Я почему то больше всего люблю именно это фото: Он тогда приехал ко мне в первый раз на семейное торжество. Рваные голубые джинсы, на которых я настояла, а потом Он на меня ругался. Ему было неудобно от взгляда моей мамы, которая конечно же успела поинтересоваться, почему бы красивому мальчику не купить себе новые джинсы! Черный по горло свитер, вьющиеся светлые волосы, красиво очерченные полные губы, золотая серьга в ухе, которую я обожала. Он тогда ещё я помню так заразительно смеялся и шутил, что очаровал всех моих родных, особенно старшую сестру. Она пожала Ему руку, сказала, что Он клёвый чувак, мне шепнула, что Он секси. Ларку я обожала и это для меня была пожалуй самое важное мнение. Мы были сводными сестрами, но при этом мы обожали друг друга. Ларка после школы моделила, тусила с компанией Майка из Питерского Зоопарка, ходила в горы, при этом не признавая походы с мужиками (нытики и вообще все время хотят жрать), прыгала с парашутом, а 18 лет в первый раз выскочила замуж. В общем ее жизнь была всегда максимально насыщенная, пока она вдруг резко не остепенилась и не вышла замуж (честно, я не помню в какой раз), сразу родив подряд двух классных сыновей. Причем второй, сидя в животе, успел со своей сумасшедшей мамашей подняться в горы Тянь -Шаня. Ларка была моим идеалом, моим солнцем.
От родителей я не ждала ничего хорошего. До моего рождения они были на грани развода. Хотя сколько я себя помню, они всегда на ней были. Отец не хотел и не был готов к появлению очередного ребенка, с которым даже после второго он так и не знал, что делать, кроме как орать и бить почти до 11 класса. Мама пыталась слабо защищать меня в детстве, но обычно ей доставалось и самой. Это всё длилось до появления младшей сестренки. Внезапно у папы, после того как она чуть не умерла в младенчестве, появились отцовские чувства, он носился с ней, как сумасшедший. Меня родители иногда редко, но все таки замечали: отец, что бы дать в ухо, если ему вдруг казалось, что я как то не так веду себя с сестрой, а мама периодически начинала меня вопитывать. Но мне это было все уже не нужно и при малейшей возможности я сбегала к кому нибудь жить.
Первой моей любовью был барабанщик Осип. Мы жили с ним на Проспекте Мира в коммуналке. Кроме матраса и барабанов в нашей комнате больше ничего не было. Нас вполне устраивало. Нам было хорошо, хотя и не просто. Он был умен, талантлив, но ему почему то всегда было меня мало. Он вечно сомневался в моих чувствах, не понимал, что может быть у нас общего, пока я его не застала с его бывшей девицей. Установка была сломана, барабан одет ему на шею, девку выставила за дверь в чем мать родила. От отца мне к сожалению достался только бешенный нрав, который к счастью редко, но просыпался.
Я вернулась домой, но долго не выдержала: "мы же тебя предупреждали", "ты неправильно живёшь", "а вот твоя подруга в МГУ". После того, как сорвалось мое поступление во ВГИК, жизнь с семьей стала невыносимой. Я мечтала стать сценаристом, писала сценарии для детского театра смешно и остроумно. Дети любили мои спектакли и я рассчитывала на лёгкое поступление. Фактически я все сдала, пройдя бешеный творческий конкурс, сдав экзамены, написав едкую рецензий на комедийный фильм про отношения русских и евреев, но мастер меня зарубил на собеседовании. Он слишком близко ее принял к сердцу, кричал, что шовинисту, пишущему фантастику, в институте делать нечего. Я кричала в ответ, что шовинисткой не могу быть по определению, так как моя мама еврейка и фантастика это отлично и снять можно легко, а ведь Тарковский снимал! Тарковского он уже пережить не смог. Профессор решил, что я себя сравниваю с Великим. После этого меня выставили из аудитории. Я сидела в шоке на полу института. Ребята периодически подходили меня поздравлять, думали, что я поступила и сижу мол в трансе от радости. Никто не сомневался, что поступила. Считали, что я и Пашка лучшие на потоке. После подошёл Ежов, легенда и любимый преподаватель. Белое солнце пустыни наше всё! Он по отечески пригласил меня к себе поступать на следующий год, просил не обижаться на старого дурака. Можно было поступить на платный. Он тогда стоил всего 100 долларов и по тем временам фактически бесплатно. Но родители упёрлись, отец кричал, что я мол говорил, что тебе только путь в дворники и ничего из тебя путного не выйдет. Короче денег мне не дали. У Лариски мне тогда не пришло в голову просить, а она через много лет меня ругала за это.
