Белые Врата

– Белые Врата -  

Через белые пески Тараиса, где дневное пекло сменялось промозглой теменью, я упрямо шел к своей мечте.  

Воды во фляге осталось всего-ничего, несколько жалких глотков, а еда закончилась день назад. Я понимал, что, если не дойду до оазиса, меня ожидает погибель, и у склона каждого нового бархана, отчаянно надеялся, что за ним покажутся, наконец, долгожданные серые скалы, а за ними, окруженная древней магией, процветает зеленая долина Юфиго. Но вокруг всюду, куда хватало глаз, простиралась пустыня – белые пески и горячий ветер.  

Днем ориентиром мне служило второе, почти угасшее солнце Тараиса, а ночью мерцанье Феникса – яркого золотого созвездия, видного даже невооруженным глазом. Вглядываясь раз за разом в старую карту, я никак не мог понять, где ошибся в расчетах. Годы, проведенные в странствиях, научили меня ориентироваться на местности и точно вычислять координаты, неважно в каком из Миров я находился. И все же, передо мной еще трое суток назад должны были вырасти серые скалы, что укрывали Юфиго.  

Надежда во мне угасала. Стоя на вершине песчаной гряды, что извивалась змеем, то становясь покатой, то снова обретая узкий высокий хребет, я отчетливо понимал, что заблудился. Скорее всего, в карте, доставшейся мне от старого путешественника, была погрешность, которую я не заметил. Поверить в это было трудно и неприятно, но это было единственным рациональным объяснением…  

И все же я не мог смериться. Я искал двадцать девять лет – слишком долго, чтобы сдаться. Только смерть разлучит меня с моей мечтой.  

Вынув из футляра поистершуюся карту, я стал перепроверять расчеты. В пустыне темнеет быстро, и вскоре два багровых глаза – солнца Тараиса, скрылись в золотом мареве за гребнями песчаных гор, ветер поменял направление, и теперь гнал с востока ледяной воздух. На черном полотне неба высыпали звезды, и, вместе с ними воспылал Феникс, мой верный ночной спутник и ориентир.  

Прошло более часа, но я, дважды перепроверив расчеты, вновь убедился, что они были верными. В растерянности сидел я на вершине белого хребта, под мерцающими взглядами миллиардов звезд.  

И вдруг заметил. Фигуру на гребне дюны, врезавшейся в горизонт. Такую далекую, что, если вытянуть руку, она была бы в половину меньше мизинца. Сердце забилось в ликовании: «Человек! Человек! ».  

– Э-ге-геей! – крикнул я, вскакивая и размахивая руками.  

Фигура стояла на холме крохотным каменный изваянием, отсюда я не мог разглядеть ни одного движения. Схватив вещи, спотыкаясь, я бросился вниз по склону. На какое-то время ближайший гребень скрыл от глаз человека вдали, но стоило мне взобраться на узкий хребет, как фигура показалась вновь, все такая же бездвижная. Двигаясь так быстро как только мог, вскоре я различил, что человек на гребне дюны, не отрываясь глядит в усыпанное звездами небо. Я, взбиравшийся по отлогому склону дюны наперевес с походным скарбом, несомненно, создавал много шума, но фигура стояла не шелохнувшись, будто нарочно не обращая внимания на посторонние звуки. Подъем был высокий, и мне, торопившемуся поскорее достичь своего собрата в этой безжизненной пустоши, пришлось притормозить, чтобы отдышаться. Тогда, вновь взглянув на фигуру, четко вырисовывающуюся на фоне звездного полотна, уже совсем близко, я увидел, как этот человек вскинул руки. И в тот же миг весь звездный массив над нами сделал короткий сдвиг по часовой стрелке.  

Подумав, что от усталости и переживаний началось головокружение, я зажмурился и затряс головой, весь оставшийся путь до вершины стараясь не смотреть в небо. Человек на гребне дюны стоял, устремив взгляд к звездам. Он не шелохнулся, даже кода я приблизился на расстояние вытянутой руки.  

– Здравствуйте!  

Только тогда незнакомец обернулся. В свете луны я увидел обветренное грубое лицо уже немолодой женщины. Она стояла теперь, опираясь на древко копья, испещренное причудливыми орнаментами, и хоть весь вид женщины выдавал немалую усталость, глаза были живыми, проницательными и как будто мгновенно молодили ее.  

– Здравствуй, – она растянула в улыбке сухие тонкие губы. – Я еще издали заприметила тебя, но не могла отвлечься: отворение небес требует большой концентрации внимания.  

