На крыльях Бабочки....-3..Вера

Мелодия мгновения. Истины  

/ Международная группа учёных доказала, что появление узоров на коже ящериц, подчиняется действию двух математических моделей- уравнению Тьюринга и автомату фон Неймана. Результаты исследования опубликованы в журнале Nature 12апреля 2017 год. /  

–-----  

– Лидия.  

" Рождённая ползать! "- брошенный во след крик самого родного  

человека, и... больше ничего она уже не видела. Туман серой тяжёлой пеленой лег перед глазами. Не было ни дня, ни ночи, ни лета, ни весны, ни зимы.. Осень. Одно сплошное белесое марево отчужденности, откуда не было выхода. Закрытое пространство на уровне безысходности, казалось навечно закрыло дверь в мир людей.  

В " лучший" мир, дороги тоже не было. Врожденное милосердие всегда  

спасало от назойливого желания сходить на свидание к Богу, ибо Он мог не отпустить и младший на восемь лет, брат оказался бы в чужом доме. Необщительный, он понимал только свою Лидию, пять лет от роду, а амбиций хватало с лихвой, чтоб закатиться плачем до потери сознания и не взять  

с чужих рук..руку, Он ни к кому не шёл, как следствие, мог грызть игрушки, пока она его не накормит. Откуда этот непохожий на каприз характер..?! Хотелось соотнести с домашним воспитанием,  

но двор был полон детей и малыш не чувствовал недостатка в общении с ровесниками. Если у них была еда и подержанная одежда, то только потому, что матери львиную долю не было дома. На двух ставках, редкий выходной – хлопотала по дома и навещала брата у которого была больна жена. Чувство "дома" трансформировалось, в  

чувство, – 'будь, как дома, но не забывай, что ты – в гостях.  

Лидия, тринадцатилетняя девочка, ее назвали так поневоле: на задыхающуюся при рождении, практически, холодеющую младенца акушерка сказала, : она уже лИдяная. Выживший ребенок, так и остался Лидией.  

Не имеющая матери, потерявшая отца, Лида очень любила брата.  

Чувство материнства полностью поглотило ее и она не сопротивлялась этому чувству.  

Сирота при живой матери, вынесла из детства, что верить нужно только себе. Время шло. Это чувство всегда приносило удовлетворение, но радости не было никогда. Мир был серым, будто, она носила платья  

и блузки все блеклых тонов. Если бы в них была пастель, то не было бы маеты, ни мытарств, ни сомнений, ни уныния, ни депрессий, ни навязчивых мыслей, что жизнь есть иллюзия и ничего нет настоящего, как следствие – необщительность и уход в себя сделали ее одинокой и нервной. Книги разные, тоже не приносли отрады, у всех была своя правда. Только Сказки, те самые детские, грели душу  

стареющей женщины, на досуге она рифмовала свои впечатления,  

и это было,...чувство робкого но недостаточного понимания, права быть на свете человеком и сказать Свету, как он ей дорог, а не только смотреть любящими глазами, как, когда то преданная собака Нэсси, готовая окаменеть от счастья, лишь бы быть рядом с ней. Эти детские  

рассуждения вызывали улыбку и недовольство собой понемногу проходило, но серость оставалась, как старое платье. Хотелось верить в Сказку, а не себе. Незаканчивающася зима за окном съёмной квартиры усиливала эту веру, там не было серого, а Белый цвет манил и... Чудо случилось. Новый мир, со своей "Сказкой" о Правде жизни, одной единственной, будто подарил Лидии новое платье и радость просто жить на Белом Свете и благодарить Бога, больше не покидало ее. Евангелие стало настольной книгой.