Там же после собеседования я познакомилась со старшекурсником, с которым уехала автостопом в Крым. Он оказался подобием моего отца в миниатюре. После первой его попытки ударить меня с занесённым кулаком, когда он посчитал, что я слишком грубо ему ответила, он через 5 минут лежал с разбитым носом. Я пыталась его добить, но подбежавшие ребята не дали.
После я почти не появлялась дома. Родители презрительно разговаривали со мной сквозь зубы в редкие наши встречи. Я познакомилась с очередным парнем, который стал для меня просто солнцем в окошке. Он тоже был музыкантом, меня обожал, писал мне письма в редкие наши разлуки. Я была его музой, менеджером и любовницей. Все у нас развивалось красиво и жили бы мы долго и счастливо пока на горизонте не появилась шикарная блонди Кира с своей огромной грудью 9 размера. Мы с ней подружились: она была очаровательна и с отличным чувством юмора, но не без блядинки. Я ничего не подозревала, даже когда он стал задерживаться в студии после репетиций. Серёжка, мой самый близкий и родной друг (брат и сестра как мы друг друга называли) правда пытался мне намекать, что что то не чисто, но у меня это только вызывало удивление. Мне казалось, что Серёжка просто ревнует. В таком счастливом неведении и почти уже в статусе невесты я проходила ещё пару лет, пока не застала их вдвоём.
Я помню, что приехала домой пораньше, что бы сделать ему сюрприз. О, да, сюрприз был отличный для обоих!
Он лежал, полностью погрузившись в ее огромную обнаженную грудь. Вернее голые они были оба. Я примчалась с отличной новостью, что я пробила им маленький тур по городам! Потом я не помню почти ничего. Перед глазами все заволокло красным. Я почти оглохла. Я видела только его как мне казалось открывающийся беззвучно рот и ее наглые глаза. Она смеялась надо мной, над моими чувствами, над моей наивностью. Дальше все было смутно. Киру за волосы выволокла за дверь голяком, Сашка получил по тому месту, которым он умел отлично пользоваться. Пирсинг из его носа, самолично мною проколотый, был выдернут вместе с мясом, новый Стратокастер был разбит в щепки.
На этом все закончилось для меня на год. Я жила дома, родители меня не трогали. Год я не могла ни с кем разговаривать из своей бывшей компании, даже с Серёжей. Серёжка звонил мне каждый день по 10 раз, приезжал, но я ему дверь не открыла. Я не могла больше никого не слышать не видеть. Боль была такая жуткая, что я физически ее ощущала, когда мне каждый день приходилось проезжать на работу мимо Аэропорта. Я начинала плакать, начинала задыхаться. В общем меня эти отношения выжали как лимон.
Впрочем через какое то время Сашка вдруг оказался на моем пороге с огромным букетом цветов, с клятвенными обещаниями, что лучше меня никого нет и вообще давай поженимся. Я в каком то ступоре его впустила, мы отлично провели время, после чего я, прижав бывшего любимого голым задом к двери, нажав тихонько на дверную ручку, вытолкнула его за дверь. Одежда с цветами полетели за балкон с 16 этажа. Заметив, что его джинсы с бельем благополучно приземлились на козырек крыши, я спокойная вернулась домой. Он все это время продолжал ломится в дверь, умоляя меня впустить его обратно. Я отключила дверной звонок, включила Кэнибал Корпс, одела наушники и неожиданно для себя начала смеяться. Смеялась я долго и с удовольствием, представляя как он пытается достать свои джинсы.