Я очень удивился, хотя, казалось бы, после почти трех десятков лет путешествий, должен был привыкнуть ко всякого рода странностям.  

– Так мне не почудилось? Звезды сдвинулись в самом деле?  

Она рассмеялась:  

— Это смотря относительно чего изучать событие: нас относительно звезд, или звезд относительно нас. Но это разговоры не для уставших мозгов, как считаешь? Давай устроим привал, отдохнем, у меня найдется немного съестного – вид у тебя, мой хороший, оголодавший. Это никуда не годится.  

Голос у женщины был низким, сухим и огрубевшим, как и она сама, но при этом звучал так, что навеивал смутные воспоминания о материнской ласке. Мы разбили скромный лагерь чуть дальше по склону, где песчаный гребень становился плавно-покатым. Михилла, моя новая знакомая, выудила из своего походного мешка сухари и флягу с водой. И, надо сказать, что, хрустя черствым хлебом в ее живой компании, я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Мы сидели друг напротив друга, и я спросил:  

– Ты тоже идешь в Юфиго?  

– Юфиго? Нееет, туда идти уже никому нет смысла. Год назад туда добралась война с севера, сметая все на своем пути. Стараниями северян Юфиго была живьем погребена под песками.  

– Значит…  

Это значило, что я не ошибся в расчетах. Михилла кивнула:  

– Значит где-то здесь – она обвела рукой окружающий пейзаж – год назад была зеленая долина. Может быть, мы сидим на месте городской ратуши. Представляешь? Пройдут сотни лет, люди будут передавать друг другу истории о потаенном царстве в центре пустыни, и какой-нибудь известный археолог обязательно снарядит сюда экспедицию, и, быть может, будет сидеть на этом самом месте и жевать сухари…  

Я мало слушал Михиллу. Причина, по которой я так упорно шел в Юфиго была не только в необходимости пополнить запасы продовольствия. В Юфиго я почти наверняка мог найти информацию о своей мечте – о городе, скрытом за Белыми Вратами. Двадцать девять лет поисков, и в итоге я опоздал всего на год!  

– Ты чего пригорюнился? – спросила Михилла.  

С тяжелым сердцем, чуть не плача, я рассказал ей о цели своего путешествия. О том, как искал и находил десятки подсказок, зацепок, но каждая оказывалась ложной. О том, как побывал в Эндоре, на Земле и в чертогах Миратласа, ища упоминания о Латирьерре, возведенной Прекрасным Ийяр-Си-Ба, попасть в которую сможет лишь тот, кто прошел три испытания. Я рассказал, как скрупулезно изучал все исторические летописи и мифы, где упоминался этот гордый, бесстрашный сердцем бог и его изумительное творение. Упомянул и о том, как в горах Уртрадир потерял своего товарища – старого путешественника, Кэрвина, от которого мне досталась моя карта.  

– Я-я-ясно, – задумчиво протянула моя новая знакомая. – Значит, сегодня тебе, наконец, повезло, мой хороший. Я знаю, где Латирьерра.  

Я выронил кусок сухаря.  

– Чего?  

– Говорю, что знаю, как попасть в твой сказочный город.  

– Шутишь?! Как же?!!  

– Погоди, – жестом остановила меня Михилла, – Для этого придется отворить небеса, а это дело небыстрое. Нужны целых три поворота, но к счастью, не обязательно делать их за раз. Иначе я бы выбилась из сил, – она рассмеялась.  

Я ерзал от нетерпения, но раз надо ждать – буду ждать. К тому же моя спутница и впрямь выглядела несколько уставшей, наверняка как раз после первого поворота. Если подумать, мне раньше не доводилось встречать людей с подобными способностями, и в голову закралась мысль, что Михилла только внешне человек.  

– Можно тебя спросить?  

Она кивнула.  

– Кто ты?  

– Ух, занятный вопрос. – моя новая знакомая открутила крышку походной фляги, – А на кого похожа?  

– Похожа-то на человека, но, честно говоря, ни разу не видел, чтобы кто-то двигал звезды.  

Михилла издала смешок и отпила из фляги.  

– Я не то, что бы сами звезды двигаю, скорее пространство, в котором они находятся…но ты прав, такое встретишь не часто. Однако, мне кажется, не так уж и важно, кто твой спутник, если он не таит злых намерений. Как считаешь?  

– Секрет, значит?  

