервизом и внушительной стопкой книг разных авторов. Помимо картин стену украшал плоский экран телевизора, прикрепленный не ровно посередине, а чуть-чуть левее, что давало более удобную точку обзора. Сбоку на еще одном вязаном круглом коврике стояли друг напротив друга два кожаных кресла-качалки. С другой стороны был размещен высокий книжный шкаф со стеклянными дверцами. Но изюминкой этой комнаты не значилось ничего из вышеперечисленного. Эта изюминка оказалась завешена длинными молочными шторами до самого пола, украшенными по краям камешками наподобие жемчужин. За ними находился выход на просторную лоджию, где открывался восхитительный вид на Ганзейскую набережную. В тот миг Ян понял, что значили слова Мэри в лифте, ведь ее квартира и море всегда были рядом. Специально поставленный посередине пластиковый столик с банкеткой предполагал возможную церемонию утреннего чаепития с ежевичным кексом или шоколадным круассаном.  

В общем, квартира выглядела обжитой и уютной, настоящей норкой пре-лестной рукодельницы. Нигде не было ни намека на существование других жильцов. Однако гость не мог поверить, что в жизни такой хозяюшки, как Мэри, могло присутствовать одиночество. Тогда он решил раздобыть для себя главную улику.  

– Могу я заглянуть в уборную? – Спросил юноша, галантно помогая хозяйке снять пальто.  

Ванная комната совмещалась с туалетом и со стороны казалась меньше, чем была на самом деле. На полу расстелился розоватый ковер с белыми крапинками. Плитка под ним обладала особым мраморным оттенком. Также смотрелись и гладкие стены, на которых красовалось по два изогнутых крючка в виде крошечных русалочек. И лишь на одном из них висело темно-зеленое махровое полотенце. На выпуклой раковине у зеркала с позолоченными округлыми вставками стоял стакан с одной единственной зубной щеткой. А на тумбочке рядом с глубокой белоснежной ванной среди различных кремов и бальзамов затесался один женский шампунь.  

Догадки гостя не подтвердились. Женщина действительно жила здесь одна.  

Когда Ян вышел из уборной, Мэри уже хлопотала на кухне, хватаясь то за сковородку, то за кастрюлю.  

– Вы, скорее всего, не завтракали. Что предпочитаете: лазанью или может легкий крем-суп? – Поспешила она обескуражить гостя.  

– Вам не нужно так стараться, мы же не на королевском приеме, даже не в ресторане. – Смущенно улыбнувшись, ответил парень. – Но я буду бесконечно благодарен, если вы побалуете меня домашней яичницей.  

Хозяйка растерянно кивнула.  

– Простите, не часто я гостей принимаю. Вот и разыгралась фантазия. Кофе будете?  

Юноша выразил свою благодарность за теплый прием и сел за стол, не пе-реставая с интересом наблюдать за кулинарной деятельностью «незнакомки». Опытные женские руки тонко нарезали ломтики бекона и зелень, пока пытливый взгляд следил за степенью прожарки яиц. Все происходило так быстро, что Ян временами все-таки не успевал запечатлеть какое-либо мимолетное движение.  

Прошло не более десяти минут, как уже был подан завтрак на фарфоровом блюдечке с золотистыми подсолнухами. Наливая кофе, Мэри, не спрашивая, добавила туда щепотку какой-то коричневатой приправы. Это немного удивило парня, но он корректно промолчал. Какого же было его удивление, когда в насыщенном горечью напитке раскрылись мягкие нотки сладковатой корицы.  

– Вы настоящая волшебница, спасибо! Я впервые пью такой вкусный кофе. – С благодарной улыбкой воскликнул юноша перед началом своей трапезы.  

Женщина расхохоталась.  

– Ну, раз уж я оказалась неплохой хозяйкой, мне хотелось бы получить что-нибудь взамен.  

– Что же вы хотите? – Растерянно шмыгнул носом гость.  

Выражение лица «незнакомки» засияло лукавством.  

– Так скажем, небольшая просьба…  

Казалось, все на кухне безмолвно вопрошало, томительно ожидая ответа.  

– Перейдем на «ты». Думаю, так будет проще знакомиться, если, конечно, мой гость не соберется покинуть меня сразу после завтрака. – Во взгляде Мэри появилась хитринка.  

– Договорились. – Быстро ответил Ян, сам не замечая веселость своего тона.  

Женщина благодарно кивнула и встала из-за стола, чтобы заварить себе чай. К тому времени тарелка юноши уже опустела, и он, не спеша, допивал кофе.  

– Знаете… В смысле, знаешь… Я ведь и правда считаю, что наша встреча не случайность.  

– В жизни нет случая, только судьба. – Уверенно заявила «незнакомка».  

– Помнишь, Мэри, ты сказала мне, что если мы еще раз встретимся, то это точно судьба? – Ян встал и сделал шаг к хозяйке дома. – Тогда ты меня поразила, особенно твои глаза, взгляд... Говорят, что глаза – зеркало души. В таком случае, у тебя очень красивая душа, я сразу это понял.  

Мэри растерянно обернулась и подняла испуганный взгляд на собеседника. В тот момент парню показалось, что на него смотрел загнанный в угол ребенок, и его сердце болезненно сжалось.  

– Придя домой, я не мог выкинуть тебя из головы. Вчера я понял, что меня тянет, тянет к человеку, которого я видел лишь раз в жизни. Ты нужна мне. Это все неспроста. Я хочу узнать тебя, твою историю. И, возможно, тогда я смогу понять, почему оказался в плену без воли и надежды на побег.  

Было видно, что женщина рвалась что-то сказать, но в один момент она закрыла рот руками и резко отвернулась.  

– В моей истории нет ничего хорошего. – Ломаный голос оглушил про-странство вокруг. – Я никому о своей боли не рассказывала, потому что не заслуживаю даже самого поганого слушателя.  

Безумный взгляд серо-зеленых глаз метнулся к своему «объекту обожания». Ян осмелился подойти к хозяйке вплотную, хоть и мог видеть только ее спину.  

– Тебе не в чем себя винить. Я здесь, чтобы выслушать, и, быть может, даже помочь.  

Он, как и при первой встрече, начал тянуть руку к женскому плечу, когда его вновь встретил резкий поворот. Настолько неожиданный, что юноша не успел отпрянуть, и их лица остались всего в паре миллиметрах друг от друга. Хватило секунды для того, чтобы Ян снова утонул в бескрайнем омуте темно-голубых глаз, который безжалостно затягивал его в бездну, казалось, самой Вселенной.  

***  

Насколько же безумно это ощущать! Но еще безумнее пытаться представ-лять, но не уметь представить. Нет, это не любовь, в обычном ее понимании. Это необъяснимая связь двух людей, которую можно почувствовать по одному лишь взгляду. Она не зависит ни от каких обстоятельств. Ее не интересуют пол, возраст, раса, статус или гендерное предпочтение. Многие называют это явление – родственными душами, однако есть что-то большее, что не описать ни одним человеческим словом. Только сердце, наше внутреннее естество, в силах распознать сею «химическую» реакцию. Судьба, так говорят.  

***  

Понимая, что парень не собирается отходить, Мэри сама попыталась от-толкнуть его, но, в итоге, слабые руки бессильно легли на крепкие плечи. И без того бледное лицо теперь совсем потеряло всякий цвет.  

– Да что ты можешь знать о вине? – От переизбытка эмоций женщина упала на колени, прижав руки к груди, и почти перешла на крик. – Как возможно мне помочь? Как заткнуть боль, которую я ношу за плечами вот уже двадцать лет? Самый тяжкий грех, за который я расплачиваюсь все это время. При жизни я никогда не получу избавления.  

Темные локоны прятали мокрые дорожки на впалых щеках.  

Ян теперь уже с ужасом наблюдал за хозяйкой дома. Он впервые видел че-ловека старше себя, который пребывал в таком отчаянии. Невозможно было поверить, что эта спокойная, добрая женщина могла хранить в себе такие ужасные эмоции. Еще пару дней назад, увидев подобное поведение у кого-либо, парень незамедлительно позвонил бы в скорую или сразу в психиатрическую лечебницу, но сейчас он искренне пытался понять эту несчастную душу, хоть не знал о ней ровным счетом ничего.  

Юноша присел на корточки и дотронулся кончиками пальцев до мокрого подбородка «незнакомки». Та недоверчиво подняла заплаканное лицо с красными от слез глазами. Тогда парень аккуратно, почти не касаясь, обвил худые плечи руками, создав «защитное кольцо».  

– Я, правда, хочу узнать тебя. Какой бы ужасной ты сама себя не считала, я готов выслушать все, что может поведать твое сердце, потому что верю, что все непросто так. Не отталкивай того, кто искренне хочет быть рядом.  

Они просидели так еще около десяти минут. Кухня заполнилась молчанием, лишь приглушенный стук капель дождя напоминал о существовании звуков.  

Немного придя в себя, Мэри медленно поднялась на ноги.  

– Мне нужно умыться. – Сдавленно пробормотала она.  

Пока женщина находилась в ванной комнате, Ян открыл окно на кухне и стал жадно вдыхать свежий морской воздух. Затем он снял мокрый пиджак и повесил его на маленький обогреватель. Спустя какое-то время дверь в уборную приоткрылась. Хозяйка дома, сменившая прошлую одежду на теплый фиолетовый халат, неспешно вошла на кухню. Отчаяние спряталось за виноватым выражением лица.  

– Прости за нелепую сцену. Слезы уже вошли у меня в привычку. Такая уж я сентиментальная. – Мэри попыталась беззаботно улыбнуться. – Предлагаю переместиться в гостиную, я сделаю еще чай.  

Согласно кивнув, гость направился в соседнюю комнату, где нашел себе место в удобном кожаном кресле. Уже через пару минут в дверном проеме появилась женщина с широким подносом в руках. На нем помещались две фарфоровые чашечки на белоснежных блюдцах, между которыми красова-лась чаша с миндальным печеньем и кремовыми вафлями. Поставив поднос на край кровати, хозяйка села рядом в противоположное кресло.  

– Спасибо за поддержку, там, на кухне. Если у тебя есть вторая половинка, то ей очень повезло. – Прервала она молчание.  

– У меня есть девушка. Но сейчас она вряд ли может сказать обо мне то же, что и ты.  

– Семейные неурядицы?  

– Скорее рутина. Мы вместе уже почти пять лет, и за это время я разучился радоваться времени, проведенному вместе.  

– Отчего же вы не поженитесь? Думаю, это могло бы укрепить вашу связь.  

– Я не вижу в этом смысла. Она хочет сначала переехать, а меня и так все устраивает. – Раздраженно ответил юноша.  

Собеседница спокойно кивнула и потянулась за своей чашкой чая.  

– Сколько же тебе лет, раз ты уже так устал от отношений? – С ноткой иронии уточнила она.  

– Как ни странно, всего 23. Но меня больше интересует ваш, то есть, твой возраст. – Быстро исправился Ян. – Ты очень молодо выглядишь. Если бы не твоя вечная грусть, мы смотрелись бы почти ровесниками.  

Словно в опровержение этих слов, лоб Мэри разрезала заметная морщина.  

– Это не грусть, а опыт прожитого меня старит. Недавно мне исполнилось сорок. Но, знаешь, я все еще чувствую себя молодой, неопытной девушкой. А вообще, все старики так говорят.  

Юноша рассмеялся и тоже взял чай.  

– Не похожа ты на старушку, никак. Хотя, может, ты и правда на пенсии, раз так непринужденно чаевничаешь тут среди недели.  

На этот раз смеялись оба собеседника. Ян впервые видел такое легкое веселье на лице «незнакомки» и очень обрадовался, что смог помочь ей хоть ненадолго забыть о проблемах.  

– Я шью и пеку на заказ. Работаю из дома, а потом доставляю вещи и вы-печку по нужным адресам. На жизнь хватает. А чем же занимается молодой, пытливый ум?  

– У тебя очень занятный бизнес. А я вот не так давно отучился на юриста. Работал пару раз в частных фирмах, но соотношение часов и оплаты труда меня совсем не вдохновило. Поэтому, пока я свободен от исполнения своего призвания.  

– А девушка твоя тоже не работает?  

– О, она пока только собирается учиться. Всегда мечтала быть писательни-цей, но окружающие уже видят в ней будущего архитектора. Все же, от этого больше толка будет.  

Мэри задумчиво провела пальцем по гладкой поверхности блюдца.  

– Значит, это была твоя идея?  

– Моя и родителей Нанны. Иногда нужно слушать разум, а не сердце. Дело в том, что она такая мечтательница, что только здравые советы других людей могут ей помочь. – Парень самодовольно улыбнулся.  

Хозяйка дома ничего не ответила, но было заметно, что она напряглась и стиснула зубы. Юноша быстро распознал смену настроения собеседницы и решил перевести разговор в другое русло.  

– А почему ты живешь одна? Кажешься такой хрупкой, тебе нужна чья-нибудь помощь в быту.  

Однако, казалось, что эта тема еще больше ухудшила душевное равновесие женщины. Когда она возвращала свою чашку на поднос, можно было заметить мелкую дрожь, сковавшую ее руки.  

– Это невероятно долгая история двадцатилетней давности.  

– Я с радостью выслушаю обо всем, что с тобой произошло.  

– Я никогда никому не рассказывала. Боюсь, не смогу передать свои чув-ства и переживания. – «Незнакомка» неуверенно покачала головой.  

Неожиданно Ян накрыл ее бледную ладонь жилистой рукой. Мэри подняла на него глаза и увидела в лице собеседника тепло и сочувствие. Этого мгновения ей хватило, чтобы приготовиться к исповеди.  

– Скажи, Нанна твоя настоящая любовь? – С горечью в голосе спросила женщина.  

– Несомненно.  

– Даже, несмотря на твое нежелание развивать отношения дальше?  

Парень уверенно кивнул.  

– Значит, ты знаешь, что такое любовь. В моей жизни она тоже была. Но настоящая лишь единожды.  

– А разве истинная любовь не бывает только раз?  

– О, нет. – Хозяйка по-доброму усмехнулась, отчего уголки ее глаз ис-пещрили морщинки. – По-настоящему мы можем любить много-много раз, все зависит от окружающих нас людей. Мимолетный всплеск эмоций – это ничто, а вот глубокие, долгие чувства не могут быть подделкой. Но не всем так везет, мне вот повезло лишь однажды.  

Гость с интересом уставился на Мэри и представил, какой она красавицей была в юности. Ему даже стало обидно, что он не смог застать эту девушку без прежней грусти и слез.  

– Моего возлюбленного звали Клаус. – «Незнакомка» мечтательно закрыла глаза. – Мы познакомились, когда мне только исполнилось шестнадцать. Я ничего не знала об этой жизни, а об отношениях уж тем более. А он был старше меня всего на год и несколько месяцев, но мог столько всего рассказать! Казалось, что для него не существовало ничего невозможного и неизведанного. Я всегда восхищалась умом и начитанностью Клауса. Для меня он остался лучшим мужчиной на всем белом свете.  

Было видно, что хозяйке стало сложно описывать дальше возлюбленного, поэтому она сделала небольшой перерыв, глотнув несколько объемных порций воздуха, будто задыхаясь. Когда Мэри говорила, ее глаза становились стеклянными, дыхание прерывистым, а голос время от времени подрагивал.  

– Ты сильно любила его? – Взволнованно спросил Ян.  

– Мне трудно судить, что было тогда. Но сейчас – да, я по-прежнему люблю его.  

Лицо женщины еще больше побледнело, но взгляд, наоборот, стал отчуж-денным, потерянным.  

– Он так часто говорил мне о любви. Обещал жениться и заботиться обо мне всю жизнь. И это обязательно бы произошло. Я знаю, Клаус смог бы сделать меня самой счастливой на свете. Он был моим благословением и безумием одновременно. Родители и друзья пророчили нам прекраснейшее будущее. Я каждый день представляю себе точку невозврата, где существую в параллельной вселенной, созданной из грез.  

Хозяйка дома сложила руки на груди и устремила взгляд в потолок, будто пытаясь там разглядеть ту самую вселенную. Так дети смотрят на желанную игрушку на прилавке магазина, зная, что никогда ее не получат. Парень нервно поерзал в кресле и тоже взглянул на потолок, где, конечно же, ничего не было.  

– Расскажи мне о нем еще что-нибудь. – Попросил он.  

Женщина вздохнула.  

– У Клауса были очень красивые янтарные глаза. Именно янтарные, такие яркие, цвета теплого меда. И темные волосы почти до плеч. Он никогда не менял прическу. Не помню точно, какого Клаус был роста, но точно выше среднего, с фигурой атлета, которой он сам в себе не замечал. А когда он улыбался, на его щеках всегда проступали такие детские ямочки, они совсем не сочетались с серьезным греческим профилем.  

– А чем же занимался такой завидный жених? – Юноша попытался сострить, но быстро заметил, что его шутка не удалась.  

При упоминании о карьере возлюбленного лицо Мэри стало чернее тучи. Она начала нервно теребить кончики волос и бросать потухший взгляд на задвинутые шторы лоджии.  

– Хочешь, я открою окно? – Быстро спросил Ян, догадавшись о мыслях собеседницы.  

В ответ та благодарно посмотрела на него и кивнула.  

– Родители Клауса выросли в нищете и сильно разбогатеть им так и не довелось. Отец – простой рыбак, а мать заурядная заведующая библиотекой. И, конечно, все надежды были возложены на единственного сына.  

Глаза гостя широко распахнулись. Он сделал над собой усилие, чтобы перестать хлопать своими длинными ресницами.  

– Неужели помимо всего прочего твой возлюбленный взял на себя еще и бремя добродетеля?  

Женщина устало махнула рукой.  

– Не думай, он совсем этого не хотел. – Взор прекрасных глаз на минуту стал тяжелым. – Иногда родители просто не оставляют выбора своим детям. Клаусу пришлось с ранних лет подрабатывать на стоячих суднах матросом. Как ни странно, тогда-то он и полюбил море…  

– Так значит, Клаус моряк? – Не удержавшись, выпалил Ян, не дав собесед-нице закончить.  

– Да, был им… Мой Клаус был моряком…  

Прошло какое-то время, прежде чем Мэри заметила, что воздух сгустился от свинцового молчания. Юноша понял, что хозяйка впала забытье после сказанного, но не осмелился ее потревожить.  

– Прости, кажется, я потерялась в воспоминаниях. Мне очень тяжело передавать словами то, что хранилось в сердце, скованном цепями беззвучия. Это больно... и я брожу по своей памяти, как первооткрывательница.  

Измученный голос перешел на хрип.  

– Давай закончим на сегодня. Думаю, и Нанна тебя уже ждет.  

Ян понимающе кивнул и с благодарностью погладил руку своей собеседни-цы.  

– Спасибо, что уделила мне время. Надеюсь, у тебя оно еще найдется в бли-жайшие дни.  

Парень встал из уютного кресла и направился на кухню, захватив с собой поднос.  

– Не стоило, я бы сама все убрала. – Послышался нежный голос из соседней комнаты.  

Но юноша, словно не разбирал слов. Ему безумно хотелось сделать хоть что-нибудь хорошее для этой потерянной души, которая смогла открыться незнакомому человеку только ради его любопытства.  

Уже стоя на пороге, Ян в последний раз за день обернулся на женщину. Казалось, что эти полчаса диалога еще больше иссушили ее и без того тонкое лицо. Бледная кожа стала похожа на пергамент, а впалые глаза заметно потемнели.  

– Приходи ко мне завтра, если будет время, я приготовлюсь рассказывать дальше.  

– А когда именно ты свободна?  

Мэри ласково улыбнулась.  

– Я всегда свободна для хорошего слушателя.  

***  

Блуждая по узким улочкам по дороге домой, парень не переставал прокру-чивать у себя в голове все, что случилось с ним за день. Странно, но впервые за долгое время хотелось домой. Словно тоска Мэри по домашнему уюту и семейному очагу передалась и ее новому приятелю. Яну не хотелось, как обычно, оттянуть время и прогуляться по какому-либо новому маршруту, ноги сами тянули его по хорошо знакомой дороге.  

Буквально в четверти мили от дома зазвонил телефон.  

– Ян, ты скоро придешь? – Послышалось недовольное бурчание в трубке.  

Этот голос вернул юношу с небес обратно на землю.  

– Да.. Я уже рядом.  

Даже не прислушиваясь, можно было различить отчетливый вздох.  

– Давай быстрее, я уже все разогрела.  

Ян хмыкнул и отключился. После такого «приветствия» желание возвра-щаться снова отпало. Но выбора уже не оставалось. Юноша пришел домой.  

***  

Прошло около трех дней после встречи Мэри и Яна. Каждое утро юноша вставал по будильнику и уходил из дома, возвращаясь обратно лишь к пяти-шести часам вечера. Нанна была безумно рада такому поведению возлюбленного, ведь тот наконец-то нашел работу. И хоть, по его словам, за первый месяц стажировки платить не станут, все равно, эта новость казалась девушке грандиозной.  

« Пусть не платят, пока поживем, как раньше, на деньги родителей, зато потом… Потом Ян там останется и сможет сам обеспечивать нас…» – Думала Нанна, каждый раз провожая любимого. – « Может, теперь он станет прежним, таким же, как в начале. И все наладится, обязательно наладится».  

Девушка даже не догадывалась, как далека она была от истины.  

***  

Все хотят быть счастливыми. Но не всегда быть счастливым – значит поступать правильно. Зачастую достаточно лишь поддерживать видимость принятия верных решений, а делать можно совсем по-иному. Никто не хочет ранить близких людей, ведь это приносит боль и нам самим. Камень преткновения – чувство вины. Окружающие всегда вешают его друг на друга, дабы добиться своего, извлечь выгоду. Похоже на эгоизм, правда? Но так поступают абсолютно все, такова природа нашей эволюции, этого червивого внутреннего «я». Здесь нет ничего неправильного. Никакого злого умысла, никаких интриг. Все просто – каждый хочет быть счастливым. А залог счастья и кроется в свободе действия, мысли и чувства. Так, кто же тут не прав? Ведомый эгоизмом или ложью? Все мы боги своих вселенных…  

***  

Каждый день Ян проводил в разных частях города. Казалось, что жизнь пролетала мимо молниеносным торнадо, которое невозможно остановить. Возвращение домой становилось непосильным трудом, ведь там приходи-лось засыпать и просыпаться в обнимку с ложью, которая, как известно, глодает душу, как тощая дворовая собака случайно найденную кость.  

Юноша не хотел проводить дни, гуляя по набережной. Воспоминания мысленно приводили его к Мэри, волшебному существу, появившемуся в обыденности жизни. Парень не был уверен, стоит ли снова ее тревожить. Чужое любопытство всегда приводило его в ярость, эту черту характера он презирал и в себе самом. Однако с каждым днем тяга к таинственной женщине вновь возвращалась с новой силой.  

В полдень третьего дня юноша покинул Брюгген и, проходя мимо Церкви Святой Марии, захотел туда зайти. Старинное готическое здание выглядело по-своему невинно, ослепленное неожиданно появившимися лучами солнца. Влажный след белоснежной ваты тягуче перемещался по небосводу. Такой пейзаж здесь подобен чуду в осенние деньки. Парень затаил дыхание и вошел в здание.  

Пахло воском и сосной. Яну пришлось поежиться от мерзлого воздуха, тянувшегося из заостренных оконных проемов. Каменные своды хранили немую тишину. Чуть впереди по обеим сторонам стояли ряды стульев, а еще дальше во главе всего разместился великолепнейший алтарь, повенчанный триптихом. Однако внимание юноши привлекло кое-что другое. Прямо под огромной золоченой люстрой стоял человек. Высокий, широкоплечий мужчина безмолвно любовался главным сокровищем церкви. Глядя на него, Ян отчего-то вспомнил описание Клауса, ему стало жутко. Даже здесь он не мог отделаться от навязчивых мыслей о Мэри и ее истории.  

Парень никогда не был особо религиозен. Ему просто захотелось увидеть величие старины изнутри. Когда еще он забредет в этот район? Юноша за-крыл глаза. Уходить не хотелось, больше не было возможности побыть в такой тишине, но и оставаться – величайшая глупость. Призрак Клауса про-должит угнетать его, пользуясь силуэтом высокого незнакомца.  

«Правильно говорила Нанна, что мне нужна работа. Я уже от безделья и ежедневных прогулок с ума схожу». – Ухмылка нарушила спокойное выра-жение лица. – «Просто мои фантазии, но отчего они меня терзают? »  

Открыв глаза, Ян заметил, что мужчина уже повернулся и направлялся к выходу. Покатый лоб и точеные скулы делали лицо надменным. Внимательный взгляд блекло-серых глаз скользил по каменным сводам.  

«Совсем не похож на Клауса». – Подумал Ян и последовал за незнакомцем.  

***  

Нанна сидела на продавленной тахте и изучала рецепт лимонной запеканки. Прочитав состав, она тут же его забывала, поэтому приходилось возвращаться к заглавию снова и снова. По телевизору крутили рекламу брендовых духов, где нагие красавицы убегали от мужчин в солидных костюмах и радостно улыбались. Который раз грустный взгляд карих глаз возвращался к яркой картинке на экране. Домашняя обстановка уже душила девушку, но прогулка в полном одиночестве не сулила ничего приятного. Сделав над собой усилие, Нанна направилась на кухню.  

Когда все нужные продукты лежали на столе, девушка принялась за готов-ку, но сосредоточить внимание не удавалось. Мысли возвращались к рекла-ме. Рекламе про счастливых женщин… В один момент захотелось все бро-сить и убежать. Бежать из дома, из города, к лучшей жизни. Тишина разразилась вздохом.  

« Устала…».  

Нанна тяжело приземлилась на жесткую табуретку. Рыжеватые кончики опустились в плошку с мукой.  

«Да какие к черту булочки, какая запеканка! Мне это все не нужно. Я ску-чаю». – Смуглые плечи задвигались, словно желая освободиться от груза. – «Я безумно скучаю».  

Девушка достала телефон и зашла в папку с совместными фотографиями. Быстрые пальцы судорожно листали одно фото за другим. Где-то пара была с друзьями, где-то с родителями. Но одно объединяло все фотографии – объятия.  

Нанна начала вспоминать все, что было между ней и Яном. Они всегда об-нимались, казалось, что мимолетные поцелуи никогда не оставляли их тела.  

«Такой теплый…».  

Девушка резко втянула воздух, будто пытаясь уловить аромат любимого.  

« Мы каждый день рядом, но чувство, что давно друг друга потеряли. Как же мы были близки раньше, не видясь даже неделями, и как сейчас дале-ки…». – Ладони судорожно сжались до боли. – « Получается, значение имеет лишь расстояние, которое построили мы сами? Как глупо. Теперь все по-другому. Ну и пусть! ».  

Нанна неожиданно даже для самой себя поднялась на ноги. Увеличив громкость телевизора в гостиной, она снова вернулась к готовке.  

Через пару часов вся кухня заполнилась запахами корицы и лимона. Булочки получились на славу. Их золотистые бока, вдоволь посыпанные корицей, румяно блестели на свету. Творожная запеканка тоже вышла удачно. Лимонные дольки придали ей желтоватый оттенок, который прекрасно гармонировал с молочными пузырьками на поверхности и шоколадными стенками. Мастерице стоило больших усилий, чтобы оставить вкусности нетронутыми. Закончив с приготовлениями, девушка решила все же выйти на прогулку.  

В демисезонном пальто оказалось на удивление жарко. Хоть лучи солнца уже скрылись за облаками, воздух пропитался дневным теплом. Нанна не-вольно улыбнулась. Как же хорошо на улице! Реденькие толпы прохожих шли куда-то с особой расторопностью. Многие несли грузные пакеты и вздутые чемоданы. Почему-то такая вечерняя суматоха казалась смешной. Все спешили домой, а вот Нанна – наоборот. Ей вдруг захотелось зайти в ближайший супермаркет за лимонадом и снеками и отправиться в парк. Девушка уже почти поверила, что отправиться куда-нибудь, но неожиданно заметила в толпе одного прохожего, отличавшегося от остальных. Он никуда не торопился, шел по бульвару, наслаждаясь светом фонарей, освещавших длинную улицу. Это был Ян.  

«Странно, что он идет пешком с этой стороны, ведь остановка за другим поворотом». – Подумала Нанна, но тут же отбросила все лишние мысли и почти вприпрыжку направилась навстречу любимому.  

Заметив девушку, он почему-то отвел взгляд.  

Как многого мы не замечаем, когда просто не хотим…  

***  

По прошествии еще трех дней Ян решил все-таки повидаться с Мэри. Вос-поминания о ней преследовали его даже во сне. В голове набатом звучал приглушенный женский голос, повторявший одно и то же имя – «Клаус».  

Утро было пасмурным. На улице уныло завывал ветер. Внутренний голос советовал остаться дома, сославшись на сильную головную боль, но ждать больше не хотелось. Около девяти часов утра Ян уверенно направлялся к своей таинственной знакомой. Уже стоя у нужного подъезда, парень нервно сжал кулаки.  

«Если ее не будет дома, я буду ждать у двери сколько нужно».  

Юноша выбрал пеший подъем. Преодолеть семь этажей не составило для него никакого труда, сложнее было позвонить в дверь. Такой неожиданный визит после нескольких дней затишья мог показаться бесцеремонным. Про-шла пара мучительных минут, прежде чем Ян осмелился подойти к двери. Даже через закрытый замок просачивался тонкий аромат лаванды. На лбу юноши проступили капельки пота. Наконец, парень постучал. Звук показался глухим и тихим. Ответа не последовало. Гость постучал громче. Неожиданно послышались шаги, но со стороны чужой квартиры. За дверью под номером «42» стояла тишина. Тогда Ян начал звонить. Он нажал на звонок около четырех раз, но и это не сработало. Стало ясно, что дома никого не было.  

«Значит не судьба. Может, оно и к лучшему».  

Парень с каким-то мнимым облегчением направился к лестничному проле-ту, но остановился перед первой же ступенью. Он понял, что не сможет по-кинуть это место, не увидев Мэри еще раз.  

– Да к черту! – Со злостью прошипел Ян, уже развернувшись обратно.  

Достав наушники и включив музыку на полную громкость, он стал ждать прихода хозяйки прямо у двери.  

Стрелки на часах медленно ползли к первому часу, когда парень начал те-рять терпение. Что-то внутри подсказывало уйти от проблемы и пораньше вернуться домой. Борясь с собственным «я», юноша сам не заметил, как спустился вниз по стене и сел на корточки.  

« Я не буду ждать». – Вслух сказал он, словно пытаясь убедить в этом самого себя.  

***  

Через два с половиной часа двери лифта открылись на седьмом этаже. От-туда выпорхнул тонкий силуэт в бирюзовом платье с пышными плечиками. Эта была Мэри. В руках она несла крафтовый пакет, доверху наполненный нитками разных цветов. По пути женщина искала ключи, поэтому не сразу заметила гостя.  

Первое, что бросилось ей в глаза, это бежевая куртка, полностью обхватившая странную фигуру. Кто-то сидел прямо у двери! Мэри испуганно отпрянула назад. И вдруг фигура зашевелилась. От неожиданности женщина разжала руки, выронив пакет. Все его содержимое тут же разлетелось по полу. Один из клубков серебристого цвета подпрыгнул прямо к ногам незнакомца. Мэри настороженно наблюдала за действиями таинственной фигуры. Та наклонилась, чтобы поднять нитки, а когда поднялась во весь рост, заставила женщину ахнуть.  

– Ян, это ты! – Мэри облегченно всплеснула руками и радостно улыбнулась. – Как же ты меня напугал! Притаился, как мышка.  

Парень застенчиво засмеялся.  

– Я просто задумался, пока ждал тебя, уже боялся, что ты сегодня вообще не вернешься домой.  

– Глупости какие.  

После того, как гость помог собрать все обратно в пакет, друзьям, наконец, удалось попасть в квартиру.  

– Я думал, что мой визит может расстроить тебя, поэтому не сразу осмелился прийти.  

Хозяйка ничего не ответила и, переодевшись, сразу направилась на кухню. Повеяло ароматом цитрона с терпкими шоколадными нотками. Ян встал посреди коридора, стараясь поглотить каждый оттенок манящего запаха.  

Через пару минут из кухни выглянула Мэри. Растрепанные волосы нежно лоснились на оголенных ключицах.  

– Еще вчера заказала в пекарне трюфели и лимонное печенье, но никак не могла приступить к трапезе. Поможешь?  

Такое заманчивое предложение обрадовало голодного гостя.  

– Проходи, не хочу сегодня разговаривать в гостиной.  

Парень согласно кивнул и последовал за брюнеткой. Дневной свет озарял пространство, отчего комната казалась светочем для всей квартиры. На столе уже ждала тарелка с горкой шоколадных конфет вперемешку с печеньем.  

« Уютно. Это место хочется назвать домом. И все благодаря Мэри. Она могла бы стать прекрасной женой и матерью…».  

За своими мыслями юноша сперва не услышал вопроса хозяйки.  

– Мята или бергамот? – Улыбнувшись, повторила она, когда, наконец, пой-мала на себе растерянный взгляд Яна.  

– Прости. – Смутился парень. – А ты сама, что любишь?  

– В основном, я пью Эрл Грей, но его мало кто жалует.  

Гость задумчиво нахмурился.  

– Я буду то же, что и ты.  

Женщина мягко усмехнулась и поставила чай. Воду почти сразу заволокло густым темным заревом. Чаинки, попеременно всплывая и опускаясь, создавали гармоничную живую картину. На плечи, как старая, ленивая кошка, взгромоздилась тишина. Юноша уставился в окно, буравя взглядом горизонт, обрамленный пушистыми облаками. Мэри заворожено любовалась очертаниями морского залива.  

Прошло около пяти минут, которые показались Яну целой вечностью. Брюнетка аккуратно разлила чай по фарфоровым чашечкам. Затем пришло время десерта. Светло-янтарный цвет миндалевидных пластин, густо посыпанных сахарной пудрой, резко выделялся на фоне фигурных треугольников, покрытых какао и тертым орехом. Сладости были отправлены в широкое блюдо с каемками в виде лебедя.  

– Надеюсь, ты все оценишь по достоинству. – Сказала хозяйка, присажива-ясь за стол. – Это лучшая пекарня из всех, что я знала. Раньше я была уверена, что не люблю сладкое, пока не попробовала ее кулинарные шедевры. Даже самые банальные кремовые корзиночки становятся изыском в опытных руках. Мне их точно не превзойти.  

Гость увлеченно слушал собеседницу, потягивая из своей чашки терпкую горечь с мускатными нотками. Он никогда не был любителем чая, но этот сильно отличался от других. То ли у Мэри хранился какой-то особый вид Эрл Грея, то ли так влияла вся окружающая атмосфера, а, быть может, и все вместе, но Ян оказался очарован необычным вкусом напитка и вкушал каждый его глоток.  

Однако, когда женщина замолчала, и тишина вновь окутала комнату, чай сразу потерял все свои волшебные свойства. Юноша понял, что настало время взять все в свои руки.  

– Я могу надеяться, что мы еще вернемся к предыдущему разговору? – Сдержанно спросил он.  

Парня тут же пронзил резкий взгляд синих глаз.  

– А что ты еще хочешь знать?  

– Все.  

Мэри и Ян смотрели друг на друга. Не шевелясь. Почти не дыша. Казалось, все вокруг них замерло в томительном ожидании возрождения звуков. Наконец, брюнетка нервно выдохнула.  

– С какого момента начать?  

Юноша подхватил руку собеседницы и наклонился через стол ближе к ней.  

– Я хочу знать, почему так произошло, что ты одинока. Почему так случи-лось, что ты больше всего на свете дорожишь прошлым и еще больше жалеешь о нем. Почему ты та, кто есть сейчас, почему стала такой?  

Молочно-бледная худощавая рука задрожала, но взгляд стал решительным. В нем появился еле заметный огонек, которого не было раньше. Женщина теперь уже сама сжала кисть гостя.  

– Хочешь знать? Ну, так слушай. Я уже рассказывала, что мы с Клаусом были вместе. Но кое-что произошло. Это случилось в начале августа, одной теплой, дождливой ночью.  

***  

В тот день мы не виделись, потому что я была занята подготовкой к новому учебному году в колледже. Несмотря на юный возраст, я действительно очень старалась. Жизнь сулила мне стать чудесной кондитершей и годам к тридцати открыть собственную пекарню.  

Освободившись от учебы и домашних дел, я решила погулять по городу, заведомо зная, куда приведут меня собственные ноги. Конечно же, в конце концов, я оказалась на набережной. Так сложилось, что мы с Клаусом оба обожали море с самого детства. Жить где-то вдали от безудержного танца волн для нас было бы невыносимо. Чудно, что именно в тот день улицы полнились толпами людей. Никогда не была интровертом, но тогда хотелось отдохнуть от всей суеты.  

Я решила прогуляться до конца набережной и обратно. По дороге любуясь яркими неоновыми вывесками ресторанчиков и наслаждаясь терпким морским воздухом, я не замечала времени. Но в один момент кое-что заставило меня вздрогнуть и вернуться в точку под названием «здесь и сейчас». Где-то поблизости отчетливо заиграла музыка, которая отличалась от всех мелодий, что я слышала ранее. Конечно же, не пойти на этот звук было бы преступлением.  

Оказалось, что совсем недалеко поставили сцену, на которой танцевала об-ворожительная пара. Это было танго. На самом деле, я всегда была равно-душна к подобным представлениям, но в тот миг что-то меня зацепило. Со-четание прекрасных звуков и слияние фигур танцоров подарили какую-то эйфорию. Все было так чувственно. Страсть и нежность указывали не только на профессионализм танцоров, но и на их любовь друг к другу, это сразу было видно. Тогда я поняла, что хочу абсолютно также. Вся эта вереница романтических эмоций безжалостно ворвалась в мое сердце. «Да, я непременно хочу того же для нас с Клаусом. Нам пора бы уже начать жить вместе, стать семьей». – Окрылено подумала я. – «Не хочу затягивать, сейчас самое лучшее время для моей молодости и любви! ».  

***  

Прошло около недели после той прогулки. Клаус был очень занят в порту и не часто мог выбраться, чтобы хотя бы просто проводить меня до дома. Но я и не сильно скучала, мои мысли были полностью поглощены предстоявшими экзаменами и серьезным разговором с любимым. Даже изучая новый рецепт глазированного крема для бисквита, я во всех красках представляла, как Клаус обрадуется моему решению и уже через несколько дней объявит родителям о нашей помолвке. Моей решительности можно было только позавидовать, обычно девушки ждут первого шага исключительно от своих партнеров, но не я. Стопроцентная уверенность в своем возлюбленном не давала мне ни на минуту усомниться в его поддержке. Лучше бы я никогда не была так счастлива, ведь, чем выше радость в начале, тем больнее падать в конце…  

И вот, я получила записку от Клауса, которую передал мне его близкий друг Филипп, работавший тогда в местной рыбной лавке. Он часто служил посредником между нами, потому что доставлял рыбу с пристани в город на рынок и обратно. Это был вечер моего свободного воскресенья, и мне не составило труда быстро одеться и отправиться на встречу. В записке говорилось, что любимый после работы ждет меня на пристани и хочет серьезно поговорить. Мое сердце буквально вырывалось из груди. Я точно знала, он мечтает о том же, что и я! Возможно, уже сегодня я стану невестой!  

Пока я направлялась к месту нашей встречи, мои волосы, завязанные в конский хвост, немного растрепались от ветра, и я очень волновалась за свой внешний вид, ведь в такой момент я должна была быть безупречна. Я точно помню, что в тот день надела белое атласное платье в темно-синий горошек и обвязала на поясе темную ленточку. Тогда я казалась самой себе неотразимой и обожала и себя, и любимого, и весь мир.  

Когда я уже подходила к пристани, заметила статную мужскую фигуру, немного скрытую тенью от заходящего солнца. Конечно, это был Клаус. Он стоял у причала и взглядом ловил каждое мое движение. От радости я сама не заметила, как побежала в его объятия. Сильные руки вожделенно прижали меня к себе. Такое родное тепло, запах… они навсегда со мной.  

– Я так рада нашей встречи, очень соскучилась. – Мягко шептала я.  

Клаус молчал, и лишь внезапно дрогнувшие уголки губ говорили о том, что он разделял эту радость. Теплая ладонь прижалась к моей щеке, и наши губы соприкоснулись, сливаясь в слегка соленом поцелуе, полном нежности и страстного вожделения. Мне даже пришлось немного отпрянуть, чтобы прийти в себя и не упасть от головокружения.  

Когда обуявшая нас страсть чуть поутихла, мы спустились ближе к морю, попеременно рассказывая о мелких событиях, произошедших на неделе. Клаус всегда говорил медленно и вкрадчиво, а вот я тараторила без умолку, пытаясь вместить в одно предложение целую историю и о себе, и о родите-лях, и о колледже, и вообще обо всем на свете.  

В тот вечер волны были тише обычного. Все море дышало каким-то безжалостным спокойствием. На улице уже сильно стемнело, и только свет от одиноко стоящих кораблей напоминал о существовании времени. Я присела на корточки, чтобы кончиками пальцев дотронуться до водной глади. Это было моим извечным ритуалом. Обычно любимый всегда подавал руку, чтобы я поднялась, но тогда он стоял чуть поодаль, отрешенно глядя на звезды и, казалось, не замечал меня.  

– Эй, что-то не так? – Подошла я к нему. – Вода сегодня холоднее обычного.  

Ледяной ладонью я осторожно прикоснулась к мизинцу возлюбленного. Это заставило парня вздрогнуть.  

– На самом деле я очень хотел с тобой поговорить. – Как-то сдавленно произнес он.  

В тот миг я чуть не захлебнулась от радости. Беззаботная улыбка располз-лась по моему лицу.  

– Знаешь, я тоже! Но, как мужчина, ты говори первый.  

Клаус всем телом повернулся ко мне и нежно взял за руки. Он улыбнулся, но янтарные глаза вмиг покрылись мраком. Не замечая ничего от счастья, я прижалась к нему, благоговейно затаив дыхание. Любимый сжал меня в своих объятиях и, словно покачнувшись, наклонился к моему плечу. Я точно помню, как в тот момент мне показалось, что он дрожал. Горячее дыхание обожгло мочку уха.  

– Через неделю экипаж корабля берет меня в плавание до Северной Амери-ки, прости. Я люблю тебя.  

Около пяти секунд я не могла ничего ответить. Казалось, в один миг я оглохла, ослепла и онемела. В голове набатом бил животный крик, но на деле у меня никак не получалось разжать губ. Только глаза выражали тот ужас, что я почувствовала.  

Клаус немного отпрянул, все еще не выпуская меня из своих рук.  

– Это всего на восемь месяцев, рейсы бывают и дольше. Зато я заработаю столько, что смогу вдоволь обеспечить и своих родителей, и тебя. Ты ста-нешь моей женой и не будешь ни в чем нуждаться. Ты должна понять, я, как мужчина, обязан исполнить этот долг перед семьей.  

Сдавленный хрип невольно вырвался из моей дрожащей груди. От без-удержного счастья до бесконечного горя пронеслось лишь одно мгновение…  

– Милая!  

Любимый быстро подхватил меня, чтобы я не упала, и начал целовать мои запястья.  

– У нас будет свой дом, полный любви. Мы больше никогда не будем рас-ставаться, обещаю.  

– Тогда зачем сейчас? – Бессильно шептала я.  

– Пойми, сейчас экипажу срочно нужен опытный человек. А я посвятил морю все свое детство и юность. Это тот шанс, который дается лишь раз в жизни, отказаться от него величайшее сумасбродство.  

Я требовательно заглянула в омут янтарных глаз.  

– А отказаться от меня?  

Родное лицо на секунду исказилось, словно от судороги.  

– Я не отказываюсь от тебя, я лишь прошу подождать чуть больше полугода ради целой жизни вместе. Это не большая цена за наше счастье. Ты же знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете.  

С минуту помолчав, я кивнула и прижалась к возлюбленному.  

Удивительно, но в тот момент я была в миллиметре от заветного ответа – «Да! ». Но…  

***  

Мэри разразилась глухим кашлем. В широко распахнутых глазах читался ужас, а хрупкое лицо, казалось, исказила агония. Яну стало очень дурно от этой сцены. Встав из-за стола, чтобы налить воды для хозяйки, он понял, что сам больше нее нуждался в успокоении.  

Парень помог рассказчице сделать глоток живительной влаги, потому как слабая рука не в силах была крепко удержать стакан. Брюнетке потребова-лось несколько усиленных вдохов, чтобы, наконец, прийти в чувства. Неожиданно на бледных губах заиграло подобие улыбки.  

– Ты куришь?  

Вопрос застал Яна врасплох, и он лишь недоуменно приподнял левую бровь.  

Не дождавшись реакции гостя, женщина уверенно направилась в гостиную.  

– Пойдем, мне нужно собраться с мыслями.  

Терраса открыла им восхитительный вид. Промерзлый морской воздух за-полнял все вокруг, словно пытаясь выместить кислород. Парень заметил у хозяйки в руках округлую коробочку. Когда Мэри сняла крышку, терпкий, мускусный аромат вырвался наружу, мешаясь с нотками гвоздики. Внутри лежали целлюлозные сигаретные фильтры, табак и аккуратно вырезанные листочки тонкой рисовой бумаги. Женщина ловко отщипнула нужное коли-чество табака и заполнила им один из листочков, придав ему форму желоба. Вложив квадратик фильтра, хозяйка привычными движениями скрутила сигарету. Оставалось лишь скрепить края слюной, и все готово.  

– Никто не сделает для тебя сигареты лучше, чем ты сам.  

Зажегся огонек, Мэри закурила. Первая затяжка. Дым ворвался в легкие. На изможденном тревогами лице проступила сладостная улыбка. Глаза сами собой зажмурились.  

– Не хочешь попробовать?  

– Да… как-нибудь в другой раз… – Неуверенно ответил Ян.  

– Как знаешь.  

Молочная белизна век поднялась, и помрачневший взгляд синих глаз заворожено вперился в морскую даль.  

***  

Я готова была согласиться на долгое, зловещее ожидание любимого человека. За секунду смирившись с этой мыслью, я стала прокручивать в голове примерный план отсчета дней и список дел, которыми должна была занять себя в период отсутствия возлюбленного. Все уже складывалось в определенную, цельную картину и переставало казаться таким уж страшным. Как же могло быть прекрасно, но…  

Вдруг у меня перед глазами встала та пара, танцевавшая танго на набереж-ной. Это воспоминание, словно обожгло мое сознание. Будто мне в голову выстрелила проклятая пуля, кричавшая: « Ты так молода, не трать юность на ожидания. Тебе нужна любовь – сейчас, страсть – сейчас, семья – сейчас! ». Бесформенные иудовы мысли перетекали из одной в другую.  