После этого мужчины как класс для меня перестали существовать. Я стала общаться с давней подругой Наташкой. Она была совершенно чокнутой оторвой из коммуны хиппи. Проповедовала безумные идеи о приходе Иисуса под кислотой, таскала меня на полуподпольные художественные выставки, ненавидела всех мужчин кроме нашего общего друга Сережки. Мы с ней отлично ладили. Как то я помню мы с ней собирались на концерт и после веселой ночной тусовки, нам бешенно хотелось пить. Никаких дома ёмкостей кроме водочных не нашлось и вода была налита в пару бутылок из под пшеничной. Охрана на входе после проверки наших рюкзаков, категорически отказалась нас пускать во внутрь с водкой.
Никакие уверения, что там обычная вода, на них не подействовали. Сказали, что мол выбрасывайте и можете тогда заходить. Но деньги у нас были только на билеты, а вот на воду бы уже точно не хватило бы. Поэтому мы дружно с Наташкой, не сговариваясь, достали по бутылке, завертели ради прикола в ней змея, и выпили воду из горла. Охранники издали странные звуки, рот у них был в виде буковки "о". После этого нас совсем отказались пускать, потому как в пьяном состоянии в клуб нельзя. Мы с Наташкой смеялись как безумные, охранники были в шоке. Подсовывали им бутылки под нос, те недоверчиво с опаской нюхали, но понять не могли. Время шло, а концерт уже начинался. Народ сзади нас уже стал возмущаться, что почему не пускают. Но охранники в 90 годы это была отдельная категория людей. Так бы мы и не попали бы на концерт и деньги за билеты нам бы никто не вернул, пока не пришел хозяин клуба. Он видел все в камеру, ржал как сумасшедший и наконец запустил нас в клуб. Правда охранники какое то время наблюдали за нами, пряча свои огромные тушеподобные тела за маленьким изящным столбиком. Это было очень смешно, особенно они снова напряглись, когда мы с Наташей достали кисет с кубинским табаком и стали крутить самокрутки без машинки в лучших традициях раста. Одеты мы были ещё соответствующе: клеши, цветные рубашки, феньки. Я была в любимой шитой золотой нитью жилетке.
Тут они опять прибежали к нам своим табуном, сели, тщательно принюхиваясь, но знакомого им запаха, кроме запаха табака они не почувствовали.
Так что мы с Наташкой весело тусили, я познакомилась с массой интересного народа. Если кто то пытался к ней или ко мне клеиться из парней, мы начинали изображать лесби, и от нас сразу отставали. Наташка считала, что жизнь слишком интересна и коротка, что бы тратить ее на отношения и использовала мужчин исключительно на одну ночь. Она пыталась и мне привить это отношение к жизни, но я не могла затащить первого попавшегося парня в постель. Для меня это было противоестественно. Один раз почти состоялось, но вместо секса, мы с ним всю ночь пили вино и просто болтали. Такое положение дел меня вполне устраивало.
Через какое время стал вопрос, что надо было бы устроится на работу. Денег нам на жизнь категорически не хватало. Если мы были голодны, а еды не было, мы шли к кому нибудь в гости.
Устроились мы на работу случайно, увидев объявление на улице, что требуются люди в мини типографию. Наташку отправили в Сокольники, а меня на Сокол. Я была рада, что мне не пришлось бы каждый день снова проезжать мимо Аэропорта. Уже было не так тяжело, но все таки.
Я отправилась в свой первый рабочий день на практику. Типография находилась в магазине Ткани в большом сталинском доме. У меня ещё почему то мелькнула странная мысль, что должно что то случится удивительное. На встречу мне вышел огромный мрачный длинноволосый парень в черной рубашке и армейских ботинках. Я тогда подумала, не дай бог это и окажется мой сменщик Макс и не дай бог музыкант.