– Секрет, – с улыбкой согласилась Михилла. – Но не думаю, что очень уж надолго.  

Мы сидели молча еще какое-то время, затем она поднялась. Снова я увидел, как она вскинула руки, глаз уловил неясное движение кистью, и в этот же миг, весь звездный массив, нависший над нами, сделал короткий сдвиг по часовой стрелке, затем снова, и Феникс, мой верный ночной спутник, вспыхнул так ярко, что будь сейчас день, затмил бы собой оба солнца Тараиса.  

Меня ослепило. Я вскрикнул, закрыв руками лицо, на одно короткое мгновение тело обожгла сильная боль, словно свет, источавшийся Фениксом, прожег меня насквозь. В тот же миг я ощутил, как все мое существо наполняется легкостью, отрываясь от земли. Но это ощущение также длилось всего одно кратчайшее мгновение. Затем я оказался в темноте.  

Точнее сперва я подумал, что нахожусь во тьме, потому что свет Феникса исчез, как исчезла и невесомость, а я ощутил под ногами твердую земную опору. Огляделся. Вокруг все, куда хватало глаз, было застлано белесой дымкой – туманом, густым и влажным. В месте, где я очутился не было звезд. То, что можно было назвать «небом» или «верхом», было иссиня-черным, без единого вкрапления чего бы то ни было. Под ногами сквозь сырую туманную дымку угадывались иссеченные временем каменные плиты. Воздух здесь был сырым и свежим, нагонявшим воспоминания о подножиях величественных гор и нетронутых человеком диких равнинах, изрезанных ледяными родниками.  

Я был один в этом странном месте.  

– Михилла! – окликнул я свою спутницу.  

Медленно, аккуратно глядя под ноги и по сторонам, двинулся вперед, наугад, то и дело окликая свою знакомую. Ответа мне не было, как вдруг я увидел в тумане неясную фигуру. Совсем недалеко, но из-за плотности туманных облаков был виден только чернеющий силуэт.  

– Михилла? – снова позвал я.  

Фигура двинулась ко мне. Из тумана проступили ее четкие контуры, но то была не Михилла.  

– Давненько мы с тобой не видались, друг мой, – улыбнулся Кэрвин.  

Сердце пропустило удар. Он выглядел таким же как я его запомнил – буйные седеющие волосы обрамляли посуровевшее с годами, но красивое лицо, улыбка на котором терялась в густой бороде, но пронзительно отражалась в светлых голубых глазах. Кэрвин не выглядел призраком, не внушал страха, как это бывает с воскресшими мертвецами из популярных бульварных книжонок. При взгляде на него не возникло бы сомнений, что передо мной живой человек… если бы только я не знал, что Кэрвин умер пятнадцать лет назад.  

– Кто ты? – спросил я, невольно отступая на шаг.  

Кэрвин (или то, что выдавало себя за него) удивился:  

– Да у тебя никак память отшибло! А ведь мы столько всего пережили бок о бок! Неужели не помнишь ту историю с культистами и суккубом? А наши приключения на Земле? Вот уж было сумасшедшее местечко!  

Кэрвин шагнул мне навстречу, тогда как я опять отступил. На лицо существа, выдававшего себя за моего покойного товарища, набежала тень.  

– Это же я. Я. Кэрвин. Тот, с кем ты пил за здравие, кому ты клялся в вечной дружбе у походного костра. Тот, кого ты оставил погибать на ледяных склонах Уртрадира. Но я не в обиде, друг мой, – он в примирительном жесте вкинул руки, – Всем нам приходится жертвовать чем-то ради своей мечты. Уж это я понимаю.  

Это мог знать только он один. Никто больше. Кэрвин снова тепло и мягко улыбнулся мне. Я же, напротив, не мог выжать из себя ни тени улыбки. То, что я изо всех сил старался оставить на пронизанных ледяными метелями, забытых богами горных хребтах, теперь явилось на свет из плена небытия.  

– Ты жив? – только и смог спросить я.  

– Жив? – Кэрвин рассмеялся, – Сильно преувеличено, дружище. Я скорее призрак. Тень твоих воспоминаний, которую ты так боялся увидеть. А напрасно – я не держу зла. Больше всего хотел пожать твою руку, благодаря тебе я пребываю в вечном покое…Ну, и, пожалуй, еще глотнуть чарку гномьего эля. – он доверительно понизил голос, – На том свете, хорошего пойла днем с огнем не сыщешь.  

