Аннушка

Аннушка шла не разбирая дороги по непролазной чаще. Сумерки сгущались, а она все шла и шла… Куда шла и сама не знала. Может быть пыталась уйти от той жизни, которая ее уже загрызала совсем как бешеная собака. Муж умер давно, когда она и сама не помнила, оставив ей двоих взрослых сыновей. Как они успели вырасти, она и не заметила. Бывшая колхозница в сумерках приходила домой и уходила ни свет, ни заря в колхоз, который еще тогда работал в их маленькой деревушке Ставеньки. Для кого дети в радость, а для кого – горькое мучение. Оба пили, оба разошлись, оставив двоих сирот. Оба вернулись обратно к матери на жительство. Пили так, что себя не помнили и часто угрожали матери, что выгонят ее из дома, если она не будет давать им на выпивку. Погодки, здоровые, тридцати лет от роду, они не хотели ни нормально жить, ни работать. День пройдет и ладно. Маленькую Аннушкину пенсию пропивали полностью. Порой не оставалось даже на хлеб. Дошло до того, что продали и дом, в котором все вместе жили. Аннушке даже негде было притулиться. Простая колхозница не имела ни близких родственников, ни друзей, к кому могла бы пойти на жительство. Как-то раз на глаза ей попалась газета «Крестьянская Русь» и это оказалось ее единственным спасением. В ней она увидела телефон деда, который приглашал к себе жить одинокую бабушку своего возраста. Ей показалось это спасением. Выпросив у соседки сотовый телефон, старушка позвонила по указанному номеру и, узнав адрес, пешком отправилась к незнакомому старику, забыв об осторожности, вот как опостылела ей ее прежняя жизнь.  

На вид ей было лет семьдесят. Седые растрепанные волосы обрывками висели на плечах, а старая разодранная фуфайка была вся промокшая от хлынувшего неожиданно дождя. Дорога раскисла, и бедная женщина то и дело спотыкаясь через каменистые ухабы, вышла, наконец, из лесной чащи на опушку. Вдалеке замерцал огонек. Увидев его, она бросилась бегом к мерцающему вдали свету. Свету ее новой жизни. Ведь каждый человек, особенно одинокий, до самого конца надеется на лучшее. А когда уже надеяться не на что, погибает. Сначала умирает душа. Вначале она не понимает, что происходит и только легонечко стонет от тех испытаний, которые выпали на ее долю. Потом начинает тосковать и слезы в подушку – это не единственное, что ее ожидает. Несложившаяся жизнь, неустроенные дети бьют больнее всего по сердцу пожилого человека, но не помочь, ни изменить что-либо он в силу своего возраста уже не в состоянии. Редко кто бросается очертя голову в неизвестность, редко кто способен изменить свою судьбу сам, но как говорится надежда умирает последней. И этот свет вдалеке казался Аннушке той искоркой последней надежды, которую ей подарила судьба.  

На пороге незнакомого дома стоял высокий старик и тряся выщипанной бородкой строго спросил прихожанку: « Кто ты такая и откуда будишь? »  

Аннушка робко склонила голову и осторожно ответила: «Я по объявлению. Вы давали? ». Дед вначале хмурился, но потом глядя на уставшую и замерзшую женщину, сменил гнев на милость и разрешил войти незнакомке в дом. Там Аннушка хоть немного отогрелась после тяжелого пути и неожиданно для себя за разговорами уснула. Дотошный дед до утра пытал ее. Все расспрашивал о семье, о родственниках, о детях. Но когда узнал, что у Аннушки есть хоть маленькая, но пенсия, разом прекратил разговоры и оставил гостью отсыпаться, постелив ей на лавке, рядом со старым диваном, на котором спал сам.  

Вместе с дедом Сашкой жили еще два его друга: пес Шарик и кот Тимоха. Оба были его закадычными друзьями. Оба делили его горести и радости, оба спали с ним вместе на диване. Дед Сашка остался один, когда умер его единственный родной человек – мать. Отца он не помнил, т. к. тот умер еще в войну, погиб на фронте до его рождения. Мать растила сына одна. Тоже колхозница, тоже прожила тяжелую жизнь и оставила сына, когда тому стукнуло под пятьдесят лет. Тогда Сашка еще работал немного в какой-то конторе в городе, ездил на велосипеде на работу. Но время шло, их небольшой поселочек Завалинка разваливался прямо на глазах. Закрыли колхозы, детский сад, школу, забросили поля, да и многие местные жители разбегались от неустроенности быта, безработицы в города, чтобы заработать хоть копейку на семью. Бросали свои дома, стариков, которые без помощи близких родственников в деревне все чаще умирали. Ведь ни фельдшерского пункта, ни больницы в их деревне уже не оставалось. А до города еще дойти надо. Вскоре и контора Сашкина закрылась. Да и с возрастом он уже на велосипед вскарабкивался с трудом. Получив кое-как инвалидность, а затем выйдя на пенсию, Сашка остался один на всем белом свете. Правда от матери еще осталась корова, которая требовала ухода и заботы. С каждым годом все это Сашке давалось с трудом. Срочно нужна была женщина, которая бы помогала ему в быту и в жизни. Не все время же с Шариком разговаривать, который за долгое время пребывания с хозяином научился понимать каждое его слово.  