«А если он и дальше захочет плавать? Он любит море, а мужчину никто переубедить не в силах».  

« И правда», – думала я. – «Клаус может передумать».  

« Ты хочешь потратить полжизни в бессмысленном отсчете дней и тоске по любимому? Ваши дети почти не будут видеть отца. Останешься одна, одна, одна…».  

( Я была той самой Евой, искушенной дьявольской змеей).  

В тот момент я поняла – да, я не хочу быть одна! Я хочу захлебнуться в любви сейчас и ни минутой позже. «Я хочу жить здесь и сейчас! А ведь Клаус может и не вернуться к привычной жизни на суше. И мне потом стра-дать? Нет, нет, здесь и сейчас, мне нужно здесь и сейчас! ».  

Тогда мой разум воспалился до предела. Все, что приходило в голову, было бредом, однако каким заманчивым! В одночасье я забыла все дни, проведенные с этим человеком, всю любовь и нежность, что хранила моя душа. Остался лишь слепой эгоизм.  

– Нет! – Воскликнула я и в панике вырвалась из объятий возлюбленного.  

Ласка в его глазах сменилась непониманием.  

– Прости, я не могу… – Запинаясь, выпалила я. – Не могу ждать, не хочу, не могу. Мне нужны отношения здесь!  

– Они будут. – Мягко начал парень. – Я вернусь и больше никогда не уйду в море. Мы станем семьей.  

Он потянулся за мной, но я недоверчиво отошла назад.  

– Прошу тебя, поверь, мы же любим друг друга. – Уже с нотками отчаяния продолжал любимый.  

Он дотронулся до моей руки и хотел потянуть к себе, но я с силой вырва-лась из «ловушки», мотая головой, как безумная.  

– Нет, не хочу, нет…  

– Но ты любишь меня, мы не можем вот так расстаться!  

Голос Клауса почти сорвался на крик. Я чувствовала, когда он сдерживался из последних сил, чтобы не спугнуть меня.  

– Значит, не люблю. – Дрожащим голосом отозвалось что-то во мне.  

Сама не знаю, что тогда несла.  

Янтарные глаза широко распахнулись. На этот раз пришел черед парня за-молчать.  

– Пожалуйста, не иди за мной, одна вернусь домой. – Заикаясь, бормотала я. – Не хочу расстояния… Лучше нам больше не видеться. Будь счастлив, пожалуйста.  

Клаус серьезно посмотрел на меня. Я никогда не смогу забыть тот взгляд. Ненависть и обожание смешались в одном котле.  

– Я буду ждать тебя. Может, ты не будешь, но я буду. – Тихо произнес он. – Я люблю тебя, Мэри.  

Возлюбленный в последний раз протянул мне руку. Как же велико желание броситься в его объятия и расцеловать каждый миллиметр любимого тела. Я так хотела этого! Больше всего на свете! Но… Почему-то не сделала. В тот момент я взяла и убежала. Как самая безжалостная тварь. Правда, я все же обернулась через пару десятков метров. Клаус стоял на том же месте, но теперь его голова была опущена, как и широкие плечи. Где-то внутри себя я знала, что мой любимый плачет. Это был последний раз, когда я его видела…  

Ноги несли меня домой. Даже, несмотря на нехватку воздуха, что-то мешало мне остановиться. Когда легкие начинали разрываться, я переходила на быстрый шаг, а затем снова пускалась в бегство. От красиво уложенной прически уже ничего не осталось. Края платья покрылись дорожной пылью, но темнота скрыла все следы «преступления», кроме моего сердца. Оно стучало, как сумасшедшее. И тогда, мне казалось, что этот оглушающий, громкий звук слышит каждый прохожий. Внутри все горело. Свет уличных фонарей, будто уменьшал пространство, и я представляла себя загнанной в клетку.  

Уже рядом с домом пришлось очень тихо пробираться к входной двери. Крайне осторожно орудуя ключом, я быстро проскользнула в свою комнату на втором этаже. К счастью, в нашем доме никогда не было проблем со скрипящими половицами.  

Я так и не включила свет в комнате, когда закрыла за собой дверь. Все, на что у меня хватило сил, это сползти вниз по стене на пол, обнять колени и прислушаться к тишине. Так странно, я не проронила ни слезинки в тот ве-чер. К полуночи, съежившись от ночного холода, мне все-таки пришлось перебраться на кровать, но сомкнуть глаз так и не получилось.  

– Клаус…  

***  

На следующее утро из транса меня вывел стук в дверь. Сердце сжалось в тугой комок.  

«Не хочу никого видеть». – Шептали губы.  

В комнату зашла мама. Она всегда улыбалась и забавно щурила глаза, ко-гда удивлялась чему-нибудь. Славная женщина!  

– Милая, а тебе разве не нужно сегодня в кол…  

Мама ахнула и взмахнула руками, увидев мое состояние.  

– Ты что, даже не переоделась вчера? Доченька, неужели заболела?  

Прохладная ладонь коснулась моего лба.  

– Мам, я кое-что натворила и не пойду сегодня на занятия, ладно?  

Меня тут же окутал строгий, изучающий взгляд.  

– Учеба?  

– Клаус.  

Дверь тихонько закрылась.  

***  

Всю следующую неделю я не выходила из дома и, бывало, даже из комнаты. Любой разговор вызывал отвращение. Однако вечерами я, как и полагалось, ужинала со всеми, чтобы поддерживать видимость того, что мне становится легче. За этот «подвиг» родители закрывали глаза на пропуски занятий. Днем я еще как-то держалась, непонятная тревога отступала, но каждый разговор в течение недели заканчивался одной и той же фразой:  

– Мэри, от него еще два письма. Сжалься уже над парнем, он все утро про-стоял напротив нашего дома.  

После этого я обычно начинала задыхаться и беззвучно глотала ртом воз-дух. До сих пор не знаю почему, но меня преследовали панические атаки от одного лишь воспоминания о возлюбленном.  

Тогда я не прочитала ни единого письма, но бережно сохранила каждое. Я буквально жила в ожидании отплытия того корабля. Казалось, только так мне удастся вновь обрести душевное равновесие и… свободу. Все еще поражаюсь своему эгоизму, глупости. Как такой бред вообще мог поселиться в той маленькой девичьей головке! Но, к сожалению, это было лишь началом…  

***  

Так прошло еще четыре долгих дня. Отец, по моей просьбе, завесил окно в комнате, чтобы улицу совсем не было видно. Я очень боялась заметить там Клауса. Дома никто не знал, что именно послужило причиной нашей ссоры, но родители не сомневались в неизбежном примирении…  

Вечером пятого дня мама сообщила, что от Клауса пришло еще одно письмо.  

«Последнее... ». – подумала я в тот момент, зная, что он больше не сможет выбраться в город перед отплытием.  

С одной стороны, голос в голове облегченно вздохнул, но с другой, где-то внутри болезненно заныло. Тогда я не придала этому особого значения. Жизнь сулила мне «избавление» от всего плохого.  

Шестой день стал еще более знаменательным. В гости приехала бабушка Марго. С ранних лет я была очень привязана к ней, поэтому, несмотря на подавленное настроение, с искренней радостью приняла эту новость. Бабушка всегда очень тонко чувствовала людей, и я сильно удивилась, когда она ни разу не заикнулась о моем поведении, лишь на семейном ужине позволила себе отпустить шутку про молчаливость внучки.  

И вот, когда я уже готовилась ко сну и не ожидала никаких сюрпризов, за дверью неожиданно послышалось покашливание. Я потянула за ручку и увидела на пороге нашу гостью.  

– Мэри, детка, можно войти?  

Мы сели на кровать друг напротив друга. Первое время бабушка делала вид, что просто хочет рассказать о своих буднях, а я делала вид, что внимательно слушаю. Но вдруг моя собеседница резко сменила тему.  

– Знаешь, я понимаю, что ты уже достаточно взрослая, чтобы принимать серьезные решения и нести за них ответственность, но и помощь близких никто не отменял.  

Я слушала, не поднимая глаз.  

– Мэри, расскажи мне, что с тобой произошло. Быть может, у меня получится дать тебе хороший совет, а если нет, то хотя бы выговоришься, это еще никому не вредило.  

Меня раздирали сомнения. Говорить совсем не хотелось, но, вместе с тем, приходило понимание, что молчание не поможет обрести прежнее спокой-ствие. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержать жар в голосе. Я начала рассказывать так спокойно, словно извещала о последних новостях в другом конце Земли. Бабушка ни разу не перебила меня, только изредка ки-вала или качала головой. Лишь в конце монолога я смогла прямо посмотреть в лицо собеседницы. От прежнего веселого нрава не осталось и следа. Отчего-то Марго показалось недовольной, расстроенной.  

– Как я поняла, завтра он уплывает. – Ледяной тон опалил меня. – На твоем месте, я бы сходила к пристани, хотя бы проводить корабль. Все-таки не каждый день такое случается, к тому же, Клаус вряд ли увидит тебя в толпе зевак, если ты беспокоишься об этом.  

Большая, тяжелая ладонь легла на мое плечо.  

– Решать тебе, Мэри, но теперь это все, что ты можешь для него сделать. Доброй ночи.  

Когда дверь захлопнулась, я почувствовала череду мурашек на спине и ключицах.  

«За что бабушка разозлилась на меня? Ведь я ничего не сделала, правильно? Мне совсем нет смысла вставать завтра в самую рань и тащиться к морю через весь город».  

Я даже зажмурилась от возмущения. К счастью, сон быстро забрал меня в свои объятия.  

Но каково же было мое удивление, когда на следующее утро я встала в пять и начала собираться.  

«Что-то мне не спится, надо срочно себя чем-нибудь занять».  

Заплетая тугие косы и выбирая наряд, я убеждала себя, что мне просто приятно вновь почувствовать девичью натуру, после стольких дней депрессии. Завтрак я приготовила сама, сделав два больших тоста с тунцом и зеленью. Впервые за две недели во мне проснулся здоровый аппетит. Но и это я списала на хорошую погоду. ( В тот день действительно было очень солнечно).  

Из дома я вышла в «06:30». (Корабль уходил в 07:30).  

«Что-то соскучилась по улице, нужно развеяться, прогуляться». – Лицемерно повторяла я про себя. Но, конечно же, ноги несли меня к пристани, причем, довольно быстро.  

Привычные улицы казались живыми и яркими. Вереница случайных про-хожих, спешивших по делам, приводила меня в восторг. Бездумная улыбка не сходила с лица. В семь я уже была на месте.  

По широкому трапу то и дело важно сновали рабочие. Они говорили только на филиппинском и жестами пытались выпросить у матросов награду за свой труд. Я часто видела подобные уловки приезжих, со стороны это выглядело комично.  

Корабль загружали углем и древесиной. У берега собралась толпа зевак, желавших насладиться бесплатным представлением. Вся команда выстрои-лась на борту, но Клауса среди них я разглядеть не могла. С одной стороны, было бы страшно вновь посмотреть в родные, карие глаза, но с другой, любопытство распалялось внутри все больше. Страх и желание попеременно сменяли друг друга. Скорее всего, Клаус видел меня тогда. По крайней мере, я нутром чувствовала на себе цепкий, изучающий взгляд, хотя и не отрицаю, что это могло быть лишь игрой воображения.  

Ровно в половину восьмого раздался оглушительный пароходный гул. Морской гигант отчалил от берега. Впереди него плыло старое суденышко, обычно выводившее корабли из порта.  

Наконец-то я вздохнула с облегчением. Мои страдания закончились, впереди лишь свобода и гармония. Улыбка не покидала порозовевших губ до самого дома, а яркий румянец и блеск глаз составляли ей компанию. Как же я тогда радовалась своей несчастной глупости! На следующий день меня ждал колледж.  

***  

Ян заметил, что плечи женщины покрылись мурашками.  

– Ты же совсем замерзла! – Воскликнул он.  

– Ерунда, ничего страшного.  

– Вернемся в комнату.  

Мэри грустно опустила взгляд, но покорно послушалась гостя. В комнате, и правда, было гораздо теплее. Ян подал собеседнице плед, обнаруженный на диване.  

– Мне очень приятна твоя забота. Особенно после того, что ты обо мне узнал.  

Парень смущенно тряхнул головой.  

– Теперь я понимаю, что тебе пришлось пережить и почему так жалеешь о прошлом. Не сразу получается осознать, как обидел кого-то. Зачастую должно пройти время. Но я уверен, что он простил этот поступок достаточно быстро.  

Мэри удивленно вскинула брови.  

– Ян… Ты глубоко ошибаешься. – Взволнованно прохрипела она. – Ведь это только начало. Тогда я даже представить себе не могла, как накажет меня жизнь, и как накажу я себя сама.  

– Но ведь нет ничего такого в том, чтобы уйти от нелюбимого человека, пусть и таким грубым способом. – Уверенно заявил парень. – В конце кон-цов, сколько несправедливостей происходит с нами каждый день?  

На бледном худом лице появился отпечаток усмешки.  

– От нелюбимого… – Задумчиво протянул мягкий голос. – А так ли это?  

Гость недоуменно заерзал в кресле.  

***  

С того знаменательного события прошло около трех недель. Каждый день я проводила в колледже, а после учебы отправлялась гулять с однокурсницами. Обычно мы сидели в кафе или посещали местные дискотеки – стандартные юношеские развлечения.  

И вот, в один из вечеров Фиби, моя одногруппница, предложила сходить в парк на аттракционы в компании друзей ее брата. Все девушки восторженно согласились, только я чувствовала какое-то скупое безразличие. Понятное дело, мне очень хотелось познакомиться с кем-нибудь, поскорее начать встречаться, не зря же мы с Клаусом расстались, но при этом я совершенно не представляла, как реализовать это желание. И вот, когда у меня появилась такая возможность, я не стремилась ею воспользоваться, но, конечно, пошла со всеми.  

Нас, девчонок, было пятеро, а их – трое. Как сейчас помню – Айзек, Магнус и Эскильд. Все трое любили покутить и погонять на мотоциклах. В колледже поговаривали, что эти парни вращались в опасных кругах, – ну просто мечта юных студенток!  

Мы гуляли всей компанией, не разделяясь на группы, но так получилось, что на каждой карусели, где нужно было выбрать себе партнера, пары не менялись. Лейла сидела с Нурой, Фиби с Магнусом, Ева с Эскильдом, а мне достался Айзек. Он был самым высоким среди парней и явно пользовался уважением. Мулат с темно-зелеными глазами – редкое сочетание. Возможно, именно благодаря своей необычной внешности, Айзек смог выделиться в компании.  

В конце вечера, после третьего круга на чертовом колесе, мы начали расходиться. Айзек вызвался проводить меня до дома, а я была не против. Всю дорогу мы непринужденно болтали. Парень старался пару раз приобнять меня за талию, но оба раза я выскальзывала и удерживала дистанцию. Не сложно догадаться, что юноше это не нравилось. Как смела обычная серая мышка, задеть самолюбие красавчика-мотоциклиста!  

Даже тогда где-то в глубине души мне было смешно видеть его нелепые попытки сократить расстояние между нами.  

Видимо Айзек взбесился не на шутку, потому как, уже на подходе к дому схватил меня за руку и без всяких правил приличия прижал к дереву. Силь-ные руки крепко удерживали тонкие запястья.  

– Ну что, птичка, попалась? – Ехидно спросил он.  

Влажный, маслянистый взгляд с интересом изучил юбку и топ, а затем со-всем неожиданно чужие губы впились в мои скользким, жадным поцелуем.  

Я думала, что это и есть страсть, но не почувствовала ничего, кроме отвра-щения.  

Эта экзекуция продолжалась около минуты, но в тот момент и секунды ка-зались вечностью. Когда парень, наконец, отлип от меня, я облегченно вздохнула.  

– Прости, Айз, не мог бы ты отпустить меня? – Осторожно поинтересова-лась я. – Мне, правда, пора домой.  

Юноша недоверчиво отошел в сторону.  

– Тебе что, не понравилось?  

– Да все понравилось, просто хочется пораньше лечь спать, сегодня был насыщенный день. – Притворно улыбнулась я.  

– Ладно.  

Парень довел меня до порога и, наклонившись, прошептал в самые губы:  

– Увидимся завтра. Я провожу тебя на учебу.  

Благодарно кивнув, я быстрее юркнула за дверь. К счастью, родители не стали запираться, зная, что их дочь могла вернуться довольно поздно.  

Заснуть долго не получалось. В голове крутились мысли об Айзеке. От воспоминаний о его поцелуях и прикосновениях в горле вставал мерзкий ком. Я несколько раз бегала в ванную прополоскать рот.  

«Как же удивительно! Я так давно этого хотела, но вместо страсти чувствую лишь отвращение».  

Это казалось странным, ведь внешне парень мне нравился, да и его непри-нужденность могла позабавить.  

«Может, мы просто слишком мало знакомы…». – Размышляла я. – «Вот узнаю его поближе, и между нами точно вспыхнет пламя, как в лучших французских романах».  

***  

Так началась наша с Айзеком история. Каждое утро он ждал меня у дома, а затем провожал в колледж. Когда мы были одни, он становился верхом галантности, но на людях вел себя так, словно не помнил даже моего имени. В общем-то, мне было на это все равно, ведь вскоре я поняла, что никакие чувства меня с этим парнем не связывали. Однако, я пыталась свято уверовать в свою же легенду об ослепляющей страсти. Все знакомые девушки кидали завистливые взгляды, когда мы проходили мимо, но никто не мог и предположить, как скучно мне было.  

Самое забавное, что чем больше мы проводили времени вместе, тем меньше я позволяла Айзеку прикасаться к себе, о близости не было и речи, и это постоянно выводило его из себя. Как-то раз парень поставил данный вопрос ребром и получил от меня решительный и твердый отказ. К тому момента мы встречались уже полтора месяца, но этот разговор определил точку в наших отношениях.  

Конечно, после того дня Айзек растрепал всем знакомым, будто бы я де-вушка легкого поведения, и, узнав об этом, ему пришлось меня бросить. Теперь каждое мое появление в колледже сопровождалось удивленными взглядами. Все однокурсники поражались моей беззаботности после такой наглой клеветы. Но дело в том, что мне было абсолютно все равно, потому что этот человек для меня совершенно ничего не значил.  

Однако Айзек много значит для судьбы юной Мэри сейчас, в данной истории. Ведь он был первым моим парнем после Клауса…  

***  

Прошло не больше двух месяцев после того случая с красавцем-мотоциклистом, когда я встретила своего следующего молодого человека. Михаэль действительно был хорошим парнем. Мы познакомились на дополнительных курсах по кулинарии и быстро поняли, что нам есть чему научить друг друга. Оказалось, он приехал из Дании, чтобы постичь культуру нашей страны, и так и остался в Норвегии. Парень устроился поваром в хороший ресторан в самом центре города. Это приносило ему неплохой, стабильный доход, в чем он не преминул меня убедить, задаривая маленькими, но дорогими безделушками. После двух дней общения этот обольститель предложил мне встречаться, и я согласилась.  

У Михаэля были итальянские корни, о чем свидетельствовала его смугловатая кожа, волосы цвета вороного крыла и темные глаза. Это был настоящий красавец. Уверена, не найди он место повара, пошел бы в модели. Но, как ни странно, я быстро поняла, что и к этому парню мое сердце равнодушно.  

Несмотря на безразличие, я позволяла любить себя. С этим человеком мне не было скучно, он всегда вел себя, как джентельмен, и не требовал ничего взамен. Когда родители узнали про мои новые отношения, отнеслись к ним довольно скептически, помня историю предыдущих. Однако при первом знакомстве избранник пришелся маме с папой по душе.  

Мне было жаль Михаэля, он отдавал все свободное время, не позволял себе лишнего и был до беспамятства влюблен. Видя такое отношения, я всегда старалась ответить тем же, играя в смиренную любовь, к тому же, где-то глубоко в нем сидело что-то от Клауса, по крайней мере, мне так казалось.  

Даже к близости подтолкнула Михаэля я сама. Знаю, он бы не посмел. Мы арендовали уютный домик с ухоженным садом. Внутри парень расставил цветы и благовония. Да, романтики ему было не занимать. Сначала мы про-сто лежали и разговаривали, рассматривая совместные фотографии. Затем парень взял инициативу в свои руки. Он прекрасно знал, что нужно девушке, и умело этим пользовался. В тот момент я думала только о том, как он красив, и была уверена, что вот-вот познаю истинную страсть. Но каково же было мое удивление, когда в самый ответственный момент к горлу подступила тошнота. Не имея времени объясниться, я скорее побежала в уборную. Тогда, умывшись, я с ужасом осознала – мне было противно. Так же, как и раньше с Айзеком. Клаус был моим первым мужчиной, и с ним такого не случалось.  

Чуть не плача, я вернулась в спальню.  

– Что случилось, Мэри? – Испуганно допытывался Михаэль.  

– Не знаю, прости, не получается… – Зло буркнула я.  

Парень нежно сгреб меня в охапку и поцеловал в висок.  

– Не волнуйся, просто переволновалась, испугалась моей красоты. – Посмеялся он. – Хочешь пиццу?  

Мне всегда нравился его талант переводить все в шутку.  

Но не только одно событие ознаменовало тот день. Вечером нас ждал се-мейный ужин, поэтому скоро мы поехали ко мне домой. В моей семье всегда была традиция наряжаться перед застольями, и в тот раз о ней не забыли.  

Я выбрала для себя серо-голубое платье с цветными вставками. Выхаживая перед зеркалом и проверяя, что все сидит идеально, я не заметила, как в комнату зашел отец. Было странно не услышать перед этим стука. Немолодое лицо выглядело встревоженным.  

– Милая, тебе письмо. Прочтешь после ужина, ладно?  

– Хорошо. – Удивленно ответила я.  

Выходя из комнаты, папа растерянно бросил:  

– Отлично выглядишь.  

Конечно, стоило бы подождать окончания ужина, но тревога отца распалила мое любопытство. С сомнением я повертела письмо в руках, но, в конце концов, распечатала.  

С первых же, увиденных мною строк, стало дурно. Казалось, воздух пере-стал поступать в легкие. Писала мать Клауса. Он погиб. Ураганный шквал ветра настиг корабль, тот накренился на бок. Несколько членов экипажа утонули, среди них был и Клаус. Он спас своего друга, который потерял сознание, дотащив до сброшенной шлюпки, но в самом конце силы покинули его, и моего любимого поглотила морская бездна. Никто не успел прийти на помощь.  

У меня никак не получалось дочитать письмо до конца. Из-за слез ничего не было видно. Руки било крупной дрожью.  

«Как же так?! Как же…?! Клаус ведь отличный пловец, он бы никогда не сдался, нет…».  

Страшная догадка пронзила меня. Мой любимый просто потерял надежду, он не видел смысла держаться за эту шлюпку. Если бы у него была я, Клаус бы до последнего боролся, он бы хотел жить. Но я забрала у него любовь, поддержку, оставив в сердце лишь зияющую дыру. Поэтому-то он и сдался… Понимание того, что это я оказалась причиной гибели своего любимого человека, отрезвило разум. В голове сразу всплыло все, что так коварно прятала память в самых тайных углах. Наши встречи, его нежные взгляды, прикосновения, первый поцелуй, только нам двоим понятные шутки, милые прозвища, забота, поддержка, мечты и планы на будущее… Мы постоянно были вместе, как я могла забыть?!  

Мои воспоминания переполнились нежностью и… любовью? Зрачки рас-ширились. Без сил я упала на пол.  

«Я люблю его. Люблю Клауса. Только его».  

И тут я расхохоталась. Безумный смех растекся по углам комнаты. Тело содрогалось от истерических конвульсий.  

«Не могу поверить. Чтобы я познала истинную любовь, Клаусу пришлось умереть…».  

Смех сменился отчаянным плачем. Грудь настолько заполнилась рыдания-ми, что мне пришлось изо всех сил закрывать рот двумя руками, словно в попытке затолкать боль обратно. Она ни с чем несравнима. Жгучая, кипящая вечным клеймом, отчаянием. Нет на свете страшнее пытки.  

Столько раз я прокручивала в памяти наш с Клаусом последний диалог. Если бы тогда я поддалась чувствам и бросилась ему на шею. Если бы промолчала, не сказала тех жестоких слов. Он был бы жив. Не будь этой страшной трагедии, Клаус бы вернулся ко мне чуть меньше, чем через два месяца. Сердце болезненно сжималось.  

(С того момента я живу с этой болью каждый день. Ад, которым наполнена моя душа, не смог рассеяться и уже никогда не сможет…).  

Содрогаясь на полу от ужасных рыданий, я потеряла счет времени. В какой-то момент, сама не осознавая, что делаю, я вновь подняла письмо и, наконец, дочитала. В последних строчках мать Клауса писала, что ее муж слег в постель после страшного известия, и она все же надеялась, что у меня получится их навестить. Сын ничего не рассказал им о нашем расставании.  

Вдруг снизу послышался мамин голос. Она звала всех к столу. Бледная, как мел, на негнущихся ногах я спустилась в гостиную. Никто не заметил моего состояния, потому что все уже были заняты выбором блюда. Когда я подошла к столу, Михаэль галантно подвинул мой стул. Мама выглядела радостно и беззаботно. Она пока не знала о случившемся, в отличие от отца. Но он очень хорошо сдерживал эмоции и выглядел невозмутимо. Не знаю, что было со мной, но перед глазами все плыло. Я не могла поднять вилку, руки налились свинцом.  

– Детка, ты хорошо себя чувствуешь? – Смотрел на меня обеспокоенный взгляд.  

Разомкнуть губ не получилось, мне пришлось ответить лишь слабым кив-ком.  

– Тогда я предлагаю произнести тост. – Важно заявил отец.  

Но тут Михаэль неожиданно поднялся.  

– Подождите, для начала я бы хотел кое-что сказать.  

Родители заинтересованно подняли головы. Откашлявшись для приличия, парень начал:  

– Как знают все, здесь присутствующие. – Он беглым взглядом окинул стол. – Мы с Мэри знакомы не так давно. Несмотря на столь короткое время, наши отношения развиваются довольно стремительно. Спасибо вам за такую чудесную дочь.  

Мама с папой нежно переглянулись, а Михаэль продолжил:  

– Никогда я еще не встречал такую добрую, милосердную, искреннюю де-вушку.  

Во мне начала закипать злость. То, что я сделала с Клаусом, никак не соответствовало этому описанию.  

– А как она чудесно готовит, мне точно есть чему поучиться. – Брюнет хитро улыбнулся. – На самом деле, я приехал в Норвегию, чтобы найти истоки новой культуры и вдохновение, а нашел – свой смысл жизни. Мэри, ты станешь моей женой?  

В тот момент я сидела, будто под куполом, и чужие слова долетали до меня глухо и рвано, как в замедленной съемке. Родители смотрели на нас, затаив дыхание. Михаэль присел на одно колено и достал кольцо. В состоянии транса я тупо смотрела на него.  

– Солнце, я понимаю, что ты в шоке, но скажи хоть слово. – Прошептал брюнет, шутя.  

Я сделала над собой огромное усилие, судорожно подавила ком в горле.  

– Да.  

Это «да» прозвучало настолько безжизненно, что мне самой стало страшно. Но все обрадовались, Михаэль нежно взял мою руку и надел кольцо. Теплые объятия, тягучий поцелуй, звонкий смех за столом, отрывки разговора о предстоящем торжестве, поздравления, дребезжание посуды, тиканье настенных часов. Все происходило, как во сне, сливаясь в одну непонятную массу звуков и ощущений. За столом я больше не проронила ни слова, интуиция мне подсказывала, в какой момент нужно кивнуть, чтобы создать видимость оживленной беседы.  

***  

После ужина, когда я возвращалась обратно в комнату, чтобы сменить одежду, папа уже в дверях догнал меня. Родные, отцовские руки заключили меня в объятия, словно охватив защитным кольцом. Мы не обменялись ни словом, но этот жест сказал больше, чем в принципе можно было бы произнести. То был язык двух раненых сердец. Мама последняя узнала о случившемся.  

Было около полуночи, когда мы с Михаэлем на такси вернулись в арендо-ванный домик. Во время поездки он крепко держал меня за руку и много шутил. Мы, как ни в чем не бывало, приняли душ и легли в постель под нудное брюзжание старого телевизора. Шла какая-то глупая комедия. Я потянулась за пультом, чтобы услышать долгожданную тишину, но парень резко остановил мою руку.  

– Пусть работает, давай поговорим.  

Почему-то его голос потерял прежнюю веселость.  

– Ты совсем не обрадовалась моему предложению, тогда зачем согласилась?  

Я растерянно захлопала ресницами, не зная, что сказать.  

– Мне пришлось закрыть на это глаза, чтобы не устраивать лишних сцен при родителях, но сейчас я хочу услышать ответ.  

Мрачный взгляд едко сверлил меня. Я молчала, а жених продолжал:  

– Если тебе нужно время – так и скажи. Не хочешь торопить события – ска-жи. Не уверена в своих чувствах – скажи. Я никого силой не держу рядом с собой, зачем мучить друг друга?  

– Я как-то обидела тебя?  

Большие ладони сжались в кулаки. Послышался резкий вдох.  

– Да, черт возьми! Ни один мужчина, делающий предложение, совсем не мечтает о сухом, безразличном ответе от любимой, даже если это согласие. Лучше услышать эмоциональный отказ, чем черствое безразличие. – Вдруг парень неожиданно рассмеялся. – В конце концов, на что еще я мог рассчи-тывать? Ты ведь никогда и не говорила, что любишь.  

Эти слова поразили меня. Еще ни разу до того момента Михаэль не позво-лял себе ни тени упрека в мою сторону. Было необычно видеть его злым. Но, как ни странно, именно тогда я и почувствовала близость между нами. Наконец, до меня дошло, какую боль я вновь причинила человеку, безвозмездно любившему меня. И мое сердце решило полностью открыться. Я отчаянно схватила его за плечи и, впервые, прижалась к ним по собственному, искреннему желанию.  

– Прости меня, прости, прости… – Слезы градом полились по щекам. – Я все тебе расскажу…  

И действительно рассказала, все. Про Клауса, наш разрыв, мои чувства, его гибель.  

Не представляю, как должно быть неприятно, слышать от любимого человека, что он никогда ничего к тебе не испытывал…  

Однако Михаэль слушал предельно внимательно и не перебивал, лишь из-редка в наиболее эмоциональных моментах сильнее сжимая мои ладони. В самом конце монолога я дала ему прочитать письмо, полученное накануне.  

Не знаю, кто бы еще смог меня так молча поддержать. Это звучит невообразимо. Ты буквально плюнул человеку в душу, ослепил его эгоизмом, растоптал доверие безразличием, а он слушает о твоих бедах и пытается успокоить, забыв самое себя.  

Любой католик решил бы, что это пришествие ангела-хранителя. Но тогда я не думала о чувствах другого человека. Не спорю, была благодарна, однако жалела лишь себя одну и радовалась появлению слушателя, с которым получилось разделить горе.  

Рассказав абсолютно все, я ощутила острую потребность вновь принять душ, дабы смыть с себя груз негатива, накопившегося сполна. Парень не стал возражать.  

После душа стало чуть легче, но, конечно, от бремени скорби ничто не в силах было спасти. Лежа в постели, мы долго молчали, каждый размышлял о своем. Но неожиданно мужской голос разрезал тишину:  

– Если что, предложение руки и сердца еще в силе.  

Моему удивлению не было предела.  

– Как ты собираешься поступить? – Брюнет кинул испытующий взгляд на подаренное им кольцо.  

– Знаешь…  

Я не успела подобрать следующее слово, как вдруг Михаэль заткнул меня поцелуем.  

( Клянусь богом, в тот момент мне казалось, что это был Клаус).  

Оторвавшись от моих губ, парень хрипло произнес:  

– Я готов смириться с тем, что ты меня не любишь, – брюнет серьезно по-смотрел мне в глаза. – Но, возможно, твои чувства еще проснуться, и я готов подождать. Ты же всегда мечтала создать семью, а со мной, можешь быть уверена, для этого не будет никаких препятствий.  

Душа наполнилась чувством благодарности.  

Я действительно хотела семейного счастья, а в Михаэле чувствовалось ка-кое-то незримое присутствие Клауса. И хотя полюбить жениха я уже не надеялась, но подумала, что, быть может, общий ребенок смог бы растопить мое сердце.  

«А вдруг, и в нем я почувствую черты Клауса. Конечно, у Михаэля же они есть! Я подарю нашему малышу всю любовь, которую не успела отдать лю-бимому».  

Несмотря на ужасающую боль в сердце, внутри ярким, спасительным огоньком зажигалась надежда, что мне станет легче. Казалось, что родив ребенка, я верну в наш мир частичку Клауса. И эта идея загорелась во мне.  

– Прости, я не могу пообещать, что полюблю тебя… – Сердце бешено стучало от каждого вслух произнесенного слова. – Но я, правда, буду стараться.  

В глазах брюнета вспыхнула надежда.  

– Михаэль, я хочу стать твоей женой.  

***  

В ту ночь у нас с Михаэлем все-таки произошла близость. Так я отблагодарила его за благородство, доброту и поддержку. Скажу честно, тогда для меня это было пыткой. Все нутро восстало против происходившего. Ноги попеременно хватала судорога, от тошноты кружилась голова, легкие отказывались принимать кислород, а перед глазами почему-то вырисовывались какие-то кровавые картины. Конечно, эмоционально я отвергала Михаэля. Однако со временем, в семейной жизни, исполняя супружеский долг, я научилась бороться с приступами тошноты и головокружения, мысленно отделяясь от тела и отправляя разум в небытие.  

***  

Свадьбу назначили на июль. Помню, платье было шикарным. Кремовое, с объемными кружевами и оборками, сшитое в элитном ателье. Михаэль не пожалел денег ни на наши наряды, ни на саму церемонию.  

По моей просьбе, торжество проходило у моря. Это прибавило чуть больше хлопот, и жених очень гордился, что исполнил прихоть невесты. Ему нравилось чувство превосходства надо мной. Воплощая мои желания в жизнь, он понимал, что в ближайшее время я не могла ему ни в чем отказать.  

На свадьбе все выглядели такими бесконечно счастливыми, что у меня время от времени на глаза наворачивались слезы. Мне безумно хотелось быть там на их месте, в качестве гостя.  

Арка, украшенная живыми цветами и прозрачным балдахином, стояла со-всем близко к воде. Казалось, что весь пляж был усыпан банкетными стульями для гостей. Почетные места заняли наши родные. Родители Михаэля приехали из Дании и в тот день впервые увидели невесту сына. Не трудно было догадаться, что его выбор будущей жены их не очень устроил, впрочем, стандартная ситуация.  

Наслаждаясь рахат-лукумом и ягодными тарталетками, гости ждали начала церемонии. На самом деле все прошло достаточно сдержанно и сухо. Пока священник произносил свою скучную речь, я любовалась водной гладью.  

« Вот бы здесь утопиться, звучит достаточно символично». – Неожиданно пришло мне в голову.  

По лицу растянулась сладостная, безумная улыбка. И тут, сквозь пелену из фантазий, я услышала отрывок какой-то пафосной фразы.  

– Мое сокровище, ангел, посланный мне небесами! Я счастлив, что мы нашли друг друга и решили связать наши судьбы воедино…  

« О боже, это же Михаэль! ».  

Жених как раз заканчивал читать свою свадебную клятву. На последних строках он так распалился, что это стало походить на любовную сцену из сценария бульварного романа.  

Меня охватило отвращение, а за ним и паника, ведь я совсем забыла про ту дурацкую речь и ничего не подготовила. Когда Михаэль замолчал, я вобрала в легкие побольше воздуха и самым елейным голоском произнесла:  

– Я люблю тебя, родной, больше всего на свете!  

Да, это не могло считаться церемониальной речью, но все без исключения гости простили мне ту выходку за невинную, притворную улыбку. Мое лицо сквозило лицемерием, но об этом в тот день знали только новобрачные. Под оглушительный визг толпы мы поцеловались.  

Банкет проходил в ресторане, помню, что выпила я очень много. Пьяной мне было легче смириться со сложившейся ситуацией. Когда Михаэль заме-тил мое состояние, то не преминул им воспользоваться, и несколько раз за-ставил меня повторить для него то, что я сказала во время церемонии, слово в слово, глядя друг другу в глаза. И хоть жених прекрасно знал, что каждый звук этой речи был сплетен из лжи, ему доставляло невероятное наслаждение слушать ее снова и снова. Даже когда мы исполняли танец молодых, парень шептал мне на ухо, сколько раз еще я должна была все повторить.  

Под конец свадьбы организаторы начали запускать фейерверки и фонарики, на которых гости писали свои желания.  

Нам, как молодоженам, предоставили возможность стать первыми. Запуская фонарик, я предложила не писать желание, а просто загадать его про себя, и, на удивление, мой жених согласился. Не могу даже предположить, о чем тогда мечтал Михаэль. А вот мое желание, рожденное болью и огромным количеством алкоголя, в голове звучало примерно так:  

« Небеса, прошу вас, заберите меня поскорее к Клаусу или подарите мне ребеночка, похожего на него, я достаточно настрадалась! ».  

Чуть позже, когда все начали разъезжаться, мы поехали праздновать первую брачную ночь в отель.  

***  

Конечно, у нас к тому времени уже было свое жилье, а точнее квартира, которую купили нам родители жениха в качестве свадебного подарка. По факту, они просто прислали нужную сумму. Покупка произошла буквально спустя пару месяцев после помолвки. Однако, как ни странно, с того времени и вплоть до дня свадьбы мы не жили там ни дня. Это было главным условием Михаэля. Его семья обзавелась традицией въезжать в новый дом, только будучи официально обрученными. Как он объяснял, это связано с какой-то приметой. Никогда не была суеверной, поэтому просто пошла на уступок. Именно по этой причине в течение практически трех месяцев мы ночевали или у меня, или у него или в разных отелях. Та ночь была последней.  

***  

Помню, как пьяная танцевала в лимузине, пока мы добирались до отеля. Уже в номере Михаэль сделал акцент на моем поведении и ласково пожурил за незнание меры в горячительных напитках. Он выглядел по-настоящему уставшим и даже не думал намекать на что-либо интимное. Однако ему это было и не к чему. Перебрав алкоголя, я… полезла на парня сама. В глубине души я осознавала, что трезвая, никогда бы так не поступила, и утром мне может быть стыдно. Но я так жаждала отблагодарить за все новоиспеченного мужа, что в полном смысле слова полезла на него, когда он невинно лег на кровать. Рваными, резкими движениями руки расстегивали рубашку, срывая пуговицы. Михаэль испуганно наблюдал за этим.  

– М.. милая, что ты творишь?  

– Заткнись.  

Грубым, властным поцелуем я приковала брюнета к кровати.  

***  

Что касается того письма, которое принес мой отец… Ответить на него у меня не хватило духу. На похороны я тоже не пошла, но по факту их и не было. Родители Клауса выкупили пустой участок земли на кладбище и по-ставили там надгробие и статный памятник в виде штурвала. Впервые мне удалось там побывать намного позже. Все, что я сделала для Клауса перед своей свадьбой – это поход к его семье. Да, я все-таки одержала победу над страхом и неловкостью перед той встречей.  

На пороге дома своей любви я появилась в середине апреля, когда, наконец, собралась с духом. Мать Клауса, Дафна, встретила меня с искренним радушием. Она заметно похудела с нашей последней встречи, прежде прямые, гордые плечи сгорбились до неузнаваемости. Однако за чаем мягкая улыбка не покидала морщинистого лица.  

(Я до сих пор восхищаюсь выдержкой этой женщины).  

Дафна расспрашивала меня об учебе, о родителях, планах на лето. Мы ни словом не обмолвились о трагедии, и я чувствовала, что нам обеим так было легче. Через некоторое время к нам присоединился и Стефан – отец Клауса. К тому моменту мужчина только начинал оправляться от сердечного приступа, поэтому ступал осторожно, выверяя каждый шаг. Уж он-то совсем со мной не церемонился, сразу в лоб задал вопрос, почему меня не было на похоронах.  

– Это слишком болезненный процесс, я не хочу, чтобы наше с Клаусом прощание ассоциировалось у меня с кладбищем. – Медленно произнесла я давно заученную фразу.  

Меня встретил холодный взгляд, полный презрения.  

– Ты должна была воздать ему дань уважения, он заслужил искреннего, чистого прощания на погосте, а не ересь типа плача за задернутыми шторами. – Стефан не спеша поковылял в другую комнату.  

Напоследок я расслышала его злой, возмущенный шепот:  

– Вот ты б подохла, сынок бы к тебе, как миленький, бегал туда каждый божий день…  

Дафна поспешила заглушить его причитания своим звучным голосом.  

– Не бери в голову. В последнее время этот старый дурак ведет себя так со всеми. Горе нас подкосило.  

Но я осознавала, что заслуживаю каждое брошенное слово. Сердце напол-нилось остервенелой злобой на саму себя. Женщина ласково погладила тыльную сторону моей ладони.  

– Я вижу, как тебе тяжело. Нет ничего страшнее потери близкого, но не стоит опускать руки. – Она подлила себе чай. – Мы должны двигаться дальше, несмотря ни на что, и радоваться любым мелочам, пока живы. Я знаю, Клаус хотел бы этого…  

Провожали меня все же тепло, даже Стефан вышел попрощаться. Мы условились, что обязательно еще увидимся. С того дня я больше их не встречала…  

***  

Ян растерянно вздохнул и почесал затылок.  

– И все-таки я никак не могу понять, зачем было выходить за нелюбимого человека? – Парень развел руками. – Судя по твоим словам, этот Михаэль – отличный парень, возможно, согласившись выйти за него, ты украла чей-то шанс на счастье.  

Мэри многозначительно усмехнулась.  

– А, быть может, кого-то спасла…  

Гость удивленно цокнул.  

– Впервые слышу, что спасать надо от искренней любви.  

Стало понятно, что в исповеди собеседницы ему не понравился именно этот поступок. Казалось, женщину позабавила такая реакция.  

– Знаешь, ты абсолютно прав. – Задумчиво протянула она. – Искренняя любовь чудесна, но только в том случае, если здорова и полноценна сама по себе.  

– Что ты имеешь в виду? – В голосе Яна появились нотки сомнения. Его глаза поймали ласковый взгляд Мэри.  

– Конечно же, я ни в коем случае не отрекаюсь от своих слов о том, что Михаэль был прекрасным человеком и даже в какой-то степени моим анге-лом-хранителем. Его чувства действительно брали за душу, но их оказалось слишком много, чтобы суметь удержать и правильно выразить…  

Парень обиженно сморщился.  

– Я все еще ничего не понимаю.  

– Дело в том, что Михаэль, и правда, (был! ) очень хорошим. Однако этот человек оказалось не так прост, как могло показаться на первый взгляд. Брак всегда что-то меняет… Но в нашем случае он изменил слишком много.  

– То есть, твой муж перестал вести себя, как раньше? – Растерянно при-свистнул Ян.  

Брюнетка неуверенно закусила губу.  

– Видишь ли, все не совсем так… Он продолжал любить меня также ис-кренне, но стал проявлять чувства по-своему… Я понимала, что мужу неподвластно решить эту проблему, потому что знала один его секрет родом из детства. Порой даже одно коротенькое воспоминание прошлого может изменить тебя до неузнаваемости.  

В мгновение ока стекло начали застилать капли. Пошел дождь.  

***  

К сожалению, истина жизни такова, что после брака потерять отношения гораздо проще, чем до него. Дабы как можно дольше сохранять этот священный союз, нужны две главные составляющие: любовь и уважение. Михаэль обладал первым, а в моем распоряжении находилось второе. Однако воссоздать их симбиоз никак не удавалось. Дело было в том, что мой муж знал о своих односторонних чувствах и из-за этого считал меня во всем ему должной. Конечно, я всегда выказывала благодарность за его материальное и эмоциональное покровительство, но одной лишь благодарности оказалось недостаточно.  

Сначала ничего не предвещало беды, однако чем дольше мы жили вместе, тем больше Михаэль распалялся. Все началось с первого значительного упрека. Мы оба мечтали о ребенке, но я была против пополнения семейства, пока не закончила колледж. Тогда муж заставил меня дать ему клятву, что как только я получу диплом, мы сразу начнем планировать детей. Безуслов-но, я согласилась, ведь именно мысли о ребенке давали мне жить дальше. Однако у Михаэля было еще одно негласное условие – переезд. Ему наску-чила первая квартира, и он решил купить что-нибудь другое, «посочнее», любимое его выражение. Меня, в принципе, не волновало, где мы будем жить, поэтому я ничего не сказала против.  

Доучиться оставалось два месяца, но с каждым днем парень все больше и быстрее терял терпение. Однажды на этой почве между нами произошел крайне неприятный разговор.  

Я разогревала вяленого тунца, а Михаэль с важным видом читал новости. Неожиданно ему вновь приспичило заговорить на эту тему.  

– Слушай, как там твои занятия, не собираются заканчиваться? – Будто бы со смешком начал он.  

– Ты же знаешь, осталась всего пара месяцев.  

Парень неодобрительно хмыкнул. Мне стоило насторожиться, это был плохой знак.  

– Неужели тебе так важно получить этот бесполезный диплом? – Спросил он не без раздражения.  

Я удивленно покосилась на собеседника.  

– Но ведь по-другому у меня не получится найти хорошую работу…  

Эта фраза стала спусковым крючком для зарождавшейся ссоры.  

– Так ты хочешь семью или работу? – Наседал брюнет, все больше закипая.  

– Конечно же, семью, но мне нравится моя профессия, я бы хоте…  

– Лучше помолчи. – Перебил меня разгневанный муж. – Я даю тебе все, о чем только можно мечтать, а ты готова пожертвовать мной и ребенком ради какой-то вшивой бумажки!  

Мне стало обидно. Обычно я проглатывала его претензии, но услышанное заставило меня показать клыки.  

– Знаешь, если бы ты действительно давал мне все, о чем можно желать, то не стал бы взамен отбирать возможность учиться.  

Мужская грудь начала вздыматься резкими рывками. Смуглые ноздри сви-репо зашевелились.  

