Безразличие

Рихард с самого детства не чувствовал ни радости, ни печали. Он не нервничал, когда принимал важные решения, не влюблялся, не мог насладиться вкусной едой или хорошей музыкой. И сам не знал, дар это или проклятие. Потому что хоть что-то ощутить он мог, только забрав чужие эмоции. Рихарду достаточно было коснуться прохожего в толпе, чтобы перенять состояние души. Сладкую, почти приторную, радость, горькую печаль или кислую до искр из глаз вину.  

     Тогда Рихард сидел под навесом и перебирал в руках пестрые карты таро. Еще месяц назад он не мог и предположить, что все так сложится. Но его сбережений хватило на карты, дощечку для вывески и даже красивую одежду, по которой невозможно было понять, что Рихард всего лишь сын бедного торговца. Лучшим способом получить желаемые эмоции было вызвать их самому. И Рихард снова и снова раскладывал карты, но редко говорил правду. Ни гувернантка, ни бродячий актер, ни какой-нибудь впечатлительный зажиточный горожанин гадать не умели и легко верили на слово. Рихард прикасался к каждому, кто приходил к нему. Сначала незаметно, а потом и явно, передавая амулеты или забирая деньги. Эмоции текли по его венам вместе с кровью. Может, даже были самой кровью.    

     Девушка, заглянувшая к нему в тот день, точно не была богата. Такие не покупают амулеты и не просят сложных раскладов. Рихард слушал сбивчивые просьбы рассказать о судьбе и тасовал колоду. Когда девушка вытянула карты, Рихард по привычке едва заметно поморщился. Расклад самый что ни на есть ужасный. Восьмерка мечей, Дьявол и перевернутая Смерть. Рихард не был суеверным и не верил в то, что предсказывал, но подобные совпадения его действительно удивляли. Будто кому-то действительно предначертаны несчастья. Быстро убрав карты, он аккуратно коснулся девушки и сказал:  

 — Карты говорят, что вам будет сложно некоторое время, но к следующему полнолунию все наладится, хотя вам и придется усердно работать…  

Девушка заулыбалась и вздохнула с облегчением. Ее радость была кисловато-сладкой, мягкой, чем-то похожей на вкус спелой вишни. Рихард искренне улыбнулся, впервые за несколько часов, казавшихся очень долгими. А после с неохотой опустил руку, забрав мелкие монеты, все равно не имевшие особой ценности.    

     А через неделю Рихард увидел похоронную процессию и прикоснулся почти к каждому человеку из толпы. Их боль, печаль, вина были несравнимы с чувством счастья, но всё же лучше, чем пустота и холод. Рихард оглянулся на гроб и подошел ближе, сжав зубы от нахлынувших чужих чувств. В исхудавшей и бледной покойнице он узнал ту девушку, которой недавно предсказывал счастье.  

 — Простите, мадам, могу ли я узнать, от чего она умерла? — спросил он у женщины, стоявшей немного вдали. Терпковатый и странный вкус ее эмоций Рихарду не понравился. Впервые в жизни ему захотелось вернуть эмоции. Это была не скорбь, а простое недовольство, как если бы у капризного ребенка отняли игрушку.  

 — Горячка. Как жаль. Хорошая была служанка. — ответила женщина и отвернулась. Мужчина рядом с ней рассеянно перебирал в руках четки и точно не заметил бы, как его коснулись. А Рихарду слишком сильно хотелось избавиться от горькой неприязни. Но задев плечом руку мужчины, Рихард понял, как сильно ошибся. Тело будто оплавилось в огне от острого, не сравнимого с самыми пряными специями ощущения. Тщеславие. Оно не передалось, а будто затуманило разум.  

Рихард с трудом отдышался, только схватив за руку кого-то из толпы. Все та же печаль и капля возмущения. Мягкие, почти приятные на вкус чувства. Он быстро извинился и снова подошел к женщине.  

— Простите еще раз, мадам, могу ли я спросить, кто этот мужчина с четками?  

— Кто вы такой? Зачем вам это знать?  

— Я врач, и заметил, что люди в последнее время часто умирают от горячки. У этого человека на щеках румянец, это может быть признаком той же болезни. — сказал Рихард, изобразив беспокойство. Врать для него было очень просто и он давно к этому привык. Ему не было дела до незнакомцев, но он хотел понять, почему алчность мужчины так подействовала на него.  

— Анна была кухаркой, а Томас ей помогал. Теперь готовить будет только он. Если не заболеет, конечно. Врач за ним присмотрит, — ответила женщина и снова отвернулась, нахмурившись.  

Рихард кивнул, попрощался и медленно пошел к рыночной площади. Он понял, что если тот мужчина и не отравил эту Анну, то уж точно рад ее смерти. Рихард тихо вздохнул. Он снова ничего не чувствовал. Но знал, что тщеславие рано или поздно сожжет Томаса изнутри