Но ведь всегда происходят вещи, которых совсем не ждёшь и точно совсем не хочешь. Это действительно оказался он. Единственное, что меня радовало, что Макс был не общительным, с трудом подбирал слова и явно меня боялся. Так прошла неделя и мне совсем молча с ним работать стало уже не в моготу. Заметив характерные мозоли у него на пальцах, поинтересовалась не музыкант ли он. Он впервые посмотрел мне в глаза и почти с вызовом сказал, что да, а что? Я потащила его курить на улицу. Разговорить я всегда могла даже мертвого, а Макс фактически к ним и относился. Он видимо панически боялся женщин, хотя был вполне симпатичен. Он был прекрасно воспитан, галантен, но слова из него приходилось просто вырубать.
Оказалось, что он играет на басу в команде типа Мегадетт, но с русскоязычными текстами. После этого разговора рот у него уже не закрывался и мне иногда приходилось уже одевать наушники, что бы сделать в череде его рассказов про насыщенную музыкальную жизнь, про которую я и так все отлично знала и без него, хоть какую то паузу. Он приносил из дома пирожки, заботливо меня ими угощал. Мои дежурные бутерброды с сыром приводили его в ужас.
Как то в обед пришла своеобразная дама. Долго с улыбкой на меня смотрела, потом достала из сумки кастрюльку с тушеным мясом и картошкой и пыталась мне ее вручить. Я сначала ее восприняла как очередную местную сумасшедшую, а такие к нам периодически забредали. Я вежливо отказывалась, но бабуля, приговаривая, какая я милая, все пыталась мне ее впихнуть. Я не знала как ее спровадить, но тут появился Макс. Он был красный как рак. Взяв даму под руку, попытался ее вывести со словами:
–Матушка, я же просил не приходить...
Дама, продолжая мне улыбаться, приговаривала:
–Ну ты же так много про нее рассказывал, я должна была ее увидеть. Она такая прелесть..
Максу все таки удалось ее вывести. Вернулся он совсем бордовый. Я стояла, пытаясь переварить увиденную картину, потом свалилась под стол и стала хохотать как безумная.
–Боооже, вот это картинааа!!! Ааааа...
Я смеялась и не могла остановиться. Макс сердито сопел над моей головой.
–А кастрюлькууу то кастрюууулькуууу забрал? Ааааа...
Я так давно не смеялась, так что оттянулась по полной. Я постепенно успокоилась, всхлипывая и размазывая слезы по щекам. Встала, отряхнулась. Макс стоял ко мне спиной, зверски брошюровал чей-то заказ. Было опасение, что наш несчастный агрегат и так дышащий на ладан просто развалится под его лапищами.
Я тихонечко ушла в туалет, что бы привести себя в порядок и немного успокоиться. Я умывалась прохладной водой, все ещё подхихикивая. Но вот правда появилась очередная проблема: Макс видимо не ровно ко мне дышал, раз рассказал о "милой" девушке своей маме. И эту проблему надо было как то решать. Я вздохнула, попыталась как то причесать непослушные волосы, но они упрямо вились и лежали как им заблагорассудится.
Когда я вышла, Макс уже все таки сломал брошюровочный аппарат и, сердито сопя, пытался его починить. Я тихонько подошла к нему и выглянула из-за плеча. Аппарат представлял из себя жуткое зрелище из сломанных деталей. Я протянула Максу руку:
–Все, Макс, обнулились!
Он аккуратно пожал кончики моих пальцев и ухмыльнулся.
–Хорошо.
Через пол часа наш старичок ксерокс выплюнул пачку измазанной зажеванной бумаги и приказал долго жить. Вот теперь наш рабочий день закончился окончательно.
Я одевалась, но потом вспомнив про книгу, полезла в рюкзак. Макс увлекался язычеством и всякой эзотерикой. Я откопала у себя зачитанную до дыр в свое время книгу на старославянском про языческие традиции и решила принести Максу.
Его глаза стали размером с монету, а рот округлился.
–О.. А как?.. Да..
Он, вытерев вспотевшие руки об штаны, взял разваливающуюся книгу.
–Макс, оставь себе. Я уже наизусть ее знаю.
–Ну она редкая!
–Дарю!
Он сразу осторожно убрал ее в пакет. Обернулся и, застеснявшись, спросил:
–Может отметим?
Я стала закрывать рюкзак, обдумывая, как бы повежливее отказаться. Он протянул руки ладонями вверх:
–Только по рюмке вина и по домам! Честное слово! Я тебе очень благодарен!