Страшно мне не было. Этот мужчина все время пытался показать, как сильны его романтические чувства. А разве любящий человек способен настолько разозлиться, чтобы причинить боль?  

– Пойми, я просто очень хочу создать с тобой семью. Ты сама знаешь, как сильно я тебя люблю. – Голос мужа заметно смягчился. – Мне было бы намного приятнее видеть мою женщину у домашнего очага, а не в какой-нибудь кондитерской.  

Михаэль сделал несколько шагов вперед и взял меня за руки. Я не стала сопротивляться, лишь упрямо всматривалась в черную бездну глаз напротив. Нежные поглаживания больших пальцев по ладони помогли немного успокоиться.  

– Солнышко, давай, ты все-таки подумаешь о том, чтобы бросить колледж, у нас с тобой сейчас планы посерьезнее, незачем тянуть. Ну, как ты на это смотришь?  

Мягкая улыбка озарила и без того прекрасное лицо «итальянца». Кто угодно мог бы поддаться на нее, особенно находясь в моем положении. Однако я ответила решительно и без колебаний:  

– Нет.  

Секунда. Сперва до меня дошел липкий, неприятный звук. Спустя мгнове-ние болезненный ожог рассек левую щеку. Я не успела понять, что произо-шло, и потянулась дотронуться до больного места. И тут до меня начали долетать слова, которые я не воспринимала из-за болевого шока.  

– Ах ты, мелкая дрянь! Вот так ты мне отплачиваешь за любовь и заботу?! – Прежде красивое лицо исказилось в злой гримасе. – Ты понимаешь, что не имеешь права мне отказывать?! Если я сказал, что ты сидишь дома, значит так и будет.  

Михаэль с нескрываемой ненавистью посмотрел на меня.  

– Ты будешь слушаться?  

Я молчала, не в силах прийти в себя от происходившего кошмара. Мне пришлось также безмолвно наблюдать, как большая, мощная рука поднималась для нового удара. Однако во второй раз, видимо сдержавшись, мужчина просто оттолкнул меня, но этого стало вполне достаточно, чтобы я осела на пол.  

– О тебя даже руки марать противно. – Надменно произнес муж и вышел из кухни.  

Через несколько секунд послышался звук хлопнувшей двери и скрежет за-пирающегося замка. Спустя пару минут я осторожно приподнялась и на не-гнущихся ногах направилась к входной двери.  

«Надо же, запер меня».  

Ключей поблизости тоже не было. Тогда я пошла умываться. Капельки воды ласково охлаждали место удара. На лице красовалось большое красное пятно, щека горела. Из зеркала на меня таращились огромные, испуганные глаза, но страх никак не ощущался. Приняв мысль о том, что до возвращения мужа из квартиры уже не выбраться, я решила заранее приготовить ужин. Включенное радио и запах свежих овощей перед готовкой были настолько привычны, что могло показаться, будто ничего и не произошло.  

Я и раньше видела у Михаэля замашки манипулятора. Однако я оправдывала его поведение, ведь он страдал от отсутствия взаимности. Но тот удар указывал на конкретный абьюз, желание подчинить любой ценой. И, будь я обычной девушкой, которой удалось выскочить замуж за этого красавчика, для меня возникли бы два пути развития событий: в первом случае, я безумно испугана тиранией мужа, звоню родителям и собираюсь подать на развод, ( хороший вариант ), во втором случае я использую ситуацию для шантажа и высасываю из Михаэля все денежные соки, после чего легко удаляюсь в закат (так даже лучше). Однако, к сожалению, мне не подходил ни один из путей.  

Мужчина решился применять силу только по одной простой причине – он знал, что я зависима от нашего брака. Мне не нужны были деньги или дорогие подарки, лишь какая никакая видимость семьи и… ребенок.  

Я прекрасно понимала, что стоит уйти, и одиночество навсегда заберет меня в холодные объятия. Ни один другой мужчина не захотел бы создавать семью с девушкой, влюбленной в своего мертвого бывшего, как бы грубо это не звучало. Да, можно было бы умолчать о Клаусе, но я не хотела, ведь он навсегда стал частью меня.  

Однако хоть разум понимал мое безвыходное положение и принимал его, сердце обливалось кровью от осознания того, что тот самый посланный небесами ангел-хранитель в мгновение ока обратился моим же палачом.  

« Я заслужила, он просто не сдержал эмоций, я заслужила». – Губы шептали безумную мантру, в то время как разум кричал о несправедливости.  

Как бы там ни было, но ужин получился на славу. Закончив приготовления, я села перед телевизором, бездумно вглядываясь в экран. Меня привел в чувства внезапный скрежет ключа в замке. Какие бы выводы я не сделала до того момента, гордость одержала верх, и я не вышла встречать мужа, наоборот, повысила громкость телевизора.  

Михаэль не сразу подошел ко мне. Войдя на кухню, он начал подкрадываться, я слышала его шаркающий шаг. Холодные ладони неожиданно перекрыли мне свет. Я театрально взвизгнула от испуга.  

– А кто это пришел к своей маленькой принцессе? – Зашептал елейный го-лос.  

– Дракон, видимо. – Обиженно ответила я.  

Михаэль обошел кресло и сел передо мной на колени.  

– Прости меня, солнце, поверить не могу, как ужасно с тобой поступил. Да-же представить страшно, что на меня нашло.  

Белки темных глаз покраснели, дыхание сбивалось, до моего носа донесся запах спирта.  

« Да он же пил! ». – Удивилась я.  

Но докладывать о своих догадках не спешила, боясь пробудить зверя вновь.  

Вообще ситуация казалась довольно странной. Михаэль никогда не был любителем выпить, а уж так рано и без видимых на то причин тем более… Но факты говорили сами за себя.  

– Ты прощаешь меня? – Мужчина покорно склонил голову и поцеловал мою голую лодыжку.  

Для вида поколебавшись, я лицемерно ответила:  

– Да, но только на этот раз.  

Михаэль радостно подскочил с места и схватил меня за запястье.  

– Тогда у меня есть сюрприз для моей доброй, маленькой принцессы!  

Я кинула на него недоверчивый взгляд. Брюнет выглядел по-ребячески счастливым. С улыбкой до ушей он повел меня в коридор.  

– Боже мой…! – Ахнула я, увидев подарок мужа.  

У входной двери стоял огромный букет. Позже я насчитала в нем больше двухсот цветов. В детстве моим главным увлечением была флористика, по-этому мне не составило никакого труда заметить в букете и каллы, и веточки протеи, и гиппеаструмы, и даже такую редкую стрелицию!  

Сюрприз, конечно, поразил своими масштабами. Но больше всего мне было приятно, что Михаэль уделил особое внимание составлению цветочной композиции, сделав акцент на моем увлечении.  

« Похоже, он в самом деле от души просит прощения. Вот это да, а я уже чуть ли не учебник психологии с него составила». – Пришло мне в голову.  

– Моя принцесса рада?  

– Очень! – Искренне воскликнула я и обняла мужа.  

За ужином мы ни словом не обмолвились ни о ссоре, ни о колледже.  

Перед сном Михаэль сказал:  

– Послушай, птичка, мы вместе дали согласие на этот брак. Я принял тебя, как женщину, а ты меня, как мужчину. И нам обоим теперь пожинать плоды. Но следует понимать, что нужен баланс. Один отдает – другой получает, и наоборот. Всегда придется в чем-то уступать. И не стоит клевать кормящую руку. Будет больно…  

(Тогда он не уточнил, кому же из нас все-таки «будет больно», но эти слова надолго отпечатались в моей памяти. )  

На следующее утро я проснулась в чудесном настроении. Михаэль неспешно собирался на работу, пока я пекла блинчики на завтрак. Предвкушение скорого получения диплома сладостно бередило душу. Накормив мужа, я начала собираться в колледж.  

– Птичка, а куда это ты полетела? – Брюнет игриво притянул меня за талию.  

– Ты же сам знаешь, учиться.  

Красивое лицо расплылось в злорадной ухмылке. Теплые губы оставили несколько влажных следов на моей шее. Я сразу заподозрила что-то неладное.  

– Совсем забыл тебе вчера сказать…  

Мучительно долгая пауза заставила сердце сжаться.  

– Я наведался в колледж, чтобы узнать про твои успехи. Оказалось, что моя умница прекрасно учиться. Мы с директрисой сошлись на том, что такая способная ученица может справляться с заданиями и в стенах дома.  

От услышанного земля ушла из-под ног.  

– Но как же практика? Никому не позволено переходить на домашнее обу-чение в последний год, это бред!  

Мужчина снисходительно потрепал меня по макушке.  

– Я вообще-то повар, забыла? Мне официально разрешили принимать твою практику, как опытному наставнику.  

Я судорожно сглотнула.  

– А что насчет правил – ерунда. Ни для кого не секрет, как мастерски я умею договариваться.  

– Так значит…  

На лбу выступили капельки холодного пота.  

– Ты переведена на домашнее обучение, солнышко. Поздравляю! – Михаэль вполне искренне улыбался. – Теперь моя любимая жена сможет больше времени уделять поддержанию семейного очага.  

Из моей груди вырвался отчаянный вопль:  

– Лжец! Лицемер!  

Кулаки остервенело били в крепкую, мужскую грудь. На третий удар Михаэль остановил мою руку, крепко схватив запястье.  

– Детка, послушай, всему есть предел, особенно терпению.  

Сустав запульсировал болью от жесткой хватки.  

– Как ты вообще мог об этом вчера не сказать? На кой черт тогда сдались твои извинения?!  

Брюнет всем телом прижал меня к стене, словно перекрывая пути для побега.  

– Кто-то так обрадовался подарку, что мне стало жаль загружать ее краси-вую головку лишней информацией.  

В бешенстве я изо всех сил пнула мужа по ноге. Он гневно зашипел прямо мне в ухо.  

– Ты, кажется, забыла о своем положении, дорогуша.  

Цепкие пальцы схватили мои волосы и с силой дернули вниз. От внезапной боли я беспомощно рухнула на колени. Слезы градом посыпались на пол.  

– Я уйду от тебя!  

По комнате разлился приглушенный смех.  

– Солнце, я тебя не держу.  

Михаэль прочитал в моих глазах удивление. Длинные пальцы аккуратно приподняли подбородок.  

– Ты хотела семью, сейчас я изо всех сил стараюсь для исполнения этой мечты. Да, в некоторых моментах приходится идти на уступки, но насильно никто ни к чему не принуждает.  

Мужчина повел рукой в сторону коридора.  

– Выход там, я не тиран, кстати. Сама решай, где для тебя границы допустимого в отношениях между мужем и женой.  

Отчего-то внутри стало больно после конечной фразы.  

– И ты, правда, меня отпускаешь?  

Стало видно, что брюнет почти плакал от смеха.  

– Я ведь тебя и не держал. О желании уйти не было ни слова.  

« Он прав. Терпеть все это решила я сама». – Пришло жестокое осознание.  

Михаэль поднял меня на ноги. Крепкие руки заключили в объятия.  

– И что это значит? – Мой голос сквозил недоверием.  

Прохладные губы мягко коснулись лба.  

– Ты можешь собрать свои вещи и вернуться к родителям, пока я буду на работе.  

Почему-то даже мысль о подобном итоге вызвала отчаяние.  

– А можешь остаться, сходить за покупками или погулять в парке, развеяться, а вечером встретить меня в шелковом халатике. Выбор за тобой.  

Я растерянно прижалась к чужой груди, словно надеясь найти покровительство.  

Вдруг муж резко дернул руку и вздрогнул, посмотрев на часы.  

– Сильно опаздываешь?  

Михаэль многозначительно кивнул. Я пошла провожать его до двери. Уже на пороге он произнес на прощание:  

– И хоть это исключительно твой выбор, я все-таки рассчитываю на халатик и приятное извинение за мое опоздание.  

Брюнет нагло подмигнул и быстро чмокнул меня в щеку.  

– Не скучай.  

Дверь закрылась.  

Я думала, что буду судорожно искать решение своей проблемы, но у меня хватило сил только на то, чтобы распластаться на кровати. Мысли лениво тянулись, как старая жвачка. Звонить в колледж было бессмысленно, Михаэль уже обо всем «позаботился».  

***  

На самом деле не так уж сильно я хотела там присутствовать, но обратная дорога домой становилась веской причиной прогуляться возле моря и в эти моменты побыть наедине с Клаусом в своих мыслях. Бывало, я даже садилась у берега и представляла наши с ним встречи, разговоры. В этом вымышленном мире я могла пропадать часами, после чего муж вечно меня разыскивал. Он непрестанно контролировал время моего возвращения домой и просил звонить ему по прибытии. Конечно, у меня не было планов его позлить, но сократить время этих прогулок я не могла. Дома погрузиться в свои мысли и «поговорить» с Клаусом не удавалось. Дела по хозяйству отвлекали, а Михаэль забирал на себя все внимание.  

Иногда, в те моменты, когда у меня долго не получалось заснуть, я осто-рожно пробиралась в ванную и там, закрывшись, погружалась в свои грезы, но муж быстро обнаруживал пропажу, и позже долго приходилось придумывать объяснения тому, что же я делала одна ночью в ванной. Версии быстро заканчивались. А такого понятия, как «личное пространство», для Михаэля не существовало…  

Как ни прискорбно это осознавать, но моя обитель стала для меня заточением, а мой ангел снял маску и обернулся палачом.  

***  

Однако стоит вернуться к тому злосчастному дню, когда я окончательно потеряла свою свободу, а точнее сказать, самолично от нее отказалась. Хотя у меня все же была попытка «сбежать». В сердце теплилась надежда на под-держку родителей.  

Гудок… за ним второй… пятый…  

– Слушаю?  

« Как же приятно услышать в трубке родной голос! ».  

– Мам, привет, как дела у тебя?  

– Мэри! – Послышался радостный смех.  

Мама весело защебетала о сложностях в быту, новой сезонной ярмарке и любимых папиных статьях в местной газете. Я внимательно слушала о при-вычных вещах, временами тихонько поддакивая.  

– Ну а что там у тебя происходит? – Наконец прозвучал долгожданный во-прос. – Наслаждаешься семейной жизнью?  

Я выдержала многозначительную паузу.  

– По правде говоря, нет.  

И я поведала историю с колледжом. Мама ни разу меня не перебила. Я ждала поддержки, каких-либо теплых, ободряющих слов, обвинений мужа, предложений помощи, но та реакция на мою историю, которая последовала, повергла меня в шок.  

– Да, я знаю, милая, Михаэль нам все рассказал.  

Мое лицо побелело, как мел.  

– И… что вы по этому поводу д-думаете? – Язык уже заплетался.  

Откуда-то издалека послышалось глухое отцовское покашливание.  

– Мы только за! – Прозвенел восторженный голос.  

Во мне начала закипать злость.  

« Да неужели они совсем ничего не понимают?!».  

– Н-но… он же сделал это против моей воли! Я ведь хотела нормально до-учиться…  

Меня перебил снисходительный вздох.  

– Детка, ты еще очень юна, чего-то не понимаешь, а Михаэль уже взрослый мужчина, который души в тебе не чает. Он никогда не пожелает тебе зла.  

Рука, державшая телефонную трубку, стала неистово трястись от перепол-нявших меня чувств.  

– Доверься ему. – Настойчиво продолжала мать. – Лучше порадуйся неожиданному шансу отдохнуть от учебы и займись домашним хозяйством.  

У меня больше не оставалось сил слушать этот бред.  

– Ой, ладно, у меня тут, кажется, суп убегает, мне пора.  

– Хорошо, почаще звон..  

Я повесила трубку. Зубы сжались в животный оскал. Такого предательства я никак не ожидала. Внутри все похолодело от ярости.  

« Он даже родителей подкупил! Не деньгами, так языком… Ненавижу! ».  

И вдруг я ужаснулась собственным мыслям.  

« Как же я могу его ненавидеть? Он мой последний шанс обрести семью, подарить любовь Клауса ребенку… Может так все и должно быть? ».  

Почти физически больно стало осознавать свою зависимость от чужого человека и его власть надо мной. Но тогда же я представила, как рад был бы мой любимый Клаус, если бы у нас с ним появился малыш. А поскольку возлюбленный всегда присутствовал в моих мыслях, я ощущала нас единым целым и свято верила, что ребенок, рожденный мной, станет продолжением нас обоих. Мысли об этом придали сил, и я смогла абстрагироваться от ситуации, смиренно приняв тот факт, что бежать уже некуда.  

Как и советовал Михаэль, я пошла прогуляться в парк, затем мне захотелось побродить по людным улочкам, а через четверть часа ноги сами привели меня к морю. Это выглядело даже забавно, ведь я совсем не осознавала, куда иду. Мне захотелось выйти к причалу. Мечтательный взгляд вперился в переливчатую даль горизонта. Я представляла себе, что жду Клауса из плавания, считаю дни, и вот-вот он ко мне вернется. Казалось, порыв ветра принес аромат любимого, его тепло. На душе стало так легко, что в то сладостное мгновение я забыла обо всем. Осталось только подождать, и счастье будет рядом… Темные, отросшие волосы, ласковый взгляд медовых глаз, пьянящий аромат родного тела, такая искренняя улыбка! В груди все трепетало лишь от образа возлюбленного. Разум поверил грезам, и я стояла, будто во сне, готовая прыгнуть в объятия Клауса, даже если ради этого пришлось бы броситься в море. Нега сладкой дымкой покрыла меня, проникая все глубже.  

Хлоп. Что-то тяжелое опустилось на плечо. Я испуганно распахнула глаза, еще не до конца вернувшись в реальность. Надо было вернуться, дабы по-нять, что произошло. Но тело не слушалось, в голове била тревога. Грезы соткали надежду на то, что за спиной мог стоять любимый. Я резко развернулась.  

***  

Ход истории нарушила сама повествовательница. Замолчав, она пристально уставилась на недоумевающего собеседника. В синеве больших глаз заиграли хитрые искорки.  

– А знаешь, совсем недавно и ты точно также дотронулся до моего плеча.  

Ян смутился, не зная, как на это реагировать.  

– Честно сказать, я тогда испугалась, слишком уж хорошо запомнился мне первый подобный случай.  

– В тот день я напугал тебя? – Осторожно спросил парень.  

– И да, и нет, мне показалось, что это мог быть кто-то другой, но осознание своей ошибки помогло почувствовать себя лучше, к тому же, я обрадовалась новому знакомству.  

Гость облегченно вздохнул.  

– Как камень с плеч, не хотел бы оставить плохие воспоминания от первой встречи. Так кто же тебя тогда ждал?  

Мэри нахмурилась.  

– Может, сам попробуешь угадать?  

Ян сделал вид, что старательно думает, отчего его лоб превратился в подобие гармошки.  

– Смею предположить, что этот «кто-то» точно не был Клаусом.  

– Совсем не смешно. – Грустно вздохнула женщина. – Но, ты прав, к сожа-лению, за моей спиной стоял кое-кто другой.  

***  

Я резко развернулась. Навеянные грезами черты любимого разбились о высокий знакомый силуэт. Черные глаза требовательно смотрели мне в душу. Тяжелая рука, вцепившись мертвой хваткой, не отпускала. Плечо болезненно заныло.  

– И почему же я сразу не догадался, где ты можешь проводить время?  

Я виновато опустила глаза. Михаэль поднял мой подбородок.  

– Нравится смотреть на море?  

В ответ у меня не нашлось ничего, кроме короткого кивка.  

Брюнет взглядом указал в сторону. На земле лежал пакет, из которого просвечивались очертания каких-то бутылок.  

– Я взял нам немного пива, сядем у берега?  

Я согласилась. Мы устроились возле самой кромки воды. Михаэль молча достал по стеклянной бутылке и протянул одну мне.  

– Будем.  

Несколько минут мы сидели в тишине, всматриваясь в фигурки кораблей, статно заслонявших горизонт.  

– Как ты нашел меня?  

Я сделала первый глоток. Терпкая горечь обожгла горло, но за ней пришло приятное, сладковатое послевкусие.  

Мужчина сдержанно улыбнулся, увидев мое кривлявшееся, но, тем не ме-нее, довольное лицо.  

– Я ехал по работе в другой ресторан встретить одного новоявленного критика. Неожиданно увидел тебя, сворачивающую за угол, в противоположном направлении от нашего дома. Ты так уверенно и целеустремленно шла, что мне стало не по себе, я вышел из машины и направился вслед за тобой.  

Просто не верилось, как безрассудно мой муж мог поступиться работой, лишь бы на сто процентов сохранить надо мной контроль.  

– Но как же критик? – Недоверчиво уточнила я.  

Брюнет махнул рукой.  

– Ерунда, я попросил помощника меня заменить.  

Его слова заставили меня задуматься.  

– Помощник… Критик… Все это не очень-то похоже на твою привычную работу.  

Михаэль нерешительно замялся.  

– На самом деле я предпочел бы поговорить с тобой об этом дома… в более интимной обстановке.  

Мое сердце сразу почуяло что-то неладное. Дабы не делать себе же хуже, я решила перевести тему.  

– Ну и стоило оно того?  

Темные глаза вопросительно уставились на меня.  

– Бросать работу, чтобы следить за собственной женой.  

Мужчина указал горлышком бутылки на море.  

– Мы оба прекрасно осведомлены, зачем, вернее, «за кем» ты здесь.  

Смущение, стыд и гнев слились внутри в единый клубок. К горлу подступил ком, а на глаза навернулись горячие слезы.  

« Ну почему же я должна оправдываться за свою несчастную любовь, за скорбь? »  

Я сама не заметила, как быстро осушила свою бутылку.  

– Есть еще? – Прозвучал сухой вопрос.  

Михаэль беспрекословно достал новую порцию пива из пакета.  

– Ты для этого его сюда принес? Заранее знал, о чем мы будем разговари-вать? – Со смешком спросила я.  

Муж кончиками пальцев погладил мою ладонь.  

– Нет, я пошел за тобой, потому что мне было интересно, как ты ведешь себя здесь, у моря, что делаешь… Думал, посмотрю и незаметно уйду, но не смог…  

– И отчего же?  

– Ты не видела себя со стороны. Стояла, как статуя, немая, но с такой живой, блаженной улыбкой, будто вот-вот исполнится самое заветное желание.  

Взгляд остекленел. Я и подумать не могла, как это выглядело. Михаэль сильнее сжал мою руку.  

– Я не смог уйти, увидев собственными глазами, насколько моя жена предана морю, предана «ему», но мне… Мне никогда не получить и сотой доли той любви, которую ты даришь «ему», даже мертвому.  

Я почувствовала, как градус ударил в голову. Эмоции, прятавшиеся где-то внутри, всколыхнулись и начали коварно выбираться наружу.  

– У «него» вообще-то есть имя. – Язвительно ответила я. – Кл…  

– Я знаю. – Грубо перебил мужчина.  

Мое лицо покраснело от возмущения.  

– Клаус! Его зовут Клаус!  

Громкий выкрик поглотило спокойствие водной глади.  

– Я знаю, не ори. – Раздраженно произнес жесткий голос.  

Михаэль всем телом развернулся ко мне и доверительно заглянул в глаза:  

– Мне надоело стараться, бегать за тобой, холить и лелеять, пока ты пред-ставляешь его на моем месте и льешь слезы. С меня хватит, я больше не со-бираюсь потакать твоим прихотям.  

– Чего ты ждешь от меня? – Уже более рассудительно спросила я.  

– Любви! – Яростно выпалил муж. – Ты моя и только! И должна дарить любовь исключительно мне. Вот чего я жажду больше всего.  

– Но я люблю тебя. – В голосе будто бы послышалась насмешка.  

(Сама не знаю, зачем я вообще это сказала).  

Брюнет только горько усмехнулся.  

– Ну, ты и стерва… Хитрая, бессердечная стерва…  

Он резким движением повалил меня на песок и накрыл всем телом. Жадные губы впились в мои охладевшие. Неожиданно я почувствовала острую боль и соленый привкус на языке. Из груди вырвался стон, больше походивший на бессвязное мычание. Михаэль с силой укусил меня за нижнюю губу.  

– Заслужила.  

Я почувствовала, как тонкая, горячая струйка крови скатилась по подбородку. Жестокие поцелуи медленно покрывали шею, ключицы, грудь. На глаза предательски навернулись слезы. Не от боли, а от жгучей обиды на жизнь и отвращения к самой себе.  

«Как в этом райском месте, где мы с Клаусом взращивали нашу любовь, может происходить подобное? Как здесь смеют касаться меня чужие руки?!».  

Когда Михаэль поднял голову и увидел мокрые дорожки на моих щеках, он удивленно отпрянул.  

– И чего ты ревешь?  

Я осторожно оттолкнула мужчину и поднялась на ноги.  

– Я не могу… Здесь… С тобой… Мне больно.  

В воздухе повисло молчание. Я искоса наблюдала за мужем, который, то сжимал, то разжимал кулаки. Скулы на смуглом лице напряженно задвига-лись, а у лба вздулась фиолетовая венка.  

Вдруг Михаэль добродушно рассмеялся. От алкоголя и переизбытка эмоций перед глазами все закружилось, и мне казалось, что я схожу с ума, и все происходящее не более, чем дурной сон. В какой-то момент я почувствовала, как начала оседать на землю, но крепкие руки вовремя подхватили меня. Те же руки змеей обвились вокруг талии. Правый висок обожгло горячее дыхание. Я заглянула в черные, как бездна, глаза, но мужчина неожиданно развернул меня так, что я встала спиной к нему, но лицом к морю, при этом руки, державшие талию, усилили хватку, не давая вырваться.  

– Мэри, ты сделала мне сегодня очень больно. Ты знаешь об этом?  

Спокойный, даже хладнокровный тон не предвещал ничего хорошего. Сердце бешено заколотилось от гадкого предчувствия чего-то страшного.  

– А ты понимаешь, что супруги должны делить все? Мы же с тобой покля-лись у алтаря быть вместе и в горе, и в радости, помнишь?  

Я неуверенно кивнула.  

– Сегодня у нас горе, но у каждого оно разное. Однако, твое я принимаю и понимаю, а ты мое – нет.  

Я попыталась развернуться, чтобы показать свое возмущение, но Михаэль не дал мне этого сделать.  

– Сама посуди, мне тоже пришлось взвалить на плечи тяжкое бремя скорби. Когда-то в детстве, у меня умер хомяк, до сих пор о нем горюю.  

Эта саркастичная шутка привела меня в бешенство. Клянусь, в тот момент я готова была разорвать мужа на части, а после плюнуть ему в лицо, вот насколько я разозлилась.  

– Ты никогда не получишь моей любви, слышишь?! – Вырвался отчаянный вопль. – Ты просто ее не стоишь. И мне абсолютно плевать на тебя и твои эгоистичные замашки. Как ни старайся, изменить это у тебя никогда не выйдет. Я бу…  

Я бы продолжила свой бессмысленный монолог, но чужая ладонь резко закрыла мне рот.  

– Тише, моя девочка. – Послышался тихий, спокойный голос. – Я все пре-красно знаю, в этом и проблема. Ты не в состоянии понять мою боль. Но я ни в коем случае тебя за это не виню.  

Паузу заполнили мирные всплески волн. Линия горизонта заметно покрас-нела, а облака закутались в розовую кайму. Закат начал наступать на небо-свод.  

– Однако, мне кажется, что было бы честно сравнять счет. – Продолжил Михаэль. – Я помогу тебе почувствовать то, что испытываю сам. И да, не старайся вырваться, сбежать все равно не получится.  

В жилах застыла кровь. Уши непроизвольно начало закладывать, а перед глазами багряной розой распускался закат.  

– Для начала стоит отметить, что ты все-таки решила остаться со мной после утренней неурядицы, это так?  

Я молчала.  

– Несмотря на тишину вместо ответа, я почти полностью уверен, что так и есть, как минимум, собранных чемоданов нет ни с тобой, ни в квартире. Просто хочу услышать ответ из первых уст.  

Это звучало иронично, ведь мой рот зажимала его рука, поэтому мне оста-валось лишь покорно кивнуть. Удовлетворенный согласием, мужчина осла-бил хватку и нежно коснулся губами моих плеч.  

– Надеюсь, ты понимаешь, что подобное решение предполагает полную преданность своему супругу?  

Ответом вновь послужил короткий кивок. Я просто боялась ляпнуть что-то не то, осознав в какой ловушке оказалась.  

– Дело в том, что мне предложили замечательную должность в Осло. А я как раз мечтал сменить обстановку. Как видишь, все очень удачно складывается.  

Мозг отказывался переваривать услышанное. Тело пробил тяжелый озноб, и оно начало трястись. Ноги налились свинцом, и они бы тут же подкосились, если бы сильные руки не держали меня.  

Не страшила мысль о том, что я уеду далеко от родителей, или о том, что покину родной город и, возможно, больше никогда не встречу старых знакомых. Я думала лишь о причале, у которого последний раз видела Клауса. Это место дарило мне незримую связь с любимым, и, потеряв его, мне казалось, что я теряю целый мир.  

« А как же кладбище? Я ведь так и не успела увидеть памятник Клауса». – Вихрем проносилось в голове.  

Михаэль убрал руку от моего лица.  

– Где мы будем жить? – Слабым, не своим голосом просипела я.  

– Не беспокойся, эти хлопоты исключительно на мне.  

– Когда? – Родилось чеканное слово.  

– Через неделю, думаю, от четырех до шести дней нам хватит, чтобы решить все дела.  

– Хорошо. – Прозвучал смиренный ответ.  

Не было необходимости видеть лицо мужа, чтобы почувствовать высшую степень удивления. Он не смело развернул меня к себе, не расцепляя рук. Я порывисто обхватила его шею и изо всех сил прижалась к груди, зарываясь в складки мятой рубашки. Знакомый аромат терпкого парфюма сладковато защекотал ноздри. Мужские руки поднялись к моему лицу и ласково поправили выбившуюся прядь.  

– Не думал, что ты так рассудительно отнесешься к моим словам. Умница! – Ласково шептал бархатный голос, любовно гладя меня по макушке.  

Я привстала на носочки и потянулась к губам Михаэля, он не стал мне пре-пятствовать, в свою очередь, поддавшись вперед. Поцелуй вышел мягким, но чувственным. От удовольствия брюнет закрыл глаза, а я внимательно следила за каждым его движением. Прежде сильные руки ослабли в сладкой истоме, и Михаэль блаженно спустил их пониже. Только этого я и ждала, все произошло как нельзя кстати.  

Неожиданно я сделала шаг назад и резким, выверенным движением надавила на шею мужчины. Жертва испуганно выпучила глаза и широко открыла рот, в попытке захватить как можно больше воздуха. Пальцы быстро нащупали выпиравшее основание кадыка и жестко надавили. Грудь взорвалась хрипом, а за ним и дьявольским кашлем.  

Воспользовавшись замешательством «врага», я пригнула его голову и изо всех сил ударила коленом по лицу. Такого поворота он точно не ожидал. Рядом с ухом раздался глухой стон, а на голых коленях появились капельки крови… Сначала упала одна, за ней подоспела вторая…  

« После этого он точно меня убьет…». – Пришла в голову трезвая мысль.  

Отчего-то после нее вместо страха меня переполнило ликование. Это был мой единственный шанс.  

« Наконец я свободна! Клаус, милый, скоро мы будем вместе».  

Я развернулась и, пока Михаэль приходил в себя, отчаянно рванула к морю. Перед глазами стояли сразу два мира: ярчайшая взвесь кровавого заката и иссиня-зеленая гладь морского царства. Больше я ничего не видела. В висках стучало одно имя…  

Когда ноги коснулись воды, я услышала далекий крик. Не составило труда догадаться, что это был Михаэль, который звал меня с неистовой злобой. Во мне не нашлось сил обернуться, все естество покорилось единственной цели.  

Вода дошла до колен, и ноги обожгло колючим холодом. Я испугалась, что мороз сведет мышцы, и двигаться дальше не получится, поэтому, как можно сильнее сжала зубы и ринулась вглубь еще быстрее.  

Море нехотя поглощало мое продрогшее тело. Сначала ушли бедра, за ними талия, грудь, плечи. Когда дно начало медленно растворяться под ногами, я поняла, что пора. Голова запрокинулась наверх, глаза благодарно вперились в ласковый небосвод, который слепил своей необъятной красотой. Губы разошлись в последней «молитве».  

– Я люблю тебя, Клаус.  

Не задерживая дыхания, я нырнула под воду.  

Тишина. Благословенная, святая тишина окутала меня. Глаза непроизвольно открылись. Светло-изумрудная завеса переливалась мириадами голубоватых пузырьков, воспроизводимых моим же организмом.  

«Как здесь забавно! ».  

Радостная улыбка подсветила лицо. Рука попыталась поймать один из пу-зырьков, но все они неуловимо выскальзывали и исчезали. Мне показалось, что где-то вдалеке через толщу воды начали просвечиваться темные очерта-ния чьей-то фигуры. И вдруг стало тепло, словно от родных объятий.  

« Как я сразу не догадалась. Это же ты…».  

Чувство счастья переполнило меня, безудержная эйфория. Я широко улыбнулась и сделала вдох. Нестерпимая боль разорвала грудь, беспощадно и необратимо вторгаясь в легкие. Темнота.  

***  

(То, чего не узнает Ян).  

Михаэль, судорожно вытирая кровь с лица, стоял на берегу и безмолвно наблюдал, как его жена бежит в море. От удара голова болела и отказывалась работать, превращая явь в кошмарный сон. Он посмотрел под ноги и увидел большие, алые капли на мерзлом песке. Под закатными лучами они казались частью пейзажа. Мужчина вновь поднял голову, встретившись взглядом с горизонтом. Женские плечи почти полностью погрузились под воду. Только в этот момент Михаэль начал осознавать весь ужас происходящего. Спина покрылась липким потом.  

– Мэри! – Отчаянно заорал брюнет. – Мэри!  

До последнего он надеялся, в лучшем случае на благоразумие жены, в худшем на ее инстинкт самосохранения. Сердце отбивало бешенный ритм, добравшийся до горла.  

И вдруг темная копна волос растворилась в морских пучинах. Первые не-сколько секунд мужчина испуганно озирался вытаращенными глазами, словно в поисках помощи извне. Придя в себя, он жалобно взвыл и ринулся в море.  

Шансы найти тело на том же самом месте были чрезмерно малы.  

« Течение сделает свое коварное дело». – Пронеслось в голове.  

И все же, Михаэль плыл не останавливаясь. Ледяные волны беспощадно жгли кожу, будто полосуя покрасневшими рубцами. Напряжение в мышцах почти достигло предела, когда брюнет оказался в той самой точке, которую себе наметил еще на берегу. Он резко остановился и принялся беспомощно озираться вокруг, молясь всем богам мира, чтобы Мэри сама вдруг вынырнула целой и невредимой.  

Однако никакого чуда не произошло. Лишь показалось, что море совсем успокоилось, захватив в свое лоно человеческую жизнь.  

Мужчина вобрал в легкие побольше воздуха и нырнул. Уши заложило в то же мгновение. Пловца окружила необъятная пустота. Отчаяние полностью завладело душой Михаэля.  

« Это конец».  

Он начал метаться из стороны в сторону, стараясь разглядеть хоть что-нибудь отдаленно напоминающее человеческий силуэт. Глаза нестерпимо жгло от морской воды и перенапряжения. Запас кислорода почти истощился, и в груди все заклокотало. Брюнету ничего больше не оставалось, кроме как подниматься на поверхность, как вдруг его внимание привлекло какое-то движение внизу. Со дна поднималось что-то темное, едва различимое.  

Мужчина вынырнул, быстро захватил несколько рваных глотков воздуха, и вновь оказался под водой. На этот раз темная масса значительно приблизилась и стала более различимой. Таинственное «нечто» зловеще шевелилось. Михаэль чуть не ахнул от потрясения. Это были волосы Мэри. Он осторожно подплыл к безжизненному телу, дрейфовавшему по течению, нашедшему свой последний приют под толщей воды. Брюнет аккуратно подхватил девушку и вместе с ней поднялся на поверхность.  

На свету кожа переливалась зеленоватым цветом. Лицо немного опухло и покрылось серыми пятнами, словно вобрав в себя все морские оттенки. Ды-хание отсутствовало, чего, конечно, и следовало ожидать.  

– Бедная моя Мэри. – Одними губами прошептал мужчина и поцеловал ее прикрытые веки.  

Плыть обратно к берегу оказалось намного сложнее, чем от него. Грести пришлось одной рукой, пока вторая поддерживала холодное, потяжелевшее тело.  

Добравшись до цели, Михаэль обреченно завалился на песок, стараясь как можно скорее восстановить дыхание. Рядом с ним трагично распростерлась маленькая фигура. Отдышавшись, брюнет начал лихорадочно составлять план по спасению жизни Мэри. Благо, он отлично умел делать искусственное дыхание.  

Удар… Удар… Удар… Ввод кислорода. Массаж сердца. Все тщетно. Она умерла.  

***  

Стоял непонятный гул. Чужие голоса, шепоты, стоны. Постороннее жуж-жание, пищание, грохот. Топот нескольких десятков ног. Звуки песни? Ко-лыбельная. Какая-то тряска, будто в общественном транспорте, гвалт. И снова покой.  

***  

Кап-кап.  

Какой мерный, приятный звук. Вновь шум, но теперь уже издалека, при-глушенный. Зато совсем рядом въедливый запах этила, пробуждающий са-мые неприятные воспоминания из детства.  

Веки напряглись и задрожали. Я слегка приоткрыла глаза, в то же мгнове-ние меня ослепил непривычно яркий, дневной свет. Виски пулей пробила адская боль. Тело беззащитно сжалось от мучительной пытки. Я попыталась дотронуться до пылающей головы, но с удивлением обнаружила непреодолимое препятствие.  

Мне пришлось вновь открыть глаза, но в этот раз более осторожно. Боль снова пронзила черепную коробку, однако через несколько секунд все-таки сжалилась и отступила. Передо мной во всей красе распростерся белый потолок. Сделав над собой невероятное усилие, я подняла голову и осмотрелась по сторонам.  

Это была обычная, больничная палата. Белые стены, пол, потолок, небольшое окно, запах спирта. Надо мной висела капельница. Вот что издавало тот мелодичный звук. Рука действительно оказалась перевязана и обездвижена медицинской иглой, но то, что я заметила повыше, повергло меня в шок. Руки и ноги были примотаны к кровати мягкими бинтами, а живот сковывал фиксирующий ремень.  

Меня обуял страх.  

« Да что, черт возьми, здесь происходит?!».  

Я совершенно не понимала, как оказалась в больнице, и не помнила никаких событий после похода к морю и мнимого ожидания Клауса.  

« И что же могло вдруг со мной произойти?!».  

Кроме меня, в палате больше никого не было, и, видимо, навещать пациентку врачи не собирались, поэтому напрашивалось единственное верное решение – самой выбираться из ловушки.  

Я подергала бинты, которые оказались довольно крепкими. Приложив усилие, я с силой задвигала ногами и быстро избавилась от пут. С руками дела обстояли гораздо сложнее. Узлы вязали на славу, а у меня даже повернуться нормально не получалось из-за широкого ремня. И тут дверь открылась.  

В палату вошли двое мужчин в белых халатах и женщина в синем.  

– Миссис Свенссон, вижу, вы пришли в себя. Как себя чувствуете?  

– Кто вы? – Раздраженно кивнула я.  

– Дрю Поулсон, ваш лечащий врач.  

Мужчина снял передо мной воображаемую шляпу и добродушно улыбнулся. Это был высокий, худой человек со светлой, кудрявой шевелюрой и живым, хитрым взглядом. В голове роился улей из вопросов, но отчего-то заговорить не получалось.  

– Марта, смени капельницу и распутай бинты у пациентки, с половиной твоей работы она уже справилась. – Распоряжался врач. – Лео, внимательно следи за действиями Марты, конспектируй, как можно больше.  

Лео, юный студент, выглядел довольно самоуверенно, беглый взгляд глубоко посаженных глаз гордо ловил каждое движение медсестры, которая в это время высвобождала меня из пут.  

Когда к телу полностью вернулась свобода, я аккуратно приподнялась на кровати.  

– Как ваше самочувствие? – Участливо спросил Дрю Поулсон.  

– Я совсем не помню, что со мной произошло, и как я здесь оказалась… – Мне пришлось зажмуриться от резкого приступа мигрени. – Зачем вообще меня связали?  

Доктор и интерн обеспокоенно переглянулись.  

– Вы утонули. Вас спасло чудо и отличные медицинские познания мужа. Очень повезло, что он не сломал вам ребра. Такие случаи очень часто встречаются на практике.  

Я растерянно кивнула. Последние воспоминания начали по кусочкам воссоздавать общую картину.  

– Начинаю припоминать… Но что же случилось? Как я оказалась в воде, вы не знаете?  

Дрю как-то поменялся в лице и нервно затеребил свою жидкую бородку.  

– К сожалению, знаю. Ваш муж рассказал. Вы пытались захлебнуться по собственному желанию.  

Крупная дрожь ударила по всему телу. Недавние события вихрем ворвались в сознание. Лучше бы и не вспоминать…  

– Вы попали в больницу на скорой вчера в половине восьмого и пролежали без сознания около пятнадцати часов. Благо физическое состояние быстро стабилизировалось, а вот психическое осталось под большим вопросом.  

– Но, почему, я же теперь все вспомнила?  

Врач заметно напрягся и осторожно, вкрадчиво произнес:  

– Дело не в этом. Вы намеренно полезли в воду, это попытка самоубийства, нам нужно убедиться, что подобное не повторится вновь.  

Сердце тревожно застучало, но мне не хотелось выдавать свой страх.  

– Значит, на слово не поверите? – Устало улыбнулась я.  

Мужчина тут же расслабился и мягко ответил:  

– Просто перед выпиской вам нужно будет всего-навсего побеседовать с психиатром, сущий пустяк, думаю, он назначит какое-нибудь медикаментоз-ное лечение. Уверяю, нет никаких поводов для беспокойства.  

Я согласна кивнула, прекрасно понимая, что все сказанное – откровенная ложь. Только от заключения психиатра зависит срок и, в принципе, возможность моего выхода из больницы, а в случае плохого расклада есть вероятность переезда в психиатрическую клинику.  

Меня аж передернуло.  

« Придется очень постараться, чтобы Мэри Свенссон не оказалась сума-сшедшей после такой заварушки. А ведь Михаэль точно закусил на меня, не хватало еще, чтобы он приложил руку к моему заключению. Вот отомстит, так отомстит…».  

– Могу я посмотреть свою историю болезни?  

Доктор подозрительно прищурился, однако кивнул.  

– Вы можете получить всю интересующую вас информацию после беседы с психотерапевтом…  

Увидев мой испепеляющий взгляд, врач поспешно добавил:  

– Или с согласия супруга, ведь он значится, как ваш попечитель, в случае… – Он замялся. – Непредвиденных ситуаций.  

Зубы сжались до скрежета.  

« Этот дьявол полностью завладел моей жизнью, может делать все, что ему вздумается. Вот бы родители быстрее приехали, они уж точно не поверят в этот бред с сумасшествием».  

Я покорно кивнула, посылая (про себя) во всех и вся гневные проклятия.  

– Ну, раз ваше состояние стабильно и не требует врачебного вмешательства, мы поспешим к другим пациентам. Отдохните немного, муж к вам заглянет чуть позже.  

– А где он? – Живо встрепенулась я.  

– В коридоре, ожидает разрешения навестить вас. Отдохните, и он придет, когда мы посчитаем нужным.  

С болью в сердце мне пришлось согласиться.  

Когда «святая» троица покинула палату, от обиды я начала бить подушку.  

– Это несправедливо! Жутко несправедливо! – Яростно шептали губы. – Зачем было меня спасать?! Зачем продолжать мои страдания?! Ради забавы, веселья? Да пусть подавиться своей «любовью»! Ненавижу! Он должен был быть на месте Клауса, лучше бы умер он!  

В порыве безудержного гнева я не заметила, как вместе с подушкой навре-дила и себе. Ногти настолько глубоко впились в кожу, что на ладонях появились отчетливые кровавые следы.  

« Класс, умница, Мэри, теперь, если кто-нибудь это увидит, ты точно уедешь отсюда в обитель принудительной психотерапии! ».  

Боль наконец-то обожгла руки, и мне удалось вернуться в реальность. В сердце не осталось ничего, кроме горького отчаяния. Исступление помогло впасть в забытье.  

Не знаю, сколько времени прошло, но в какой-то момент послышался стук в дверь. Мне пришлось подняться с кровати и подать голос – «можно войти». В проходе появился Михаэль. Он, и правда, выглядел обеспокоенным моим самочувствием и тут же кинулся обниматься. Его показушная добродетель подкупала, но я-то знала, что где-то таится подвох.  

Мои опасения подтвердились. Когда разговор зашел о психиатре, мужчина сразу же изменился в лице. В глазах читалось упоение властью над чужой жизнью.  

– Солнышко, неужели, ты, и правда, думала, что все будет легко и просто?  

Я задрожала от злости.  

– Лучше бы ты вообще меня не спасал, не пришлось бы мучиться.  

Собеседник неопределенно пожал плечами. Даже если эти слова и задели его, то он мастерски скрыл свои эмоции.  

– Тебе не придется проходить через мучения, если будешь меня слушаться. Несмотря на то, что ты натворила, я дарю тебе второй шанс, когда-нибудь твоя душа наполнится благодарностью, а пока мне достаточно того, что мы имеем.  

Набор высокопарных фраз вызвал волну отвращения.  

– И в чем же мне придется тебя слушать? – Лицо безутешно скривилось.  

Брюнет раздосадовано цокнул языком и быстро зашагал по палате. Краси-вое лицо напряженно нахмурилось, а плечи попеременно вздрагивали при каждом шаге. Наконец, муж вновь обратился ко мне. Он присел на колени перед моей кроватью и неожиданно ласково заглянул в глаза.  

– Я люблю тебя, глупая ты бестия! И много раз об этом говорил. С момента нашей встречи и до сегодняшнего дня ничего не изменилось. Я все еще мечтаю создать с тобой семью, но для этого, как можно было понять, нужны крайние меры.  

Я молчала в тревожном ожидании «вердикта».  

– Мне приходилось просить, умолять, заставлять насильно, но ничего не действует. Что ж, твоя взяла. Делай, как сама считаешь нужным. Если хо-чешь остаться со мной и создать семью, то я помогу тебе с психотерапевтом, но придется смириться с переездом…  

В груди заклокотало от возмущения таким откровенным лицемерием.  

– А другой вариант? – Раздраженно процедила я.  

Мужчина лукаво усмехнулся.  