Утром Аннуша, проснувшись, в первую очередь занялась хозяйством. Выбелила дом, сарай, где находилась корова, навела порядок в доме. Дед радовался и предложил женщине остаться у него, коли ей совсем было нечего терять на старом месте. Аннушка оказалась хорошей хозяйкой, в отличие от деда, который запустил дом так, что его трудно уже было отличить от сарая, где находилась корова. Аннушка привела все в порядок. Дед не мог никак на- радоваться на свою новую хозяйку. Регулярно ходил на почту получать ее пенсию, незаметно от нее покупал себе бутылочку, тайно выпивал ее и вообщем-то был  

всем доволен. Единственное, что смущало его – это то, что Аннушка была немного косая. Себя дед Сашка считал красавцем, первым парнем на деревне, но ни разу ни на ком так и не женился. Ни семьи, ни детей у него никогда не было. Разборчивый и ленивый, ему не хотелось что-то менять в своей жизни, и он все чаще ловил себя на том, что ему больше всего на свете нравиться лежать на диване, плевать в потолок и ничего не делать. Иногда он любил ловить мух и, схватив рулон газеты, носился по кухне так, что Шарик, увидев скачущего по комнате деда, начинал выть и прятаться под лавкой, думая, что дед окончательно спятил. Как Шарик учился думать по-человечески, выслушивая длинные тирады про жизнь своего хозяина, так и сам хозяин многому научился у четвероного друга. Например, выть на луну. Когда была полная луна, старик вставал с кровати, подходил к окну, открывал форточку и так выл среди ночи, что оставшиеся в окрестностях собаки отзывались и начиналось голосовое пение. Выли собаки, выл Шарик, выл дед. От своей привычки дед решил не отказываться, даже тогда, когда в доме появилась Аннушка.  

Приближалось полнолуние. Стоявший на отшибе дом старика ночью казался особенно зловещим. Поваленный забор, перекошенная скамейка и чернеющий за домом сад создавали в уме такие образы, что можно было подумать с первого взгляда, что здесь жил сам леший или какой-то тролль, заблудившийся в местных трущобах. От деревни уже не осталось и следа. Покосившиеся тут и там домики, напоминали скорее убежище вампиров или пещеры древних чудовищ и старых ведьм. Кусты заросли так, что доставали уже до крыши самого дома. Покосившаяся веранда и окна смотрели на мир с ужасом и недоверием. Рядом было болото, где чуть было не утонула Аннушка, когда впервые пришла сюда.  

Луна по-хозяйски заглянула в окно и… дед завыл. За ним завыл Шарик, зафыркал и зашипел с перепугу кот Тимоха, подпрыгнула и Аннушка. Сидя на лавке с растрепанной головой Аннушка не понимала, что происходит. С перепугу, схватив кочергу, она огрела деда Сашку по лысине так, что с того упали штаны и тот подавился от неожиданности. Шарик и Тимоха выпрыгнули в окно вместе с оконной рамой. В воздухе запахло сырой землей. Дед лежал на полу и ни как не мог прийти в себя от пережитого. Почесывая лысину, он с изумлением смотрел на Аннушку и не мог вспомнить, кто она такая и как здесь оказалась. Аннушка не знала куда себя деть от стыда и все пыталась объяснить деду, как она с перепугу схватила кочергу, подумав, что на них кто-то напал.  

С тех пор Аннушка и дед Сашка спали в разных комнатах. Друг от друга их отгораживала старая занавеска и веник, который в целях безопасности Аннушка хранила возле своей кровати.  

Так прошло несколько лет. Дети не вспоминали об Аннушке. Жили своей обычной жизнью. Ездили на заработки, занимались различными подработками, продолжали пить. О матери им даже в голову не приходило подумать. Аннушка все чаще задумывалась о сыновьях и, хотя их предательство больно било по материнскому сердцу, ее стала заедать тоска по ним. «Как они? Живы ли? » – все чаще думала бедная женщина и однажды решила отпроситься у деда сходить в свою в деревню. Дед отпустил спутницу, хотя и боялся оставаться один. Все-таки живая душа была рядом, а сейчас ему снова надо было оставаться одному. Аннушка ушла. Дед бросил заниматься хозяйством. Да и что ему оставалось делать, когда Аннушка и так все успевала делать сама. Она была хорошая хозяйка. Наварила ему варенья, накопала картошки, насушила яблок и слив для компота. Даже дрова и то сама колола.  

Через неделю Аннушка вернулась и с горечью сообщила, что сыновья по-прежнему пьют, ее внуки растут без отца, а о том, чтобы организовать свое хозяйство и речи быть не может. По дороге назад, а шла она пешком поздней осенью, Аннушка простыла и начала сильно кашлять. Дед пытался лечить ее своими методами. Давал ей пить таблетки, которые ему когда-то прописал лечащий врач и отчего Аннушке становилось совсем плохо. До больницы было не дойти. Да и ходить бедная женщина уже совсем не могла.  

Сашка задумался. Ему не нужна была старая больная женщина, с которой хоть он и прожил много лет, но ухаживать ни за кем не привык, да и не собирался. Аннушка таяла прямо на глазах. Родственников у нее не было. Завернув как-то раз больную женщину в одеяло он по- первому снегу отвез ее в родную деревню, да так и оставил сани на окраине. Приближалось полнолуние…  

Дед завыл. Весь собачий хор подвывал ему в округе и деду Сашке казалось, что он снова не одинок. Только почему-то вдалеке ему чудился слабый женский стон, похожий то ли на крик, то ли на зов о помощи…