Ну вот сама и нарвалась! Я поняла, что он все равно не отстанет. Настроен он был серьёзно.
–Ладно, Максимильян, пойдёмте на вашу рюмку вина!.. Но только вина!
Макс довольный, что меня уговорил, повел меня дворами. Мы шли, болтая о всякой ерунде. Зашли в стекляшку. Макс, долго и смешно шевеля губами, отсчитывал деньги в крошечном кошелечке. Мне стало смешно. Он был хорошим парнем, но каким то несуразным. Подслеповато щурясь, долго выбирал вино. Купил самое дешевое: Медвежью Кровь. Потом также долго пересчитывал сдачу. Я закусила щеку, что бы не рассмеяться. Макс купил ещё два стаканчика и повел меня во двор.
Двор и правда оказался очень живописным. Росли акации и каштаны. Рос даже маньчжурский орех! Посреди двора была аккуратная клумбочка и вокруг стояли скамейки.
Мне сразу вспомнился наш Одесский уютный дворик. Правда напротив нас сидела компания парней в косухах и с гитарой. Я с такими не общалась уже год и меня это вполне устраивало.
Макс подливал мне вино. Оно оказалось вполне приличным. Из кармана Макса опять появились пирожки. Я чуть снова не рассмеялась. Макс немного расслабился. Правда, когда курил Беломор, отходил в сторону и ужасно извинялся каждый раз.
–Да кури тут! Мне нравится запах. Мой бывший курил только его.
Он удивился, но ничего не сказал. Я старалась не смотреть на парней на соседней скамейке, но постоянно чувствовала на себе чей-то сверлящий взгляд. Я сквозь пелену волос, пыталась рассмотреть кто же там такой любопытный. Я увидела красивого блондина в голубых джинсах: он сидел, закинув ногу на ногу, и картинно курил сигарету. Причем прикуривал от Зиппы, которую поджигал чирком об джинсы. Я ехидно подумала, что наверное дома перед зеркалом репетирует. Он периодически красиво поводил широкими плечами в интересной кожаной куртке со шнурами и видимо чувствовал как рыба в воде. В ухе на солнце блеснула серьга. Ну надо сказать, что он действительно был очень красив.
Вдруг Макс, подслеповато прищурившись и оттянув веко, посмотрел в их сторону, махнул им рукой. Довольный повернулся ко мне:
–Пошли к ним! Отличные парни! Я их знаю.
Я замотала головой:
–Нет, Макс, не хочу. Давай лучше здесь посидим и поедем по домам.
Но он, не слушая меня, уже тащил меня за руку, к ним. Я разозлилась, но он вцепился как клещ и выдернуть руку я не смогла. Он радостно бурчал:
–Отличные парни!
Мы подошли. Они тут же замолчали. Макс познакомил меня с ними. Парни с любопытством смотрели на меня. Блондин сидел в странной позе. Он зачем то закрыл лицо руками и сквозь красивые пальцы весело блестели серые глаза. Вернее один голубой, а второй ярко серый. Я почему то решила, что Он наверное пьян. Он убрал руки от лица, со странным выражением посмотрел на меня. Потом, усмехнувшись, прикрыл глаза. А когда открыл, то взгляд, который Он бросил на меня, вернее на мои ноги, мне совершенно не понравился. Он смотрел нагло и искушенно и ещё ухмылялся. Я сделала вид, что меня это не касается и стала общаться с парнем, который представился Лёшей. Он был довольно приятный и весёлый и скоро я забыла о своем дискомфорте. Вино уже закончилось, но парни пили такое же и подливали мне в стаканчик.
Пока Леша рассказывал мне очередной свежий анекдот, ко мне пристал какой то неприятный тип, которого все звали Губин. Он ползал по мне глазами как улитка и пытался все поцеловать руку. Видя мои мучения, блондин, не отрываясь от моих ног, рассмеялся. Я разозлилась и тоже посмотрела на свои ноги, совершенно не представляя чем они Его привлекли на столь долгое время.