– Одно твое слово – и меня здесь не будет. Возможно, тебя быстро отпустят, а быть может, отправят на более длительное лечение в клинику или домой. Там уже все в твоей власти. Захочешь – снова попытаешься покончить собой…  

Сердце усиленно забилось.  

« А ведь он прав, больше мне ничего не останется…».  

Я смиренно опустила голову и взяла ладони мужа в свои.  

– Когда приедут мои родители? Прежде всего, мне бы хотелось увидеть их, а затем уже принимать решение.  

– Они не знают, что ты здесь. – Холодно бросил брюнет и отдернул руки.  

Мои глаза ошарашено округлились.  

– Но как такое возможно? Почему ты им не сообщил?!  

Злость и негодование разрывали изнутри.  

– Мне кажется, сообщать о таком родителям – не лучшая идея. Это только навредит и их нервам, и вашим прекрасным отношениям. – Примирительно объяснил Михаэль.  

Кулаки потянулись к его лицу, но были вовремя обезврежены.  

– Это не тебе решать!  

– Да, не мне, но в твоем состоянии лучше не совершать поспешные дей-ствия. Возможно, ты расскажешь им о случившемся, но позже.  

– Нет! – Взорвалась я. – Хочу сейчас! Дай мне телефон.  

Мужчина встал с колен и отрицательно помотал головой. Ноги сами подняли меня с кровати, и в тот же момент смуглая щека окрасилась алым цветом. Я в шоке отпрянула.  

Сама того не заметив, отвесила пощечину, совсем собой не владела… Ми-хаэль покорно отступил назад. И тут вся накопившаяся ярость потоком хлынула на «виновника торжества». Удары градом посыпались на мужчину. При этом губы с неистовым жаром выплевывали самые обидные, мерзкие слова.  

– Бесчувственный, безжалостный ублюдок. По твоей милости мне еще долго здесь мучиться, из-за тебя страдать и плясать под чужую дудку! Ты ничтожество, жалкий эгоист…  

– Довольно, Мэри. – Зловеще прошептал тот самый «безжалостный ублю-док». – Прекрати.  

Я устало выдохнула, словно с самого начала ждала этих отрезвляющих слов.  

– Возможно, я и заслужил такое отношение, но уж точно не за то, что уберег твоих родителей от информации о том, что их любимая и единственная дочь мечтает умереть и даже пыталась это сделать…  

Меня будто по голове ударили, настолько сказанное оказалось правдивым.  

– Уж если и есть среди нас эгоизм, то он в первую очередь засел в тебе.  

Я молча внимала приговору.  

– Терзаешь себя? Пожалуйста! Меня? Да подавись! Но не мучай других. Хотя, тебе же плевать, ты интересуешься лишь собой и своими сопливыми переживаниями. О, бедняжка. Так потому твой бывший бойфренд и помер, боялся, наверное, как бы ты ему при возвращении на сушу сердце не выгрызла. Так же, как поступаешь сейчас со мной!  

Внутри все похолодело от услышанного. Рядом стояла высокая, мускули-стая фигура мужчины. Но каким бы сильным он не казался снаружи, в душе его властвовала буря. Внезапно я заметила блеск в темных глазах, будто их ослепило солнце, но видение длилось лишь пару мгновений.  

« Неужели, я способна любого мужчину довести до слез? » – Подумалось мне.  

Мысль показалась забавной, но холодный, печальный взгляд глаз напротив быстро вернул в реальность.  

– Я не хотела… Не хотела всего этого…  

– Ты никогда ничего не хочешь, но каким-то волшебным образом у тебя чертовски хорошо получается все рушить.  

« Это правда».  

Михаэль бросил на меня последний, отчаянный взгляд и бесцеремонно вышел из палаты.  

Оставшись наедине со всеми брошенными в меня фактами, словно с кош-марами наяву, я поняла, что мои страдания только начались. Но, возможно ли, считать слезы и раскаяние – искуплением? Видимо, нет, ведь пощады было ждать не откуда.  

***  

Я пролежала в больнице еще около двух дней. Все это время моими развлечениями были – сон да голод. В самом прямом смысле. Жизнь казалась бессмысленной, а горечь совершенных ошибок мучительным ядом растекалась по венам. Целыми днями я лежала в койке, сотрясаясь от удушливого плача. Любая еда вызывала приступы тошноты, но медсестры рьяно пытались впихнуть в «сумасшедшую пациентку» хоть что-то. Не хотелось ни пить, ни есть. Хотелось умереть. Единственный человек, который мог бы подарить мне желание жить, существовал теперь лишь в моих грезах. Я просыпалась с мыслями о нем и, наплакавшись, также засыпала.  

Наконец, утром пришел мой лечащий врач и сообщил, что настало время консультации с психотерапевтом и возможной выписки. Вскоре приехал и Михаэль. Было заметно, что с нашей последнее встречи он, может и не до конца, но все же остыл. В руках у него красовался пышный букет пионов сочного красного цвета, явно контрастировавшего с молочно- белым боль-ничным обиходом, от которого меня, в конце концов, тошнило так же, как от пищи.  

– Солнышко, надеюсь, тебе стало намного лучше.  

И хоть по мне было прекрасно видно, что это не так, я почувствовала облегчение от знакомого притворства и с искренней благодарностью обняла мужа.  

– Ты готова к встрече с мистером – «Я поковыряюсь в твоих мозгах и вынесу вердикт»?  

Впервые за последние дни я от души рассмеялась. Однако чувство веселья быстро отхлынуло, когда пришло понимание, что эта встреча скоро состоится. Видимо, волнение слишком прозрачно читалось на моем лице, так что Михаэль сразу похлопал меня по плечу и одними губами прошептал:  

– Не волнуйся, я обо всем позабочусь.  

Зрачки удивленно расширились.  

– А как же твои условия? Ты еще не слышал мой ответ.  

Брюнет прыснул от смеха и театрально подбоченился.  

– Брось, все и так понятно по твоим глазам.  

– Что ты хочешь этим сказать?  

– Что, вне всяких сомнений, ты готова на все, лишь бы быть со мной и в горе, и в радости, помнишь? Не зря же клятву на свадьбе давала. Или зря?  

В голосе слышалась пренебрежительная ирония, но мне не было до этого никакого дела. Подавив новый приступ, теперь уже истерического смеха, я с нежностью поцеловала мужа, не зная, как еще выразить благодарность. На мгновение его взгляд стал липким и влажным.  

– Так, сантименты позже, сейчас обсудим детали переезда, родителей «об-радуешь» сама. – Брюнет прочистил горло.  

Выбора не было, я согласно кивнула.  

***  

Михаэль не соврал, когда пообещал взять все в свои руки. Не знаю, как, но он договорился о том, чтобы меня «проанализировал» его знакомый психотерапевт – Аглая Митчингем (иначе говоря, подсадная утка). Наша беседа не продлилась больше двадцати минут. Ради приличия Аглая уточнила несколько фактов о случившемся и задала пару вопросов о моем эмоциональном состоянии. Оставшиеся десять минут она старательно выводила что-то в медицинской карточке и прилежно переписывала в свою тетрадь, в конце концов, отпустив меня с рецептом надлежащих для приема антидепрессантов. К вечеру мы с мужем вернулись домой.  

***  

Как бы сильно я не сопротивлялась переезду, не могу отрицать, что Осло покорил меня красотой своих фьордов и лесистых холмов. Море также меня не покинуло, хоть и та атмосфера оказалась совершенно другой. Мне все-таки удалось воссоединиться с морской стихией на берегу залива Осло-фьорд, но об этом чуть позже.  

В отличие от Бергена, столица, конечно же, была более шумной. Добрались мы туда на поезде, а несколько грузовиков с нашими вещами поехали по автомагистрали.  

Я до последнего не знала, в каком районе города Михаэль выбрал квартиру. Мне казалось, что нас ждало что-то старинное и богемное. Однако, какого же было мое удивление, когда, оказавшись в городе и сев в такси, мы поехали прямиком к главному зданию Оперы и музею Мунка. Я оглядывалась по сторонам и не понимала, что же творится, пока муж не указал пальцем на длинный пешеходный мост у самой кромки воды. И только в этот момент до меня, наконец, дошло.  

– Это же Серенга! – С благоговейным восхищением выдохнула я.  

Михаэль самодовольно ухмыльнулся.  

– И теперь это наш дом.  

У меня перехватило дыхание от осознания реальности.  

– Поверить не могу… Но почему ты выбрал именно это место? Я думала, ты предпочтешь что-нибудь более помпезное.  

Мы разговаривали, пока проходили мост, и брюнет часто заискивающе посматривал за бортики.  

– Ну, ты же любишь воду. Я и подумал, зачем изменять традициям, пусть моя русалочка не покидает своей стихии.  

« Подумать только, он столько боли вытерпел из-за меня, но даже после всего пережитого думает обо мне, старается угодить во всем…».  

Я не смогла сдержать эмоций и, несмотря на косые взгляды прохожих, ки-нулась обнимать мужа. Руки нежно обвились вокруг шеи, а губы в сладкой истоме шептали лишь одно слово:  

– Спасибо. Спасибо. Спасибо.  

Не могу сказать, что мужчина обрадовался моему внезапному порыву, но он корректно промолчал.  

Вскоре мы подошли к необычному семиэтажному зданию. Глаза быстро нашли табличку с адресом – «Серенгкама 84». Отсюда начиналась длинная дорожка велопарковки, а чуть поодаль, словно взгромоздившись друг на друга, теснились деревянные лавочки-ступеньки, накрытые пледами и подушками. Также рядом находился кафетерий «Койо», кажется, он звался именно так. Вокруг собралась целая толпа из желающих попробовать свежий десерт или угоститься любимым латте.  

« Возможно, это мои новые соседи». – Пришло мне в голову.  

С другой стороны виднелось море, будто бы на ладони. Линия горизонта создавала симбиоз светло-голубого неба, испещренного молочными полосами, и лазурно-изумрудной морской глади. Издалека выглядывали зеленые островки, словно плавники резвящихся дельфинов. Незабываемое зрелище.  

Мы зашли в здание и поднялись на пятый этаж. Михаэль успел позаботиться о нескольких комплектах ключей, которые торжественно продемонстрировал у самой двери апартаментов.  

Внутри квартира выглядела стерильно-чистой. Казалось, от блеска паркета в коридоре можно было ослепнуть. Благо, его немного оттенял придверный махровый коврик. Все вокруг заполнил белый цвет, вызывавший неприятные воспоминания о больнице. Лишь яркая картина у гардеробной оживляла пространство оранжевыми и голубыми тонами. Справа стояло большое зеркало, а слева двухъярусный шкаф-хамелеон, искусно сливавшийся со стеной. Дальше то с одной, то с другой стороны появлялись или нелепые экспозиции в рамках или экзотические цветы в кашпо.  

Справа рядом с зеркалом находился вход на кухню. Сама кухня, к слову, меня не впечатлила. Все то же бледно-серое пространство. Громоздкий холодильник, плита, маленькое окошко, ваза с искусственными фруктами и карликовые торшеры. Неуютная, безликая комната так и сквозила холодом.  

А вот гостиная, расположенная дальше по коридору, напротив, несказанно порадовала. Посередине возвышался огромный люксовый телевизор, а с противоположной стороны стоял роскошный кожаный диван с массивными подлокотниками и подголовниками, как в кинотеатрах. Сверху на стене висела портативная доска, отображавшая время, погоду и курс валют, при желании, на ней можно было оставить какое-либо послание для других членов семьи. Кофейный столик, бонсай в углу, разделенное свободное пространство – все это будто бы наполняло теплой, живительной энергией. Но главной изюминкой гостиной был выход на лоджию с восхитительным видом на морской пейзаж. Здесь стоял стеклянный стол и плетеные стулья. Идеально место для любования природой за чашечкой кофе.  

Узкая белая колонна отделяла гостиную от столовой с длинным обеденным столом, еще одним телевизором, старинным ретро-граммофоном и большой полкой для коллекции виниловых пластинок.  

Также, помимо основных комнат, в квартире были еще две спальни. Одна, побольше, в черно-серых тонах с потрясающе мягкой кроватью и письмен-ным столиком из красного дерева, а другая, поменьше, совсем не обставленная, предположительно, детская.  

И да, конечно, как же не вспомнить про ванную комнату. Она делилась на три секции: в первой находилось джакузи, небольшой массажный стол и шкафчик для банных принадлежностей, вторая часть отводилась непосред-ственно туалету, а в третьей сиротливо стояли стиральная и сушильная ма-шины и средства для уборки.  

К моему великому разочарованию искра уюта присутствовала лишь в гос-тиной.  

« Но, быть может, мне удастся преобразить это место, и в скором времени оно получит гордое звание – дом».  

Из раздумий меня вывел восторженный мужской голос.  

– Ну что, Мэри, тебе нравится? Тут над каждым дюймом трудились опыт-ные дизайнеры интерьера.  

Про себя я грубо выругалась, но вслух радостно прощебетала:  

– Не квартира, а чудо!  

– Знал, что ты оценишь. – Самодовольно ухмыльнулся брюнет. – Пока не привезли вещи, пойдем, покажу еще кое-что.  

Он с азартом взял меня под руку и заговорщически подмигнул. Мы вышли в холл и по лестнице поднялись на этаж выше. За поворотом у самого лифта заметно выделялась большая железная дверь. Недолго думая, Михаэль направился прямиком к ней. Сюрприз, что ждал меня по другую сторону, оказался выше всяких похвал.  

Моему взору открылся прекраснейший вид на море, намного шире, чем с нашей лоджии. Здесь был выход на длинную террасу. Да, доступ к ней имел каждый житель того жилого комплекса, но этот факт не умолял волшебства атмосферы, которое преподносила терраса, как некий божественный дар. По всей ее длине располагались десятки шезлонгов с темными шляпками зонтиков.  

Впечатляющий вид на море вызывал двоякие чувства. С одной стороны, прелесть открывшегося ландшафта сладостно бередила душу лучами счастья. Однако, в то же время, сердце как-то мучительно сжалось. К горлу подступил шершавый комок.  

« Как же мне повезло увидеть всю эту красоту. Я могла бы чувствовать себя самой счастливой на свете, но почему же тогда…? ».  

Глаза предательски застелили мутные слезы.  

« Чтобы почувствовать себя живой мне необходимо рядом любимое, родное существо. Но все эти богатства я разделю с абсолютно чужим человеком. Вот отчего мне неподвластно чувство радости. Я одна. Совершенно одна. Мне страшно».  

До боли сжав кулаки, я подняла голову и заглянула небу в глаза. Царство синевы, словно вторя моим мыслям, загадочно посерело. На тягучем полотне появились жирные темные мазки туч.  

« За что ты так со мной? Я уже сполна искупила свои грехи слезами. Поз-воль мне спокойно уйти…».  

Жуткая желчная злость полностью обуяла нутро. Еще мгновение и дикий крик истерзанной души оглушит всех и вся, затем разъест ядовитой слюной и безжалостно поглотит.  

Рука отчего-то затряслась. Я повернула голову и тут же вернулась в реаль-ность. Слух, зрение и осязание появились также незаметно, как и пропали ранее. Михаэль отчаянно тряс меня за руку.  

– Мэри, ты в порядке вообще? – Нервно насупился он.  

– Ээ..э… Да. Здесь очень красиво. – Ответил за меня, будто бы чужой голос.  

Мужчина устало выдохнул:  

– Надеюсь, это место не станет новым пристанищем для твоей очередной попытки суицида. Велик риск выжить, но навсегда остаться инвалидом. И вот тогда уж от меня пощады не жди. Придется жевать тыквенную кашу до конца своих дней.  

Я шутливо поморщилась. (Терпеть не могу тыкву во всех ее проявлениях).  

– Ладно, убедил.  

Брюнет нахмурился и сжал мою ладонь.  

– Мэри, я серьезно, давай без сцен.  

« Конечно, милый, уж не сомневайся».  

***  

В первую ночь в Осло мы сразу попытались зачать ребенка. Лишь мысль о маленьком чуде заставляла мое сердце биться и покорно продолжать жить. Я навсегда запомнила ту ночь, когда таинство зарождения плода любви воссоединяло меня с мужем и порождало ответные чувства, я почти смогла полюбить. Ради ребенка, ради Клауса и даже ради себя. Почти…  

Но чуда не случалось. Горестные мысли отчаяния еще больше убивали желание жить. По этой причине первый месяц в Осло обернулся для меня адом. В районе грудной клетки разверзлась темная, зияющая дыра – прародительница пустоты. И она неистово требовала, чтобы ее день изо дня чем-то заполняли. Мне приходилось развлекать себя постоянным потоком новых ощущений, которые в свою очередь требовали весомых затрат. Благо, Михаэль исполнял любую мою прихоть и ни в чем не отказывал. Достаточно долгое время он вообще не волновался за одну единственную полоску на тесте, наоборот, брал на себя роль слушателя и всеми способами старался подбодрить. Я поражалась его спокойствию и терпению и мысленно благодарила вселенную. Возможно, причиной его щедрого поведения являлась обычная усталость. После переезда на Михаэля свалилось много работы, видеться мы стали меньше, и он считал своим долгом обеспечивать меня всеми необходимыми развлечениями.  

Первые дни я просто выходила на террасу и любовалась морем. Лежа на шезлонге и потягивая ароматный клюквенный морс, сложно было чем-либо возмутиться, но даже самое лучшее приедается. Такова особенность челове-ческой натуры.  

Моей заветной мечтой было отправиться на побережье Осло-фьорда, конечно, в одиночку, но я понимала, что путь туда не самый короткий, и одну меня Михаэль не отпустил бы. Зная мою целеустремленность и «взбалмошность», как он это называл, муж не контролировал количество затрат, но контролировал список покупок. Так проявлялась его беспричинная ревность и желание полностью владеть мной. Михаэль всегда был хорошим манипулятором и достаточно метко расплетал паутину абьюза по разным углам наших отношений. Приходилось слушаться и подчиняться, все-таки я полностью зависела от него, хоть меня это долго и не тревожило. Всему виной беспросветная глупость.  

Пунктом назначения первой моей вылазки стал прекрасный парк, примы-кавший к Королевскому дворцу. Слоттспаркен по праву можно называть резиденцией тюльпанов. Мне повезло застать смену караула. Ежедневная церемония смогла позабавить, напоминая традиции Лондонского дворца. Отдыхая на скамейке у прудика под тенью ветвистых деревьев, я мысленно беседовала с Клаусом, созерцая благодатное спокойствие природы. Там мне и посчастливилось познакомиться с моей закадычной подругой Викторией.  

Эта двадцатишестилетняя девушка приехала из Праги в Осло на романтический уикенд со своим парнем. Однако в первый же день они поссорились и стали ночевать в разных номерах и отдыхать в разных частях города. Чтобы случайно не встретиться, им приходилось ежедневно созваниваться и узнавать о времяпровождении друг друга.  

Так в тот день мы и познакомились. Виктория сломала каблук и присела ко мне на лавку, чтобы позвонить парню и высказать недовольство сложившейся ситуацией. Взрывная, импульсивная речь незнакомки позабавила меня, и я не смогла сдержать тихий смешок. С этого все и началось. Девушка моментально бросила трубку и с нескрываемой неприязнью обратилась ко мне с вопросом, что же могло вызвать у меня улыбку.  

– Простите за грубость, но спокойствие этого места и ваш эмоциональный темперамент так сильно резонируют, что даже бедные каблуки не выдержа-ли. – Ответила я, не прекращая улыбаться.  

Незнакомка обиженно отвернулась, многозначительно хмыкнув носом, но уже через пару секунд прыснула от смеха. Так и завязалась наша дружба.  

Она – опытный переводчик, я – недо-кондитер. Она – из Чехии, я – уроженка Норвегии. Она – энергичная, упрямая, живая. Я – слабая, холодная, грустная. Она – любящая и любимая, я – потерявшая свое счастье навеки. Она – легкое, ясное небо, я – мутное, всепоглощающее море. Как и зачем свела нас судьба? Это мне удалось понять гораздо позже.  

Несмотря на отпуск длиной всего в две недели, Виктория, казалось, узнала об Осло гораздо больше, чем я. Именно она отвела меня в Оперу и на балет в главное здание столицы, походившее на гигантский айсберг, благодаря величественной белоснежной крыше. Потом мы отправились в парк скульптур, где от души посмеялись, как маленькие школьницы. И посетили множество самых разнообразных музеев: исторический, музей современного искусства, Мунка, национальную галерею, музей науки и техники, Нобелевский центр.  

Больше всего меня поразил музей корабля «Фрам». Благоговейно внимая экскурсоводу, я представляла, как мог бы Клаус вместе с великим Амундсе-ном или Нансеном покорять новые земли, отправляясь в суровые экспеди-ции. Мои глаза внимательно изучали каждый дюйм судна – палубу, рубку, каюты, технические комнаты, предметы быта моряков. В это время подруга щебетала мне на ухо преимущества двух других кораблей – «Гьея» и «Мауда». Правда, о втором можно было узнать лишь из рассказов гида, так как обломки судна ныне покоятся на дне Гудзонова залива.  

Как туристку, Викторию особо интересовали здания сакральной архитектуры, поэтому мы также посетили множество соборов и церквей, таких как Кампен, Гренланд, Фрогнер, Фагерборг… На самом деле это меня ничуть не интересовало, но черная дыра пожирала все без разбора, потому я соглашалась со спутницей, хотя бы для расширения кругозора.  

А вот, что действительно разжигало пламя в моем сердце, так это торговые центры с огромным количеством бутиков и шоу-румов. О районе Викатерассен, в который я практически сразу же потащила Викторию, слагаются легенды. Однако, именно там меня ждало великое разочарование. Уже присмотрев себе шикарное вечернее платье, безошибочно четко подобрав к нему туфли в одном из магазинов, я заметила смущенный взгляд подруги, которая, отчего-то не спешила с выбором.  

– Что-то не так, Вики?  

Девушка досадливо поджала губы и слегка отвернулась. (Ее особая при-вычка).  

– Честно говоря, я не думала, что мы пойдем именно сюда. Здесь все так… – Она растерянно поморщилась. – Неоправданно дорого.  

Я удивленно уставилась на девушку.  

– Но, Вик, это же Осло, чего ты еще ожидала?  

– Может, у Карла Йоханса мне удалось бы что-нибудь найти… – Она вино-вато улыбнулась.  

« Ну конечно, вот я глупая, не у всех же есть Михаэль – мистер денежный мешок».  

Мне стало ужасно неловко за свой недалекий эгоизм.  

– Да, наверное, ты права, там, и правда, магазины будут лучше. Все равно мне здесь ничего не понравилось.  

Почти вприпрыжку я направилась к выходу, но цепкие длинные пальцы удержали мое запястье.  

– Мэри, купи себе, что хотела. – Пронзительный взгляд зеленых глаз ласкал мне лицо. – Оно идеально сидит, ты в нем восхитительна.  

Щеки зарделись ярким румянцем, я почувствовала, как мягкая темно-каштановая прядь ее волос пощекотала мое плечо. Горячие объятья захватили все тело. Дыхание приостановилось у самого уха. Это были очень приятные объятия.  

– Ладно, уговорила, но взамен ты позволишь мне купить что-нибудь для тебя… В качестве подарка. – Поспешно добавила я, увидев проблеск отторжения в глазах напротив.  

– Ну что ж, я мастер проворачивать сделки. – Рассмеялась подруга.  

На том и решили. В тот день я купила для нее сумочку из итальянской коллекции Фурла и хороший парфюм. Подарки она принимала с искренней благодарностью, но было видно, что моя щедрость заставляла ее чувствовать себя не в своей тарелке. Стыд и смущение бултыхались где-то в груди у этой энергичной девушки, но не смели выплеснуться наружу.  

На улице Карла Йоханса мы все же побывали. Уютные магазинчики своей атмосферой будто бы возвращали в детство. Виктория, любительница старины, сразу заприметила чахлую, антикварную лавку неподалеку. На морщинистом лице продавщицы расцвела добродушная улыбка. Подруга, обезумев от счастья, бросилась рассматривать местные «реликвии».  

– Я возьму бюнад! – Почти крикнула она старушке.  

Не буду спорить, это был действительно хороший костюм – расписная блуза, длинная юбка в пол, лифа, клетчатая шаль. Традиционный наряд очень здорово смотрелся на симпатичной Виктории. Ну, вылитая норвежка!  

– Скоро замуж выйдешь. – Шутливо заметила я.  

Девушка удивленно склонила голову.  

– Вышивка разноцветная, такие носили замужние дамы.  

Виктория довольно усмехнулась.  

– Только вот «муж» об этом не знает. – Ответила она с долей обиды.  

И все же, чуть позже я устроила нам с Вики настоящий день шопинга. Мы отправились в Сторо Сторцентр – крупнейший торговый центр Осло. Там за весь день мы, кажется, устали сильнее, чем от недели тренировок в спортзале. Кто бы мог подумать, что примерка одежды, тщательный выбор крайне необходимых (и не очень) покупок окажется таким трудоемким занятием.  

В какой-то момент, окончательно обессилев, мы рухнули за столик бли-жайшего кафе.  

– Ну вот, теперь я боюсь заглядывать в кошелек. – Измождено улыбнулась Виктория. – Это ты меня сюда притащила, требую финансовой компенсации. Или мне придется заподозрить тебя в содействии фэшн-индустрии для ловкого изъятия моих кровных.  

Я хитро облизнулась и по-кошачьи прищурилась. К нам подошел официант.  

– Уже что-нибудь выбрали, мадам? – Галантно спросил он, обращаясь сразу к нам обеим, но смотря куда-то мимо.  

– Ой, мы еще и меню открыть не успели.  

– Могу порекомендовать тефтели или пиннещет с брюквенным соусом. Эти блюда – изюминка нашего заведения.  

– Что еще за пиннещет? – Глаза подруги загорелись интересом.  

– Мясо ягненка, увенчанное березовыми веточками, готовится на пару. У нас есть три вида подачи: с сосисками, картофельным пюре или соусом из брюквы. Большинство посетителей отдает предпочтение именно третьему варианту.  

– Хочу! – Восторженно заявила Вики.  

Я радостно улыбнулась. В детстве мама часто готовила вяленые ребрышки ягненка на Рождество. Это возродило теплые воспоминания о праздничном ужине в кругу семьи.  

– Что-нибудь на десерт?  

– Ягодные блинчики со взбитыми сливками и два апельсиновых фреша. На этом все.  

Официант учтиво кивнул и удалился.  

– Я и опомниться не успела, как ты уже все решила за двоих. – С притвор-ной обидой нахмурилась я.  

– Не дуйся, Мэри, достаточно щелкнуть пальцами, и твой муж приготовит для тебя все, что угодно.  

За столик напротив села молодая пара с ребенком. Сердце кольнуло зави-стью.  

– Эй, ну ты совсем меня не слушаешь!  

– Прости… – Я перевела взгляд на изогнутые дуги темных бровей. – Так что там с моим мужем?  

Виктория обреченно вздохнула.  

– Завидую я тебе. Белой завистью. Я люблю своего Фреда, но если бы он, для того, чтобы побаловать меня, давал мне хоть пятую часть того, что так легко достается тебе… Я бы любила его в тысячу раз сильнее.  

Кривая улыбка перекосила рот.  

« Да, Вик, понимаю».  

– А ведь мы даже не женаты, а говорят, что дальше – хуже. И это только начало… Но зато я, и правда, люблю его.  

Кулаки под столом воинственно сжались.  

– Да, у нас нет ничего, кроме взаимной любви…  

Тело прошиб холодный пот.  

– …никакой стабильности, истратили последние деньги на этот отпуск, представляешь, ну как дети малые, живем сегодняшним днем…  

« Викки, помолчи, прошу».  

– …радуемся мелочам…  

« Умоляю, пожалуйста, смени тему».  

– … сами еще желторотики, а уже о своих малютках мечтаем…  

Кровь закипела и хлынула к голове.  

– … конечно, не стоит жаловаться, но на одной любви далеко не уедешь…  

« Замолчи уже…».  

– … бывает, эта эйфория от постоянной близости, нахождения рядом с Фредом даже надоедает, все приедается…  

«Заткнись…».  

– … знаешь, а тебе я завидую, вот честно, мечта, а не жизнь…  

« Заткнись! ».  

– … у вас с мужем полная идиллия, не работаешь…  

« Заткнись, дура! ».  

– … тратишь его денежки…  

« Закрой рот…».  

– … наслаждаешься жизнью…  

« Закрой свой рот! ».  

– … а главное, он любит тебя, это видно по поступкам…  

« Тупая овца…».  

– … а ты любишь его…  

« Заткнись уже, закрой свой поганый рот! ».  

– … и горя не знаешь. Деток бы вам, но, я понимаю, не хочешь фигуру портить…  

На обрывке этой фразы я подскочила со стула и со всей злостью замахну-лась над хорошеньким личиком. Большие оливковые глаза испуганно тара-щились куда-то вглубь меня.  

Удар. Жесткий. Неожиданный.  

Оглушительный стеклянный звон прострелил уши, станцевав на барабанной перепонке.  

Я вздрогнула и опустила взгляд. К моим ногам тучной жабой медленно стекалась лужица. Голова поднялась сама по себе, автоматически. Рядом с соседним столиком скорбно стоял официант и рассыпался в извинениях. На полу игриво переливались осколки разбитого графина.  

« Спасибо».  

Мы с Викторией растерянно переглянулись. Секунда, и я вернулась на прежнее место.  

– Боже мой, это было так неожиданно! Я перепугалась. – Призналась девушка.  

Нам наконец-то принесли заказ.  

– Бедный парень, ту посудину вычтут из его зарплаты.  

Я молча кивнула, и мы принялись за еду.  

– Кстати, а чего это ты с места подорвалась, рукой взмахнула? Взгляд у тебя был бешенный. – Подруга пристально посмотрела мне в глаза. – Что ты собиралась сделать?  

– Знаешь, Вик, над тобой летала очень большая муха. – Ответила я, лукаво опустив ресницы. – Поистине, огромная.  

Мы дружно рассмеялись, не отрываясь от трапезы. Больше тему семейного благополучия никто не поднимал.  

***  

Прошло несколько дней, в течение которых я старательно избегала встреч с Викторией, выдумывая себе великое множество «срочных» дел. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя и перестать ненавидеть ее за тот разговор. Михаэля не устраивало мое домашнее безделье, и он всеми способами старался вернуть мне страсть к прогулкам.  

– Ты так совсем зачахнешь в этих стенах. Может, наймем психолога? – Се-товал муж.  

Но рьяно отказываясь от психолога, я прекрасно понимала, что мое посто-янное домашнее присутствие раздражает его. ( В те дни ему как раз приходилось работать на дому, составляя электронные заказы на меню и ингредиенты).  

Из развлечений мне любезно были предоставлены – прием антидепрессан-тов, просмотр телевизора, поглощение нескончаемого количества мороженого, попкорна и вафельных трубочек. Именно тогда от скуки я начала учиться шить и вязать. Рукоделие, как транс, незаметно затягивает в свои пучины и позволяет забыться.  

Однако мои будни домашней наседки подошли к концу также неожиданно, как и начались. Виктория сообщила, что готовится к возвращению в Чехию. Мы встретились в последний день перед ее отъездом.  

– Мне так жаль, что ты была занята все это время. – Девушка заключила меня в крепкие объятия.  

– Да, мне тоже. – Лгала я куда-то ей в плечо.  

– У меня столько всего произошло! Я ездила в пригород и посетила еще несколько музеев и старинных церквушек, такую красоту посмотрела! Но это не главное… Фредди сделал мне предложение!  

Оливковые глаза наполнились слезами счастья.  

– Боже мой, Вик, я безумно рада за тебя! Вы замечательная пара, и ваша любовь справится с любыми преградами, уверена в этом.  

Каждое искусно выверенное слово кололо раскаленной иглой. Подруга от всей души чмокнула меня в щеку и показала свое тоненькое обручальное колечко.  

– Отныне я буду самой счастливой на свете женой и матерью! Да я уже не-вероятно счастлива… Пойдем на набережную?  

– Что?  

– Ну, набережная Акер. Акер-Брюгге. У водички мы еще не гуляли.  

В груди все заклокотало. Легкие завибрировали. Сладкое исступление овладело разумом, но я отчаянно боялась поддаться этому искушению и забыться у морской глади.  

« Если мы пойдем вместе, то я не смогу пообщаться с Клаусом. А если не совладаю с эмоциями? Так давно не видела кораблей вблизи…».  

– Может, сходим куда-нибудь еще? – Робко возразила я.  

– Шутишь, что ли? Сегодня мой последний день в Норвегии, а я еще моря не видела.  

– Но…  

– Я же не купаться тебя зову, в самом деле, чего ты так испугалась?  

Вопрос застал меня врасплох, и я не нашлась, что ответить.  

– Ладно, идем.  

Добирались мы не долго. Всю дорогу Виктория рассказывала о своих пла-нах на ближайшие пару лет и в красках описывала будущую свадьбу. Я тер-пела эту болтовню, сжимая зубы, готовая в любой момент прикусить язык. Терпела агонию помятой души. Терпела…  

Но вот показалась старинная крепость Акерсхурс, и мгновенно стало легче.  

Мы вышли к деревянным конструкциям, на мини-площадках которых кра-совались скульптуры. Подруга быстро нашла глазами какой-то аттракцион и уже было кинулась к нему, но я властно остановила ее и потянула за рукав на ступеньки. К бухте.  

Море.  

Когда мой взгляд коснулся водной глади, сердце облизало пламя страсти. Я благоговейно опустилась коленями прямо на деревянные доски и опустила в воду кончики пальцев.  

Я коснулась моря. Море коснулось меня. Наше извечное ледяное привет-ствие. Морское сердце бьется в унисон с моим.  

« И все же, ты забрало его у меня».  

( До сих пор не могу понять, что же я тогда имела в виду – свое сердце или Клауса…).  

– Мэри, ты сумасшедшая, ну кто здесь сидит?! – Откуда-то издалека возму-щалась Виктория.  

– Чшш-ш-ш. – Выдохнула я. – Иди сюда, Вик, почувствуй его.  

– Кого? – Непонимающе вопросила она, но все же послушалась и присела рядом.  

Не имею представления, сколько длилось молчание, но я благословляла каждый миг, пока могла общаться с любимым с помощью моря. Его голос слышался в шелесте волн, глаза ясно смотрели через водную гладь. Наши пальцы сплелись, на губах застыли ледышки из слов о любви, морозных признаний.  

– Как же я тебя люблю!  

– И я тебя, Мэри.  

Сердце затрепетало от чувства эйфории.  

– Чего ты так странно улыбаешься?  

– Что?  

Вздрогнув, я разомкнула веки.  

Рядом со мной на деревянных досках сидела Виктория и загадочно хихикала.  

– Только не говори, что заснула и болтала сама с собой. А то я, как дура, отвечаю непонятно кому.  

– А я вслух говорила? – Лицо залилось краской.  

– А что в этом такого? – Раздался ее заразительный смех. – Любовь прекрасна во всех проявлениях!  

« И правда».  

( Тогда я ничего не сказала, но с тех пор меня ни на миг не покидало чув-ство, что это Клаус говорил ее устами).  

– А ты еще идти сюда не хотела, гляди, как хорошо!  

Действительно, было очень хорошо. Теплый, мягкий воздух и ледяная вода рождали приятную свежесть. Небо лениво тащило на себе тягучие туши облаков. Воздух отчего-то полнился запахом тмина и чеснока. Отовсюду доносился гомон толпы. Голоса в разнобой, детские выкрики, смех. Визг одиноких чаек, трубный клич отплывающего парохода, бульканье, ворчание и бурчание теплоходов и лайнеров. Здесь рождался шум. Мелодичная разноголосица звуков. По-сравнению с яркой, вольной Акер, родная Ганзейская набережная кажется уголком спокойствия и умиротворенного затишья.  

– Ну, как тебе здесь?! – Восторженно допытывалась Виктория. – Лично я просто влюбилась!  

Губы многозначительно причмокнули.  

– Мне больше по вкусу молчаливый гул моря Бергена.  

– Позволь мне побыть Алисой из страны чудес: ты все страньше и страньше.  

Я картинно закатила глаза, но на лицо уже выползла улыбка.  

– Чем гул Бергена может быть лучше? Море то одно и то же. – Хмыкнула девушка.  

– Одно и то же, но совершенно разное.  

Резкий порыв ветра словно подтвердил мои слова и в отместку за скептич-ное недоверие безжалостно растрепал волосы Виктории. На то, чтобы привести себя в порядок, ей понадобилось порядка десяти минут.  

Это время я посвятила погружению в воспоминания о возлюбленном и наших с ним чуть ли не ежедневных прогулках по берегу Брюггена. Там я была с самым родным своим человеком. Ласкала взглядом каждый сантиметр любимого тела, наслаждаясь сладкой близостью у водной глади, не зная, каково это, из последних сил подавлять отвращение в чужих, безликих объятиях. Встречала рассветы и провожала закаты с душой, полной любви. Хранила тайны и делилась ими. Играла, ребячилась, улыбалась, оголяя все зубы, до ушей. Просто жила.  

– Мэри. – Окликнул меня нежный голос.  

Я вернулась в мир без Клауса. Телесный, никчемный мир, в котором, тем не менее, меня кто-то ждал.  

– Мэри, взгляни, пожалуйста.  

Глаза словно нащупали в темноте переключатель. Включился свет. Цвета-стые краски вокруг набухли и заискрились. Ресницы осадил влажный след.  

– Это тебе! – Виктория настойчиво затрясла рукой.  

И только тогда я обратила внимание на кричаще-яркое пятно в ее ладони. Длинные пальцы сжимали фарфоровую куклу. Маленькое, бледное тельце закутано в бархатное алое платье с зелеными ленточками по бокам. Ножки в туфельках-сапожках. Губы застыли в холодном подобие улыбки. На щечках ни намека на девичий румянец. Гордо вздернутая пимпочка носа, а за ней, повыше, синеглазый омут. Турмалиновая бездна мудрости и печали. Взгляд, бередящий душу. Бровки-дуги. Черные локоны скреплены бордовым чепчиком.  

« Кажется, он за что-то цепляется…».  

И правда, от чепчика толстая нить ведет к крестообразному деревянному креплению.  

« Кукла-марионетка».  

– Нравится? Смотри, как на тебя похожа! – Восторженно завизжала подруга прямо мне на ухо.  

– И вовсе мы не похожи.  

– Посмотри внимательнее. Это же вылитая ты.  

Волосы, глаза, фигура.  

« Да я будто смотрю на собственное отражение! ».  

Фарфоровые губы, то ли специально, то ли невзначай кривились ледяной усмешкой.  

– Будто на заказ сделана, ей-богу!  

– А на самом деле?  

Виктория отвечала без тени притворства:  

– Перед отъездом я заскочила на наш Гавельский рынок, чтобы прихватить с собой какой-нибудь сувенир в память о родине. Моя маленькая традиция. Эта куколка мне сразу приглянулась, было в ней что-то притягательное, да и продавец оказался человеком доброй души, вручил мне в подарок магнитик и брелок. А куколку эту я решила оставить здесь, в Норвегии, спрятать в каком-нибудь темном закоулке, как символ того, что обязательно еще вернусь сюда. Но вчера я подумала о том, что лучше, пусть она будет у тебя. И тогда, мы обязательно встретимся еще, верно?  

Я не могла не улыбнуться в ответ на детский доверчивый взгляд оливковых глаз.  

– Спасибо, Вик, я тронута.  

– Не благодари, это происки моего честолюбия. Как хочется вновь сюда вернуться!  

Мы дружно рассмеялись.  

– К тому же, – Чешка гордо подняла указательный палец. – Куклы приносят мне удачу, у меня их много. Так что, одной больше, одной меньше…  

– Сомневаюсь, что кукла, похожая на меня, может хоть кому-нибудь принести везение. – Губы сложились в грустную ухмылку.  

– Не говори глупости. Благодаря ей, я встретила тебя, увидела сердце Нор-вегии и получила предложение от любимого мужчины. Как тут можно усо-мниться в удаче?  

– Природное везение…  

– Нет. – Возмущенно фыркнула девушка. – Без нее всего бы этого не было, точно тебе говорю.  

Она яростно тыкнула в фарфоровое тельце, будто пытаясь проделать в нем дыру.  

– Посмотри, вы с ней, как две капли воды. Это точно судьба!  

После некоторого раздумья я кивнула.  

( Позже эта кукла действительно заставит меня поверить в судьбу).  

Я взяла маленькую безжизненную красавицу из рук подруги. Хрупкие ножки звякнули друг об дружку.  

– А знаешь, она мне нравится.  

– Но это еще не все.  

Виктория заговорщически подмигнула мне и выудила из своей сумки бу-мажный сверток.  

– Разверни сама.  

Предмет оказался тяжелее, чем можно было предположить на первый взгляд. Бумага приятно хрустела под пальцами, шурша и ломаясь.  

В моих руках оказалась полупрозрачная шкатулка, украшенная деревянными завитками, словно лозами винограда.  

– Настоящий горный хрусталь. – Авторитетно шептала девушка, стуча ног-тем по гладкой поверхности. – Мой отец, мастер ювелир, изготавливает такие вещицы в свободное время. Это благодарность за тот чудесный день и дорогущие подарки.  

– Вик, не стоило… Я..  

– Ты подарила мне кусочек своей родины, а я – своей. Квиты. Теперь с меня долг не спросишь.  

Я невольно хихикнула.  

– Глупая…  

– Там внутри записка. – Снова перебила меня Виктория. – На случай, если тебе здесь все наскучит, приезжай в Чехию. В шкатулке лежит мой адрес с подробным описанием маршрута от аэропорта. Я всегда буду тебе рада, даже если явишься без предупреждения.  

Искренние и такие простые слова тронули до глубины души. Мы крепко обнялись. Липкий цитрусовый аромат ее волос плотно окутал меня.  

– Ты же приедешь… Да? – Дрогнувшим голосом спросила Виктория. – Хоть когда-нибудь?  

Горячая просьба нещадно обожгла ушную раковину. Я насильно выбралась из объятий.  

– Обещаю, но не знаю, как скоро получится.  

– Ничего, я буду тебя ждать. Вечность, если потребуется.  

Я досадливо закусила губу, нервно перебирая чужие локоны.  

« Вот каких слов заслуживал Клаус, вот что я обязана была почувствовать и сказать…».  

– Эй, Мэри, не стоит так грустить. Мы же не перестанем общаться, чего тут плакать.  

– Что?  

Я растерянно дотронулась до лица. Щеки оказались мокрыми от слез.  

« И как я могла не заметить? ».  

Виктория игриво хлопнула меня по бедру и потянула за собой.  

– Пойдем, купим мороженого.  

Мы бродили по набережной среди туристов, пока не стемнело. Михаэль уже успел вернуться домой и разволноваться, о чем свидетельствовало несколько пропущенных звонков от него. Желания отвечать не было совершенно. Казалось, даже его далекий голос мог нарушить атмосферу моего воссоединения с морем.  

Однако, когда унылая мелодия зазвучала в пятый раз, подруга недовольно выгнула бровь.  

– Может, все-таки ответишь?  

Я нехотя подняла трубку.  

– Мэри, где тебя черти носят? Ты время вообще видела?!  

– Эм.. нет. Мы с Вик гуляли и… совсем забыли, который сейчас час.  

Из трубки донесся злобный рык.  

– А ну марш домой! Говори адрес, я немедленно вызову тебе такси.  

Я возмущенно выдохнула.  

– Да что ты обо мне так печешься? Я просто хочу провести с подругой по-следний вечер.  

– Это называется забота. И я забочусь не о тебе, а о себе, чтобы ты снова не оставила меня в дураках. Кто знает, что творится в твоей маленькой, красивой головке.  

« Мне бы хоть узнать». – Пронеслись усталые мысли.  

– Давай, мы еще чуть-чуть погуляем и…  

– Домой. Точка. – Перебил меня холодный голос.  

Выдох. Я бросила трубку.  

– Что ты делаешь? – Недоуменно спросила Виктория, увидев, как я со ско-ростью света строчу мужу сообщение с адресом моего местоположения. От-вета не требовалось, все и так было очевидно. Но как только я собралась нажать «отправить», подруга перехватила мою руку.  

– Он обошелся с тобой очень грубо, а ты вот так безропотно кинешься на его зов?  

– Тебе не понять…  

– Имей самоуважение! Нельзя это оставить без внимания.  

– Ты его не знаешь…  

Девушка наигранно закатила глаза и подняла указательный палец к небу.  

– Мэри, я знаю достаточно мужчин, чтобы понять, что твой ведет себя, как последний идиот. Давай утрем ему нос.  

Я покачала головой, но Виктория не унималась:  

– Выключим телефон и оторвемся, как следует. Вернемся, когда захотим, и никто нам не указ. Верно? Он потом еще букетами задаривать будет, когда поймет, что был не прав!  

Холодный порыв ветра искусал голые плечи.  

– Нет, это плохая идея.  

– Ты что, в подкаблучницы заделалась?  

– Вик, нет такого слова. – Вздохнула я.  

Девушка даже покраснела от возмущения.  

– Да ты что, собачка для него? Захотел – выпустил, расхотел – на цепь посадил?! Живем один раз. Когда ты еще вот так отдохнешь с подругой?  

Слова остроносыми вилами вонзились в сознание.  

« А ведь и правда…» – Я взглянула на бескрайнее морское полотно. – «Живем один раз».  

Через пять минут мы уже ехали в такси, вот только вызванное Викторией, а не Михаэлем. По ее совету я выключила телефон. Сердце бешено колоти-лось.  

« Что же мне за это будет? Вот это я попала…».  

Вскоре порция огненной текилы притупила страх и муки совести. Полураздетые тела отплясывали дикий танец жизни по разным углам небольшого клуба. Мы с Викторией танцевали среди них, в самом эпицентре разверзнувшегося лона затуманенных людских рассудков. (То был первый в моей жизни ночной клуб. По правде говоря, скорее улучшенная версия обычного паба).  

Толпа раскачивалась и визжала в такт оглушающе громкой музыке. Голова, тяжелая и звенящая, отказывалась воспринимать даже собственное существование, не то, что мир вокруг. Голодный, обветренный морским воздухом желудок, умытый не одной порцией крепкого алкоголя и сдобренный хлопьями размякших чипсов. Так себе сочетаньице. Хуже я не напивалась даже на собственной свадьбе.  

