Тайное свидание

На мягких коврах в своих покоях, поджав под себя ноги Клеопатра сидела пред большим зеркалом и пристально вглядывалась в отраженную черную и влажную бездну своих глаз, оттененную невероятным изгибом длинных ресниц. Тонкие брови были столь изящны, что казалось они выписаны рукой искуснейшего из Богов. Лоб царицы скрывала ровная челка, а плечи утопали в ниспадающем бесконечном потоке тяжелых смоляных волос. Пламя свечей рисовало ее вычурные, танцующие тени на стенах.  

Позади Клеопатры неслышно отворилась массивная дверь и в проеме показался силуэт широкоплечего мужчины. Это был Марк Антоний.  

Клеопатра предчувствовала его появление, она предчувствовала даже то мгновение, когда он появится. Поэтому, увидев в зеркале отражение мужчины, почти не пошевелилась, лишь немного подняла голову и чуть склонила ее на бок, открывая тонкую нежную шею.  

Плавными тигриными шагами Марк Антоний приближался к царице, вожделенно ловя в зеркальном отражении ее немного насмешливый взгляд. Подойдя вплотную он опустился на колени, окунул ладони в волны ее волос и мягко сжал через тонкую ткань сильные, несмотря на кажущуюся хрупкость, плечи, привлекая их к себе и одновременно легким скользящим движением смахивая в стороны невесомое одеяние. Жадно вдыхая аромат женщины, он наклонил вперед голову и поцеловал красавицу в шею. Клеопатра не шевелилась, но ее чувственные губы дрогнули. Тогда Марк Антоний, плавно ведя губами по её нежной, тонкой и почти прозрачной коже вверх, коснулся мочки ее ушка, а затем, левою рукою обняв возлюбленную под упругою грудью, правою коснулся ее щеки, властным движением повернул лицом к себе и прильнул к устам. Придерживая одной рукой лицо Клеопатры, словно опасаясь, что она может вырваться и ускользнуть, второй он с привеликою осторожностью касался ее груди поднимаясь к затвердевшим соскам и, когда его пальцы коснулись их, Клеопатра, словно очнувшись ото сна, вздрогнула, повернулась к Марку Антонию, обвила его, как анаконда, гибкими руками, прижалась и потянула за собой, опрокидываясь на спину и утопая в коврах.  

Страсть разгоралась внутри мужчины и была готова взорвать его изнутри, а Гордость его взметнулась на небывалую высоту и стала столь же твердой, как и его сила воли. Сила воли заставляла Марка Антония сдерживать себя. Он, изнывая от переполнявших его чувств, целовал прекрасное тело возлюбленной не отрывая от него губ, опускаясь все ниже и боясь оставить нецелованной хоть одну точку на нем. Руки его скользили, едва касаясь гладкого шелка кожи Клеопатры, освобождая ее от остатков одежды, словно срывая оковы с пленницы. Полностью обнажив желанное тело, Марк Антоний обнял воистину царственные бедра и дрожа от вожделения стал покрывать поцелуями их самую таинственную, а потому самую притягательную часть. Потом, выгнувшись будто пловец выныривающий из под воды за глотком воздуха и ныряющий обратно, он припал к обезоруживающему своей беззащитностью мягкому животу и стал шепча слова любви, шевелить губами, лаская и щекоча живот и опускаясь все ниже и ниже. Когда же Марк Антоний коснулся языком лепестков Цветка Клеопатры, она издала тихий грудной стон. Почти теряя рассудок от желания, римлянин ласкал языком возлюбленную, то едва касаясь трепещущих влажных крыльев ее Цветка, то проникая в Огненную Пещеру, то как кошка с мышкой играя маленьким, едва ощутимым бугорком.  

Клеопатра лежала полуопустив тяжелые из за огромных ресниц веки, ее рот был чуть приоткрыт, а руки сжимали плечи мужчины. Постепенно веки совсем сомкнулись, рот открылся так, как будто ей не хватало воздуха, пальцы с острыми и крепкими как кинжалы ногтями впились в Марка Антония, оставляя на его плечах кровавые следы.  

Запрокинув голову и содрогаясь всем телом, словно в судороге или агонии, Клеопатра несколько раз подряд чихнула...  

Все события, персонажи и даже антураж вымышлены. Любое сходство с реально существующими или существовавшими людьми, событиями и интерьерами случайно и непреднамеренно.