Он протянул мне руку. Я растерялся, но, спохватившись, протянул свою и сжал ладонь старого друга. Теплую и совершенно живую на ощупь. Мы простояли так несколько секунд, затем я, наконец, позволил себе улыбнуться. Сразу стало легче, я ощутил себя атлантом, сбросившим с плеч груз целого неба.  

– Третье испытание пройдено, – сказа Кэрвин и разорвал наше рукопожатие.  

– Что?  

– На этом твой путь в Латирьерру окончен. А сможешь ли ты войти – решится сейчас.  

Кэрвин сделал жест, указывая куда-то в сторону. И в тот же миг туман вокруг нас расступился, и я увидел Белые Врата: колоссальных размеров сводчатую арку из белокаменных блоков – телепорт, соединяющий две точки пространства и времени. А в нем, сквозь голубую рябь, была видна моя греза. Я шагнул к телепорту, не в силах поверить своим глазам и не в силах оторваться от зрелища, открывшегося им.  

Стоя у Белых Врат, я видел Латирьерру, где Прекрасный Ийяр-Си-Ба восседает на облачном троне. Видел, как на широких, мощеных светлым камнем улицах, шумные толпы ребятишек запускают воздушных змеев. В портовом гомоне, снуют туда-сюда крепкие улыбчивые моряки в пестрых кушаках, а торговцы, среди которых были и люди, и гордые гномы, и крылатые алады, спешили на базар, каждый со своим диковинным товаром.  

Я видел, как плещется шумная морская бирюза, омывая широкий каменный причал, где дремали, вздымая к небесам шпили мачт, крылатые фрегаты, бок о бок с подводными бригантинами и обычными шхунами. Я видел, как морские воды накатывали волну за волной на подножие Изумрудной горы, на склонах которой, среди апельсиновых рощ, заливались хрустальными трелями златокрылые птицы. Там царил мир и покой, ликованье и радость…  

Но невидимой стеной между мной и чудесным городом колыхалось древнее заклятие. Обернувшись к Кэрвину, я воскликнул:  

– Сними чары!  

– Никто не в силах их снять.  

– Как же так?! Как мне пройти?  

– Я только страж. Сам не в силах попасть на ту сторону, я оставлен испытывать тех, кого Ийяр-Си-Ба счел готовыми к моему испытанию.  

– Все-таки ты не Кэрвин.  

–Нет, – покачал головой Страж Врат, – Я лишь принимаю облик самого темного страха. Мне жаль, что пришлось тебя обмануть. Но, думаю, ты сам уже понял, почему не можешь войти.  

Я снова устремил взгляд на прекрасную картину, открывающуюся сквозь Врата.  

– Да, – глухо ответил я. – Кэрвин был другом, разделившим со мной множество невзгод и добрых минут, я же бросил его умирать, спасая карту, которая, как я думал, приведет ко Вратам. Я не раскаивался, но боялся, что однажды придется держать за такой поступок ответ. Правда, не думал, что такой.  

Выходит, что, следуя к своей мечте, упорно и яростно, я лишь отдалялся от нее на необъятное расстояние.  

Страж Врат послал мне улыбку. Какую-то понимающую и печальную. Об этом существе почти нигде не говорилось, но быть может, он жалел тех, кто, как и он сам не может войти в Латирьерру.  

– Верно, – сказал он, – тебе никогда не преодолеть Врата. Ты не прошел второе испытание. Ступай с миром, человек, и доживи свои дни достойно.  

***  

Двадцать девять лет длилось мое первое испытание. Ни голод, ни жажда, никакие трудности, даже само время, не смогли сломить мое упорство. Ибо, тот, кто идет к своей мечте должен быть непоколебим.  

У Белых Врат, взглянув в глаза своему самому потаенному страху, таящемуся в темных закоулках сердца, я остался неустрашим. «Не дай страху погасить огонь твоего сердца».  

Но превозмогая все невзгоды на пути к мечте, я забыл о главной заповеди Прекрасного Ийяр-Си-Ба.  

Теперь мои истории слушают другие путешественники. Не трудно найти трактир, в завсегдатая которого я превратился. Не стану преувеличивать и говорить о том, что стал совсем другим человеком (как принято делать в конце историй). Я всего лишь старый путешественник, оставивший помыслы о новых походах ради теплого очага. Рассказывая о своих странствиях, я хочу, чтобы другие из числа тех, кого влечет неизведанное, и ты, мой читатель, помнили: в погоне за своими желаниям оставайтесь Человеком.