Помню, как Виктории звонил ее жених, а она грозилась при малейшей оплошности уйти к бармену. Помню приторно-горький привкус чистого аб-сента, древесные нотки бурбона. Смешанные чувства эйфории и отчаяния раз за разом исполняли танго в израненной душе. Мне стало плохо, и я скрылась от шума и распущенности в туалете. Подруга пошла следом, в качестве благодарности выслушав смесь из звуков рвоты и всхлипов. Когда я вышла к ней, она отругала меня за не умение пить.  

– Это ж надо было так наклюкаться! Я думала, мы культурно отдохнем. – Покрасневшее лицо устало улыбнулось. – И как мне завтра уезжать? Как объясняться с Фреддом? Не стоило мне с тобой связываться.  

– Вообще-то, это была твоя идея. – Еле выговорила я, борясь с новым приступом тошноты.  

Женские руки ласково коснулись моих плеч.  

– Ну все, все… Давай умоем тебя, приведем в божеский вид и разъедемся по домам. Может, успеешь хоть немного протрезветь.  

Не знаю, сколько времени Виктория пыхтела надо мной, но в итоге ледяная вода и властный, спокойный голос смогли вернуть меня в чувства. Действие алкоголя отступило.  

– Стоять нормально можешь?  

– И даже ходить. – Смутилась я.  

Сказать, что было стыдно – ничего не сказать.  

– Тогда пошли. – Без обиняков отозвалась подруга.  

Пробираясь к выходу, я чувствовала, как тряслись колени. Ко мне вновь вернулся страх за содеянное.  

« Без сомнений, Михаэль убьет меня».  

Протискиваться сквозь толпу было не просто, Виктория мертвой хваткой вцепилась в мою руку и ловко, как змея, выверяла свободный путь. Вдруг резкий удар в плечо заставил меня отклониться. Невольно покачнувшись, я обернулась. Ласковое очарование темно-медовых глаз поглотило весь мир вокруг. Сердце готово было вырваться из груди.  

– Клаус… – Заворожено прошептали губы.  

Родная улыбка обволакивала уютом и спокойствием. Я буквально выпорх-нула из цепкой хватки подруги и кинулась на шею своему возлюбленному. Сильные руки безропотно приняли меня в соблазнительно крепкие объятия. Пальцы жадно сжали талию, горячее дыхание почти коснулось губ, пронзительный янтарный взгляд упорно, почти требовательно вонзился мне в лицо. Я не могла отвести глаз от любимого лица, не могла перестать вдыхать самый вкусный аромат теплой кожи. Ладони ласкали гладковыбритые щеки, волевой подбородок, острые скулы. Пальцы увязли в мягких каштановых волосах. Мы начали танцевать, не отрываясь друг от друга.  

– Неужели, это все – правда? Это, правда, ты?  

– Любовь моя, как же долго я ждал нашей встречи. – Нежно проворковал знакомый голос.  

« Не могу в это поверить… Не верю…».  

Хотелось закричать. Громко-громко. От счастья. Вцепиться в смуглые, мускулистые плечи и больше никогда не отпускать. Слезы застилали глаза, туманили взор, и я уже двигалась почти на ощупь, полностью вверяя себя партнеру.  

– Я думала, ты погиб, там… На корабле.  

Вспотевший торс сильнее вжался в мое худосочное тело.  

– Не смей так говорить. Как я мог бросить свою маленькую девочку? Я всегда буду с тобой, несмотря ни на что.  

– Люблю тебя, Кла…  

В тот миг, я, кажется, задела чей-то бокал и оступилась, не успев закончить фразу. Мое тело несомненно рухнуло бы на пол, как брошенная тряпичная кукла, если бы мужские руки вовремя его не подхватили. Жесткая хватка отдала болью в предплечьях. Я подняла голову, готовясь рассыпаться в благодарностях любимому, но так и застыла, разинув рот. На меня смотрел совсем чужой мужчина. Карие глаза и высокие скулы – все, что объединяло их с Клаусом.  

– Как ты? – Вежливо спросил незнакомец, пряча насмешливую улыбку.  

– Твое имя…  

– Скотт, прости, не успел представиться.  

То ли от переизбытка алкоголя, то ли от переизбытка чувств я мгновенно потеряла сознание. Последним, что донеслось до моего омертвевшего слуха, была изящная ругань Виктории.  

***  

Пришла в себя я уже в машине. Виктория заботливо сопровождала меня домой на такси. Тяжелая голова покоилась на ее округлых коленях. Торчавшие из джинсов ниточки щекотали ноздри. Я осторожно приподнялась, облокотившись на дверцу. Горячий лоб подпер ледяное стекло.  

– Хорошо, что ты очнулась, я уж боялась, что придется насильно тебя из машины вытаскивать. – С тенью упрека отозвалась она.  

– Где… Клаус?  

– Ты о ком? – Мягкая ладонь приятно похлопала по бедру. – Если ты про того парня, с которым танцевала, то его зовут Скотт, и он весьма галантно помог мне вызвать такси и уложить тебя сюда. Кто-то изрядно напился…  

Потихоньку осознание произошедшего прокрадывалось в голову.  

– Что случилось?  

Девушка устало поморщилась:  

– Да так, ничего особенного. Только вот моя подруга у самого выхода из клуба накинулась на какого-то незнакомого парня, бросила меня и ушла танцевать. И, как позже выяснилось, нашептывала ему на ушко свой пьяный бред, чуть ли в любви не признавалась, а потом благополучно отключилась.  

Я удрученно застонала.  

« Пьяная дура! Клаус ей привиделся, невесть, что наплела незнакомцу, как тебя еще в больничку не увезли?!».  

Виктория улыбнулась.  

– Но, знаешь, почему я сразу тебя не остановила?  

Я вопросительно покосилась на нее.  

– Ты выглядела невероятно счастливой! Никогда тебя такой не видела, будто бы в один миг моя подруга выиграла миллион долларов и слетала на Луну. Я не шучу!  

Ногти через плотную ткань куртки впились в кожу.  

– Так и было… Счастье нашло меня, хоть и ненадолго.  

Девушка недоуменно взглянула на меня, явно желая услышать объяснения, но я лишь многозначительно хмыкнула. Мы немного помолчали.  

– Кстати, твой муженек очень радушно со мной пообщался, хоть и жуть как разволновался за тебя. Приятный парень. Зря ты его так боишься.  

Зубы невольно стукнулись друг об дружку.  

– Так ты. Ты. Общалась с ним?!  

– Ну, мне же надо было как-то узнать твой адрес, пока ты лежала в отключке. Михаэль уже ждет нас, не волнуйся, он обещал не ругаться. Вот это у вас любовь!  

Руки беспомощно обхватили голову, словно пытаясь напоследок защитить ее от удара. Жуткая паника сотрясла тело и душу одновременно. Мне не ве-рилось, что мы действительно едем домой, что впереди ждет что-то страш-ное, суровое. Виктория и не подозревала, в какой рабской зависимости от этого мужчины я оказалась, и чем мне грозило неповиновение. Она мило щебетала какую-то наивную чепуху про вред алкоголя, не зная, какие муки совести мне пришлось заковать внутри, поставив кроткую улыбку вместо щита, накинув сонную завесу на взгляд, полный отчаяния и безнадежной печали. Клаус и Михаэль. Михаэль и Клаус. Жизнь и смерть. Мир вокруг и мой личный собственный мирок. Два моих беспощадных палача. Две мои бесконечные боли. Кровоточащие раны, саднящей резью напоминающие о себе. С одним я встретилась, одурманив свой рассудок, а с другим тяжелая встреча еще только предстояла. И ни одна из них не сулила для меня ничего хорошего.  

Когда мы подъехали к нужному дому, подруга помогла мне выбраться из машины и любезно согласилась довести до квартиры. Я проклинала лифт за его скорость, проклинала длинные ноги своей спутницы и их быстрый шаг, но особенно яростно я проклинала громкий звонок входной двери и гулкие, спешные шаги мужа.  

– Вот и моя непослушная красавица! – Ласково проворковал мужчина и пе-ревел взгляд с меня на Викторию. – Наслышан о вас, очень приятно познакомиться, вживую.  

Подруга зарделась от удовольствия, слушая такую галантную речь. Михаэль умел польстить, когда ему это было нужно. Я стояла поодаль, как незваная гостья, с отвращением наблюдая их циничный обмен комплиментами. Через минуту девушка ланью подскочила ко мне и схватила за плечи.  

– Ну же, Мэри, чего за порогом стоишь? Михаэль ждет тебя.  

Я осторожно шагнула в квартиру, словно переместилась в другой, чуждый мир. Муж тут же обхватил меня за талию и ласково уткнулся мягкими губа-ми в горячий висок.  

– Девочка моя. – Разворотило воздух елейное лицемерие.  

Виктория чуть заметно кашлянула.  

– Ну, мне уже пора…  

– Ладно, пока, Вик. – Безразлично ответила я, думая лишь о надвигающемся скандале.  

Девушка удивленно замигала, но ничего не ответила. Направилась к двери, обернулась.  

– Дай я хоть обниму тебя, что ли…. – Неуверенно пробормотала она.  

Михаэль аккуратно подтолкнул меня. Я почти упала в щедро раскинутые руки подруги.  

– Спасибо тебе за все, милая. Я буду очень скучать. – Слезно шептала Вик-тория. – Знаю, ты еще не протрезвела, не понимаешь до конца, что происходит.  

Мне пришлось утвердительно кивнуть под пристальным, сверлящим взглядом мужа.  

– Будь счастлива и приезжай ко мне поскорее!  

Наконец-то девушка разомкнула ладони, я в последний раз погладила ее щеку, заглянула в два покрасневших оливковых озерца и на выдохе закрыла дверь. Раздался скрежет поворота ключа в замке. Михаэль закрывал дверь. Я потерянно уставилась в пол, бездумно разглядывая разлинованный паркет.  

– Нагулялась? – Холодно бросил брюнет.  

Голова бессильно опустилась.  

– Это что?  

Он указал на пакет с куклой и шкатулкой.  

– Подарки Виктории.  

Мужчина молча кивнул и удалился на балкон. Спустя мгновение я почув-ствовала дым от сигарет. Через несколько минут пакет был опустошен. Кукла и шкатулка поселились на прикроватной тумбочке в нашей спальне. Когда я туда вошла, постель оказалась уже разобранной, с одной стороны от нее валялась опустошенная бутылка вина.  

« Такая же пустая, как я». – Внутри родился смешок.  

Я выкинула мусор и стала ждать мужа, но его все не было. Мне не пришло в голову ничего лучше, чем последовать за ним на балкон. (Ей-богу, мне надо было тогда лечь в ту чертову кровать и, несмотря ни на что, постараться заснуть, но алкоголь внутри отдал другое распоряжение).  

Михаэль все еще сидел и курил, приканчивая одну за одной. Он закручивал темный табак в тоненькие листики бумаги, закреплял их умелым движением пальцев и томно втягивал в легкие. Я покорно присела рядом, уткнулась в теплое плечо, вдохнула не родной, но уже ставший привычным запах знакомого тела.  

– Научишь?  

Рука потянулась к самокрутке. Муж больно хлопнул меня по тыльной сто-роне ладони.  

– Тебе нельзя.  

– Я не беременна.  

Он кинул недоверчивый взгляд в сторону, но послушно протянул тонкую самодельную сигарету. Взяв мои пальцы, Михаэль осторожно помогал про-щупывать ими запечатанный табак.  

– Очень важно отмерить нужное количество, чтобы не переборщить или не обделить. – Шершавая масса приятно перекатывалась из стороны в сторону, переминая бумагу. – Берешь тонкий рисовый листик и медленно заворачиваешь в него табак, уверенно скручивая бумагу пальцами, обрезаешь ненужный хвостик, можно для уверенности смазать краешек слюной, как будто конверт запечатываешь. Да, вот так. И, вуаля, сигаретка готова.  

– Скорее папироса, жирная такая. – Удовлетворенно усмехнулась я.  

– Значит, в следующий раз не будешь жадничать с табаком.  

Лицо скорчило рожу, показывая «наставнику» насмешливый язык.  

– А вот за это можно и подзатыльник получить.  

Я нервно заерзала на стуле.  

– А как курить?  

– Ни разу не пробовала?  

Пришлось уныло помотать головой. Михаэль заботливо поднес самокрутку к моим губам и поджег. Со взглядом хитрого лиса он заправил темную прядь мне за ушко, приблизился к нему и начал шептать секрет успешного перекура вперемешку с пошлостями. Я захохотала от этой несуразицы, но уже через пару минут захотела применить усвоенную теорию на практике. Губы разомкнулись, горло приняло в себя никотин. Легкие сжались. Грудь в тот же миг разразилась удушающим кашлем. Я пригнулась к коленям, ногтями царапая шею. Муж ласково гладил меня по спине. Когда кашель прекратился, он участливо поинтересовался:  

– Попробуешь еще разок?  

Я испуганно замотала головой. Михаэль удовлетворенно кивнул.  

– Тогда будешь просто тренироваться делать самокрутки.  

Он прикончил еще две сигареты, и мы, наконец, вернулись в спальню. Балкон сквозил холодом, и было приятно вновь почувствовать теплый воздух, ласкавший продрогшую кожу. Я почти без чувств завалилась на кровать, распластавшись всеми частями тела под пуховым одеялом. Веки расслабленно затрепетали в предвкушении крепкого сна, но вдруг я почувствовала, как внутреннюю сторону бедра сжала холодная ладонь. Я решила не открывать глаз, надеясь, что получится пережить этот внезапный порыв мужа, но он и не думал останавливаться.  

Пальцы нежно гладили разгорячившуюся кожу. Томное, прерывистое дыхание опустилось на лоб, веки, щеки, подбородок. Медленно и плавно. Шаг за шагом. Затем оно вернулось к темно алой расщелине приоткрытого рта. Нижняя губа невесомо опустилась. Зубы выстроились преградой, но наглый чужой язык неумолимо старался преодолеть возникшее препятствие, не гнушаясь пробираться сквозь клыки и резцы. Защита не ослабла, но надежд на вражескую капитуляцию уже ждать не приходилось. Я почувствовала, как ядовитая тягучая слюна медленно стекла мне в рот, просачиваясь все глубже. Мерзость. Это был удар ниже пояса, и именно он заставил меня отступить. Я разжала зубы, покорно сглотнула, пропихивая дальше по трахее тошноту и отвращение. Мучитель не преминул этим воспользоваться, по-хозяйски захватив мои губы в плен. Рука властно сжала горло, пощекотав грудь жесткими волосами.  

– Хочу тебя... – донесся приглушенный шепот.  

Та же рука грубо опустилась вниз.  

– Я так устала за сегодня. – Жалобно промямлила я. – Такой день выдался насыщенный. Поспать бы хоть немножко.  

– Но ведь вопроса, хочешь ли этого ты, не было, разве не так? – игриво танцевал голос.  

Я попыталась оттолкнуть мужчину, но он рывком прижал меня к кровати и начал стягивать лишнюю одежду.  

– Михаэль, я серьезно!  

– Я тоже, Мэри.  

Жестокие пальцы бесцеремонно завели мое запястье к изголовью кровати. Грудь не сумела сдержать вскрика от резкой боли, когда волосы на голове беспощадно натянулись.  

– Да-а…- Удовлетворенно протянул брюнет. – Такая ты мне нравишься намного больше.  

Ярость переполнила меня до краёв. Как изможденное от схватки животное, испытавшее всплеск адреналина после полученной раны, я из последних сил «ринулась в бой». Увлажненные желанием глаза ослепил смачный плевок.  

– Не. Хочу. Тебя. – Процедила я.  

Муж как ни в чем не бывало вытер лицо тыльной стороной ладони и на удивление спокойно спросил:  

– Ты беременна?  

Зрачки удивленно расширились. Я помотала головой.  

– А планируешь в ближайшее время?  

На этот раз ответом послужил энергичный кивок.  

– Моя маленькая врушка…  

Неожиданный щипок над левым бедром заставил меня испуганно всхлип-нуть.  

– Сначала слоняешься по всем местным закоулкам, дабы поднять себе настроение – вечер, слишком устала. Затем депрессия, сидишь дома целыми днями – вечер, нет настроения. Теперь шляешься по клубам, заявляешься посреди ночи, тем самым подрывая мое доверие – и вот, нет настроения, ты все ещё устала. И как прикажешь расценивать такое поведение?  

Требовательный взгляд темных глаз буквально приковывал тяжкой цепью. Жесткая интонация сродни кандалам.  

– Ты же знаешь, я безумно хочу семью и ребенка. – Беспомощно откликну-лось что-то во мне.  

– Знаю, родная, знаю…- Теплая ладонь нежно погладила обнаженную ключицу. – И это нас объединяет, но, временами, мне приходится напоминать тебе о нашей цели достаточно настойчиво, когда же результатов нет, я обязан возвращать тебя на истинный путь. Так поступим и в этот раз.  

В тот же миг щека заискрилась болью от резкого удара. На губы пролилось что-то соленое. Кажется, это кровь пошла носом. Я испугано вскрикнула и начала беспомощно извиваться под телом мужа. Он злорадно оскалился, обнажая ряд ровных зубов. Хотелось взвыть от собственного бессилия, но не было ни какого желания доставлять ещё большее удовольствие садисту.  

– Я знаю, что тебе это нравится. – Выплюнула я с притворным ехидством. – Знаю, почему тебе, ублюдку, так нравится причинять боль.  

Михаэль сделал вид, будто не услышал:  

– Если думаешь, что можешь зачать от святого духа, то глубоко заблужда-ешься.  

Он одним движение перевернул меня лицом вниз. Пришлось очень поста-раться, чтобы не свернуть шею и найти доступ к кислороду.  

– Ты, мерзкий моральный урод, даже не считаешь нужным прислушаться к чужим желаниям. Если тебя не хотят – смирись и не ломай комедию. Может, в следующий раз повезет.  

Мужской кулак беспощадно наматывал мои волосы, пока я не заскулила.  

– Если не думаешь обо мне, подумай о ребенке. Ему не родиться без участия нас обоих. Поэтому я сделаю все сам для нашего общего блага. И если я тебя хочу, то беру сразу и без пререканий. Запомни, солнышко.  

Мы продолжали кидать друг в друга злословия, пока я не услышала звук расстёгивающейся ширинки. Дыхание остановилось. До этого момента все представлялось лишь мучительной игрой, не более.  

«Не могу поверить, что он может так легко сделать это без моего согла-сия! ».  

Кровь в висках застучала от напряжения. Разум метался в попытке найти ключ к спасению. На свет появились слова, рожденные глубоким отчаянием, колючие и скользкие:  

– Бедный, бедный Михаэль. Так нуждается в любви, что добывает ее любыми способами, с детства так ничего и не изменилось. Вот бы сейчас видели мамочка с папочкой, как их сынишка справляется со старыми травмами сурового воспитания… Смех, да и только!  

Едва успев закончить фразу, я задохнулась от боли. В глазах потемнело, хоть они и вытаращились на глухую стену. Слезы безостановочно скатыва-лись на постель, словно соревнуясь в бешеном забеге. Сознание настолько отупело и оглохло, что я не сразу услышала свой собственный вой. Ужасная боль поразила левое запястье. Я почувствовала, как брюнет удовлетворенно задрожал и в тот же миг слился со мной. Он бесцеремонно грубо вошел в мою плоть. А я не могла ничего сделать. Дикие мучения от поврежденной руки, на которую садист не упустил случая несколько раз надавить, отбили желание сопротивляться.  

Муж двигался быстро и властно. Каждый чертов хлопающий звук был сравним с ударом плетью. Унижение продлилось не долго. Михаэль пару раз царапнул мои бедра, потянул за почти отмершие волосы, и я почувствовала дрожь в его ногах и гнилое тепло внизу живота.  

Закончив, брюнет безразлично удалился в ванную, а, вернувшись, сразу же улегся спать. Все это время я беспомощно лежала в углу кровати, свернувшись клубочком, как побитая собака. Голая, жалкая, постанывающая от боли в левой руке и испытанного унижения.  

Меня изнасиловали. Впервые в жизни. Никогда бы не подумала, что этим мерзавцем окажется мой собственный муж. В глазах больше не было слез, лишь ядовитое отчаяние.  

В таком состоянии я пролежала до утра, исследуя глазами пустоту на стене. Кожу тянуло от холода. Мурашки разбегались от икр до плеч. Голова полнилась мыслями обо всем и ни о чем сразу. Боль не утихала, но и не становилась сильнее, будто застыла на одном ритме, точь-в-точь, как мое сердце. Гулкое постукивание настенных часов вводило в необъяснимый транс. За окном уже забрезжило солнце. Робкие, тонкие лучики света осторожно проникли в спальню, словно извиняясь за свое вторжение.  

Тишина напряглась и лопнула. Ее разорвал звон будильника. Шорох. Скрип кровати. И шума, как не бывало. Постель мягко прогнулась. Это встал Михаэль. Босыми ногами он прошлепал в коридор. Отчетливый звук удаляющихся шагов, заставил сердце затрепетать от новой порции ненависти. Однако я не посмела пошевелиться, слишком больно и страшно в этот раз, чтобы что-то предпринять.  

Не знаю, сколько времени прошло, когда муж вернулся обратно в нашу комнату. Он стоял прямо передо мной, застегивая ремешок своих дорогих часов и поправляя манжеты рубашки. Я не испытывала стыда, лежа у его ног такой голой, помятой, разбитой, обессиленной. Пусть смотрит, это он со мной сотворил. Этот красивый, ухоженный франт. Это чудовище.  

– Приведи себя в порядок и поезжай в больницу. Надеюсь, у тебя хватит ума не распространять подлинную историю произошедшего.  

Мужчина ушел, так ни разу и не взглянув на меня. Если он хотел, чтобы я почувствовала себя пустым местом, то у него это прекрасно получилось.  

«Чертов садист! Изверг какой-то! ». – Клацали зубы в неистовом гневе.  

Однако, несмотря на всю несправедливость случившегося, я, так или иначе, могла найти логику в действиях мужа. Я могла понять его суть. Ведь тогда, сжавшись в песчинку на огромной постели, прячась от холода и отчаяния, я чувствовала себя не только пустым местом, но ещё и малышом Михаэлем.  

Помнится, я хотела поведать тайну его непростого детства. Что ж, думаю, сейчас самое время…  

***  

Маленький кареглазый датчанин с итальянскими корнями родился в бога-той семье очень знатного старинного рода Свенссон. С первых дней жизни родители водили его в католическую церковь и всячески внедряли в юную головку религиозные идеи. Первым, что малыш прочел в своей жизни, были заповеди. Строгость характеров матери и отца и их приверженность к религии делали воспитание единственного сына, наследника всего имущества семейства, не просто суровым, но даже жестоким.  

В игрушки с ним никто не играл, большую часть своего детства мальчик провел в одиночестве, окруженный ветвистыми деревьями и рельефными лесными кустами фамильного сада. Три нянечки, следившие за сохранно-стью драгоценного чада, наблюдали за ним издалека, не вправе заговорить, дабы не привить «склонность к другому произношению».  

Каждый вечер мать с отцом тщательно осматривали сына на предмет каких-либо телесных повреждений. Ему не дозволялось падать, царапаться, раниться, колоться или обжигаться. Любой найденный изъян приводил к самому страшному для Михаэля наказанию – одиночеству. Родители ходили по дому и не разговаривали с ребенком, как бы он не молил о внимании, будто рядом с ними шастало приведение. Такое наказание могло длиться лишь вечер, а могло и затянуться на пару недель, в зависимости от степени провинности малыша. И никто не в силах был спасти его от этой участи.  

Существовали в их семье и другие наказания, более приемлемые для Михаэля. Так, излишняя эмоциональность или болтливость каралась холодным душем, пререкание – пустой тарелкой, плохая оценка, полученная на домашнем обучении, – ночью без света в запертой комнате. Если вдруг мальчик пачкал одежду, в наказание мог заслужить сон на жестком полу в изголовье родительской кровати.  

Но бывали методы воспитания и пострашнее. Когда мать не в духе возвра-щалась домой, она отсылала мужа, который покорно удалялся в сад на про-гулку, и звала сына к себе в комнату. Малыш с ранних лет выучил периодичность таких случаев, и уже за пару часов до прихода матери начинал нервно маршировать по залу или вслух читать первую попавшуюся книгу. В основном, это была библия.  

За сыном женщина всегда запирала дверь на ключ, а тот вешала себе на шею. Она доставала крошечную бутылочку виски из мини-бара и заполняла свой бокал до краев. Для малыша же был припасен рахат-лукум и марципа-новые конфеты. Жадно лакая пойло, мать с интересом наблюдала, как ребе-нок дрожащей рукой тянулся то к одному, то к другому лакомству. Вдоволь насладившись любимым зрелищем, она заводила привычную мальчику шарманку, всегда начинавшуюся одними словами:  

– Михаэль, – Резал тишину шелковый голос. – Ты любишь мамочку?  

Обертки конфет хрустели и мялись под маленькими пальчиками.  

– Конечно.  

– А что же ты сделал сегодня для своей любимой мамочки?  

– Я выучил несколько новых английских слов, нарисовал карту мировых океанов и прочитал еще одну главу…  

– А библию ты открывал, я надеюсь? – Раздраженно перебивала женщина.  

Робкий голосок тонул под ее пристальным взглядом.  

– Д-да, мне очень нравятся заповеди…  

Мать хмыкает без особого удовлетворения.  

– Ты должен тратить меньше времени на ерунду, а пока я заберу все твои игрушки.  

– Хорошо, мамочка. – Покорно кивает юнец.  

Пристальный взгляд тяжелеет.  

– И из детской до утра ни ногой. А завтра будешь заниматься в два раза больше.  

– Да, мам…  

– И в сад не выйдешь. Никаких тебе лошадей до следующей недели!  

– Как скажешь.  

Глаза злобно щурятся. Лучи гнева все с большим раздражением блуждают по сжавшемуся от плохого предчувствия личику.  

Наконец, щеки расплываются в довольной улыбке:  

– Вчера ты провинился и съел слишком много сладкого. Чревоугодие – это грех. Отвратительное поведение. Придется тебя наказать.  

На темных ресницах появляются мокрые следы. Худые, острые коленки бьются друг об дружку.  

– Но вы же с папой сами купили мне мороженое… – Слезно выл и без того дрожащий голос.  

Мать властно хватала мальчика за руку и одним резким движением ставила перед собой на колени. Пальцы жадно собирали густые волосики и тянули вверх. Капли слез беззвучно разбивались о шершавую поверхность ковра.  

– Как ты смеешь перечить матери, щенок?! – Кричал разъяренный голос.  

Больше пререканий не было слышно. Лишь звук хлестких ударов. Кожа к коже. Рука к лицу. Плечи мальчугана дрожали от боли и несправедливости, но он боялся издать хоть малейший писк. Однако, когда кровь начинала идти носом, спектакль заканчивался. Малыш хрипел и стонал.  

– Воздай руки к небу и молись, Михаэль, молись. – Алчно ухмылялось женское лицо.  

Губы плыли в улыбке, пока мать доставала из шкафа кожаный ремень мужа. Жесткий и толстый, с большой железной бляшкой. От ужаса мальчик мгновенно обращался в мел. Пальцы рук сплетались в нерушимый замок. Глазные яблоки испуганно вращались, не зная, куда опустить взор, а губы начинали полушепотом читать хорошо заученную молитву. Удар. За ним второй. Третий. Бессчетное количество раз. На молодом лице женщины появлялась волна экстаза. Она смаковала этим зрелищем. Расслабленная и счастливая. Взгляд выражал наивысшую степень удовольствия. Удар за ударом, до тех пор, пока шепот не смолкал.  

– Все, милый, можешь встать. – Ласково произносил бархатный голос. – Спасибо, порадовал свою мамочку. Теперь иди.  

Ранее накрахмаленную рубашечку теперь покрывали темно-алые пятна, как рисунок диковинных цветов. Михаэль внимательно изучал лицо матери, пытаясь найти во взгляде хоть каплю жалости за пережитые им мучения. Она нетерпеливо трепала сынишку по голове и открывала дверь.  

– Иди. – Настойчиво повторял голос.  

Ватные, негнущиеся ноги сами выносили мальчика за порог. Дверь с шумом закрывалась. Вскоре домой возвращался отец.  

Эта экзекуция называлась « мамина радость» или «послушнотерапия» и преследовала Михаэля вплоть до пятнадцати лет, когда он впервые смог противостоять родительской жестокости.  

Это произошло холодным январским днем. Все пространство вокруг дома было покрыто толстым слоем снега. Прислуга просто не успевала вычищать землю и убирать сугробы. Михаэль заведомо знал, что наступил тот самый день. Гнев и любовь к матери боролись в его душе. Он не мог понять, за что над ним издеваются, и почему, только так он может добиться теплых чувств и расположения родителей. Кожу уже заранее саднило, будто плохое предчувствие въелось под самое нутро.  

И вот, с работы вернулась мать. Звучно цокая каблуками по плитке, она поднялась наверх, пару раз недовольно зыркнув на сына из-под своих кустистых бровей. А вот и отец под благодушным предлогом поспешил ретироваться из дома.  

« Сейчас начнется…».  

Уже на выходе мужчина резко обернулся.  

– Ах да, Михаэль, чуть не забыл… – Словно невзначай нахмурился он. – Мама просила передать, чтобы ты зашел к ней.  

– Да, пап.  

Дверь закрылась с оглушительным треском.  

« Пора».  

Ступни машинально шаркали по ступенькам. Одна за другой. Ногти нервно царапали кожу ладоней. С ранних лет заученная молитва почему-то на сей раз не приходила в голову. Будто память хотела сыграть с юношей злую шутку. А вот и заветная дверь. Михаэль постучал.  

– Заходи, дорогой. – Донесся приглушенный голос.  

На подносе уже были разложены миниатюрные вазочки с фундуком, сухофруктами, клубникой и кусочками шоколада.  

– Кушай, душа моя. – Женщина, не скупясь, наливала себе бренди.  

От отвращения у Михаэля скрутило живот. Он так и не смог притронуться ни к одному из угощений.  

– Что-то не так?  

– Живот болит. – Еле выдавил из себя мальчик.  

Глаза напротив лихорадочно сверкнули.  

– Значит, ты ел до этого не в меру. Да еще и давно не бегал. Все беды от лени и дурного нрава. Вставай на колени.  

Крепко сжав зубы, Михаэль повиновался. В тот же миг, когда колени кос-нулись земли, на него градом хлынуло неизмеримое количество пощечин. Юноша знал, пока он не издаст какой-либо звук, мать не перейдет ко второй части наказания, поэтому, выждав пару десятков ударов, он сдавленно замычал.  

« Есть». – Вздохнул про себя Михаэль, когда женщина потянулась за рем-нем.  

По спине протянулись полосы боли. Слова молитвы совсем не шли в голову, поэтому мальчик лишь крепче сцепил руки и прикусил нижнюю губу. Мать неистово орудовала ремнем, от усердия высунув кончик языка. Во впадинках ключиц начали собираться капли пота. Грудь взмокла. С каждой минутой размах удара становился все больше. Михаэль заглянул в полные безудержной ярости глаза матери и подумал, что, возможно, на своих двоих уйти ему уже не удастся. В панике он зажмурился. Однако неожиданно удары прекратились.  

– Почему ты не молишься? – Донесся откуда-то сверху разгневанный голос.  

Сжавшийся кровавый комок на полу вздрогнул.  

– Почему ты не молишься?  

И вновь ответа не последовало.  

– Встань.  

Ноги не слушались. К горлу подступила тошнота. Голова предательски кружилась. Ползком, опираясь на спинку кровати, юноша покорно поднялся. Мать подхватила его под руки и усадила на край постели. Ухоженные наманикюренные пальцы ласково потрепали алые щеки сына.  

– Ты сегодня совсем не стараешься. Как мамочка может любить такого гад-кого ребенка? Тебе еще далеко до мужчины, вот твой отец в свое время, ради меня… Ладно, иди сюда.  

Перед Михаэлем раскрылись широкие объятия. Он покорно положил голову на маленькую, почти плоскую грудь матери. Там пахло тяжелыми духами и кисловатым потом. Мягкая ладонь гладила темные пряди.  

– Давай, отдохни немного, а затем попробуем снова. Мне нужно выпустить пар.  

Что-то подсказывало Михаэлю, что повторно такие мучения он выдержать не в силах. Сердце бешено застучало у висков. Грязные пальцы сжали тон-кую ткань женского халата.  

– Ну-ну… Теперь вставай.  

Мальчик не сдвинулся с места. Горячее дыхание матери обжигало правое ухо. Страх и ненависть поднимались от желудка куда-то вверх, к и без того пылающей голове.  

– Вставай я сказала! – Истошно взвизгнула мучительница.  

Сознание затуманилось. Перед глазами все расплывалось. Истерзанная спина чесалась от пота и обжигала струями боли. Женщина потянула сына за предплечья, но потяжелевшее тело не поддавалось.  

– Ах, ты паршивец! – Завопила она.  

Грубая оплеуха шлепнулась на заранее скривившееся лицо.  

– Я была слишком ласкова. Теперь тебе придется вынести гораздо больше.  

Черные глаза зажглись лютой ненавистью. Там, где рождается боль, нет чувства любви.  

– Дрянь.  

Брови удивленно изогнулись.  

– Мне послышалось или…  

– Дрянь. – Отчетливо произнес мальчик.  

– Что ты сейчас сказал?!  

Побледневшие губы в недоумении округлились, но грубый ответ так и не успел с них сорваться. Грудь содрогнулась от удушья.  

Михаэль с молниеносной скоростью схватил узкое, дрожащее горло. Он чувствовал, как под пальцами трепетала набухшая вена, ключик от чужой жизни, и желание ею завладеть вызывало эйфорию. Улыбка змеей располза-лась по лицу, пока пальцы усиливали хватку.  

Непокорный. В тот день снег залепил окна на втором этаже, будто хотел скрыть от мира страшную сцену. Всего лишь шаг отделял золотого ребенка, наследника огромного состояния и всеобщего любимца от клейма малолетнего убийцы. Воля случая или нечто большее?  

Ногти впились в руки юноши, отчаянно царапая кожу.  

– Какая же ты дрянь, мамуля, ну ничего святого…  

Раздался насмешливый цокот. Глаза жертвы с ужасом таращились на мучителя, не в силах ни на что повлиять.  

– Молись. – Ехидно захихикал брюнет. – Хорошенько молись.  

Язык увлажнил давно пересохшие губы. Садист с упоением наблюдал чу-жие страдания. В глазах напротив медленно угасала жизнь, и эта сцена при-водила юношу в бешеный восторг.  

Когда тело почти перестало дергаться, а зрачки начали стекленеть, Михаэль с отвращением отбросил женщину в угол, как наскучившую тряпичную куклу. Мать с грохотом ударилась об стену. Между тем, мальчик неспешно отряхнулся и, переводя дыхание, осмотрел багровые, маслянистые подтеки на своей одежде. Затем, наконец, прочувствовав силу власти, он одним глотком осушил наполовину полный бокал. Терпкая горечь застыла на губах, мешаясь с железным привкусом крови. За окном снежные хлопья игриво кружились в воздухе, ласково укрывая голые деревья и осиротевшую от морозов землю. Хотелось поскорее достать санки и с ребяческим визгом радости кинуться в свежий сугроб, ловить снежинки кончиком языка и чувствовать на щеках укусы холодной, но доброй зимы.  

Михаэль отвернулся от окна. Бездыханное тело по прежнему валялось на полу. Шаг. Другой. Мальчик недоверчиво завис над матерью. Неожиданно левое плечо дрогнуло. Голова приподнялась, будто со скрипом.  

– Сыночек, прости меня…  

Юноша испуганно отшатнулся.  

– Прости меня, родной…  

Женщина из последних сил тянула к нему руки. Сердце переполнилось долгожданной нежностью, и Михаэль опустился на колени рядом с матерью так, чтобы заглянуть ей в глаза.  

– Милый мой… – Подушечки пальцев прошлись от заостренной скулы к подбородку. – Этих слов ты так жаждешь, верно?  

Спина загорелась ознобом.  

– Жалкий, негодный мальчишка, как я могу тебя полюбить?  

Злорадная усмешка и безумное веселье кошачьих глаз оказались хлеще ремня. Чтобы подавить поток слез, мальчик до хруста сжал свое запястье.  

– Ты достоин любви, лишь стоя на коленях и истекая кровью под новый завет.  

Пространство оглушил безудержный смех, переходящий в хриплый кашель. Под этот звук Михаэль с ужасом выбежал из комнаты, спустился по лестнице и вырвался из дома. Мороз цепями сковал одежду и впился в неуспокоенные раны, но то была сладкая боль, рожденная отчаянием. Она отлично заглушала громкие, жестокие слова, брошенные матерью. В висках они стучали громогласным перезвоном колоколов.  

Сквозь завесу из снежинок Михаэль смог разглядеть бежавшего к нему от-ца, вернувшегося с «прогулки».  

– Михаэль, что ты творишь?! – Грозно крикнул он.  

В привычно холодных глазах читалось волнение. Мужчина с тревогой всматривался в алые подтеки на плечах сына. Недолго думая, юноша ударил его в солнечное сплетение и пнул по колену. От неожиданной боли отец потерял сознание. Михаэль пустился бежать дальше. Ступни утопали в снегу и терялись. Блики заходящего солнца искрились на морозе, затмевая все вокруг блеском. Мальчику казалось, что он бежал по бисквиту с подтеками темного шоколада, щедро посыпанного сахарной пудрой.  

Михаэль коснулся ворот, когда понял, что совсем выбился из сил. Тогда он безропотно завалился в снег, поддаваясь какому-то внутреннему чутью. Холод колол каждую часть тела, но чувство боли стало настолько привычным, так въелось в организм и сознание, что юноше не стоило никаких усилий забыть о нем через пару мгновений. Рваные раны саднили, будто из них выли десятки голодных псов. В зрачках отразилась бесконечно молочная небесная гладь. Все вокруг застыло. Пространство утратило жизнь. Тишину поглотил истошный, нечеловеческий вопль.  

Через пару недель родители Михаэля нашли ему отдельное жилье и наняли необходимую прислугу, от которой юноша в скором времени отказался. Больше его никто не трогал. Дома он появлялся только по праздникам. Родители стали бояться сына, думая, что вырастили монстра, но, между тем, не смели ни в чем отказать единственному наследнику. Так, в свои почти шестнадцать лет Михаэль начал жить самостоятельно. По родным он не скучал, а самые яркие дни детства, словно стерлись из его памяти, однако, кое-что все же осталось… Любовь к боли.  

Наслаждение страданиями, в основном чужими, досталось юноше от матери и с годами только усилилось. Раз в месяц он вызывал к себе проститку и за достойную плату отыгрывал на ней свои самые сокровенные фантазии. Фетиш омывался слезами и кровью. Так, Михаэль, казалось, чувствовал чужую любовь и показывал свою. Удивительно, на что еще может быть способен длинный, но, тем не менее, хрупкий коридор человеческого разума…  

***  

Я так и не смогла встать с постели. Конечности онемели от холода, а левое запястье не прекращало ныть. В тот момент безумно хотелось заснуть и проснуться далеко-далеко оттуда, в объятиях Клауса, понимая, что все, про-изошедшее ранее, было лишь ужасным ночным кошмаром. Я бы уткнулась лицом в горячую грудь и изо всех сил вобрала бы в себя родное тепло, а Клаус обязательно погладил бы мою голову, успокаивая ласковыми словами, и укрыл бы нас обоих ватным одеялом. Мы бы заснули вместе. Рука об руку. Вдыхая пьянящий аромат друг друга. Усыпая легкими поцелуями плечи, ключицы, щеки. Игриво нежась, наслаждаясь и уповая. Обожая и боготворя друг друга… и саму любовь.  

Да, в моей голове подобные фантазии крутились безостановочно, дубль за дублем, продуманные до мелочей. Я почти могла до них дотронуться, пощупать и попробовать на вкус, настолько живо танцевали грезы моего рассудка. Но стоило лишь мне протянуть к ним кончики пальцев, как сладостные картинки растворялись в воздухе, оставляя после себя только солнечные блики на серой стене, ноющую боль и холод, безразличный ко всему холод.  

Меня хватило лишь на то, чтобы зажмуриться и впасть в небытие с надеж-дой, что, возможно, высшие силы сжалятся надо мной и унесут из этого ужасного места. И я уже почти поверила в реальность своих грез, когда заголосил дверной звонок.  

Боль сковывала движения, но мне все же удалось найти в себе силы встать с кровати и накинуть домашний халат. Тупо вышагивая по коридору, ноги сами привели меня к двери. В глазок таращился незнакомец.  

« Кто это, черт возьми?!».  

Дыхание перехватило, но я заставила сердцебиение утихнуть и отрешенно распахнула дверь.  

«Что может быть еще хуже? ». – Пронеслась отчаянная мысль.  

На пороге стояли две фигуры в белых халатах. Достаточно молодой мужчина, (как позже выяснилось – доктор), и девушка – его ассистентка.  

– Миссис Свенссон? – Как-то растерянно уточнил врач.  

Я утвердительно кивнула.  

– Полчаса назад нам поступил звонок, меня вызвали по вашему адресу. Мистер Свенссон, кажется, говорил о повреждении…  

– Да, руку… прищемила…  

– Чем? – Ахнула девушка, удивленно вскинув бровки.  

Я начала нервно озираться, пока глаза сами собой не уткнулись в проход.  

– Д-дверью. – Расплылась глупая улыбка. Такая неуклюжая бываю. Теперь от боли даже ходить сложно.  

Работники скорой помощи одновременно нахмурились.  

– Нам нужно в срочном порядке провести осмотр.  

Я повела их в спальню, украдкой подметив, как завороженно молодой доктор любовался моими голыми икрами. Халатик не мог просвечивать, но невозможно было не почувствовать жадный мужской взгляд, прожигающий насквозь. Я опустилась на кровать, начался осмотр. Девушка отметила в тетради время и дату полученной травмы, симптомы и жалобы. Доктор бережно ощупал мою руку. Когда пальцы дошли до сгиба запястья, руку до локтя обожгло болью. Я застонала и, забыв, что не позаботилась о нижнем белье, небрежно закинула ногу на ногу. Маслянистый взгляд скользнул вниз и закрался в район бедер. Мужчина нервно сглотнул, но тут же поднял голову обратно.  

– Нура, – Непривычно серьезным тоном обратился он к ассистентке. – Запиши диагноз – повреждение сухожилий.  

– Это долго лечится? – Настороженно спросила я.  

Доктор добродушно усмехнулся.  

– Что вы, миссис Свенссон, все не так страшно, как кажется. Я пропишу вам противовоспалительную мазь, два вида обезболивающих на выбор и ежедневные холодные компрессы до полного заживления, а пока, давайте-ка сюда вашу ручку.  

Мужчина проворно выудил из своего чемоданчика первой помощи несколько эластичных бинтов и специальный бандаж, походивший на напульсник. Он мягко подогнул мою руку так, чтобы при дальнейших движениях ее нельзя было бы задеть, и наложил тугую повязку. Тем временем Нура выписывала для меня врачебные предписания на отдельном листочке. На протяжении всей процедуры светло-голубые глаза доктора ни разу не встретились с моими, но я все же могла выследить их наглые блуждания вокруг кисточек махрового халата.  

– Мистер Калланд, все готово.  

« Ну, вот мы и познакомились».  

– Да, отлично, Нура. Можем заканчивать. Иди-ка, отнеси записи в машину. Я сейчас подойду.  

Ассистентка послушно кивнула и попрощалась со мной. Мы с доктором остались наедине.  

– Извините, совсем забыл представиться. Оскар Калланд.  

– Мэри.  

– Мэри, ваш муж, судя по всему, замечательный супруг, раз доставляет врача к пациентке, а не наоборот.  

– Может быть…  

От моего холодного ответа у Оскара заблестели глаза. Мне даже польстило это настойчивое внимание.  

Поднимаясь с кровати, я намеренно выгнулась, словно разминала затекшую спину, чтобы доктор смог в достаточной мере оценить выпиравшие холмики груди. Желаемый эффект был достигнут. Уже стоя на пороге, врач замешкался, будто отчаянно что-то вспоминая, а затем мягко задал вопрос:  

– Не могли бы вы…  

– Ты. – Спокойно исправила я.  

– Ты.  

Радостная улыбка.  

– Дашь мне свой номер, чтобы я мог как-нибудь позвонить, узнать, как…  

Оскар растерялся, и я ему помогла.  

– Как проходит лечение?  

Наивный кукольный взгляд порабощает мужчин. Он и не заметил иронии в голосе.  

– Да. Кисть нуждается в повторном осмотре.  

Из груди вырвался кашель, скрывший смешок.  

– Ну, тогда звони, когда будет нуждаться.  

Я без капли смущения набрала в телефоне Оскара нужную последователь-ность цифр, пока он растерянно моргал.  

– Да, спасибо, Мэри. – Ослепительно улыбнулся врач и скрылся за дверью. – До встречи.  

« Пф-ф-ф».  

Я уныло осела на пол, подобрав под себя холодные колени. Нелепый флирт с доктором был совсем не к месту, но вышло даже забавно. Однако, это не отменяло того факта, что мне хотелось застрелиться.  

Часы тянулись медленно. Капля за каплей. Где-то в водопроводе журчала вода, и я представляла себя, сидящей в доисторической пещере со сталакти-тами, свисавшими с потолка, и сталагмитами, сумевшими вырваться на по-верхность. Упорные и неподатливые.  

« Хочу быть, как они».  

Михаэль не появлялся до самого позднего вечера, а когда его гулкие шаги все-таки нарушили тишину, он так и обнаружил меня на полу.  

– Что врач сказал? – Скупо поинтересовался супруг, развешивая одежду в гардеробной.  

– Бандаж, бинты, холодные компрессы. Скоро заживет.  

– Ясно.  

Он молча раздел меня, проводил в туалет, а затем до постели.  

– Ела что-нибудь?  

От одного упоминания о еде живот предательски заурчал. Брюнет недо-вольно вздохнул.  

– Тогда я сейчас запеку лосось в козьем сыре и открою апельсиновый сок.  

– Я бы не отказалась от напитка покрепче.  

Мужчина так хлопнул по прикроватной тумбочке, что та заходила ходуном.  

– Тебе нужно больше кальция, чтобы выносить ребенка. – Жестко процедил он и отправился на кухню.  

За весь день Оскар так ни разу и не позвонил, и я совсем забыла о его существовании. Перед сном, когда Михаэль вышел из душа, прозвучал въедливый, гадкий вопрос:  

– Сегодня будешь сопротивляться?  

Голова отрицательно качнулась.  

– Нет.  

« Куда уж мне».  

Большое, мускулистое тело нависло надо мной. Не осталось выбора, кроме как сжать зубы и покорно терпеть.  

« Ради ребенка. Ради Клауса». – Шептала я про себя давно заученную мо-литву.  

Покачивающиеся, нерасторопные движения поглощали меня всю. Я закрыла глаза и представила море, перламутровую вязь залива, тенистые камыши, ветер, согретый солнцем и заполненный солоноватыми брызгами воды. Я стою на берегу в легком, ситцевом платье, у самого причала, жду… Издалека, будто бы выплывает знакомая фигура. С каждым мгновением все четче и четче, и вот уже виднеется точный силуэт. Это он!  

Где-то над ухом завибрировало.  

– Мэри, кто это?  

Пришлось недовольно приоткрыть один глаз.  

– Тебе звонят. – Пояснил муж, не прерываясь.  

– Наверное, тот доктор интересуется состоянием моей руки.  

Послышалось неразборчивое хмыканье. Михаэль закончил.  

– Заблокируй. Иначе ему придется заинтересоваться своей.  

– Да мне, в общем-то, плевать.  

***  

Я соврала. Мне понравилось общение с Оскаром, хоть оно и сводилось к паре сообщений в день, впоследствии стертых из памяти телефона ради нашей же сохранности. Молодой, симпатичный доктор оказался не только обходительным джентльменом, но и интересным собеседником. Помимо медицины он был подкован в вопросах искусства, астрономии и даже флористики. Удивительно, но меня не раздражали и его глуповатые, местами ребяческие комплименты. Что-то изменилось внутри, мое сердце смогло открыться для чужого внимания, пусть и не полностью.  

Целых пять дней я безвылазно сидела дома по настоянию Михаэля. Не сбегала, не напивалась и даже почти не впадала в меланхолию. За «хорошее поведение» муж обещал сделать мне любой подарок, какой пожелаю. Я хотела собаку, давно мечтала о питомце. Михаэль планировал забронировать золотистого ретривера в частном питомнике, но мой выбор пал на пятнистого, лопоухого дворнягу из приюта, в часе езды от города. Этот преданный взгляд, моливший о любви и ласке, напомнил мне саму себя, и я не смогла устоять.  

Мы вместе выбрали имя – Чарли. Однако забрать собаку из государственного приюта оказалось намного сложнее, чем из элитного питомника. Я влюбилась в пса и хотела его почти также сильно, как собственного ребенка, поэтому муж приложил все возможные усилия, чтобы нам согласились привезти щенка уже после выходных. Бедному Михаэлю приходилось заполнять гору бумажек, среди недели срываться с работы в волонтерскую организацию, договариваться с нужными людьми об ускорении процесса... Но он делал все, что от него требовалось, потому что наконец-то мог увидеть счастливые огоньки в отражении моих глаз. А я – в его. Может, именно тогда мы вместе были по-настоящему счастливы…  

На выходных мне вздумалось выйти на прогулку. Михаэль отрабатывал пропущенные часы, поэтому не мог присоединиться, хотя я и не настаивала.  

– Давай сегодня без приключений. – Несколько раз повторил он.  

– Конечно, без проблем.  

Я отправилась на набережную. Ту самую набережную, где мы гуляли с Викторией в последний раз. День выдался жарким, поэтому по пути я решила зайти в кафе за мороженным. И вот, больная рука осторожно сжимает клубничное джелатто, а сердце призывно стучит, предчувствуя скорую встречу с морем.  

Легкий бриз небрежно раскидывает копну темных волос. Я морщусь от удовольствия, представляя воображаемое свидание с Клаусом. Тепло наших тел на горячем песке, соленый воздух, заполняющий легкие, привкус бекона или жареного арахиса на кончике языка. Мы вдвоем против целого мира, и не важно, кто из нас призрак, ведь наши тела и души части одного целого. Я почти вижу его рядом, чувствую атомы вожделенного существа. В тот чудесный, солнечный день… Клаус наконец-то вернулся ко мне.  

« Я даже могу его потрогать».  

Протягиваю руку и…  

Все исчезает. Растворяется в дымке. Как всегда.  

Это был звонок. Вот, что меня прервало. И вместо руки любимого я нащупала лишь холодный экран телефона.  

«Оскар».  

– Алло.  

– Здравствуй, Мэри. Не хочешь прогуляться? Погода просто замечательная!  

– Ну, вообще-то, я уже гуляю.  

– Одна? – Промелькнул заискивающий вопрос.  

– Да.  

Из трубки донесся вздох облегчения.  

– Нужно осмотреть руку… для профилактики. А тащить тебя ради этого в клинику совсем не хочется.  

– Ладно. Давай встретимся.  

– Где ты?  

– Я шла к набережной. – От досады верхний клык прикусил губу. – Можешь подъехать к аллее на противоположной стороне.  

– Скоро буду.  

Я кипела от злости на себя и на доктора одновременно. Он разрушил мои планы, но и отказаться от его предложения духу не хватило, все-таки на весь Осло из хороших знакомых у меня был лишь он один. Пришлось идти к аллее.  

Оскар не заставил себя долго ждать. Когда я подошла к главной арке, на месте меня уже ждал худой, невысокий мужчина. Казалось, лучезарная улыбка никогда не сходила с довольного, раскрасневшегося лица. Аккуратная, светлая бородка заостряла подбородок и делала хитрый взгляд светло-голубых глаз еще более выразительным. В правой руке я заметила корзинку с засахаренными фруктами.  

– Это тебе. Для выздоровления.  

– Большое спасибо.  

Кончики пальцев приятно закололо от тяжести подарка.  

– Куда хотела бы сходить перед осмотром?  

Я рассеяно качнула головой.  

– Не знаю, как-то об этом не думала.  

– Хорошо, что ты сегодня завтракала?  

– Мороженное. – Язычок блаженно воскресил привкус клубничного джема.  

Оскар снисходительно покачал головой.  

– Как дипломированный врач могу смело заявить, что ты прямо сейчас нуждаешься в полноценном приеме пищи.  

– Ну, раз ты заявляешь…  

– Да. – Блондин самодовольно ухмыльнулся. – Именно так. Пойдем-ка в летнее кафе «Руаяль». Я его заприметил, когда искал здесь парковку.  

Кафе оказалось более чем приятным заведением. Первый этаж больше по-ходил на караоке-бар, а вот второй предоставлял посетителям возможность выйти на застекленную террасу с многочисленными разноцветными столи-ками. Я выбрала самое крайнее место, откуда открывался вид и на озеленен-ную парковочную зону, и на кусочек открытого моря.  

К нам тут же подбежала симпатичная официантка и поставила в вазу ши-карный букет белоснежных пионов.  

– Приятного дня. Я буду здесь неподалеку ожидать ваш заказ. – Упорхнула она с лучезарной улыбкой.  

Оскар самодовольно оскалился и, как бы, между прочим, пододвинул ко мне меню. Я указательным пальцем погладила бархатистую головку бутона.  

« Как жаль, что не получится забрать их домой».  

– Спасибо, цветы чудесные. Но нечестно, что ты все продумал еще до нашей встречи…  

Мужчина игриво подмигнул и взял меня за руку.  

– Позволь мне сегодня немного побыть волшебником.  

На губах заиграла улыбка.  

– Но, как я знаю, волшебники всегда просят большую плату за свои чудеса.  

Казалось, доктор на мгновение смутился, но быстро взял себя в руки.  

– Ничего, что могло бы тебя расстроить. – Голубые глаза обаятельно сверкнули. – А теперь, выбери себе что-нибудь.  

После недолгих размышлений мы заказали пасту с морепродуктами, картофель с солониной и тосты с медово-сырной начинкой. Оскар не любил алкоголь, поэтому в качестве напитка мы выбрали клюквенный морс.  

Атмосфера была незабываемой. Мы болтали обо всем на свете, как пара старых друзей, наслаждаясь изумительными яствами и обществом друг дру-га. Оскар много шутил, он вообще оказался славным парнем. Его брак тре-щал по швам и уже был на грани развода, в работе доктор пытался найти отдушину… как и во мне.  

– А это моя Мило. – Он гордо вытянул фотокарточку из бумажника. – Ну, на самом деле не совсем моя. Это ребенок жены от первого брака. Но, клянусь, я ее просто обожаю!  

После кафе мы отправились прогуляться в парк. Солнечная погода навевала воспоминания о том дне, когда я тайно провожала Клауса у причала. Стало грустно и неожиданно возникло желание закурить.  

– У тебя такое серьезное лицо. О чем задумалась? – Невзначай спросил доктор.  

Я нахмурилась.  

« И что мне отвечать? ».  

– У меня всегда целый рой мыслей. Не бери в голову.  

Мужчина согласно кивнул и приобнял меня за талию.  

– А чего бы хотела сейчас?  

Появилось странное желание отдалиться от спутника.  

– Этот вопрос еще сложнее, ведь главная моя мечта так же несбыточна, как возможность научиться летать.  

– И все же, люди изобрели самолет. У тебя есть самолет?  

Я задумчиво уставилась на бородку Оскара.  

– Ну, допустим.  

– Я же сегодня волшебник, забыла? Доставлю самолет прямо к твоим пре-красным ножкам. Так, чего бы ты хотела?  

– Хотела бы посетить Осло-фьорд.  

Оскар удивился лишь на секунду, а затем возбужденно схватил меня за ру-ки.  

– Мы можем сейчас же поехать к набережной, возможно, успеем на мор-скую прогулку.  

От смущения на щеках выступили пятна.  

– Ты немного не понял. Я бы хотела это сделать.. одна. Это очень лично для меня.  

Мужчина нечленораздельно хмыкнул.  

– Тогда отчего ты все еще тут?  

Пришлось вскрыть карты.  

– Муж контролирует все расходы и ни за что не позволит мне отправиться одной даже в самое коротенькое морское путешествие.  

Доктор понимающе кивнул и погладил мою ладонь.  

– Так значит мистер Свенссон корень зла…  

– Именно так.  

– Тогда я сам закажу для тебя билет. Просто подожди немного, вечером я сделаю звонок и обо всем договорюсь.  

Я не верила своим ушам. Такая безоговорочная готовность помочь даже настораживала.  

– С.. спасибо.  

– Мэри, это сущий пустяк. Еще пожелания будут?  

– Ну, может быть, немного сигарет и алкоголя все-таки внесут в это свида-ние каплю бунтарства…  

Я ожидала осуждения от Оскара, ведущего здоровый образ жизни, поэтому мысленно настроилась на отказ, увидев, как он задумчиво закусил губу.  

– Как ты относишься к пиву? – Наконец спросил он.  

Из груди вырвался вздох облегчения.  

– Прекрасно!  

– Тогда по пути в отель захватим чего-нибудь на твой вкус.  

К моему удивлению Оскар и сам не отказался от баночки хмельного напитка. В магазине он совсем не задавал вопросов и уже на выходе вручил мне пачку Мальборо. Было легко, никаких оправданий, нравоучений и прочей ерунды. Пока мы добирались до отеля, пошел сильный дождь. Недолго думая, мы оставили машину в переулке и, как неугомонные подростки, пустились под ливень, убегая от проблем и самих себя, пытаясь хватать руками самые крупные капли и смеясь от всей души. Это одно из самых лучших воспоминаний с того времени.  

В номере Оскар больше не церемонился. Он взял меня прямо на кухне. Отвращения не было, ровно, как и удовольствия. Просто отель. Просто мужчина, попытавшийся заглянуть мне в душу. Просто безликая близость. Просто данность. Доктор не пытался меня подчинить, как это делал Михаэль, и уже за это я была благодарна.  

В качестве раннего ужина Оскар приготовил слегка подгоревший омлет, после чего ушел в другую комнату и довольно долго беседовал с кем-то по телефону. Начало смеркаться. Я вышла покурить на балкон. Сигарета тлела в пальцах, пока глаза жадно всматривались в темнеющую даль морского залива. Неожиданно обоняние откликнулось на знакомый аромат. Воздух наполнился запахом магнолий. Тот же запах преследовал меня на пристани Бергена в те дни, когда мы с Клаусом назначали друг другу свидания. Меня охватило отчетливое ощущение его присутствия. Обняв себя за плечи, я стояла на балконе, мерно покачиваясь в такт своим мыслям о любимом человеке.  

Когда я вернулась в спальню, оказалось, что Оскар уже заснул. Мне это было на руку. Я оставила коротенькую записку со словами благодарности и отправилась домой на такси.  

Михаэль еще не вернулся с работы, поэтому я даже успела разогреть ужин к его приходу.  

– Привет, птичка. А чем это у нас так вкусно пахнет?  

– Всего лишь картофель с грибами. Индейка будет чуть позже.  

– Умница моя. Как погуляла?  

Я помогла ему снять пиджак и ответила спокойно и уверенно без каких-либо угрызений совести.  

– Замечательно, Осло прекрасен. Думаю, прогулка на свежем воздухе пошла мне на пользу.  

– Тогда и завтра сходи. – Будто с тенью усмешки ответил супруг.  

– Так и сделаю.  

Привычный семейный ужин. Ежедневная «экзекуция» во имя ребенка перед сном. Все, как обычно. Будто ничего и не было. А засыпая, сомнения, не приснилось ли мне все это, и если все же нет, то сдержит ли Оскар свое обещание.  

Утром на телефон пришло сообщение в виде короткого слова – «Готово». Проводив Михаэля до порога, я тут же принялась собираться.  

Буквально через четверть часа передо мной открылось море. Доктор сдер-жал обещание. Стоило лишь мне назвать свою фамилию на пристани, и вот, моя нога уже ступила на яхту под звучным названием « Johanna». В запасе у меня было три часа поездки по Осло-Фьорду. Самое настоящее полноценное свидание с морем. Рай на земле, не иначе.  

Над головой сгущались свинцовые тучи, пока народ на палубе разбирал креветок и глинтвейн. Погода начала налаживаться, когда яхта подплыла к какому-то одинокому домику посреди фьорда. Я завороженно наблюдала за идиллией морской жизни и представляла наше с Клаусом семейное счастье в подобном домишке где-нибудь на берегу. Как бесконечно мы были бы счастливы! На глаза то и дело выступали слезы, которые тут же слизывал холодный ветер. Лишь качка и шумный плеск волн не давали полностью затеряться в обители моих грез.  

« Рандеву с морем. Лишь оно, я и Клаус. Никого, кроме нас. Михаэль не в силах отнять у меня море. Он никогда не сможет вырвать эту стихию из моей груди. Никто не сможет».  

Прожевав свои «победные» мысли, я блаженно закрыла глаза и задрала голову к небу. Я отчетливо видела ту безграничную даль, используя душу, а не зрение. Казалось, все чувства разом обострились. Море тянуло меня вниз. Небо поднимало к облакам. Воздух обволакивал и беспощадно сдавливал каждую клеточку тела. Земля под ногами разверзлась великой пустыней, где барханы заменяла морская пена. Мир буквально вцепился в меня и хотел разорвать на части. А я хотела лишь покориться ему и позволить такую маленькую шалость.  

Со всех сторон гудели голоса, а внутри меня засела тишина. Я слилась с шепотом почти дрейфующей яхты и накренила тело прямо к самому ее бор-ту, как старое, ветвистое дерево.  

Никто не обратил внимание, когда мои руки разошлись в разные стороны, а туловище склонилось над водной гладью. Я не хотела умирать в тот момент, даже не думала об этом. Просто что-то безликое тянуло меня вниз, на глубину. Пришлось встать на носочки, чтобы перегнуться через борт. Руки расправлены. Я готова лететь. Невесомость и окрыляющее чувство свободы.  

В один миг чья-то рука грубо осела на мое плечо. Глаза вытаращились и вперились в зеленоватые волны. Все тот же настойчивый незнакомец вытя-нул наверх и сразу развернул к себе ошарашенную меня.  

В первую секунду я не могла поверить. Это был Оскар.  

– Что ты, черт возьми, творишь, глупая женщина?! – Он с силой тряхнул мои плечи. – Какого дьявола тебя угораздило полезть в воду?!  

От испытанного шока меня охватил озноб.  

– Я не лезла туда…  

– Ты чокнутая дура! Сумасшедшая, ей-богу. Вот чего этим решила добить-ся?!  

– Ничего. – Я растерянно озиралась будто в поисках укрытия, не понимая до конца происходящее.  

Мужчина недовольно сплюнул.  

– Мне только что пришлось уверять невольных зрителей твоего спектакля, что моя милая спутница всего лишь страдает от морской болезни, а не пытается выйти за борт.  

В глазах блеснули слезы, и Оскар тут же смягчился:  

– Что с тобой происходит?  

– Минутное наваждение. – Кое-как выдавила я.  

Мы немного помолчали.  

– А ты здесь откуда?  

Мужчина как-то неопределенно хмыкнул, а затем виновато улыбнулся. Я сразу заподозрила что-то неладное.  

– Все ждал, когда же ты спросишь.  

– В чем дело?  

Оскар сжал мои холодные пальцы в ладонях.  

– Я пригляжу за тобой до конца экскурсии, а затем посажу на такси, вер-нешься домой.  

Брови сдвинулись. Я еле сдержалась, чтобы его не ударить.  

– Объясни мне, какого черта?!  

Мужчина угрюмо покачал головой, но в его глазах затаились веселые ис-корки.  

– К счастью, я имею право не вдаваться в подробности. Михаэль сам тебе все расскажет.  

– Михаэль?!  

Я чуть не задохнулась от возмущения.  

« Опять этот Михаэль! Не человек, а проклятье…».  

Я с презрением заглянула в глаза обидчику, пытаясь сдержать бурю эмоций.  

– Так ты с ним заодно…?  

– Малышка, ты просто заигралась. Пора бы уже остановиться.  

За оставшееся время экскурсии мы больше не обменялись ни словом. Я уже не замечала ни плеска волн, ни манящего свежестью бриза, а образ Клауса безвозвратно растворился. С трапа я шагала, будто прямиком на эшафот.  

– Идем, милая, идем… – Раздавалось из-за спины. – Скоро будешь дома.  

Оскар сам вызвал мне такси и позаботился, чтобы я в него все-таки села.  

– Давай без глупостей, девочка. Ты умная, знаю.  

В тот момент мне хотелось плюнуть ему в лицо и сказать что-нибудь едкое, но меня хватило лишь на то, чтобы демонстративно отвернуться к окну.  

« Как же я могла так довериться незнакомому человеку! ». – Кляла я себя, проезжая городские проспекты.  

Сердце лихорадочно колотилось, предчувствуя беду.  

« Михаэль явно все спланировал, только и ждал момента, когда я оступ-люсь, и он полностью захватит контроль над ситуацией».  

Чтобы добраться до дома, не потребовалось много времени. Смиренно вздохнув и сжав челюсти, я постучала в дверь. Муж уже ждал меня на поро-ге, и дверь открылась с молниеносной скоростью. Вместо крика на меня тут же обрушился тяжелый, суровый взгляд, полный ненависти и пренебреже-ния.  

– Птичку вернули в клетку. – Прозвучало ехидное замечание.  

Я зашла в квартиру. В коридоре пахло каким-то горьким спиртным напит-ком, вроде абсента. Казалось, еще немного и этот запах начнет разъедать глаза. Не говоря ни слова, я разделась и прошла на кухню. Михаэль последовал за мной, его бесило мое молчание.  

– Ничего не хочешь мне рассказать? – Начал допытываться муж, пока я за-варивала чай.  

– Что-то ты рано вернулся с работы.  

– Сегодня захотел поглубже погрузиться в наши семейные дела. Так что ты хотела бы мне рассказать?  

– Тебе добавить корицы в чай?  

Мужчина нервно заскреб ногтями по столешнице.  

– Добавь, если хочешь. Но мы сейчас не о том…  

– Тогда добавлю, так вкуснее.  

– Да заткнись! – Злобно выдавил брюнет. – Ты должна мне все рассказать.  

Во мне кипела ярость, но не было ни сил, ни возможностей выплеснуть ее, поэтому я решительно использовала лучшее оружие против Михаэля – холод.  

– Ты ведь уже и так знаешь все подробности, милый. – Со сталью в голосе проворковала я. – У меня и слова нового для тебя не найдется.  

Губы на мгновение скривились, но супруг проглотил обиду. Мы молча пя-лились друг на друга, разливая чай по кружкам. Наконец, муж заговорил вновь:  

– Ладно. Тогда я сам расскажу, как все было. Прерви меня, если что не так. Может, быстрее разберемся в ситуации.  

Я согласно кивнула и с блаженством сделала глоток горячего пряного напитка.  

– Ты познакомилась с Оскаром, когда он приехал на вызов…  

Кивок.  

– …Он начал проявлять знаки внимания, а ты их не отвергала…  

Кивок.  

– …Затем вы общались втайне от меня…  

Молчание.  

– …Устроили свидание…  

Молчание.  

– …и переспали… – Михаэль выжидательно уставился на меня, но я в ответ не проронила ни звука. Под рубашкой напряженно заиграли мускулы.  

– …После чего он организовал для тебя поездку по фьордам, где ты снова пыталась покончить собой…  

– Нет! Я не собиралась этого делать. Произошло какое-то недоразумение, вот и все. После экскурсии я планировала вернуться домой целой и невредимой.  

Михаэль все еще испытующе вглядывался мне в глаза.  

– То есть, кроме этого, все остальное правда?  

Чай обжег кончик языка.  

– Ты и сам все знаешь.  

Мужчина, как прокаженный, кинулся ко мне и схватил ладонь левой руки. Травма не прошла бесследно, поэтому запястье тихонько заныло. Порази-тельно, но Михаэль начал покрывать поцелуями мою руку от основания ла-дони до кончиков пальцев.  

– Глупенькая моя. – Нежно шептал он. – Любовь моя. Милая Мэри.  

Такая неожиданная порция ласки тронула мое сердце и, не сдержав порыв эмоций, я погладила теплые волнистые волосы и смуглую шею. Михаэль, как будто только этого и ждал, он сразу же оторвался от моих рук и застыл с грустной улыбкой на лице.  

– Ты даже не представляешь, какую непоправимую глупость сотворила. Моя малышка настолько хорошо меня знает, что учла все, кроме одной маленькой детали.  

Мы оба затаили дыхание друг перед другом, словно в ожидании выстрела.  

– Во всей этой истории мне до недавнего времени был неизвестен лишь один ключевой факт. Угадаешь какой?  

Я удивленно захлопала ресницами, и тут меня озарило.  

« Вот почему он до последнего хотел услышать мою версию событий! Вот отчего, так вкрадчиво отмечал детали и выжидающе наблюдал за моей реакцией! Ему нужно было подтверждение…».  

– Неверность. – Почти со скрежетом процедил муж. – Ее я допустить не могу.  

Я нервно сглотнула.  

– Согласись, я слишком много тебе позволил. Внимание другого мужчины, романтическое свидание, поездка, мечту о которой ты взращивала и лелеяла долгое время. И какова же моя награда?  

– Это зависело не от тебя.  

Брюнет уныло покачал головой, пропуская меж пальцев черные пряди во-лос. Тоскливое отчаяние его глаз остужало все тепло, собравшееся на кухне.  

– Я все подстроил. – Выжидательная пауза затянулась. – Нашел и подкупил Оскара, составил план вашей встречи, забронировал для тебя место на яхте, но не… – Он задохнулся на полуслове. – Не постель.  

Я не верила своим ушам и не могла произнести ни слова.  

– Наверно, думаешь, зачем мне все это? – Михаэль торжественно вознес руки к небу. – Чтобы понять, как далеко ты можешь зайти, имея за спиной хоть каплю свободы. И каков же чертов итог?  

– А чего ты еще ожидал? – В горле засел снежный ком.  

Муж чуть не подавился слюной от моей наглости.  

– Ты вообще в своем уме? – Закричал он, сжав кулаки прямо над моими плечами. – Я ждал попытки бегства, дружеской переписки с новым кавале-ром, без любых заигрываний, хотя бы в память о Клаусе! – Смуглое лицо горело огнем, на висках застыли капельки пота. – Но результат твоей свободы – измена и очередная бесплотная попытка самоубийства.  

Скрепя сердце, стараясь не терять самообладания, я все также холодно возразила:  

– И что же именно из всего перечисленного тебя так сильно задело?  

( Да, своим поведением я переступала все допустимые границы, но тогда мне казалось, что терять уже было нечего).  

Мужчина опустил руки, затем и голову. Его дыхание прерывалось, а биение сердца заглушало тиканье настенных часов. Уверена, он жаждал ударить меня с невероятной силой, хотел молотить сжатыми кулаками до мясистых, кровавых подтеков. Все же, он этого не сделал, но сотворил кое-что другое, более страшное. Уничтожил словами.  

– Знаешь, Оскар сам решил довести дело до конца, но об успехах ехидно попросил осведомиться у тебя лично. О, как же я горд своей любимой женушкой! – Колючие фразы беспощадно обжигали. – Та, что предпочитает чужую постель вместо объятий верного супруга. Браво! Незнакомцу ты отдалась без промедления, а спать со мной для тебя непосильная ноша, даже, несмотря на мечты о ребенке. Моя ненаглядная шлюха!  

– Потому что ты жестокий, грубый и злой. – В сердцах огрызнулась я.  

– Да. И я люблю тебя, Мэри. Все еще люблю.  

Больно слышать такое от нелюбимого человека. Но еще больнее осознавать, что не заслуживаешь этих слов.  

– И какое же наказание ты придумал на этот раз?  

– Что?  

Я царапнула кружку и кончиком указательного пальца прошлась по ее гладким краям.  

– Обычно ты всячески наказываешь меня за любую провинность.  

Мужчина скривился и, отчеканив два шага назад, вернулся в обратное по-ложение. Его брови то и дело подрагивали, словно затеяли спор между собой.  

– Мы не возьмем к себе Чарли. – Наконец, сбивчиво проговорил он.  

Пока я приходила в себя после услышанного, Михаэль уже собрался ухо-дить, но на пороге остановился, безмолвно покачнувшись. Тишина показа-лась еще более зловещей, чем все былые слова вместе взятые. Волосы цвета вороного крыла легонько задрожали, а шея как-то неестественно прижалась к плечам.  

– И еще. – Порожек под ногами противно скрипнул. – Я подаю на развод.  

***  

Когда приходит буря, ты можешь укрыться в доме и переждать непогоду. Но если буря настигает тебя в открытом море – переждать не получится. Любые попытки бежать тщетны. Ты остаешься один на один с безжалостной стихией, и уже понимаешь, что бороться бессмысленно, но все еще противишься неизбежному концу. А впереди, вместо родного дома тебя ждет лишь темная морская пучина. Это аллегория к моей жизни.  

***  

На следующее утро меня начало ужасно тошнить. Кусок не лез в горло, а живот крутило так, что было тяжело дышать. Я списывала все на стресс, но Михаэль убедил меня сделать тест. Две полоски. Я беременна!  

Через пару дней мы поехали в клинику, где узнали, что срок к тому времени составлял пять с половиной недель. Конечно, о разводе не могло быть и речи. Более того, Михаэль сразу же начал развивать идею семейного бизнеса, чтобы у нас появилось свое дело. Он загорелся мечтой о сети небольших кофеен у моря с зоной для мини-саун.  

Честно говоря, я сама пришла в восторг от этой идеи. Но почти сразу же возникли трудности. В Норвегии покупка готового бизнеса очень болезненно била даже по нашему кошельку. Я готова была на такие жертвы, но у нас в семье финансами заведовал Михаэль, а он не собирался соглашаться на столь крупные суммы.  

В итоге, Михаэль нашел альтернативное решение, выбрав лучшее, как ему показалось, место для подобного рода бизнеса. Так, мы переехали в Черногорию.  

Конечно же, я жутко противилась переезду в другую далекую страну. Все воспоминания о Клаусе у меня связаны именно с родной Норвегией, с этим морем. Однако, в конце концов, то ли гормоны сыграли, то ли я действительно поверила, что с рождением малыша смогу начать новую жизнь, но я доверилась мужу и решилась на отъезд.  

Михаэль буквально за месяц выучил основную разговорную базу нового языка. Я же, не страшась языковых барьеров, решила изъясняться на своем ломаном английском, хотя и брала частные уроки.  

Норвегию мы покинули в середине мая, но уже тогда стояла невыносимая жара. Для тихой, семейной жизни Михаэль выбрал портовый городок Котор, полный старинных зданий и диковинных растений со всего света. Дом решили на первое время просто снять в аренду. И, когда мы летели в самолете, в Которе нас уже ждал маленький уютный коттедж с ухоженным задним двориком, откуда открывался вид на местный галечный пляж.  

Море в Черногории это что-то совершенно удивительное. Уютное, теплое, в отличие от сурового Норвежского. Но я так и не смогла породниться с ним. Мы подружились, но не сблизились.  

Гуляя по вечерам в ботаническом саду, Михаэль покупал мне мороженое и без конца осыпал комплиментами, целуя в макушку, как маленькую девочку. Счастье наполняло каждую клеточку моего тела, когда мы держались за руки и шутили, когда вместе готовили ужин или смотрели комедийные шоу. Я почти полюбила своего мужа, потому что во мне рос и формировался смысл нашего брака и наших жизней в целом. Малыш еще не родился, а мы уже его баловали и бесконечно обожали. Покупали заранее целые пакеты самых разных игрушек. Соски, погремушки, плюшевые медведи, памперсы, конструкторы, пазлы, деревянные кубики – всем этим была забита как минимум треть нашего дома. Ставки на пол ребенка не проводились, мы просто скупали все без разбора. Имена возникли сами собой – Агата и Рафаэль. Конечно, было бы здорово заполучить сразу обоих, но о таком подарке судьбы даже мечтать боязно.  

Приехав в Черногорию, Михаэль сразу же записал меня в платную клинику и оплатил все надлежащие процедуры и обследования на полгода вперед. Когда нам показали малыша на снимке УЗИ, мы оба плакали, точно зная, что ребенка такой красоты мир еще не видел. Он не успел появиться на свет, а я уже ревновала кроху ко всем, даже к самому Михаэлю, потому что это мое чудо, только мое.  

Малыш еще не родился, а я уже знала его привычки и особенности. Например, он обожал персики и засахаренные сливы, меня постоянно тянуло на них, а еще на финики, баклажаны и сыр тофу. А вот арахисовую пасту и кислую капусту вовсе не признавал, я даже дышать страшилась рядом с ними, дабы не навлечь приступ тошноты. Зеленые, оливковые оттенки меня успокаивали, а желтые или бежевые вводили в уныние. Блаженство настигало при прослушивании энергичной, громкой музыки, а вот от соула начинал болеть живот. В общем, я будто чувствовала мир чужим, еще не рожденным тельцем младенца.  

Конечно, о таком знаменательном событии я сразу же рассказала Виктории, написав ей больше десяти писем со всеми важными (и не очень) подробностями. Ее подарки – шкатулку и куклу – я хранила на верхнем стеллаже компьютерного столика, стоявшего в спальне напротив кровати, и каждый вечер перед сном любовалась ими. Куколка иногда путешествовала со мной по Котору в кармане, как верный, молчаливый спутник. А шкатулка хранила драгоценные моему сердцу письма от Клауса. Временами, когда Михаэля не было дома, я осторожно открывала свой тайник, бережно разворачивала слегка мятые листы бумаги и трепетно перечитывала каждую строчку, водя дрожащими пальцами от точки до точки. Так, я словно доказывала любимому свою безграничную преданность. Уверена, он слышал каждую мою мысль, все молитвы о будущем малыше и о мечте стать матерью для нашего ребенка. Моя душа кричала, что истинный отец младенца – Клаус, только он. Так должно было быть, просто судьба ошиблась и что-то напутала в своих бесконечных линиях.  

***  

Первый месяц в Которе выдался очень трудным. На меня постоянно нака-тывали приступы тошноты. Головокружение и слабость не оставляли меня ни на секунду. Низ спины и живота попеременно исполняли ансамбль боли. Зато обострился нюх.  

Стоя на берегу моря, мне часто удавалось уловить запах цветущих магно-лий, тот самый, что неотступно следовал за мной в Бергене. Разгоряченная солнцем галька ласково обжигала босые ступни, которые спустя мгновение вылизывала морская пена. Мимо туда-сюда сновали загорелые торговцы сахарной ваты и вареной кукурузы. И все это я видела, не открывая глаз, полагаясь лишь на обоняние и осязание. Легкий, теплый ветерок нежно путал волосы, сплетая их в объемные, волнистые пучки.  

Я стояла у моря и поглаживала округлившийся животик. Беременность шла мне к лицу. Никогда прежде на моих щеках не играл такой здоровый румянец, а бедра и груди не наливались такими пышными, аппетитными формами. Из меня наконец-то струился свет жизни.  

Тем временем, малыш рос уже пятый месяц. Я вся кипела от нетерпения встречи с ним. Но врачи даже пол не определили, просили ждать неделю за неделей. Изнемогая от любопытства, я не знала, куда себя деть, чтобы от-влечься, и поделилась своей проблемой с Викторией. Подруга, страстно ве-рившая в магию и всевозможные гадания, настоятельно рекомендовала посетить какую-нибудь известную местную ворожею-предсказательницу.  

« Так, ты узнаешь судьбу и здоровье ребенка еще до его рождения. Попробуй, терять-то нечего». – Писала она.  

Достаточно долго здравый смысл не позволял мне соблазниться подобной затеей, но, в конце концов, победа была за разбушевавшимися гормонами и невероятным любопытством.  

« Ай да, рискнем».  

В знойный полдень выходного дня я отправилась на поиски местной «колдуньи», для пущей сакральности атмосферы прихватив с собой куколку. В тот день в Которе проходила большая ярмарка, и найти все ведающих рыночных завсегдатаев не составило труда.  

Ярмарка действительно выдалась славной. Со всех сторон торговцы и тор-говки зазывали в свои разноцветные палатки. Кто-то продавал сидр, кто-то хмель. Одних интересовала глиняная утварь, других – резные зеркала и би-жутерия. Я остановилась между палатками с медом и травяными сборами. По центру колоритно висели пучки полыни, акации, чертополоха. Повсюду пахло тмином и немного чесноком. Во главе палатки с разнотравьем сидела упитанная торговка в цветастой шали, над ее головой короной висели гроздья рябины.  

– Чего желаешь, булочка? – Ласково проворковала женщина, перебирая пальцами с увесистыми перстнями.  

– Я бы хотела знать, есть ли здесь в городе какая-нибудь хорошая яснови-дящая, не шарлатанка? – Без утайки спросила я.  

Торговка загадочно нахмурила кустистые брови и несколько раз щелкнула языком.  

– Зачем нужна? Что хочешь?  

Я с нежностью погладила животик.  

– Хочу узнать о ребеночке.  

Женщина резко хлопнула ладонями по прилавку и радостно гоготнула:  

– Про ребенка это хорошо! Очень хорошо! Ядвига у нас есть Карловна. Не здешняя ведьма, приезжая. Ее муж сюда уволок, а затем и помер. Одна одинешенька на чужбине осталась, только тетка родная за ней приехала, да и остались они тут вместе, вдвоем куковать, даром всевидения народ враче-вать. К ней тебе надо.  

Торговка довольно подмигнула.  

– Все знает. Все ведает.  

– Я-дви-га. – Протянула я со своим грубым акцентом.  

– Карловна! Карловна. Не забывай, это уважаемая женщина.  

Я еле подавила смешок от забавного упорства торговки, но все же сдержа-лась, и, узнав дорогу до обители местной ясновидящей, горячо поблагодарила женщину.  

Затем мы с куколкой заглянули и в другие лавки. Я купила немного инжира и фиников, попробовала цыганское «любовное» варево из острого перца чили и красной фасоли с розмарином, а еще поглазела на выступление двух молодых монахов, артистично рекламировавших натуральную косметику на основе оливкового масла и лавандовые подушечки, привезенные из соседнего монастыря.  

В конце концов, удовлетворенная и душой и телом, я готова была отпра-виться к знаменитой Ядвиге. Добираться пришлось пешком, до дома колду-ньи не ходил ни один вид транспорта. Но я была полна сил и энтузиазма, поэтому почти не заметила преодоленное расстояние длиною чуть больше четверти мили. По пути передо мной открывались виды на самые бедные районы Котора. Несколько кварталов были буквально испещрены не зацементированными ямами, окруженными неказистыми двориками с полуразваленными домами. Несмотря на разруху, отовсюду доносились звонкие детские голоса, грубоватые женские выкрики и несмолкающий звук топора. Я то и дело доставала из сумки куколку, будто показывая ей все, что видела сама. Местные жители, отвлеченные от работы, заинтересованно косились на меня из-за дырявых заборов. Первое время на многочисленные взгляды я старалась отвечать доброжелательной улыбкой, но вскоре заметила, что в глазах бедняков не было и тени дружелюбия.  

Наконец, мы с куколкой добрались до нужного дома. Его сложно было не заметить, жилище колдуньи в корне отличалось от остальных нищих, поко-сившихся домишек. Высокий, кованый забор песочного цвета, вокруг пыш-ные кустики сирени и цветущая жимолость, а во главе всего старинный ка-менный дом, одну из стен которого обвивал вечнозеленый плющ.  

Сгорая от нетерпения поближе увидеть эту красоту, я постучала в ворота. Сначала показалось, что все вокруг охватила тишина, даже птицы убавили свой клекот и перестали щебетать, но вскоре послышались неспешные, шар-кающие шаги. Сердце восторженно затрепетало. Калитка скрипнула, а за ней показалось уставшее, морщинистое лицо.  

– Яд-вига?  

Старушка отрицательно замотала головой, но жестом попросила меня вой-ти. Я переступила порог колдовской цитадели, и моему взору открылась солнечная лужайка, а за ней маленький фруктовый сад с плодоносящей яблоней, абрикосовым деревом и кустами смородины. Каменный дом стал казаться более мрачным, но рядом с ним стояла уютная, деревянная пристройка, туда меня и повели. Незнакомка даже не соизволила представиться, поэтому мне оставалось только догадываться, что же будет дальше.  

Мы зашли в сени, где старушка, так же жестом, показала, что нужно снять обувь. Дальше наш путь лежал через коридор и кухню в маленькую, светлую комнатку, из которой доносился запах меда и ладана.  

– Входи, не бойся. – Раздался басистый голос.  

За столом сидела моложавая женщина пятидесяти лет и в руках перебирала какие-то засохшие лепестки. Очень длинные, почти до колен, кудрявые волосы цвета жареных каштанов кутали маленькую фигурку. Темные пряди рассыпались по широкому лбу, лезли в слегка кривоватый нос, щекотали пухлые, сливовые губы и укрывали от света большие, почти кошачьи глаза с отблеском камеди. Она даже не взглянула на меня, когда я зашла в комнату и села напротив. Минуты три мы обе молчали, наконец, вторая незнакомка сонно подняла голову:  

– Теодора, будь добра, убери сухоцветы в горницу. Здесь ровно на три по-душки.  

Старушка кивнула и, убрав со стола, молча вышла из комнаты. Когда мы остались наедине, женщина, в конце концов, обратила на меня внимание.  

– Разволновалась? – Весело спросила она.  

– Немного. – Я покраснела. – Эта.. Тео-до-ра не очень разговорчивая…  

– Так и есть. Десять лет назад она дала обет безмолвия и до сих пор его не нарушила.  

– Это ужасно!  

– Не совсем. Когда долго молчишь, начинаешь лучше слышать и больше видеть. Мир не только забирает, он может и давать взамен.  

Мне не нашлось, что на это ответить, поэтому я продолжила сидеть с глу-пым выражением лица. В меня уперлись два желтых кошачьих глаза.  

– Кыш, Альберт, не мешай нам.  

Женщина спихнула питомца с кресла и широко мне улыбнулась.  

– И тебе мир воздаст тысячекратно, если принимать научишься. Как тебя зовут?  

– Мэри. – Робко ответила я.  

– Очень приятно, Мэри. А меня – Ядвига.  

– Так это вы?!  

– Да. – С усмешкой отозвалась хозяйка дома. – Та самая местная колдунья. А что, не похожа?  

– Совсем не похожи. – Честно призналась я. – Сегодня на ярмарке торговка травами рассказала мне о вас. Такая трогательная история…  

Ядвига сразу же нахмурилась.  

– И что же плетут обо мне в Которе?  

– Что вы не здешняя, сюда приехали с мужем, но он скончался, а вы оста-лись жить в Черногории со своей тетей, помогая местным жителям.  

На все мои слова колдунья многозначительно кивала.  

– Не лгут они, да и не всю правду знают. – Ласково начала она. – Сама я цыганской крови, а родом из Румынии, и любимый мой точно также. На родине нас посватали, но не было там жизни молодым, сплошные заботы табора, воровство и кочевничество. Не смогли мы там жить с Данке, так звали моего мужа. Сбежать решили в Черногорию, к морю, в свой дом, создать свою отдельную семью. И у нас получилось. Мы поселились в этой уютной лачуге, тогда еще не было каменного дома. Ни о каком богатстве не мечтали, для меня и Данке существовала лишь наша любовь. Но кто-то из табора проклял его за предательство, и мой возлюбленный умер спустя три года семейной жизни. Детей мы завести не успели. Когда он умер, мне едва исполнилось двадцать три. Сейчас мне уже пятьдесят шесть. Но я до сих пор храню верность Данке и люблю его ничуть не меньше, чем сорок лет назад, когда мы впервые узнали друг друга.  

Мой взор затуманили слезы. Наши с Ядвигой истории такие похожие, но в корне разные.  

– Ваши любовь и преданность – это что-то невероятное.  

В ответ на мои слова ведьма лишь печально покачала головой.  

– После смерти мужа мне открылся великий дар. Я стала стражем для две-рей прошлого и будущего, проводником между живыми и мертвыми. Ясно-видение оказалось подарком за мою скорбь, и поскольку я обрела дар именно здесь, мне не хотелось уезжать. Из Румынии сюда приехала и Теодора, она всегда была добра ко мне, и, прослышав о смерти Данке, решила вернуть меня на родину, но волей судьбы ей пришлось остаться…  

– Почему? – Вырвалось у меня от любопытства.  

– Теодора видела, чему я научилась, и решила мне помогать. Это она рассказывала местным обо мне и приглашала на сеанс. А люди приходили, жалели меня, благодарили и даже начали жертвовать деньги нам на новое жилище, так и появился здесь каменный дом.  

– Так отчего же вы в нем не живете?  

– Слишком дороги воспоминания, да и помпезность я не люблю, наслаждаюсь своим уютным пристанищем. А дом использую для других целей. – Ядвига хитро подмигнула. – Провожу там ритуалы, общаюсь с духами, молюсь.  

– Было бы здорово увидеть его изнутри. – Мечтательно вставила я. – Оку-нуться в эту таинственную атмосферу…  

– Нельзя. – Строго возразила колдунья. – Никому, кроме меня, не дозволено видеть то, что там сокрыто. Теодора однажды посмела нарушить правило и, как видишь, поплатилась языком. Что ж, теперь ты рассказывай.  

Я опешила и не сразу поняла вопрос:  

– Что мне рассказать?  

Ясновидящую это развеселило.  

– Как что?! Чего знать желаешь? Зачем пожаловала ко мне, пузатая?  

Щеки загорелись румянцем. Из головы сразу же вылетело все, что тревожило. Лучшим решением было успокоиться и довериться самой себе. Я нежно погладила животик, будто советуясь с малышом, и задала самый главный, волновавший меня вопрос:  

– Какая судьба у моего ребенка? Что его ждет?  

– Мы сами пишем свою судьбу…  

– Знаю. – Бесцеремонно оборвала я собеседницу. – Мне хочется узнать, что ждет малыша в ближайшее время. Будет ли ребенок счастлив? Родится ли в срок? Здоров ли? У меня самой не завидная судьба, но я желаю всего счастья мира своему чаду.  

– Как и все любящие родители. – Улыбнулась Ядвига. – Хорошо, дай мне свои руки.  

Ясновидящая крепко сжала мои кисти, поглаживая большими пальцами середину ладоней. Ритмичные круговые движения успокаивали и вводили в состояние, подобное трансу. В комнату неслышно вошла Теодора и зажгла две свечи на подоконнике. Воздух наполнился запахом сандала. Тело странно обмякло, словно из стеклянного аквариума до меня начали доноситься монотонные звуки, шепотки сменялись бурчанием, и наоборот. Ядвига посмотрела на меня в упор.  

– У тебя глаза цвета моря и пахнешь ты морем. Я буду спрашивать у духов воды.  

Она плюнула мне в ладони, а затем пальцами растерла какой-то символ.  

– Открой свой разум, дай в него заглянуть и все узнаешь.  

– Как мне это сделать?  

– Представь свое прошлое, настоящее и будущее. Подумай о самом страш-ном в твоей жизни, и о том, что любишь больше всего.  

Я зажмурилась. Нужные воспоминания сами собой вырисовывались в со-знании картинками. Руки начали покачиваться, подобно волнам, это колду-нья двигалась вместе со мной. Ее тело нагрелось так сильно, что, казалось, от него исходил жар. В один момент я поймала себя на мысли, что боюсь, не загорелся бы пол под ее ногами. Совсем неожиданно Ядвига начала говорить:  

– Вижу дом, уютный, семейный. Мать с отцом за столом, а с ними девочка с темными косичками, тощая, как жердь, по бабушке скучает, в гости просится.  

« Так это же момент из моего детства». – Мысленно удивилась я, почув-ствовав внутри невероятное тепло.  

– Вижу, растет девочка, путешествует много, туда-сюда мотается – счастье ищет. Из холода на юг выбралась. Тяжко ей здесь будет. Ошибки делает – слезы льет, как ребенок.  

Из-под стола донеслось какое-то шуршание, а затем комнату поглотила ти-шина. Внезапное молчание ввело меня в ступор, боязно было даже пошеве-литься. Чтобы хоть немного отвлечься, я начала про себя считать секунды. Одна за другой пока дыхание не успокоилось, а пульс не замедлился. Сама того не заметив, мыслями я перенеслась к воспоминаниям о Клаусе. Его присутствие маячило в памяти подобно вирусу. Взгляды, касания, мимика, запах. Я помнила все в мельчайших подробностях, которые раз за разом воспроизводились в голове, как на заевшей кассете.  

– Вижу любовь сильную. – Неожиданно резко заговорила Ядвига. – Люби-мый твой рядом, души в тебе не чает. Только с ним и будешь, никуда не де-нешься, как неразлучники, но ты и так уже смирилась.  

