Глаза Христа

О, Индия моя! Вот слушайте. Вот караван-сарай стоит он на пути, где сходятся дороги ото всюду, из дальних стран. Увидишь здесь индусов, персов и китайцев, кочевников, арабов, все идут сюда, ведь отдых нужен каравану и конечно, собираясь у костра, рассказы о тех странах, где кто бывал. И вот один купец в молчании глубоком, подбросив дров в огонь, начал говорить, вести рассказ, как узор плести. Так вот, я расскажу, как мы прошли земли диких кочевых племён, прошли мы Сирию, в Дамаске торговали, и дальше мы пошли на Палестину, и в Иерусалим вошли. Торговля шла охотно, ибо там народ диковины востока редко видел. Как рассказать о том народе? Иудеи, бог у них один, но почему-то они жестоки, они под властью сильных, тех зовут ромеи. И вот, я как то шёл и размышлял об их укладе жизни, как вдруг толпа кричащая, они кого-то били. Толмач сказал, они ведут на казнь, вон видишь человека, он крест несёт и будет он распят, за то, что богом он назвал себя. Вот удивление, и я прошёл поближе, мы почитаем в Индии богов, создателя мироздания, и браму, и Шиву, Кали Кришну. Коль мне бы встретился здесь на земле в земном обличии сам Шива, я бы выразил ему почёт и уважение, смирение. А здесь, хулят и бьют, и оскорбляют, неужели гнева всевышнего не будет на эту злобную толпу? Я снова подошёл поближе, и увидел, как сильно он избит, и тяжело идти, увидел я его глаза на миг, их не забуду никогда я. За болью взора мне открылась вся вселенная и поражён был я, и растворился я в его глазах, и ощутил чего не знал я никогда, и это мучает меня, но и возвышает. И слова я не подберу что за чувство, как будто он открыл глаза мои и сердце, и этим я живу и потерять я это не могу. Как будто бы душа моя так хочет вырваться на волю. Что это? То свободы жаждет, то вдруг наполнится мигом сострадания, а вот бывает радостью и светом окрыляется ко всему живому и с этим я великим чувством, понимая, тогда я всех люблю и понимаю, всё и знаю всё. Уж ночь и звезды, и луна сменили день, и тихо было у костра, и все молчали, постигая что-то. Лишь тишина великая и глубина, как будто слышало рассказчика всё мироздание.