Это были мои первые джинсы, которые я купила на свою первую зарплату. Стоили они тогда 250 долларов, то есть вполне приличных денег. И как то на очередной муз тусовке, я их прожгла сигаретой. Расстроилась я тогда ужасно. Горю не было предела. Приехав домой, пришлось что то срочно придумывать. Джинсы надо было спасать. Не придумав ничего лучше, я разобрала свой напульсник с железными заклепками и они перекочевали на джинсы. Штаны были спасены! Я совсем и забыла про них. Так что наверное этот парень вовсе и не был так озабочен, как мне сначала показалось. Но я явно ошиблась. Совершенно не обращая внимания на мой "особый" взгляд для таких парней, он уже изучал мою грудь. Я обрадовалась, что не одела сегодня футболку с глубоким вырезом, так что все было надежно спрятано под водолазкой. Но это Ему не помешало. Он облизнул нижнюю красивую полную губу, и внимательно меня изучал как под микроскопом. Я уже хотела ему посоветовать заказать очки или сказать ещё какую нибудь гадость, но Он, в очередной раз ухмыльнувшись, уже не смотрел на меня, а общался с каким то парнем.
Самое неприятное было то, что Он мне почему-то вдруг понравился. Я терпеть всегда не могла таких смазливых наглых парней, но этот чем то меня зацепил. Поэтому пока Он смотрел в другую сторону, пришла моя очередь Его изучать. У него было очень красивое лицо: прямой нос, красивые скулы, миндалевидной формы глаза с длинными ресницами, тонкие брови, ямочки на подбородке и щеках, очень красивые губы. Даже маленький шрам их не портил. Волосы у Него были очень красивого медового оттенка, сильно вились и лежали как им вздумается. У Него была отличная спортивная фигура. Одним словом этот парень был очень и очень хорош. Хотя может это просто сказывался год моего затворничества. Пока я разглядывала, неожиданно наткнулась на Его руки. У него были тонкие кисти и мускулистые руки, но ногти... Я была в лёгком шоке. Ногти были коричневого цвета. Я всегда очень тщательно относилась к рукам и это меня неприятно удивило. Они не были грязными, у них была красивая форма, но цвет все портил. И пока я смотрела за Его руками, Он вдруг убрал их в карманы и я, вовсе того не желая, заглянула прямо ему в глаза. Он смеялся. Он явно уже давно наблюдал за мной. Я отвела взгляд. Он смотрел слишком пристально. Я к такому не привыкла с незнакомыми парнями.
Противный Губин опять пытался поцеловать мне руку и я уже открыла рот, что бы его от отбрить. Но блондин, поведя опять плечами, рявкнул:
–Губин, отвали на хрен!
Тот не стал связываться. Кулаки у красавчика все были разбиты, видимо Он достаточно часто дрался и Губин об этом знал. Я хотела сказать Ему спасибо, но Он опять смотрел в другую сторону, совершенно не обращая на меня внимания. Я разозлилась. Тоже мне защитник выискался!
Я достала сигарету и тут же куча рук рванула ко мне с горящими зажигалками. Блондин, по прежнему смотря в сторону, не торопясь, достал Зиппу из маленького кармашка, чирнул об колено и поднес ее мне. Я прикурила и совершенно неожиданно даже для себя, спросила:
–Спасибо.. Как тебя зовут?
Он недоверчиво посмотрел на меня, удивился:
–Кого? Меня?
Я засмеялась:
–Как меня зовут, я знаю.
Он улыбнулся в ответ, хитро сощурился:
–Иван!
Все вокруг заржали. Я поняла, что попала в свою же собственную западню. Да он просто надо мной издевался!
Он усмехнулся:
–Да нет, к нам в МАИ американцы приезжали. Сказали, что мол "вот настоящий русский Иван! ".
Я улыбнулась и Он вдруг улыбнулся мне в ответ по настоящему, без этого своего наглого взгляда. Но на долго Его не хватило. Через секунду взгляд снова стал циничным, как и до этого. Но тут я просто утонула в Его глазах и не могла оторваться. Он тянул меня как магнит.