« Понятно, Михаэль…».  

– Подумай о нем хорошенько, яснее видеть буду.  

– Хорошо.  

Я начала ворошить в памяти все приятные моменты, связанные с мужем, проще всего было думать о первых месяцах после знакомства, задолго до свадьбы. Однако эти воспоминания как-то рассеивались, красивые черты смуглого лица расплывались, не давая воспроизвести запечатленный момент в подробностях. Михаэля вытеснял Клаус, и я ничего не могла поделать, словно не управляла своим собственным разумом. Ростки воспоминаний, будто переплетались между собой, и мне оставалось лишь слепо поддаться интуиции.  

Я вспомнила все. Наша случайная первая встреча в летнем парке, где Клаус помог мне дотянуться до самой спелой сливы на ветке, а затем проводил до дома, болтая о всякой ерунде. Тогда тот возмужалый юноша показался слишком взрослым и скучным, но когда всего через пару дней обстоятельства свели нас снова, только уже на море, у причала, мы стали неразлучны. Я – девчонка, пожаловавшая к морякам за свежей рыбой, и он – юнец, помогавший матросам чистить палубу и трюма. Первые откровения, легкие взгляды, касания, его признания в любви уже через неделю общения, мои отказы и препирательства, страхи, а затем самые сладкие поцелуи, объятия, близость, сводившая нас с ума. Там, где был Клаус – не было места боли, мукам и обидам. Всего за пару месяцев он стал для меня всем: другом, учителем, возлюбленным и целым миром. Именно Клаус научил меня разговаривать с морем. Мы приходили на пляж, садились на корточки у самой кромки воды и опускали кончики пальцев, а затем и всю ладонь в живительную влагу. Медленно, неторопливо, давая себе время прочувствовать каждый миг встречи со стихией. Чуть позже мы лежали на ледяной земле, но наши тела не знали холода за смехом и игривыми поцелуями. А первые ночевки? Родители были против и гнали нас прочь из дома, приходилось искать убежище у друзей, зато вместе. Однако, так происходило лишь поначалу, вскоре все родственники и знако-мые привыкли к нашей неразлучной паре, родители сами звали Клауса со мной на ужин и в семейные походы, а соседи пророчили скорейшую свадьбу и гору детишек.  

Мы никогда не жили в роскоши, но наслаждались каждым днем, проведенным вместе. Для счастья нам хватало бутылки газировки, пачки печенья и редких, но долгожданных походов в кино. Клаус отводил меня в школу и забирал, потом делал то же самое весь первый год обучения в колледже. Он учил меня не бояться давать отпор, защищал от местных задир и лицемерных подруг, поддерживал во всем и заботился, как о ребенке, хотя сам еще не мог называться полноценным взрослым.  

Вот она – истинная, первозданная любовь. Но я забыла о ней, привыкнув к уюту и заботе любимого, которые внезапно мне наскучили, и по глупости возжелав чего-то нового, более «яркого» и совершенно чуждого. Клаус просил меня пожертвовать лишь небольшим кусочком времени и готов был подарить всю свою жизнь взамен. Но я беспощадно отвергла все, пережитое нами, нашу любовь и даже саму его жизнь. Теперь прежние грезы ушли в небытие, осталась лишь я, сидящая на золотых осколках в дребезги разбитой мечты.  

– Любовь твоя начало всему и конец. Вижу парня, хорошим, работящим был.  

Скрипучий голос ясновидящей вывел меня из транса. От ее слов по коже пробежал неприятный холодок.  

– Смерть темная, мокрая… Неупокоенный… Зла не желал и не желает, но тут уже ничего не попишешь…  

Ядвига закашляла и затряслась, как от лихорадки. Жуткое зрелище под-крепляло не менее ужасающее бульканье, которое стало доноситься из горла женщины:  

– Больно… Тяжело… Мутная вода… Ничего не вижу.  

От волнения я расцепила руки, и ладони освободились от жесткой хватки. В тот же миг Ядвига успокоилась и замолчала. На меня, как ни в чем ни бывало, смотрело ее красивое, улыбающееся лицо.  

– Не хочу через тебя смотреть, слишком мокро. С тобой пришел твой двойник, через него буду.  

– Но я одна.  

– Нет. Подумай.  

Мне ничего не оставалось, как растерянно вертеться на стуле, и вдруг руки сами собой нащупали куколку. Я положила ее на стол, женщина с любопыт-ством впилась взглядом в диковинку.  

– Но она не мой двойник, и досталась мне случайно.  

– Все случайности не случайны, знала об этом? Эта кукла поможет мне…  

– Только давайте больше не будем о любви, ладно? – Голос сквозил отчаяньем. – Я бы хотела узнать про ребенка.  

Ядвига строго покачала головой, но послушно взяла куколку в руки:  

– Без начала не бывает конца, запомни, а начало – это ты.  

Я смиренно кивнула и наклонила голову в ожидании ответа. Ясновидящая вновь закрыла глаза, слегка подрагивая всем телом. Мне пришлось ждать несколько долгих минут, прежде чем она заговорила.  

– Сейчас я увижу твоего ребенка и дары, предначертанные ему судьбой. Крохотное дитя, маленький, живой комочек, так похожий на своего отца. Между ними ниточка, соединяющая души и судьбы.  

Тут уж я не выдержала и выпалила все, что сидело у меня на языке:  

– Это мальчик или девочка? Малыш будет похож на Клауса? Ой! – Я сму-щенно закрыла лицо рукой, осознав, что произнесла не то имя. – На Михаэля, конечно же…  

Отчего-то в носу защекотало и меня бросило в жар. Женщина сидела, как громом пораженная. В ее глазах читался непреодолимый, животный страх, она вся побелела и в один миг, будто бы сделалась меньше и тоньше. Ядвига смотрела на меня с нескрываемым ужасом и не издавала ни звука. Крючковатые пальцы больше не держали куклу, а скорее, наоборот, отталкивали ее от себя.  

– Ступай прочь. – Прочитала я по губам.  

– Да что с вами такое?! – Подскочила я, больше не скрывая эмоций. – Сна-чала лезете в мое прошлое, затем роетесь в отношениях, а теперь и вовсе прогоняете! А ведь я пришла, всего лишь узнать о ребенке!  

Ядвига словно смотрела сквозь меня и не слышала никаких посторонних звуков.  

– Я заплачу вам, сколько пожелаете. Скажите хотя бы – мальчик или девочка? Одно слово!  

Я начала судорожно рыться в сумке и в итоге высыпала на стол все деньги, которые взяла с собой.  

– Скорбь.  

Ядовитое слово, брошенное колдуньей, обрушилось на меня ударом молота. В тот же миг она одной рукой швырнула мое подношение на пол. Монетки звучно брякнули об деревянный настил и закатились куда-то под книжный шкаф. Что-то дрогнуло в воздухе или во мне самой. Колени стукнулись, и я чуть не упала вслед за своими сбережениями.  

– Теодора! – Властно крикнула ведьма.  

Из-за двери повеяло запахом топленого воска. На пороге появилась не на шутку перепуганная старушка, она не могла ничего сказать, но в глазах ясно стоял немой вопрос.  

Ядвига сделала какой-то мимолетный жест указательным пальцем. Я даже сообразить не успела, как Теодора подхватила меня за руки и насильно по-тащила прочь из комнаты. Несмотря на пожилой возраст, она оказалась очень сильной, и бороться с ней не имело смысла. Последним, что я смогла увидеть, пока меня выталкивали за порог, было дрожащее лицо цыганки, по которому текли слезы.  

– Я требую возвращения своих денег и моральной компенсации. Вы ни словом не обмолвились о моем ребенке, а ведь именно за этим я сюда и пришла! – Кричала я, пока Теодора выпроваживала меня за калитку. – Еще зубы мне заговаривали, а, в конце концов, вообще напугали до смерти… Мне нельзя волноваться, я беременна, между прочим, если вы не заметили!  

Старушка как-то недобро зыркнула глазами, в них заблестела тоска и… жалость? Запирая калитку, она напоследок бросила мне в руки куколку, которую я забыла на столе. Это был полный провал.  

Денег на такси не осталось, и мне пришлось проделать обратный путь до-мой пешком.  

Дверь прихожей я открыла только вечером, незадолго до возвращения мужа с работы. Даже основав собственный бизнес, он не утратил привычки трудиться допоздна. Дома меня радостно встретил Чарли. Щенок успел знатно подрасти и уже почти доставал мне до колена.  

***  

Да, Михаэль все-таки забрал его из приюта, когда узнал о моей беременности. В Норвегии Чарли достался нам еще совсем щенком. Поначалу он боялся громких звуков и темноты и спал только у нас в ногах на кровати, но со временем возмужал и стал настоящим охранником и защитником своей территории. Мы нянчились с питомцем, как с ребенком, покупали всевозможные собачьи игрушки и разные виды кормов, приобрели лежанку под заказ с мягкой подушкой в виде косточки и мини–балдахином. Чарли быстро запоминал команды и учился послушанию, как дома, так и на улице, ходил всюду за мной, не давался посторонним людям и почти не хулиганил.  

Собака – настоящий друг человека, в этом я убедилась на собственном опыте. Такое счастье, когда по утрам вместе с тобой куда-то встает довольная, пятнистая мордочка, а вечером встречает так радостно, словно вы не виделись целую вечность. И ты знаешь, что кому-то нужен. Это маленькое, живое существо видит в тебе весь мир и любит, не требуя ничего взамен.  

***  

Чарли отчаянно пытался завалить меня навзничь и покрыть слюнями каж-дый дюйм моего тела, но я не поддавалась на провокации. Несмотря на ужасный день, я не смогла устоять перед чарами пары наивных карих глаз, смотревших прямо в душу, и разделила веселье с питомцем, потягав с ним канатик и пару раз бросив мяч.  

Когда Михаэль, наконец, вернулся домой, я слезно выложила ему все, как на духу, на что он только покачал головой:  

– Куколка, тебя облапошили, как малое дитя. Наговорили всякой ереси и то, урывками, деньги получили и послали куда подальше.  

– Но никто не просил от меня платы, я сама все отдала.  

– Так и было задумано, чтобы потом не возникло никаких претензий. Запу-гали нездешнюю беременную девушку, заморочили голову, так всякие гадалки и зарабатывают. Уверен, местные в курсе, послали тебя к этой бабе Ядвиге, а сами только посмеялись вслед.  

Рациональное объяснение мужа успокоило меня, и я с благодарностью по-висла у него на шее, продолжая шептать на ушко аргументы, которые он должен был опровергнуть.  

– Такие воспоминания есть почти у каждого, можно любую историю любви сюда подставить, даже утрировано. А про ребенка ничего не сказала, потому что сама не знает и взять не откуда. Лучше бы ты так докторам верила, с нашим малышом все было, есть и будет ХО-РО-ШО! На этом точка! И напиши своей подружке, чтобы сама не страдала ерундой и тебя не подговаривала. А теперь, давай-ка наделаем кучу сендвичей.  

Михаэль чмокнул меня в лоб и, держа за руку, повел на кухню. А дальше сендвичи с пикулями, базиликом и плавленым сыром быстро подняли мне настроение.  

***  

Прошло порядка двух месяцев. С того дня меня периодически преследовали кошмары, в которых был Клаус. Просыпаясь по утрам в холодном поту, я долго не могла прийти в себя. Иногда мне даже чудилось, что мертвый возлюбленный проклял меня и обрек на страдания.  

Однако, несмотря на тревоги и волнения, малыш развивался хорошо, без отклонений, но пол мы с Михаэлем так и не узнали. То на УЗИ плод лежал не той стороной, то врач сомневался и не спешил делать выводы. Так мы и решили оставить это сюрпризом.  

С мужем мы больше не ссорились. Конечно, споры были, но куда без них. На удивление у нас формировалась настоящая дружная семья, та, о которой я так давно мечтала. Правда, с бизнесом как-то не ладилось, доходов становилось меньше, а расходов все больше. Михаэль не говорил мне об этом, но я видела, что он жалел о своем поспешном решении переехать. Он часто вспоминал Норвегию и грезил нашей квартирой в Осло. Однако мы оба надеялись, что после рождения ребенка все наладится, и бизнес пойдет в гору. Стояла середина сентября.  

***  

В ту ночь море больше походило на бурлящую похлебку. Сначала судно неспешно двигалось с помощью свелла и капитанского штурвала. Члены экипажа мирно посапывали, успев до полуночи разбрестись по своим каю-там. Ветер начал подниматься не сразу. Легкое покачивание волн усилива-лось постепенно. Темное ночное небо все сильнее мрачнело, словно выказывая недовольство чьей-то оплошностью.  

Вскоре ветер начал тихонько подвывать, воздух подхватил его мелодию и разнес по палубе, обтачивая гулкий звук о борт и люки. Но никто не слышал и ни видел происходящего. Даже капитан почти дремал, зачарованно любуясь отражением звезд на боковом иллюминаторе.  

Волны поднялись очень неожиданно. Все вокруг заволокло липким, густым туманом. В одной из кают на жесткой кровати ворочался молодой моряк, ему совсем не спалось. Глаза закрывались, но что-то все же мешало погрузиться в царство Морфея. Взгляд красивых, медово-карих глаз бегло отсчитывал расстояние от пола до потолка и от стенки до стенки. Копна взъерошенных темно-русых волос небрежно разметалась по подушке. Юноша не стригся и не брился уже несколько недель, судно слишком пропиталось сыростью и холодом. Даже в душевой вода не успевала нагреваться и оставалась ледяной под стать морю. Теплое убежище удавалось найти лишь ночью, кутаясь в несколько слоев рваного одеяла.  

Жизнь на корабле была для юноши в тягость. Дни и недели тянулись, как месяцы и годы, ничем не отличаясь друг от друга. В свободное время он фантазировал о долгожданной встрече с родителями и возлюбленной. Как в бреду, пальцы сами выводили знакомые глазу портреты в пожелтевшей, запачканной тетради. В голове то и дело возникал образ любимой девушки, тот самый, на который моряк молился и которым жил. Такая хрупкая, с белоснежной, сияющей кожей и длинными, темными волосами. Память о ее улыбке – самое сладостное воспоминание. Этот моряк, как и многие, убедился: в море нет ничего дороже берега.  

Почувствовав, что не в силах уснуть, Клаус решил выйти на палубу, наде-ясь, что спокойствие водной глади и легкий, солоноватый привкус ветра вернут ему умиротворение. Поднявшись на ноги, он подумал, что дно как-то странно шатает, но не придал значения этой мысли, списав все на голово-кружение из-за легкого недомогания.  

Стоило Клаусу выйти из каюты, и он понял, что надвигалось нечто страш-ное. На борту все качалось и гремело, пол уже был залит водой, море кипело и бурлило, развернув громадные столпы волн к атаке. Небо налилось свинцовым заревом, будто грозясь в одночасье рухнуть на головы несчастных путников. А посреди всего этого хаоса виднелась одинокая фигура капитана. Низкорослый, седой мужчина казался еще меньше и старше на фоне стихийного бедствия.  

Клаус подбежал к главе корабля, чтобы узнать, почему не было сигнала тревоги, но тут же с ужасом всмотрелся в бледное, морщинистое лицо – на нем красовалась блаженная улыбка. Капитан, управлявший судном, не один десяток лет, знавший все особенности моря «от» и «до», потерял рассудок после нескольких бессонных ночей на морозе. Больше для него не существовало ни корабля, ни штурвала, ни шторма, лишь яркий свет звезд, который мерещился ему уже вторые сутки и сладко манил за собой.  

Все также блаженно улыбаясь, капитан направился к левому борту, юноша собирался его остановить, но вдруг позади послышался какой-то скрежет. Крышка одного из грузовых люков оказалась плохо закреплена и от набиравшей силу качки начала подпрыгивать и дребезжать. На шум стали выбегать еще сонные, напуганные люди.  

Сквозь вой ветра Клаус пытался докричаться до старпома:  

– Мы должны срочно сообщить всему экипажу о разразившейся буре! От-правьте Эдриана, пусть разбудит всех!  

Бывалый моряк утвердительно кивнул. Ни один мускул не дрогнул на его лице, пока он раздавал указания всем, собравшимся на палубе.  

– Сейчас же задрайте двери и горловины, закройте иллюминаторы. Матро-сы, закрепите весь палубный груз, проверьте шпигаты и водостоки. По воз-можности задрайте и якорные клюзы заслонками…  

– С заслонками проблема… – Сдавленно перебил его матрос из Вьетнама.  

– Не проблема, забейте ветошью. Мотористы, проверьте количество спаса-тельных шлюпок и их пригодность, полностью заполните все балластные отсеки. Боцман, вытрави становые якоря и цепи, если качка не прекратится, ляжем в полный бакштаг. Механики, кто имеет хоть каплю представления о действии штурвала, бегом к нему, пробуйте изменить курс, чтобы волна приходилась в скулу, так мы уменьшим ход. Не забывайте выпускать с кормы масло, если получится сгладить гребни штормовых волн, считай, мы наполовину спасены. Главное во всем слушаться капитана. А, к слову, где он?  

Моряки сразу начали озираться в поисках главного управителя судна. Неожиданно кто-то взвизгнул так, что разом заглушил все другие посторонние звуки. До смерти перепуганный кок дрожащим пальцем указывал на корму. Все обернулись. На носу корабля с распростертыми руками и задранной вверх головой стоял капитан. Миг, и безвольное тело камнем рухнуло вниз. Старпом, боцман, старший механик и еще несколько человек тот час же кинулись к борту. Но было поздно, среди бушующих волн маячила лишь кромешная тьма.  

– Нептун тебя за хвост! Дядя спятил на старости лет. – Лицо моряка покрылось багровыми пятнами, взгляд помрачнел. – Слушайте все, действуем по плану, судно будем спасать до последнего! Раньше времени не паниковать, в случае экстренной капитуляции я лично дам сигнал, когда и как надо сбрасывать шлюпки. Кто хочет жить – следуйте моим указаниям! Мы справимся! С капитаном или без него…  

Дослушав речь старпома, Клаус без промедления ринулся выпускать на воду растительное масло вперемешку с тюленьим жиром из парусиновых мешков. Повсюду царил хаос. Моряки, как умалишенные, перебегали с одного края борта на другой, пытаясь выполнить все задачи разом. Несмотря на закрепление груза, он не переставал качаться, оставляя зазубрины на деревянных досках. Клаус побежал задраивать трюм. Все скрипело и клокотало. Ветер почти вихрем кружился над водой, ни на минуту не сбавляя силы.  

« Мы обязательно выберемся отсюда, и я вернусь домой. Мы не можем тут все погибнуть. Я не могу. Не здесь и не сейчас ».  

Мысли волчком крутились в голове, но с каждым всплеском волн становились все путанее и туманнее. Движения начали вязнуть в пространстве, ноги подгибались и вибрировали.  

В какой-то момент Клаус осознал, что сидит на качающемся полу в соб-ственной рвоте… Неожиданно раздался неистовый крик, за ним чьи-то басистые голоса, бурные возмущения. И… корабль дал крен. Ползком юноша выбрался наверх, и прямо у него на глазах один из моряков выпал за борт. Кусочки его ногтей остались на досках, но и их смыло водой. Масло не помогло, гребни волн не стали меньше. Судно затряслось с чудовищной силой, оно точно знало, что его ждет, и готовилось к гибели. Многие члены экипажа валялись на палубе без сознания, как тряпичные куклы. Старпом и боцман подбегали ко всем по очереди и пытались привести в чувства. Тем, кто пришел в себя, был дан сигнал к эвакуации.  

– Беги, готовь шлюпки, постарайся спасти еще кого-нибудь. – Задыхаясь, прохрипел моряк.  

Клаус побежал на верхнюю палубу. Его голова была забита мыслями о родных людях – самом ценном сокровище. Рядом со шлюпками висели спасательные жилеты, увидев которые, юноша замешкался, но все же не стал трогать. Он побоялся, что, надев жилет и оказавшись в воде, не сможет в экстренной ситуации поднырнуть к кому-либо из моряков.  

Через пару минут на верхней палубе собрались все выжившие члены эки-пажа. В глазах тринадцати мужчин читался испуг, но вместе с ним непоколебимые решимость и воля.  

Грузные шлюпки с громким плеском плюхались на бурлящую воду. Ко-рабль почти перевернулся, когда моряки начали с него прыгать. Клаус очень удачно приземлился боком прямо по центру шлюпки, которая казалась спасительным лоном среди безумства морской стихии. Волны со всех сторон хлестали псевдо-суденышко, из-за этого угол обзора заметно сокращался. Почти все успели удачно спрыгнуть с тонущего корабля, кроме пьяницы кока. Он, забыв все правила безопасности, кинулся в море солдатиком, да так и разбился об воду. За доли секунд мясистое тело исчезло в темноте, а затем уже бездыханным вышло на поверхность.  

Остался черед двух юных механиков, в первый раз взошедших на судно и сразу попавших в такую серьезную передрягу. Карл и Арчибальд, лучший друг Клауса на корабле, прыгнули одновременно, но второму из них повезло меньше. В момент прыжка шлюпку сильно качнуло, и она немного отлетела в сторону. Этого хватило для того, чтобы испуганный юноша плюхнулся прямо в открытое море. К тому моменту корабль почти полностью ушел под воду, и в нескольких десятках метров от него начала образовываться воронка, но никто бы не смог ее разглядеть за ядовито-темными гребнями волн и молочной завесой тумана.  

– Арчи!!! – Отчаянно крикнул Клаус в пустоту.  

Его голос потонул в холодном, бушующем пламени.  

– Я прыгну за ним. – Прошипел моряк на ухо старпому.  

– Не смей, дурень…  

Но было уже поздно. Рука схватила воздух, вместо чужого плеча. Клаус кинулся в воду и, отчаянно сопротивляясь волнам, ринулся к той точке, где в последний раз мелькнул силуэт его друга. За доли секунд в ледяном про-странстве конечности онемели так, что парень почти перестал их чувство-вать, до конца не понимая, продолжает ли он плыть или уже дрейфует по волнам. Наконец, юноша осознал, что сделал несколько кругов на одном месте и от отчаяния нырнул вниз.  

Там в густом мраке все поглощала пустота. Страх сковывал душу, но не рассудок, Клаус упрямо продолжал дальше сопротивляться течению. В ка-кой-то момент пальцы наткнулись на что-то твердое, моряк быстро понял, что к чему, и, подхватив «добычу» под руки, вытянул наверх человеческое тело. Несмотря на то, что бледное лицо с налипшими волосами исказилось, Клаус узнал в нем друга. Арчибальд сразу начал откашливаться и выплевы-вать воду со сгустками крови.  

– Эй, сюда! – Кричали остальные члены экипажа. – Мы попробуем к вам подойти!  

Мужчины, как ошалелые, гребли руками, будто не замечая шквалистого ветра и тумана. Клаус пытался плыть навстречу им, при этом поддерживая Арчибальда. Чуть не погибшего моряка охватил тремор, он не мог говорить и вряд ли понимал суть происходящего. Клаус изо всех сил подгребал одной свободной рукой, шлюпка медленно приближалась, однако юноше казалось, словно он, наоборот, удаляется от цели. Неведомая сила все больше и больше тащила бывалого пловца назад. В один момент он обернулся и, наконец, увидел маленькую воронку у себя за спиной. Моряки тоже ее видели, но не подавали виду, чтобы окончательно не дезориентировать товарища.  

Подводное течение продолжало набирать силу, а мышцы пловца тем временем начинали ослабевать. Держаться на воде и сопротивляться бешеному потоку становилось все труднее, особенно с дополнительным грузом в виде тонущего приятеля.  

Шлюпка медленно, но верно подбиралась к цели. Оставалось всего пару метров, и можно было бы с легкостью до нее дотянуться, однако и это рас-стояние казалось непреодолимым.  

И вот, крепкая рука боцмана вытянула еле живого Арчибальда из ледяной воды. Он тут же взвизгнул, как сумасшедший, от обдавшего его холодного ветра. Настал черед Клауса. Теперь и он протянул свою широкую ладонь, вот оно – спасение. Но, когда парень поднял голову, к нему тянулась рука не боцмана, а драгоценной возлюбленной. Свесив ноги с самого края шлюпки и опершись на локти, она была похожа на русалку.  

Клаус больше не видел никого, кроме нее. Он уже потянулся к ней, но де-вушка кинула неодобрительный взгляд.  

– Я не буду с тобой. Нет! – Мэри ловко поднялась на ноги, словно совсем не страшилась свалиться в воду. – Мне не нужны такие отношения.  

Моряк хотел что-то ответить, но вместо слов из горла раздалось лишь жа-лобное мычание. И вдруг, юношу резко отбросило волной. От неожиданно-сти он чуть не захлебнулся и, поймав баланс, стал судорожно выплевывать воду. От всего происходящего парня замутило, в глазах начало рябить. Больше всего моряк боялся состояния дезориентации и беспомощности.  

– Вот это ветер – зверюга! – Донесся до него крик с левой стороны. – Не хило так нас качнуло! Давай, дружок, попытка номер два, поплыли!  

Моряк попытался осилить пару метров, но от головокружения терялся в пространстве. Тело, погрязшее в холоде, отказывалось слушаться. Море все сильнее стискивало свои объятия для новой жертвы.  

« Бог, где же ты? Или я уже в аду? ».  

Невероятных, титанических усилий стоило взять себя в руки и продолжить плыть, но юноша сделал это, забыв про боль и дикий холод, про жизнь и про смерть. Шлюпка тоже стремительно шла к цели, оставалось уже полпути, когда рядом с Клаусом что-то забулькало. Из-под воды появилась знакомая копна темных волос. Мэри вынырнула прямо перед парнем.  

– Опять ползешь куда-то? – Надменно рассмеялась она. – И ради чего, а? Разве тебя там кто-то ждет? Не думаю.  

Девушка грустно покачала головой, в то время как в ее глазах зажглись игривые огоньки.  

– Ах да, может быть твои родители… – Она задумчиво намотала локон на пальчик. – Но ведь они лишь заграбастают все твои денежки, а затем вы-швырнут на улицу до следующей получки.  

Мэри насмешливо зацокала язычком.  

– Ай-яй-яй, мой бедный Ромео. Подумать только, где ты сейчас… Вот до чего довело тебя любимое море, а ведь без него мы могли быть так счастливы… вместе.  

– Ну что ты там застрял?! – Раздался недовольный басистый голос, прерываемый потоками ветра. – Ай-да сюда, осталось немного.  

Призыв товарищей, вернул Клауса в сознание, он продолжил плыть, но руки и ноги, словно налились свинцом. Глаза нещадно застилали соленые брызги. Теперь Клаусу казалось, что сзади его засасывает не воронка, а всего лишь любимая пытается притянуть за плечи, чтобы обнять.  

– Ну же, давай! – Вновь раздался голос. – Ты же с детства в воде, опытный пловец! Это испытание для тебя всего лишь разминка!  

Парень уже почти не различал направления, но упрямо двигался на спаси-тельный звук.  

– И что же ты так туда рвешься? Ну, вернешься живым, я на тебя даже и не взгляну.  

Моряк обернулся. Между ним и воронкой вновь стояла Мэри. Несмотря на огромные волны и бешеное течение, она была тверда, как скала, и прекрасна, как ангел. Стоило только юноше отвернуться, как девушка позвала его снова:  

– Эй, мне так холодно здесь одной. Иди сюда, побудь со мной, и мы вместе выберемся на берег. Я знаю короткий путь.  

На иссиня-черных волосах искрились соленые капли, большие, голубые глаза смеялись, даруя небывалую легкость. Девушка, добродушно улыбаясь, протянула ладонь.  

« Это мой ангел-хранитель, не иначе».  

– Идем, здесь тепло, я быстро тебя согрею.  

Словно в подтверждение ее слов, тело обдало жаром. Клаус уже чувствовал себя не в бушующем, ледяном море во время шторма, а в уютной, теплой комнате с камином. Ему больше не хотелось плыть и вообще куда-либо двигаться. Пальцы ног и рук приятно кололо, как после долгой, зимней прогулки на морозе. Моряк почти беспрекословно доверился любимой, ведь она спасла его от холода и смерти.  

– Клаус! Давай, поднажми, ты сможешь, только не останавливайся!!! Всего пара-тройка рывков, и мы вытащим тебя!  

Только парень собирался развернуться из последних сил, как Мэри тут же метнулась в сторону, загораживая обзор:  

– И что тебя там ждет, а, дурень?! Только лишения и страдания! Думаешь, так просто сможешь вернуться после этого страшного шторма? А уцелеешь ли? И кто будет ждать тебя на том берегу? Я? Ну уж нет! Может, ты и вер-нешься обратно на родину с деньгами, целый и невредимый, но вот я уже буду с кем-нибудь другим и даже не взгляну на тебя!  

Ядовитые слова острым клинком вонзились в замерзающее сердце. Совсем близко раздался пронзительный крик:  

– Клаус!!! Давай же, возьми себя в руки! Мы рядом, только продержись на воде еще немного!  

– Я тоже рядом. – Тут же смягчилась Мэри. – Мы все еще можем быть вместе.  

Моряк кинул угасающий взгляд на спасительную шлюпку, которая стремительно приближалась.  

– Пойдем. – Дрогнули губы.  

Девушка отчаянно замотала головой.  

– Нет, там не будет покоя, лишь боль. Идем со мной, я знаю место, где нет волнений и тревог, там мы будем счастливы. Ты мне веришь?  

По белоснежным щекам заструились дорожки из слез. Мэри кинулась на шею юноше и остановилась у самого края уха:  

– Я люблю тебя, Клаус. Люблю тебя. Люблю.  

Мышцы расслабились, стало легко-легко. Тело послушно подчинилось волнам. Темное небесное полотно в последний раз взглянуло на человека, который скрылся под водой. Воздух сотряс сдавленный стон десяти мужчин. Этот реквием отчаяния потонул в штормовом гуле. Моряку не страшно умирать, страшнее видеть, как тело товарища навсегда укрывает мутное, и в то же время прозрачное покрывало.  

– Я могу его вытащить! – Крикнул матрос, готовый к прыжку.  

– Нет. Отбой! – Грубо отрезал старпом. – Слишком опасно. Жертв и так достаточно. Поворачиваем назад. Если повезет, выберемся из шторма, тогда к вечеру доберемся до ближайшей гавани.  

Моряк в последний раз оглянулся и с горечью плюнул за борт:  

– Чертово ненасытное море, стольких пожрало, а все мало…  

Ветер и морская пена подхватили его слова и унесли далеко-далеко. Туда, куда спускался Клаус, после того, как волны заботливо подхватили его тело и затянули в подводное царство. Странно, что на поверхности было так мрачно и тревожно, а здесь царил покой. Парень, наконец, смог окончательно согреться. Морская бездна жаждала его, желала захватить полностью и спрятать в своих недрах. В тишине Клаусу слышался несмолкающий голос Мэри, ее шепот о любви. Она тоже плыла в той бездне, и сама была морской бездной, повелительницей бури.  

« Я люблю тебя… Люблю тебя… Люблю». – Стучало в висках.  

Теперь образ возлюбленной мерещился везде, но уже отнюдь не миловид-ный, а с какой-то дьявольски ехидной усмешкой.  

« Я больше не могу тебя увидеть». – Твердил про себя Клаус.  

– Посмотри. Посмотри. Посмотри. Посмотри… – Раздавалось со всех сторон.  

В конец, Клаус сдался и поднял веки. В тот момент на него с поверхности морского зеркала смотрели глаза. Ее темно-синие глаза. И в них не было любви.  

В обезоруженные легкие ворвалась вода. Тело скорчилось и забилось в конвульсиях, пожираемое морской бездной.  

***  

Я очнулась от ежесекундно усиливающейся боли внизу живота. Можно было подумать, что я пару минут назад вынырнула из воды. Постельное белье и пижама оказались насквозь сырыми от пота. Пока я, корчась от нарастающей боли, вставала с кровати, мне чудилось, будто ноги скользят по палубе тонущего корабля. В голове крутилась одна единственная «трезвая» мысль – добраться до телефона.  

В ту ночь Михаэль налаживал дела со спонсорами бизнеса в баре за горо-дом. Надо было звонить ему или сразу в скорую. Сознание путалось и мешалось киселем. Почти ползком мне удалось добраться до стола. Спасение близко, осталось лишь найти телефон в темноте. Чарли завыл из другой комнаты.  

Рука нашарила записную книжку, вдруг голова закружилась еще сильнее, меня качнуло, и из последних сил я вцепилась в столешницу. Вся конструк-ция дрогнула. Что-то с верхней полки с хрустящим звоном упало прямо мне под ноги. От резкой встряски экран телефона сам собой загорелся, неожиданно озарив спальню приглушенным синеватым свечением. Вглядевшись в рассеявшуюся тьму, я на мгновение забыла о боли, пространство у моих стоп на полу было усеяно разноцветными осколками. Целым осталось лишь маленькое личико с большими, безжизненными глазами, так напоминавшими мои.  

Новый мучительный приступ агонии сотряс каждую клеточку тела. По го-лым щиколоткам заструилась полупрозрачная жидкость с примесью крови. Через пару секунд сознание окончательно меня покинуло, и тело рухнуло навзничь в розоватую лужу.  

К сожалению, кукла разбилась, а я вместе с ней.  

***  

К сожалению, я очнулась. И то пробуждение было самым ужасным в моей жизни. Кисловатый привкус на языке, запах хлорки и ощущение полной безысходности. Смерть уже в который раз настигла меня, но я вновь вос-кресла, подобно фениксу, из гребанного пепла. Жизнь снова отобрала у меня все.  

Той ночью произошел выкидыш. Я так и не узнала даже пол своего драго-ценного малыша, никто мне не сообщил. О мертвых младенцах говорить не принято. Зато причину трагедии, казалось, знала вся больница. Кислородное голодание. Отчего-то мой мозг в один момент перестал получать необходимое количество кислорода, словно я, и в правду, долгое время провела под водой. Достаточное, чтобы задохнуться.  

Конечно, подобное невозможно, ведь я осталась жива, но кого это волнует, если врачи вынесли обратный вердикт?  

Михаэль появился в больнице лишь раз, чтобы сообщить о полной оплате моего лечения и намерении подать на развод. Наслушавшись докторов, он решил, что я пыталась утопиться или что-то в этом роде. Моя версия собы-тий была отвергнута и выброшена за пределы конструктивного диалога. Конечно, чего я еще могла ожидать? Михаэль горел мечтой о ребенке. Да, он любил меня, по-своему, но любил, однако, как можно продолжать любить женщину, которая сама не любит тебя, вечно вставляет палки в колеса и, вишенка на торте, в конце концов, рушит исполнение заветной мечты? Никак.  

Юрист лично принес мне бумаги в больницу. Я подписала согласие на бракоразводный процесс. Вследствие болезни, присутствие в суде оказалось необязательным. По составленному договору я отказывалась от всего совместно нажитого имущества. Это было нечестно, но во мне не нашлось сил, чтобы бороться. Да и с кем? Глупость. Через неделю Михаэль продал бизнес и улетел обратно в Норвегию. С тех пор мы больше не виделись. (Может, оно и к лучшему).  

Так, я осталась одна в чужой стране, прикованная к кровати. После выки-дыша у меня отказали ноги, и три недели я вела абсолютно беспомощное существование. Вереница из капельниц, медикаментов, анализов, смены уток и памперсов, медсестер и докторов. В тот день, когда я вновь смогла встать на ноги, все вокруг казалось нереальным, как во сне. Непривычно больше не быть заключенной в собственном теле, выходить в больничный коридор и видеть толпу людей.  

Правда, смотреть в зеркало стало сложнее. Я очень сильно похудела в тот сложный период, а впавшие щеки и кости, обтянутые тонкой, бледной кожей, не делали меня краше. Аппетит долгое время не появлялся, однако я взяла в привычку посещать столовую хотя бы раз в день. Там, среди людей заглушалось чувство одиночества. За куском хлеба или миской горячего супа, я жадно наблюдала сцены общения родителей и детей, влюбленных пар и друзей. Как же замечательно, когда рядом есть кто-то близкий!  

Казалось бы, что может быть хуже больницы? Для меня – момент выписки. Голова гудела от двух вопросов: «куда идти» и «что делать»?  

В промозглый ноябрьский день с маленьким кулем вещей и без гроша в кармане я бездумно брела по каменной мостовой Котора, не зная, куда по-даться. Вот она – свобода. Тянуло домой, на родину, туда, где жизнь обретает хоть какой-то смысл.  

Спасение пришло само собой. Я увидела старую, поплывшую от дождя ре-кламу рабочего дома с бесплатным проживанием и питанием. Казалось, вот и нашелся вариант на первое время. Однако на месте меня ждало разочарование. Предполагаемый «дом» своим видом больше походил на тюрьму, а жили там пьяницы, наркоманы и бывшие заключенные, к тому же, коллектив оказался исключительно мужским. К счастью, суровый смотритель за порядком при виде меня вспомнил о дружелюбии и подсказал адрес центра, где помогали людям, попавшим в трудную жизненную ситуацию.  

Вот там меня приняли со всей теплотой, выдали сменную одежду нужного размера, обеспечили горячей едой, а затем поселили в комнату с четырьмя соседками, как в общежитии. В этом центре я могла жить, сколько душе угодно, совершенно бесплатно за ежедневную уборку какой-либо части зда-ния и за волонтерскую работу по выходным. Это место давало шанс начать жизнь с чистого листа.  

Однако, несмотря на это, мне приходилось не жить, а выживать. Я твердо решила как можно скорее раздобыть денег и вернуться в Норвегию. Но все оказалось не так-то просто. Найти работу без какого-либо минимального опыта было почти нереально, а зарплата выходила не самая достойная. На те жалкие гроши, которые предлагались в качестве оплаты двенадцати, а зачастую и пятнадцатичасового рабочего дня, не стоило и мечтать уехать куда-либо. Но я все равно не могла сдаться и твердо решила для начала хотя бы обзавестись своим личным пристанищем.  

Так, я устроилась на работу в рыбную лавку. Хозяйка магазина одобрила мою кандидатуру сразу, как узнала, что я не обременена семейными узами. Сначала мне казалось это благословением, но позже пришлось осознать всю тяжесть подобного труда. Как оказалось, в обязанности продавца помимо самой продажи товара и оформления витрины входили также другие дела. Ежедневная, генеральная уборка всего магазина, чистка и нарезка рыбы и морепродуктов, контроль списка закупок на неделю вперед, выгрузка товара с ведением отчетности и, наконец, доставка заказов до порта в свободное время.  

Целыми днями я чистила, рубила, свежевала рыбу, рассчитывала покупате-лей, отдраивала всю лавку от крови и чешуи, и так раз за разом. Конечно, у меня была сменщица, но она настолько часто брала отгулы, что мне прихо-дилось работать почти без выходных. Казалось, мои руки навсегда впитали в себя запах рыбы и ее внутренностей. Кожа огрубела, стала сухой и шершавой, словно сама состояла из чешуи. От непрерывной работы тело еще больше истощилось, и я была похожа на едва ли живой скелет, к несчастью, «аромат» морепродуктов отбивал аппетит на весь день.  

Но вот спустя два тяжелых месяца мои старания окупились, и я смогла снять маленькую квартирку в одном из бедных районов города. Хозяин жи-лья – пожилой, чудаковатый черногорец – сделал мне скидку и любезно по-казал все удобства. Их, к слову, было не много. Старый, потрепанный диван со скрипучими пружинами; дубовый, потрескавшийся комод; письменный стол с одной единственной на всю квартиру табуреткой; холодильник; две электроплитки вместо полноценной кухонной плиты; ржавая раковина и ванна. Горячая вода шла лишь раз в сутки в строго отведенный промежуток времени. Отопления почему-то не было вовсе, поэтому пришлось купить мини-обогреватель и два верблюжьих одеяла. Могло показаться, что жить там совсем невыносимо, но это не такой плохой вариант для человека, возвращающегося домой лишь затем, чтобы немного поспать.  

Однажды поздно вечером, только я успела вернуться с работы и принять душ, как в дверь позвонили. На пороге стоял мужчина, что-то пряча за спи-ной. На губах у него играла загадочная улыбка. Любая другая на моем месте испугалась бы до чертиков и захлопнула дверь, но я была настолько морально вымотана, а мой организм изможден, что просто стояла и ждала дальнейшего развития событий.  

– Кое-кто очень по вам соскучился. – Произнес незнакомец.  

Он протянул мне руку, в которой держал поводок. В тот же миг на меня с радостным визгом прыгнул Чарли. От неожиданности я чуть не осела на пол.  

– Боже мой, я думала, больше никогда его не увижу!  

Лаская подросшего пса, я никак не могла до конца уверовать в реальность происходящего.  

– Вам «привет» от Михаэля. – Мужчина заговорщически подмигнул и про-тянул мне потертый листок бумаги. – Он попросил меня присмотреть за со-бачкой, пока не узнаю, где вы остановились, и не передам лично вам в руки. Из записки узнаете все сами.  

– Спасибо! Спасибо!  

Незнакомец вежливо поклонился, потрепал Чарли за ушками напоследок и попрощался.  

Я знала, что хозяин квартиры был против животных, и остальные жильцы дома тоже их не жаловали, но как же я могла расстаться с любимым питом-цем после такого чудесного воссоединения? Ведь у меня не было сомнений в том, что Михаэль забрал Чарли с собой.  

Забравшись с головой под теплое одеяло в обнимку с мохнатым другом, я начала читать записку:  

« Дорогая Мэри, здравствуй! Уверен, когда ты читаешь это письмо, счастье переполняет тебя. Твой пес снова с тобой. Считай это моим прощальным подарком. Признаюсь, у меня были мысли поступить проще и вернуть его обратно в приют, но, увидев, с какой легкостью ты дала соглашение на все условия договора, я не мог не растрогаться. Надеюсь, ты все же признаешь, что в моем сердце больше доброты, хоть я и не святой. Я любил тебя, Мэри… Так же, как любил нашего не рожденного сына. Что ж, теперь ты свободна. Желаю тебе всего наилучшего, милая.  

С любовью, твой бывший супруг».  

Все внутри сжалось. У меня был сын…  

***  

Из рыбной лавки меня уволили. От голода и недосыпа я часто путала даты, числа, время. Это и сыграло со мной злую шутку. Сначала я написала неверный заказ, затем перепутала количество товаров при ревизии, а, в конце концов, обсчитала какого-то постоянного покупателя на кругленькую сумму. Конечно же, был скандал. Хозяйка лавки не стала меня отчитывать, а просто молча сунула заработанные деньги и выставила вон.  

Полученной суммы еле-еле хватило на оплату жилья. Сытная, здоровая пища стала непозволительной роскошью. Но меня это не беспокоило. Последние оставшиеся деньги я тратила на корм для Чарли, сигареты и выпивку. Когда и те гроши закончились, пришлось занимать у хороших знакомых из центра помощи. Некоторые, в отличие от меня, успели встать на ноги и по старой дружбе согласились одолжить приличную сумму на неопределенный срок.  

Благодаря их щедрости, я стала завсегдатаем одного бара, пользовавшегося сомнительной репутацией в нашем районе. Именно там любили скоротать время пьяницы, не желавшие после длинного, рабочего дня возвращаться домой к детям и женам; дилеры, пытавшиеся толкнуть свой товар подороже неопытным бедолагам; школьники из богатых семей, жаждавшие познать новый мир запретных ощущений; и проститутки, явившиеся отдохнуть после очередных клиентов. Как же среди всего этого сброда оказалась я? Все просто. Мне нужно было много крепкого, дешевого алкоголя и хоть какое-то общество. В баре никто не задавал лишних вопросов, но часто удавалось послушать забавные сплетни и байки. Однажды мне это сыграло на руку.  

По счастливой случайности я оказалась в нужное время в нужном месте. Сидя за барной стойкой и успев осушить не одну стопку бурбона, я стала случайным свидетелем одного очень интересного диалога. (К слову, за время пребывания в Которе мой черногорский заметно улучшился, и у меня с легкостью получалось различать даже сокращенные диалектные фразы).  

За боковым столиком сидела компания из пяти молоденьких девушек, которые недовольно что-то обсуждали. Постепенно их голоса становились все громче, и до моего слуха донеслись обрывки разговора.  

– Как мне теперь жить? Снова идти работать?! Похоже, я ему наскучила, и он перестанет меня куда-либо приглашать.  

– Конечно, наскучила! Ты себя видела?! Растолстела с его подачек, как свинья на желудях, вот больше и не звонит. Он любит кости, за них готов душу продать, а не за твое сало! Вот я…  

– А выпросить-то что-нибудь успела? – Вмешался третий голос.  

– Ну да, он свозил меня в Париж, купил два платья…  

– И оставил ни с чем… – Констатировала вторая девушка. – Надо было ме-тить выше. Мне хотя бы машина перепала, сам захотел купить.  

– И где ты сейчас? – Насмешливо спросила третья.  

– Снова на дне, с вами. – Вздохнула вторая. – Всем известно, как быстро ему надоедает каждая новая игрушка. Странно, что сейчас он никого не зовет. Сара, может тебе попробовать растопить это ветреное сердце?  

Кто-то обиженно фыркнул.  

– Нет уж, спасибо. Для него во мне слишком много мяса. Не хочу, как в прошлый раз, шататься на ветру и падать в голодные обмороки.  

– Зато могла бы обзавестись хорошеньким загородным домом и жила бы себе припеваючи всю оставшуюся жизнь. Цель всегда оправдывает средства.  

– Может быть, но я не хочу без любви…  

За моей спиной раздался заливистый смех.  

– Значит ты просто еще плохо не жила.  

« Да что же это за благодетель такой…».  

Я встала и без всякого стеснения подошла к их столику.  

– Всем привет.  

Девушки скептически окинули меня единым взглядом. Все пятеро, как под копирку, обладали почти модельной внешностью: ровные, гладкие черты лица; большие глаза; пухлые губы; высокий рост; длинные волосы; осиные талии и хрупкие, узкие бедра. Глядя на них, я подумала, что случайно ошиблась баром.  

– Простите, я невольно подслушала ваш разговор.  

В глазах загорелся неподдельный интерес.  

– Ты тоже была с ним?  

– Долго?  

– Что купил?  

– Понравилось?  

– Эмм… Нет. – Резко пресекла я столп вопросов. – Честно говоря, я не имею представления, о ком идет речь, но ваши слова меня заинтриговали.  

Одна из девушек, с огненно-рыжими волосами, хитро оглядела меня с ног до головы.  

– А ты ничего. В его вкусе.  

Подруги переглянулись.  

– София, он же сейчас никем не интересуется. Если даже заметит ее, пому-рыжит недельку и оставит ни с чем.  

Девушка загадочно улыбнулась:  

– Вот и узнаем. – Она вновь повернулась ко мне. – Ну что, нужны тебе деньги?  

– Было бы иначе, я бы здесь сейчас не сидела.  

Все пятеро добродушно закивали. София продолжила:  

– Тогда предлагаю сыграть в игру, что-то типа рулетки. На кону большой куш, но в случае проигрыша никто ничего не потеряет.  

– Обычно у таких игр не совсем простые правила. – Усмехнулась я.  

– Правила здесь создаем мы сами. Слушай, девчонки дадут тебе всю необ-ходимую информацию об этом человеке: кто он, чем живет, где бывает. Ты устраиваешь ему облаву, то есть «случайную» встречу и пытаешься понра-виться. Поскольку ты его типаж, он, как минимум, запомнит твое милое ли-чико. Если все звезды сойдутся – позвонит и пригласит куда-нибудь.  

– Тогда дело в шляпе. – Подхватила смугловатая шатенка. – Чем дольше сможешь его удерживать рядом, тем больше получишь – путешествия, шмотки, машины, жилье – возможности неограниченны.  

Условия показались более чем сомнительными.  

– А вам-то что за «куш» с этого дельца? – Недоверчиво уточняла я.  

Темноглазая блондинка одним залпом осушила пивной бокал.  

– В случае твоей неудачи, возможно, мистер щедрость вспомнит о ком-нибудь из нас. На безрыбье, знаешь ли…  

– Да. – Вставила София. – В плохие времена частенько вспоминается доброе прошлое.  

Подруги дружно рассмеялись.  

– Каждой хочется снова стать фавориткой. После жизни в роскоши больно оставаться у разбитого корыта.  

– Знаю… Прекрасно знаю…  

София дружески похлопала меня по плечу.  

– Ну, так что, по рукам?  

– Идет.  

***  

Его звали Исайя Боскович. Владелец крупной, всемирно известной инже-нерной компании. Моложавый мужчина пятидесяти лет. Блондин с вечным прищуром уставших зеленых глаз. Морщинистое лицо, испещренное едва заметными шрамами, следствие взрыва осколка на военной службе. Исайя не любил говорить о прошлом, о семье или о работе, ему больше нравилось наслаждаться моментом, болтать о всякой ерунде в обществе красавицы, не задающей лишних вопросов.  

Мы познакомились в бассейне. Я заранее узнала часы его посещений. Вы-бор пал именно на бассейн, потому что только там у мужчины был полный обзор на мою фигуру. Главный фетиш, который мог его зацепить, и главный мой козырь.  

Исайя отлично плавал. А еще лучше разглядывал пловчих. Заметил и меня, хотя познакомился не сразу, тянул. Он догнал меня, когда я уже собиралась уходить, прямо у дверей раздевалки.  

– Мисс, вы, кажется, забыли полотенце.  

(То была моя маленькая хитрость).  

– Ах да, спасибо большое.  

Я развернулась к выходу, его пальцы легко коснулись плеча.  

– Постойте, могу я узнать ваше имя?  

– Мэри.  

С того дня Исайя почти каждый вечер забирал меня из дома и отвозил куда-нибудь. Мы бывали и в дорогих ресторанах, и в дешевых клубах. Не важно, где, лишь бы забыться хоть на одну ночь. Ему нужна была от меня постель, мне от него – деньги. Мы прекрасно знали о слабостях друг друга, и нас абсолютно все устраивало.  

Узнав о моем безденежье, Исайя сразу же закрыл все накопленные мною долги и оплатил квартиру на несколько месяцев вперед. Ему нравилось, что я ни о чем не просила, и он все делал сам, словно оказывая жест доброй воли.  

Еще мы часто бывали у моря. Сидели и разговаривали. Мы сблизились так, как он не сближался ни с одной из своих предыдущих любовниц. Я рассказала ему все: про Норвегию, Михаэля, ребенка, лишь история моего любимого осталась незатронутой. Исайя, в свою очередь, поведал мне семейные тайны. Оказалось, что у него были жена и ребенок. Дочь родилась с инвалидностью. Она отставала в развитии и не могла ходить. После ее рождения у пары началась череда ссор и скандалов. Жена перестала подпускать Исайю к себе, боясь забеременеть во второй раз и не слушая никаких здравых доводов. Так они и отдалились.  

С того момента Исайя начал заводить себе любовниц, одну за другой, чтобы унять боль, сжечь ее в чужом теле пламенем страсти. Но он всегда любил жену, так же, как и дочь. Только мне он признался в этой глубокой привязанности. Мыслями мужчина каждое мгновение был со своей семьей.  

Вот и встретились две пропащие души. Холодную зиму мы провели в горячих объятиях друг друга.  

Да, я ни разу ничего не попросила у Исайи, но внутри себя надеялась, что он угадает мое желание вернуться на родину. Хотя, с чего бы ему угадать? У меня было все, о чем только можно пожелать: огромные букеты цветов, шикарные наряды, еда из элитных ресторанов, путешествия на личном самолете по всем самым прекрасным уголкам Черногории, неоднократные прогулки на яхте в открытом море, золотые украшения, новые телефоны и ни единого рабочего дня.  

Однако, если снять «розовые» очки, то за этой лучезарной дверью из всяческих удовольствий скрывались мучения. Мне приходилось сдерживать приступы тошноты и мило улыбаться, когда нелюбимые руки жадно касались тела. Приходилось притворяться слепой и немой, когда Исайя разговаривал с ненаглядной женой по телефону, нагло выдумывая повод снова не вернуться домой, тем временем окропляя мою шею поцелуями. Приходилось ежедневно изнурять себя физическими нагрузками и выплевывать излишне калорийный десерт в туалете, чтобы не набрать лишний грамм веса. (Я слышала об одной девушке, которой стоило прибавить лишь пару сантиметров в талии, как Исайя тут же с ней распрощался). Приходилось стоически гасить в себе желание прекратить весь этот спектакль и вернуться в Норвегию. Но без денег я не могла ничего. Поэтому оставалось только принять правила игры и ждать подходящего случая, чтобы сделать решающий ход. И все же, исклю-чительных побед не бывает, даже хорошего игрока всегда преследуют терзания и провалы.  

***  

Вопреки всем канонам, ничто не вечно. Подошла к концу и наша с Исайей история. Какой бы родственной душой я ему не казалась, со мной произошло то же, что и с другими, интерес пропал.  

Сначала встречи стали реже и короче, затем прекратились даже звонки. В конце концов, исчезли все подарки, прогулки и рестораны, остался лишь оплаченный счет за квартиру. Еще один жест доброй воли. Видимо, Исайя не забывал о моем бедственном положении. Это был полный провал. В начале знойного апреля я вернулась к тому, с чего начала. Возможность выбраться из чужой страны утекла сквозь пальцы, как зыбкий песок.  

Несмотря на мучительную неудачу, черная полоса в моей жизни и не дума-ла отступать. Вслед за расставанием произошло кое-что ужасное, то, о чем сердце до сих пор отзывается болью. Чарли не стало…  

Иногда по вечерам я ненадолго отпускала пса порезвиться на лужайке ря-дом с домом. В тот злосчастный вечер, когда я вышла за ним во двор, сразу почуяла что-то неладное. Обычно активный, игривый питомец вдруг вернулся уставшим и даже сонным. Его не заинтересовали ни игрушки, ни любимое лакомство. Через час начался жар, за ним спазмы и рвота. Ни секунду не мешкая, я вызвала такси до ветеринарной лечебницы, но когда мы приехали на место, было уже поздно. Врач зафиксировал смерть от пищевого отравления. Чарли умер прямо у меня на руках. Я в который раз столкнулась со смертью родного, любимого существа. Терять больше было нечего.  

На следующий же день я сама позвонила Исайе. Без особого восторга в го-лосе он предложил мне прогуляться по набережной. Мы встретились у большого колеса обозрения и пошли вдоль аллеи аттракционов до каменных ступеней, которые вели к воде. На протяжении всего свидания Исайя, как ни в чем не бывало, болтал о всякой ерунде, держал меня за руку и одаривал самыми нежными комплиментами. Любая бы на моем месте растаяла и поверила в искренность его чувств, но я слишком хорошо знала этого мужчину.  

Когда солнце уже совсем уплыло за горизонт, мы спустились к морю и сели у самой кромки воды. Между нами повисло молчание, но оно никого не смущало. Забыв друг о друге, мы просто любовались отблеском звезд на морской глади. Первым вспомнил обо мне Исайя:  

– Мэри, с нашей первой встречи я понял, что ты не из тех женщин, которые звонят первыми или пытаются завладеть мужским вниманием. ТебЯ нужно добиваться, но не тебЕ. Так, почему же ты решила сменить тактику?  

Рукой я дотронулась до теплой воды, и по телу разлилась приятная истома. Море поделилось со мной спокойствием. Сделав глубокий вдох, заговорила.  

« Сейчас или никогда! ».  

– Исайя, ты же знаешь, я ни разу тебя ни о чем не просила.  

Мужчина согласно кивнул.  

– Ни для кого не секрет, что мы с тобой отдалились…  

Он устало хмыкнул, но предпочел ничего не отвечать.  

– … и я не вправе о чем-либо просить тебя…  

– Мэри, ты мне нравишься. Исполню все, что в моих силах.  

– Тогда отвези меня в Норвегию. Навсегда.  

Над нами нависло тучное облако тишины. Исайя о чем-то напряженно раз-мышлял, его взгляд скакал по водной глади, высчитывая звездные блики. Наконец, мужчина выдал твердый ответ:  

– Я не могу отвезти тебя туда. Более того, я терпеть не могу прощания.  

Сердце рухнуло в один миг. Все надежды осколками разлетелись по песчаному пляжу. Во мне закипела дикая злоба.  

« И это ответ на мою скромность, выслушивание его нытья, почти раболе-пие… Других он одаривал всем, о чем они просили. Одна я, дура, молча от-сиживалась в сторонке! ».  

Исайя уловил отблески ярости в моих глазах и по-отечески ласково погла-дил по макушке.  

– Мэри, прошу, не злись. Я дам тебе достаточно денег, чтобы ты смогла уехать, найти там жилье и заняться любимым делом, если, конечно, такое появится.  

Я не могла поверить своим ушам. Мне предложили целое состояние!  

– В качестве прощального подарка пришлешь мне какой-нибудь сувенир. Только не банальный магнитик или статуэтку, у меня ими весь дом завален.  

Его привередливое бурчание вызвало у меня улыбку. Исайя тоже улыбнулся и поцеловал мой висок.  

– Спасибо тебе. – Одними губами шептала я. – Спасибо.  

Теплые руки забрались под ворот легкого платья. Пальцы блуждали по голой спине, выводя непонятные символы. Мы слились в мягком, продолжительном поцелуе. Я чувствовала привкус свежей мяты на губах. От Исайи пахло чем-то до одури сладким. Набережная, опаленная вечерними огнями, приветливо горела. Все вокруг дышало любовью. То был, и правда, волшебный момент. Только сердце не билось.  

***  

На следующий вечер курьер доставил особую карту, оформленную на меня. Через пару дней я уехала из Черногории навсегда.  

Перед отъездом я захотела попрощаться со всеми памятными сердцу местами, которые мне больше не суждено увидеть. В Которе всегда ощущалась какая-то своя, особая атмосфера. Я прошлась по душному, запыленному рынку, где обычно покупала засушенные травы, пряности и фрукты. Там же можно было перекинуться парой слов с торговками и послушать свежие сплетни и городские легенды. Затем я отправилась на центральную площадь, где проводились потешные, кукольные представления, проходили фестивали и устраивались ярмарки народного творчества у поющих фонтанов.  

Ноги привели меня и к бывшему дому, в котором мы с Михаэлем лелеяли мысль о появлении на свет нашего малыша. Новые хозяева возвели краси-вую, деревянную беседку в саду и украсили фасад рисунками персонажей разных фольклорных сказок. Мне даже стало обидно, что когда я, в свое время, выходила во двор, на меня не смотрел мохнатый леший своими хитрыми глазами болотного цвета, не манила к себе колдунья с длинным носом и волшебной палочкой, и не играл с котенком маленький, белокурый домовой. Но как бы там ни было, дом все же отличался хорошими воспоминаниями, хоть и недолгими.  

В моем списке одним из пунктов назначения числился и тот самый бар. Пить я не собиралась, но хотела мысленно попрощаться с тошнотворным местом и его неприятной аурой. Из изменений – появился новый бармен, который не стремился следить за посетителями заведения. В одном углу повздорили и устроили драку пьяницы из шайки байкеров, в другом выла уже избитая кем-то из них проститутка и грозилась вызвать полицию, чтобы наказать подлеца. Больше никого не было. Представавшее зрелище оставляло желать лучшего. Стены пропитались запахами мочи и блевотины. Выйдя на свежий воздух, я поняла, что та жизнь навсегда осталась в прошлом.  

Чтобы очистить мысли, я отправилась на набережную. Там, среди много-численных овощных и мясных палаток, передо мной предстала та самая рыбная лавка, которая стала началом моего нелегкого пути выживания в Которе. Любопытство толкнуло меня зайти. Звякнул знакомый колокольчик, и сразу повеяло резким запахом морепродуктов. На витрине лоснились жирные стейки лосося и семги, рядом лежали сушеные ломтики трески, палтуса, сайды, камбалы. Большие холодные контейнеры были битком набиты разными видами креветок, мидий, устриц и клешнями крабов. Со времени моего увольнения лавка обогатилась большим количеством нового товара. У прилавка суетилась совсем еще юная девушка. Огромными серыми глазами она испуганно озиралась по сторонам, боясь чем-нибудь прогневать покупателя.  

– Можно мне немного устриц, пожалуйста.  

Сердце сжималось, пока я наблюдала за тем, как дрожащие руки исполняют заказ. Каждое движение, словно было для них пыткой.  

– Вы такая милая, улыбка вам к лицу.  

На щеках продавщицы заиграл румянец, а взгляд заискрился благодарно-стью.  

– Спасибо.  

Спустившись к морю, я разулась и блаженно подставила раскрасневшееся от ходьбы лицо прохладному ветру. Горячий песок приятно обжигал ступни. На меня смотрела море. Не то море, у которого мне суждено было родиться и пережить самые счастливые и самые страшные моменты жизни, но все же море. Всепоглощающее водное покрывало.  

« Прощай, Котор. Море мое, жди меня».  

***  

И так я улетела из Черногории. Перед возвращением в Норвегию, мне пришло в голову навестить свою давнюю подругу Викторию, поэтому мой путь лежал через Чехию. Я отлично помнила ее адрес, потому решила никого не предупреждать и устроить сюрприз. К тому же, на тот момент Виктория не отвечала на мои письма уже более двух месяцев.  

«Отличный повод проверить, не опостылела ли ей наша дружба».  

Прага покорила меня своими уютными, мощеными улочками, каменными башенками и неописуемым обилием цветов. Сразу после прибытия я сняла номер в неплохой гостинице в центре города и отправилась осматривать до-стопримечательности, чувствуя себя лягушкой-путешественницей из одно-именной сказки. Однако, добравшись до Карлова моста, я поняла, что слишком устала и не готова к новым подвигам. Вскоре я вернулась обратно в номер, решив, что Виктория сама мне покажет все самое интересное, и проспала до вечера.  

Сон отступил, когда уже начало смеркаться, тогда я и отправилась на поиски подруги. По дороге мне пришла мысль, что в гости никто с пустыми руками не ходит, по этой причине в такси я ехала не одна, а с увесистой бутылкой сливовицы, национального горячительного напитка, и с коробкой дорогих марципановых конфет. Чем быстрее двигалась машина, тем страшнее мне становилось. Переживания о том, что я приехала совсем не вовремя и не к месту, и, что меня, возможно, вообще не пожелают знать и выставят за дверь, засасывали в кокон уныния и бередили душу. Но, все же, радость от предвкушения встречи была сильнее.  

И вот, я на пороге у нужной двери, жму на звонок и жду, жду, жду… Но ничего не происходит… Ни через минуту, ни через пять. Несмотря на отсутствие результата, я продолжала звонить уже больше от отчаяния.  

« Неужели она переехала и ничегошеньки мне не сообщила?! А я-то скачу к ней галопом…».  

Из квартиры напротив высунулась старушка с одним косым глазом. Недо-вольно скривившись, она молча продолжила наблюдать, как я барабанила в дверь. В конце концов, не выдержав такого наглого надзора, я обернулась к ней с перекошенным от злости лицом:  

– Вы что-то хотели?!  

Сухие губы пренебрежительно чмокнули.  

– А ты чего хотела, милочка? Трезвонишь в такой час в пустую квартиру, соседей пугаешь.  

Оказалось, незнакомка очень хорошо владела английский и не преминула показать свои знания.  

– В пустую?  

– А какую? Пус-ту-ю. – Насмешливо передразнила старушка и шепотом добавила себе под нос. – Эти туристы глупее драной кошки.  

От недоумения, не обращая внимания на грубость, я начала допытываться:  

– Но, как же? Я ищу свою подругу. Она назвала этот адрес…  

– Нет тут никого. Лучше иди проспись, милочка.  

Старушка уже собралась захлопнуть дверь.  

– Виктория. Ее имя – Виктория.  

Незнакомка застыла на месте и подозрительно прищурилась.  

– Местная?  

– Да, родилась и выросла в Праге.  

После моих слов женщина изменилась в лице. Паутинка шершавых морщин дрогнула.  

– Как же ты не знаешь…?  

Странный тон не на шутку меня встревожил. Что-то явно произошло.  

– Мы познакомились в другой стране и общались по переписке, пока Виктория не перестала отвечать…  

Старушка скривилась и замахала руками, ее скрюченные пальцы указывали на квартиру, в которую я так отчаянно пыталась попасть.  

– Бедная девочка… – Незнакомка запричитала, мешая английские слова с чешским диалектом. – Хорошая такая… добрая. Всегда любых продуктов одолжит, донести котомку до дома поможет… С мужем поругалась ночью, я только крики слышала, да видела его с вещами в подъезде, видимо, выгнала его моя Вика.  

– Он что-то с ней сделал?!  

– Да черт его знает. Только вот на утро полиция нашла ее муженька заду-шенным и без гроша в кармане недалеко от вокзала. Предполагаю, после ссоры он решил смыться куда-нибудь на пару деньков, но вор-убийца нарушил его планы. Кстати, подозреваемого вскоре отыскали и арестовали. Но кому от этого легче?  

Горло сжалось от мучительных спазмов. Дрожь пробежала по позвоночнику и спустилась к коленям. Ужас сковал душу. Разве в такое можно поверить? Никогда. Особенно, если трагедия связана с кем-то из близких.  

– Что с Вик? – Сдавленно спросила я, мысленно не желая знать ответ.  

– Девочка в больнице. Бедная, не выдержала удара, себя винила. По ночам было слышно, как выла, посуду била об стены. А потом ей стало что-то ме-рещиться. Бывало, выйдет в подъезд, встанет в угол и петь начнет. Разгова-ривала с воздухом, все звала кого-то, плакала, а то смеяться начинала, да так громко, что соседушки по квартирам прятались, боялись. Вот родители приехали и забрали девчонку. Увезли в психушку, да там и оставили. Об этом даже в газетах писали.  

– Давно это произошло?  

– Да как только зима отступила, конец февраля был, кажется.  

– Что это за больница?  

Соседка нервно почесала лоб.  

– Ой, толком и не знаю. Она за мостом, а название как-то не на слуху.  

– Спасибо. Спасибо вам. Прощайте.  

Спотыкаясь, я начала продвигаться к выходу. Почавкав почти беззубым ртом, старуха скрылась за своей дверью. В один миг стало жарко и дурно. Ничто не в силах было спрятать меня от этого непрекращающегося кошмара длиною в жизнь, даже я сама. Ночь я провела в гостиничном номере наедине с бутылкой сливовицы и тяжелыми мыслями.  

На следующее утро мне удалось вычислить координаты нужного психдис-пансера, и я направилась прямиком туда.  

Большое трехэтажное здание чем-то напоминало старинный замок из како-го-нибудь фильма ужаса. При виде того места сердце начала жечь тоскливая горечь. На входе у меня попросили документы и осмотрели содержимое сумки. Персонал выглядел достаточно доброжелательно, хоть и вел себя осторожно с новой посетительницей. Оказалось, что посещать больных могли только родственники, но медсестра любезно предложила мне попробовать урегулировать проблему через главврача и, по совместительству, заведующего заведения. В его кабинете моя теория о том, что шелестящая купюра и невинная улыбка открывают любую дверь, подтвердилась.  

Всего через двадцать минут я шагала навстречу к Виктории. Волнение не утихало до того момента, пока санитары не отворили передо мной дверь в длинный зал теплого, светло-бежевого цвета. Он предназначался для после-обеденного отдыха и развлечений, к которым, конечно, допускались только спокойные, не буйные пациенты.  

Картина, открывшаяся мне, навевала щемящую тоску. Вкус одиночества, несмотря на большое количество людей вокруг, становился там еще более терпким. За шахматным столиком сидели две пожилые женщины и, не пере-двигая фигуры, озвучивали свои ходы. Мужчина с взъерошенными, огненно-рыжими волосами собирал пазлы на полу, при этом размахивая руками и ногами так, словно обиженный мальчик лет пяти. Совсем еще юная девчушка, почти ребенок, смотрела старый мультфильм про крота на большом экране и довольно эмоционально обсуждала каждую новую сцену со своим невидимым другом. Странная компания мужчин в дальнем углу играла во что-то вроде футбола. В определенные моменты игроки визжали так, будто соревновались на чемпионате мира.  

Викторию я нашла в кресле у окна. Она увлеченно рисовала в блокноте ка-кую-то замысловатую картину, высунув язык от усердия. Я заглянула ей че-рез плечо и увидела наброски красивых, старинных часов, только циферблат у них был перевернут и немного искривлен.  

– Здравствуй, Вик.  

Девушка обернулась и удивленно захлопала своими густыми ресницами.  

– Мэри? Как ты здесь оказалась?  

« Узнала меня! ». – Пронеслась победная мысль.  

– Я приехала к тебе.  

– Привезла мне кусочек Норвежского моря?  

Я не смогла сдержаться от умиления и крепко обняла ее, хотя санитары и просили воздержаться от телесного контакта. Виктория звонко рассмеялась и начала перебирать пряди моих волос.  

– Я хотела сделать тебе сюрприз, приехала вчера прямо по адресу, но оказалось, что тебя нет…  

Широкая улыбка озарила порозовевшее лицо. В глазах заискрились огоньки. Ее настроение совсем не походило на скорбь и отчаяние.  

– Извини, в последнее время я сама не своя. Мне звонят родители раз в не-делю, а пишу я только Фреду.  

– Фреду?  

– Ну да. Он скоро заберет меня отсюда, и мы снова вернемся в нашу квартиру, обязательно приходи в гости!  

– Но, Вики, Фред мертв…  

Вновь глупая улыбка.  

– Ну да. Не навсегда, конечно, на время. Он же не мог оставить меня навсе-гда, понимаешь?  

– То есть, ты думаешь, Фред…воскрес? – Нервно сглотнула я.  

– Глупышка, Мэри, он никогда не умирал по-настоящему. Просто уехал на время, дела по работе, понимаешь? Фред, правда, любит меня и обязательно вернется. Ты мне веришь?  

Тонкие пальцы железной хваткой впились в мое предплечье. Ни один му-скул не дрогнул, когда цепь из боли сковала руку, лишь в голове запульсировал слабый сигнал тревоги, но и его было достаточно.  

– Верю.  

Виктория просияла и, как ни в чем не бывало, отпустила меня.  

– Вот и славно. А вот они не верят, поэтому я здесь.  

– Кто они?  

– Родители, врачи, соседи. Они не поверили даже тогда, когда я показала им его письма. Сумасшедшие – они, а заперта я.  

Девушка обиженно надула губы и уставилась в окно, словно вовсе забыв о моем существовании.  

– Вик…  

– Да?  

– А ты можешь показать мне письма Фреда?  

Она вздрогнула, но через мгновение, будто очнувшись ото сна, согласно кивнула.  

– Вот, смотри. Только все не читай, там личное. – Подруга хитро подмигнула и открыла передо мной блокнот.  

На меня смотрели пустые страницы, исчерченные мелованными прямыми. Я стояла, как громом пораженная, и не могла поверить в то, что девушка напротив – моя милая Виктория. Та самая Виктория с лучезарной улыбкой и глубокими, оливковыми глазами, которая обсуждала со мной отношения и водила по достопримечательностям Осло. Неужели она потеряла связь с реальностью? Как такое могло произойти? Разве горечь утраты могла возыметь власть над рассудком? Если так, то отчего же со мной, страдающей от боли большую часть своей сознательной жизни, этого не случилось? Или все же…?  

– Мэри, а давай после обеда сходим на футбольную площадку? Я не прочь размять косточки и забить тебе пару голов.  

Громкий, возбужденный голос подруги вывел меня из раздумий.  

– Здесь поблизости есть футбольная площадка?  

– Конечно, есть. И как ты могла ее не заметить? Вон в том углу.  

Я с ужасом обнаружила, что Виктория имела в виду ту самую компанию игроков. На этот раз они перекидывались пластиковым стаканчиком, радостно повизгивая и улюлюкая. Легким стало тесно в груди. Стены вокруг начали сужаться, и мне захотелось, как можно скорее вырваться на свободу и забыть об увиденном, как о страшном сне.  

– Эмм..м.. Знаешь, Вик, я, кажется, вспомнила, что не смогу сегодня. Столько дел запланировано, и так уже задержалась.  

– Ладно. – Спокойно ответила Виктория, не спуская глаз с блокнота. – Заходи еще. У нас тут весело, особенно утром. Только без Фреда бывает скучно, но он скоро вернется.  

– Да, Вик.  

Я опустила голову, едва сдерживая слезы.  

– Обнимемся на прощание?  

– Ладно.  

Я крепко вцепилась в ее хрупкие плечи, желая пропустить этот момент че-рез себя и запомнить навечно. Она не проронила ни слова, но мое тело чув-ствовало неровное биение ее искалеченного сердца.  

– Прощай, Виктория. Я буду очень скучать.  

Девушка уже не слушала меня, вновь уткнувшись в свои рисунки. Я пулей вылетела из больницы, оставляя за собой по пути соленые капли гнева и жалости.  

Ночь я провела в клубе, забывшись в объятиях случайного незнакомца, оплатившего мне бесчисленное количество коктейлей, от которых на утро безумно болела голова. Пытаясь выкинуть из череды воспоминаний проща-ние с Викторией, я заглушала тупую боль новыми впечатлениями.  

Так, мне посчастливилось побывать на Карловом мосту. Толпа туристов мешалась с местными торговцами и музыкантами. Мелодии трубы и виолончели сливались воедино в какой-то торжественный марш, когда я проходила под каменной аркой, обрамленной со всех сторон зеленью и искристыми лучами заката. Воздух полнился свежестью и пряными нотками акации. Величественные скульптуры казались стражами архитектурного шедевра. А внизу шумела река Влтава, ее покой нарушало движение маленьких катеров.  

Дальше мой путь лежал через Старый город. Сердце средневековой Праги. С Кржижовницкой площади как раз открывался вид на Карлов мост. Это самая красивая площадь во всем городе, а еще это место, куда хочется вернуться! Мощеные улочки, оживленные бесконечной толпой прохожих, ратуша со средневековыми Пражскими курантами, готический храм Девы Марии, Еврейский квартал со своими особенностями культуры, чудесный переливчатый звук органа в соборе святого Николая, прогулки в конном экипаже с извозчиком, знающим все городские легенды.  

После Старого города я отправилась в Пражский град, где посетила собор святого Вита, в память о Виктории и ее любви к старинным религиозным сооружениями. Затем меня привлек Рудольфинум – колоритное здание, служащее и концертным залом, и галереей. Там я насладилась чешским филармоническим оркестром. Также, в память о дружбе с Викторией, я посетила бесчисленное множество музеев: национальный музей, музей коммунизма, еврейский музей, музей Франца Кафки, общественный дом, танцующий дом…  

А для покупки сувениров тот самый извозчик с площади крестоносцев по-советовал пройтись по Гавельскому рынку. Глаза просто разбегались от огромного разнообразия цветов, ягод, меда, сладостей, выпечки и многого другого. Местные мастера продавали изделия ручной работы, в основном украшения из дерева, богемского стекла или кожи. Нашлись на ярмарке и куклы-марионетки, такие же, как дарила мне Виктория, вот только похожей на меня больше не было ни одной.  

В конце концов, насытившись новыми впечатлениями и изрядно утомив-шись, я заглянула в маленькую, уютную пивоварню в паре шагов от Винар-ной Чертовки – самой узкой пражской улочки. Вкус оригинального чешского пива, сваренного по старинным монастырским рецептам, навсегда запечатлился для моих вкусовых рецепторов, настолько он оказался нежным и не похожим ни на какие другие виды пива.  

Можно предположить, что все время, проведенное в Праге, мне было очень одиноко, но это не так. Присутствие подруги незримо ощущалось в любом районе города. Меня не покидало чувство, что Виктория вот-вот подойдет из-за спины и обнимет меня за плечи или потащит смотреть еще не один десяток соборов и базилик. В щебете птиц слышался ее смех, а в воздухе витал аромат знакомых духов. Мне очень хотелось в это верить, даже зная, что прежняя Вики уже точно не появится.  

***  

Через неделю я наконец-то вернулась в Норвегию. Родной Берген встретил меня палящими лучами солнца, почти ураганными порывами ветра и про-ливными дождями. Но я и этому была безумно рада. Чуть больше месяца мне приходилось снимать комнату в соседнем квартале, прежде чем нашлась подходящая квартира. Конечно же, я искала вариант рядом с морем и все-таки нашла. Риелторы сделали мне хорошую скидку, ведь я уроженка Бергена. Но на этом мои деньги практически закончились, слишком много начала себе позволять, вот и результат.  

Вспоминая прошлый опыт работы, я решительно отвергла любой зауряд-ный, изнуряющий меня труд и сделала выбор в пользу своих интересов, чего и желал для меня Исайя.  

К слову, я отправила ему мешочек с красивыми ракушками, найденными на Брюггенской набережной, несколько снимков нашего моря в движении с парившими над ним чайками и волнами, бьющимися о берег, и диктофон, куда поместилась всего лишь одна единственная запись, включив которую, можно было услышать шелест морской пены, плеск воды, шорох камышей, перестукивание камней друг об дружку, крик одиноких птиц и едва уловимое, но очень теплое слово – «спасибо».  

Я решила «подлатать» свои умения и прошла дополнительные курсы по кулинарии и швейному мастерству. Работать на дому оказалось очень удобно. В округе быстро распространилась весть о моих талантах, соседи начали заказывать выпечку на выходные и вязаные вещи, так что без дела мне сидеть не пришлось.  

Вернувшись в Берген, я хотела навестить родителей Клауса, но меня ждало жестокое разочарование. Его отец так и не смог поправить здоровье после потери сына и скончался, не успело и года пройти. Мать уехала к родственникам в Хамар. От семьи Клауса в Бергене ничего не осталось. Со своими же родителями мне не удалось установить прежний контакт. Они всячески подталкивали меня к Михаэлю до замужества, но, когда я вернулась после развода, нарекли предательницей и эгоисткой, которая сама отреклась от них, забыв про семейные узы. В общем, отношения не заладились. Мы продолжали изредка созваниваться, но в отчий дом меня никто не звал.  

Мне очень хотелось исправить ошибки прошлого и почтить память Клауса. К сожалению, никто, кроме его родителей, не знал точное местонахождение могилы, поэтому с этим пришлось справляться своими силами. Не сложно было явиться на кладбище, сложнее оказалось уговорить охранника погоста покопаться в архивах и помочь в поисках за хорошее вознаграждение. И все же даже спустя годы, я не разучилась обольщать и уговаривать мужчин. Сторож привел меня к маленькой, скромной могилке с ржавой оградкой, заросшей со всех сторон буйным плющом. Пришлось попыхтеть, чтобы избавиться от зарослей, благо в сторожке нашлись грабли. Над могилкой возвышался памятник в виде штурвала. Из сухой земли упрямо пробивались какие-то ростки.  

Я положила на надгробие прихваченный с собой букет магнолий. Клаус любил их запах, а я любила его. До сих пор люблю… Не обращая внимания ни на что, я присела рядом с могилой и начала говорить. Мне хотелось рассказать обо всем, что со мной произошло: о глупостях, и о самом важном, со всеми мельчайшими подробностями. Так, словно любимый мог меня слышать. По щекам лились слезы, но я их не замечала. Весь мир отступил, давая шанс побыть нам наедине. Уходя, я оставила на надгробии рядом с цветами свою ленту, которой завязывала волосы, чтобы Клаус чувствовал мое присутствие, как и я его.  

Не передать словами, насколько сильно мне хотелось бы жить дальше и познавать счастье, но я не могу. Слишком много боли прошло сквозь тело и душу. Одиночество съедало меня по частям, тем не менее, я боялась подпустить близко кого-либо еще. Все вокруг меня что-то теряли, страдали или вовсе падали в лапы смерти. Я считаю себя проклятой, изгнанной из обоих миров, приговоренной умирать, оставаясь в живых. Это тяжкое бремя. Я старалась вести обычную жизнь. Готовила, шила, вязала, ходила в театры и посещала концерты, хорошо питалась, заводила новые знакомства, жертвовала все лишние деньги в приюты для животных, слушала приятную музыку, смотрела старые фильмы, даже записалась на йогу.  

Однако все это не моя жизнь. Что бы ни происходило, я чувствую боль. Каждую ночь перед сном тело ноет и обливается огнем без поцелуев и при-косновений любимого человека. Каждая клеточка взывает к нему, но самая сладкая мечта неосуществима. Изо дня в день я тоскую без его дыхания, без теплых слов, произнесенных именно его голосом, без нежного взгляда род-ных глаз. И дело тут совсем не в жажде любви. Просто я навсегда отдана лишь одному человеку, и не могу полюбить никого другого. Я просто на это не способна. Ирония жизни в том, что мне довелось понять сей факт слишком поздно, когда все уже было потеряно.  

Долгое время я пыталась бороться, хотела начать жить с чистого листа, но все оказалось тщетно. Любая попытка изменить что-либо в лучшую сторону оборачивалась желанием покинуть этот мир и, наконец, воссоединиться с Клаусом. Последний такой раз был на подоконнике. Я смотрела вниз, и земля тянула меня к себе, но что-то внутри все же сопротивлялось. Тот случай дал мне понять, что я не могу уйти, не рассказав свою историю и не почтив память любимого повестью и о его судьбе!  

Каждый день я бродила вдоль моря в поисках ответа, любовалась горизонтом и чего-то ждала. Чего? Сама не знаю. Но жизнь интересная штука, зачастую она любит делать сюрпризы там, где их не ждешь.  

Может, моя история и полна печали с примесью тоски, но я ничего не вы-думала и не приукрасила, и тем более не пыталась показать себя в лучшем свете, чем я есть на самом деле. Баллады о красоте и чести несомненно хо-роши, но нет песни звонче той, что льется из разодранного горла.  

***  

– Так, я встретила тебя. Точнее, ты нашел меня, поэтому можно считать нашу встречу происками судьбы.  

Ян не мог оторвать глаз от бледного, грустного лица:  

– Весь твой путь…твоя история..и я… чтобы рассказать об этом?  

Мэри кивнула поникшей головой.  

– Как думаешь, теперь я смогу поменять ход событий и помочь тебе?  

Парень упрямо сверлил стену взглядом, будто намеревался разрушить ее силой мысли. Его раздирало желание хоть как-то облегчить жизнь своей новой подруге. Не зря неведомая сила магнитом тянула Яна к Мэри. Он всем существом чувствовал их незримую связь, предопределенную самой судьбой. Спустя несколько секунд, проведенных в размышлениях, Ян уверенно кивнул:  

– Я точно смогу придумать что-нибудь такое, чтобы ты забыла об одиночестве и тоске!  

– Не стоит, ты уже мне помог… – Начала было женщина, но гость ее пере-бил.  

– Нет. Я хочу сделать намного больше.  

Мэри вопросительно склонила голову. Ее тонкие пальцы нервно затеребили мягкий подлокотник кресла. Такая реакция не ускользнула от зорких, внимательных глаз юноши.  

– Не бойся, теперь все, правда, изменится.  

– В этом я не сомневаюсь. – Вздохнула хозяйка.  

– Я составлю план по тотальному изменению твоей жизни. Обещаю, счастье найдет дорогу в этот дом, и моргнуть не успеешь.  

– Еще кто из нас не успеет.  

По комнате разлился звонкий смех. На мгновение Яну показалось, что ря-дом с ним сидит не умудренная годами женщина, а маленькая девочка-хохотушка.  

– И что же это за план такой чудесный?  

– Минутку, мне нужно подумать. Есть ручка и бумага?  

Когда Мэри принесла все необходимое, юноша с видом знатока начал что-то старательно выводить на клочке бумаги. Пока гость трудился над вопло-щением своей идеи, хозяйка отнесла на кухню посуду и задернула шторы. За окном уже смеркалось.  

– Вот, смотри.  

Парень гордо протянул подруге исписанный листик.  

Записка выглядела примерно так:  

« План по обретению счастья».  

1. Завести любимого питомца.  

2. Съесть целое ведро самого дорогого и вкусного мороженного.  

3. Выбраться на пикник.  

4. Отправиться в поход за город.  

5. Попробовать себя в роли волонтера.  

6. Написать короткий рассказ о своем представлении Вселенной и отпра-вить в газету.  

7. Гулять по городу всю ночь в компании приятелей, а на утро встретить рассвет в самом любимом месте.  

8. Испечь торт без рецепта, полагаясь на интуицию.  

9. Записаться на курсы, к которым «не лежит душа».  

10. Посетить планетарий, пытаясь постичь загадки Космоса.  

11. Представить, что умеешь летать, и прыгнуть с парашютом.  

12. Опуститься на самые дальние глубины с аквалангом.  

13. Попробовать пройти актерский кастинг, хотя бы в массовку.  

14. Сделать татуировку.  

15. Заново влюбиться в жизнь.  

Синие глаза увлажнились, в районе скул выступил едва заметный румянец.  

– Спасибо тебе, Ян. Это очень трогательно. Но, ты и так уже сделал для меня слишком много. Я чувствую, будто освободилась от невыносимо тяжкого груза и, наконец, могу взлететь.  

Женщина кинулась в объятия Яна, обвив руками крепкий торс. Теплая кожа пахла кофейными зернами и чем-то сладким. Сильные, мужские руки сомкнулись у ее плеч. Впервые за очень долгое время Мэри смогла почув-ствовать любовь, искреннюю, не развращенную страстью и желанием, и полюбить в ответ.  

– Уже поздно, тебе пора возвращаться к Нанне. Она будет волноваться.  

Юноша сначала замешкался, но затем неохотно кивнул. Собравшись, и уже стоя на пороге, он ощущал какую-то странную тоску, но вместе с тем необычайную легкость. Парню совсем не хотелось отпускать Мэри, остав-лять ее даже на один вечер.  

– Я приду завтра, и мы начнем вычеркивать пункты из списка. Готова сно-ва обрести счастье?  

– Я его уже обрела.  

Мэри легонько коснулась плеча юноши. Ее лицо озарила мягкая, теплая улыбка, которая навсегда отпечаталась в памяти Яна. Шагая домой, он ду-мал, как бы лучше осуществить задуманное. Парень представлял востор-женное лицо Мэри и вновь и вновь загорался желанием сделать для нее абсолютно все возможное. Узнав историю жизни этой загадочной женщины, Ян полностью изменился всего за день. Его мир перевернулся, сознание в корне поменялось, он чувствовал себя так, словно родился заново. Ощущение какого-то радостного умиротворения и гармонии наполняли душу светом.  

На пороге парня уже поджидала Нанна, сердито расставив ноги и уперев руки в бока.  

– Ты где пропадал?! Знаешь, сколько раз я звонила?! Будешь спать сегодня на коврике у двери…  

Ян жадным поцелуем впился в ее губы, не дав окончить фразу. Тонкое, гибкое тело прижалось к нему, руки обвили шею. Оба застыли в сладкой истоме.  

– Ты выйдешь за меня?  

– Что?  

– Что?  

Нанна ахнула, чуть не осев на землю. Зажимая рот ладонями, чтобы не завизжать и не разбудить всю округу, она коротко кивнула.  

– А где же радость? Где возгласы счастья? – Обиженно возмутился парень.  

– А где кольцо? Где букет? – Передразнила его невеста.  

– Ах, ты хитруша. – Юноша с легкостью подхватил возлюбленную на руки и закружил. – Все будет, обещаю. Завтра утром мне нужно сходить по делам, ну а вечер весь твой.  

Нанна шутливо надула щеки и скривилась.  

– Ах, ты мой работяга!  

– Это…как раз насчет работы… Она мне не подходит.  

– Чего?!  

Девушка раздраженно цокнула и бессильно взмахнула руками.  

– Опять двадцать пять! Когда же все это кончится…  

Когда Нанна развернулась, Ян схватил ее за плечи и нежно прижал к себе. Пальцы поправляли растрепанные волосы, сплетая их в подобие кос, осторожно касаясь разгоряченных щек, словно боясь обжечься.  

– Ты ужасен и неисправим! – Со злостью протянул дрожащий голос.  

– Нет, милая, наоборот, я, наконец-то, исправился.  

***  

Утром Ян позвонил в городской приют и направился прямиком туда, прихватив с собой несколько килограммов костей и сухого корма.  

« Теперь у меня неплохая скидка в мясном, а за спиной хорошая карма». – Думал он, по дороге сверяясь с путеводителем.  

Приют полнился брошенными собаками, котятами, одичавшими пернатыми, грызунами и рептилиями. Каждый мог найти себе друга по душе. Выбор Яна остановился на достаточно взрослом псе по кличке Финик. Его светлые глаза облепихового цвета смотрели в самое сердце, разыскивая там уголок для себя. Парень протянул руку к вольеру и погладил короткую, жесткую шерсть, проводя пальцами от темного загривка к шоколадному хвосту, который сразу же поднялся и радостно завилял.  

– Хочешь домой, Финик?  

Пес вопросительно склонил голову и облизнулся.  

– Домой. – Повторил Ян.  

Финик, не понимая, чего от него хотят, протянул посетителю пятнистую лапку.  

– Хороший мальчик.  

***  

Через час Ян бежал, сломя голову, на нужный этаж. Дыхание сбилось, а икры занемели, но он этого не замечал, влекомый воспаленным желанием сообщить подруге отличную новость. Подбежав к знакомой двери, парень начал бешено в нее ломиться. Со стороны могло показаться, что он спешил в укрытие, преследуемый каким-то страшным зверем. Гостя раздосадовало, что ему никто не открыл. За соседней стеной послышались угрюмые, шаркающие шаги. От нетерпения Ян с силой дернул ручку, и…дверь тихонько отворилась.  

Квартиру заполняла тишина с примесью аромата цветущих магнолий.  

– Мэри, где ты?  

Гулкий звук отпрыгнул от кафеля в ванной, пронесся по кухне, вспугнув тиканье часов, и растворился в гостиной, взгромоздившись на шкаф и спрыгнув оттуда в распахнутое окно. С прошлой встречи все осталось не-тронутым, вот только сама квартира казалась уж слишком пустой, словно в ней никто и никогда не жил.  

Ян зашел в гостиную и сразу заметил источник чудесного аромата. На столе красовалась прозрачная ваза, в которой благоухал букет пышных магнолий, а рядом стояла шкатулка с пожелтевшими, старыми письмами. Юноша мягко улыбнулся и пожал плечами:  

– Прощай, Мэри, теперь ты свободна.  

Сквозь шторы в комнату прокрался скромный лучик света и заискрил мокрые дорожки на щеках.  

***  

Прошло три года. Теплые лучи весеннего солнца ласкали улицы Бергена. Запыленные крыши домов жадно ловили свет и насыщались яркими бликами. Один из домов в те дни сумел вобрать в себя больше всего солнца.  

– Эй, не мешай мне, пока я работаю. – Шутливо ругалась девушка, завязывая рыжие кудри в хвост.  

– Лучше тихонько завари чай, дай мне пространство.  

Ее возлюбленный, весело кривляясь, как раз запустил в потолок пластиковую пулю из игрушечного пистолета. Маленький снаряд «удачно» отрикошетил Нанне в голову.  

– Ну, я же пишу! – Раздосадованно вскрикнула она.  

Ян вышел из укрытия и с нежностью обнял жену:  

– Прости, родная, не люблю зависать один в свой выходной.  

Девушка азартно чмокнула его в губы.  

– Ты не один. Можешь погулять с Фиником, пока я работаю над книгой.  

На полу в углу на белом, ворсистом коврике сладко подремывал пес темно-шоколадного цвета. Услышав свое имя, он лениво приоткрыл правый глаз и потянулся.  

– Ладно, раз тебе так все надоели. – Наигранно заворчал мужчина. – Как видишь, мы оба не в восторге от этой идеи.  

Нанна украдкой усмехнулась, но ничего не ответила. Когда Ян и Финик уже собрались выходить, она вдруг поинтересовалась:  

– Так, где же ты все-таки познакомился с той странной Мэри?  

Тишину оборвала одна короткая фраза.  

– У причала, милая.  

«У причала». ©  

***  

От автора.  

Эта история очередное доказательство исключительно изящной воли слу-чая. Каждый ее герой не просто отдельная личность, а самая, что ни на есть, маленькая Вселенная. Возможно, кто-то найдет в себе черты Яна, кому-то приглянется Нанна или Виктория, а, быть может, один из нас встречал на своем пути подобие Михаэля? Кто прав, кто виноват – судить только читателю. Однако, глядя правде в глаза, хочу отметить именно Мэри. Каждый прочтет о ней абсолютно по-своему. Можете поддержать, а можете осудить. Любая точка зрения верна, главное посмотреть на нее под правильным углом.  

Несмотря ни на что, все мы – люди. Все мы любим, верим, ждем, плачем, смеемся и совершаем ошибки. И эта книга о прощении. Прежде всего, самих себя. Как много можно изменить, в один момент, сняв с себя оковы вины. Жизнь не делится ни на одну из сторон, она такая, какой мы ее боимся увидеть, но в этом и состоит вся прелесть. ©