Леша галантно уступил мне свое место и я села прямо рядом с Ним. Я пыталась, что бы наши ноги случайно не прикоснулись. От него исходила какая то сумасшедшая энергия и, если бы я продолжала стоять, то ноги бы у меня подкосились бы точно. А ещё от него потрясающе пахло каким то очень дорогим одеколоном и я еле сдерживалась, что бы прижаться к Его шее. Я в Его присутствии и так себя очень странно чувствовала.
Он сразу сел ко мне в пол оборота, опять закусив губу. Ногу с ноги так и не снял. У него на руке блеснула тонкая серебряная цепочка. На шее под шёлковой рубашкой тоже. Но темные ногти... Он снова поймал мой взгляд и быстро сунул их в карманы, скривив губы:
–Я в коптильне работал. Там жидкость так въелась, что теперь отмыть не могу.
Я сказала не в попад:
–А я думала, что куришь много.
Он громко засмеялся:
–Да с чего бы?
Я покраснела, поняла, что сболтнула глупость:
–Ну я в книжках читала, что мол "у него были коричневые ногти от многолетнего курения"...
И замолчала под Его взглядом совсем. Мне хотелось позорно сбежать и забыть обо всем. Он снова засмеялся. Смех у Него был заразительный, как у ребенка. Я на всякий случай молчала, ожидая от Него очередной подставы. Но неожиданно Он с нежностью на меня посмотрел и я успокоилась. Я никак не могла понять этих Его перепадов настроения.
Мы болтали с Ним о какой то ерунде, периодически дразня друг друга взглядами. Я не умела флиртовать, всегда говорила прямо то, что думала. Он был явно опытнее, чем я в этих делах. За спиной у меня были отношения всего лишь с двумя парнями и то не самые удачные.
Посмотрев на часы, я засобиралась домой. Макс сразу вызвался проводить, взяв мой рюкзак. Я попрощалась со всеми. Блондин молча мне кивнул и отвернулся в другую сторону. Я разозлилась и быстро чуть ли не побежала впереди Макса. Он еле за мной поспевал. В голове били молоточки: что я себе придумала?
Кто то меня резко меня схватил за локоть. Я от неожиданности чуть не упала, но чьи то заботливые руки меня крепко держали. Услышала сзади Его смех:
–Готова уже падать в объятья первого встречного?
Он снова засмеялся. Я обернулась. Он был на пол головы ниже меня, но это ничуть Его не портило. Он совсем этого не смутился. Он вдруг стал серьёзным, взял мою руку в свои и легко поцеловал.
Я охнула. Его прикосновения меня жалили как огнем. Ох, давно у меня никого не было...
Макс сердито рядом сопел, но мы не обращали на него внимания. Стояли, молча, смотрели друг другу в глаза. Он держал мои руки и я чувствовала как Он волнуется. Он хотел что то мне сказать, но при Максе видимо не решился.
Макс опять схватил меня за локоть и потащил к метро.
Я вырвалась:
–Ты чего так себя ведёшь? Я твоя девушка что ли?
Макс отпустил меня, отдал рюкзак и ушел к метро.
Странный парень опять меня догнал, снова взял за руку и снова не решился ничего сказать. Парни сзади заулюкали. Лешка крикнул, что бы я приходила. Я кивнула, тихо высвободила руку и ушла вслед за Максом. Я была довольно резка с ним и думала, что стоило извиниться. При выходе со двора я обернулась. Он стоял неподвижно на том же месте, где я Его оставила и курил.
Макс стоял возле метро мрачнее тучи, смолил свой Беломор. Вспомнила, что Наташка пошутила в свое время, что как только появляешься после долгого перерыва в радаре мужчин, они моментально активизируются, хотя тебе это совсем не надо.
Я подошла к Максу. Он неожиданно зло на меня посмотрел:
–Это что было?
Я обалдела:
–Не знала, что должна перед тобой отчитываться.
Он продолжал мрачно смотреть на меня из подлобья.
–Макс, мы с тобой просто работаем и не более того!
Он стремительно развернулся и ушел. Я, пожав плечами, поехала домой.
Авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице.