Золотой ключик

Буратино появился на свет, благодаря сложной цепи случайностей и опытной руке плотника, больше известного, как шарманщик Карло, износившего не одну пару клумпенов, прежде чем прийти к топору и полену. Однако впоследствии, это полено для Карло стало плахой. Седеющий простолюдин шарманщик сделал то, что упрямо желало его большое доброе сердце. Таким образом, появился на свет жадный до веселья и мирских услад деревянный друг и помощник. Будучи неважным ремесленником (глядя на Буратино, трудно было это не заметить) Карло пытался компенсировать свою профессиональную немощь отцовской заботой. Испытывая крайнюю нужду, он всё же постарался обеспечить первенца хотя бы достойным образованием, благо, что в те времена оно было бесплатным. Оставалось купить всё необходимое и подготовиться к школе. Для этой затеи старик, буквально вылез из кожи, принеся в жертву свою единственную куртку, многие годы согревавшую его сухое тело южными, но опасно прохладными ночами.  

Купив на вырученные деньги азбуку и картонный колпачок, счастливый Карло спешил вернуться домой. К сожалению, скудной выручки от продажи куртки хватило лишь на эти, пусть самые дешёвые, но в тоже время самые полезные сейчас вещи.  

Буратино внимательно осмотрел то, что принёс Карло. Колпачок пришёлся впору, к тому же он скрыл часть нелепо торчащих во все стороны заусенцев. Эти уродливые потуги работы рубанком, разве что Карло мог назвать золотистыми локонами. После примерки колпачка, Буратино взял в руки красочную азбуку. На первой странице она обещала отшлифовать его неотёсанность, а уже на второй странице давала твёрдую гарантию превратить это сомнительное изделие в человека. Повернув свой, декоративный нос в сторону дальнего угла, откуда сочувственно поглядывал мудрый сверчок, Буратино в душе смеялся.  

Кто мог поверить, что спавшее годами в прохладной тени оврага полено, на которое, пробегая мимо задирали лапу поколения бездомных псов, воспрянув к жизни, так беспечно поверит в образование, несущее свет. Конечно, Буратино был всё ещё неопытен и глуп, но не до такой же степени. Зная, старика Карло, как человека в себе неуверенного, и постоянно желающего изменить к лучшему любой труд сделанный своими руками, Буратино решил не испытывать судьбу и однажды сбежал. От греха подальше, как думал он сам. Но, куда направить первые безгрешные шаги?  

Бруно (так он решил себя называть) распорядился отцовской жертвой по-своему. Не имея малейшего желания идти долгим трудным маршрутом школьных лишений, не знавший морали юный вырубок легко свернул в кукольный театр, кулисы которого так заманчиво пленили огнями безнаказанности его пропитанный олифой неокрепший разум.  

Бегло приценившись, он продал на ярмарке красочную азбуку за четыре сольдо. Ровно столько стоил билет в логово самых порочных идей, какими по сей день бурлит закулисье современной эстрады. Не лишним будет вспомнить, что сегодня цены эти заметно поднялись. Чтобы оказаться в свете софитов сейчас, не достаточно быть потерявшей стыд куклой, для этого нужно расстаться с чем-то ещё более ценным.  

В театре поначалу его не приняли и даже хотели... Впрочем, что куклы могут хотеть? Буратино чувствовал своё превосходство над всеми, хотя бы, потому что однажды держал в руках азбуку, то есть уже мог считаться почти образованным, а там глядишь и рукой подать до человека.  

В кукольном вертепе он не нашёл покоя. Возможно, по этой причине его крошечный, но уже алчный мозг решил раскрыть загадку не, какой-то там деревянной отмычки, а если угодно – тайну Золотого Ключика!  

–Стремясь открыть познания кристалл,  

–Он головою бился в тверди,  

–Хотите нет, хотите верьте,  

–Умней от этого не стал.  

Так говорил о нём мудрый Джузеппе.  

Иногда в мозг Буратино попадала заноза добродетели. Сидя одинокими вечерами за ширмой внутри кукольного балагана, он жадно грыз луковицу и украдкой плакал, вспоминая о папе Карло.  

В эти минуты он мечтал быстро разбогатеть, для того только, чтобы купить своему страдальцу создателю тысячу курток, как бы желая, тем самым утеплить отца перед грядущими суровыми заморозками овладевшего им безумия золотой лихорадки. Латентный недуг Буратино, принимал всякие формы и разрастался, как вьючный сорняк, вплетаясь в каждое действие. Пользуясь всеобщим безразличием, юный герой уверенно шагал по тропе, ведущей к намеченной цели, и на пути к ней он встречал разных персонажей. Каждый из них предлагал своё приключение.  

Глядя на Пьеро и Мальвину, Бруно переживал печоринскую скуку, наблюдая за тем, как персонаж трагического образа, без всякой надежды на взаимность ухаживал за девушкой с голубыми волосами. Их отношения напоминали ему полёт мотылька вокруг холодной уличной лампы. Игра этих актёров была скучна до зевоты.  

Побывавшая однажды в руках Буратино азбука, не учила его театральному мастерству. Тогда в нём пробудилось, что-то дворовое и дурное, словно встал на лапы бродячий пёс с его блохастой моралью и такими же дикими повадками. Внутренний пёс и подсказал, что в отношениях этой странной пары надо было всё сурово поменять. Таким образом, он ворвался в сентиментальную рощу их моногамных иллюзий, и наломал там дров, даром что полено.  

Вообще, Бруно не жаловал местных кукол, хотя бы потому, что у них не было азбуки и они не учились в школе, а значит никогда не могли стать человеками.  

Но и в мире людей, Бруно так же чувствовал себя чужим.  

Добрейшей души человек, известный филантроп Карабас Барабас славился гостеприимством. Удовольствия ради, знаток портвейнов и неумолкающий балагур пригласил Буратино разделить с ним скромную трапезу, где на дубовом столе, вытесняя друг друга расположились различные яства. Возле директора театра, в большой сковороде с глубокими краями, пленил ароматами истекающий жиром гусь, запеченный с белыми грибами и гречкой. Чуть поодаль, на подставке из пинии занял почётное место жареный поросёнок. К его румяным бокам были приставлены горшочки с квашеной капустой острым хреном и зеленью. На другом конце стола торжественно устроился вытянутый поднос, вместивший в себя царь-рыбу, искусно украшенную сельдереем, дольками киви, манго, лимона и ещё какого-то экзотического фрукта с длинным названием. В этой картине к месту пришлись серебряные пиалы, доверху наполненные красной и чёрной икрой. Холодные закуски в виде колбас и сыров, а так же разносолы лишь добавляли гамму ярких красок общему натюрморту. Огромная стеклянная бутыль крепкой домашней брусничной настойки первого выгона, вспотела мутным туманом в свете луны.  

Глядя на стол, Буратино не глотал слюну. Сейчас он с грустью думал о том, что гусь этот, ещё утром важно гулял на лугу и по-хозяйски вытягивал шею в сторону незваных гостей. Поросёнок весело хрюкал в загоне, приветствуя севшую ему на пятачок стрекозу. И у царь-рыбы, надо полагать, тоже были какие-то свои планы на этот вечер.  

Не испытывал он сочувствия пожалуй только к брусничной настойке и потому опрокинул в себя бокал смердящей самогоном розоватой жижи, чтобы короеды, древоточцы и прочая их родня поостереглись от ненужных соблазнов.  

Косматый бородач, он же коллекционер редких живописных полотен, вытирая липкие пальцы о сытое брюхо, с удовольствием выслушал за ужином таинственную историю о загадочном холсте с нарисованным очагом. За эту новость Карабас, не скупясь отсчитал рассказчику пять золотых талеров. К тому времени Буратино умел считать только до четырёх, и заслуга эта принадлежала не школе, а стоявшему напротив рынку, где он так удачно расстался с азбукой. Теперь, когда в его ладонь упало пять монет, он сбился со счёту и почувствовал себя обманутым.  

Его жадность, плыла параллельно с глупостью, как две фары у автомобиля на ночном снимке. Неважно, что тогда ещё не было фотокамер, и автомобили не светили фарами по ночам.  

Буратино довольно своеобразно отблагодарил хозяина дома за радушный приём. Дождавшись, когда наставник местных кукол погрузится в крепкий сон, Карлов сын взял в руки ножницы, после чего жестоко и бессмысленно лишил того бороды. Детская, казалось бы шалость, обещала отправить Буратино в камин, не успей он вовремя сбежать.  

Весело подкидывая на ладони монеты, Буратино хотел узнать, откуда берутся эти жёлтые кружки? В самом деле, не растут же они на деревьях?  

Ответ на этот вопрос могла дать подозрительная семейка, в которой вопросы добычи финансов решала кривобокая лиса, а делил потом по справедливости прибыль её сожитель слепой кот.  

Каково было удивление Буратино, когда он услышал от четы странствующих менестрелей, что золото, всё-таки растёт на дереве. Причём дерево это, если верить их фантазиям раскинуло свои ветви неподалёку, в поле чудес. Прибыв на место, Буратино без труда разобрался в механизмах селекции природного чуда, сулившего, со слов плюшевых фантомов к рассвету обрасти золотыми монетами. Зарыв под деревом деньги, Буратино просидел всю ночь, желая увидеть чудо своими глазами. Но, к рассвету обещанный урожай не появился.  

Не найдя лучшего способа отомстить за обман, тем же утром Бруно отвёл Алису и Базилио в харчевню, чтобы с размахом отпраздновать собранный урожай. Когда компания присела за стол, Буратино заказал всё то, чем угощал его директор театра кукол, а когда брусничная настойка отправила плутов в послеобеденный сытый сон, Бруно как обычно сбежал, предоставив тем самым возможность расплатиться за стол слепому коту и лисе хромоножке.  

Бедняга Дуримар. Он и его дорогие пиявочки! Как опытный фармацевт и просто талантливый учёный, в сущности он был всегда весёлым озорным, открытым к диалогу человеком.  

Пользуясь случаем, врач собрался было даже переусыновить Бруно, сделав его, на какое-то время полезным лаборантом. Рассматривая многочисленные колбы, мензурки, фиалы и прочие дефлегматоры в его лаборатории, мальчик спросил себя, чем лаборант отличается от лабораторной мыши и ответа не нашёл.  

Драматургия встречи с Буратино свелась к решительному несогласию последнего в сложных вопросах гирудотерапии. Дуримар пытался объяснить тонкие принципы научного метода, но будущий ассистент, без особых восторгов слушал его откровения и в итоге решил думать как пиявка. В конце концов, Дуримару надоело тезисно выкладывать передовые методы всеобщего оздоровления и этот, всегда спокойный воспитанный человек не сдержался:  

— Куда ты суёшь нос неуч!  

Буратино вынул свой длинный нос из колбы с синей жидкостью и заметил, как его кончик вспенился мелкими пузырьками.  

От обидных слов и общей нездоровой атмосферы, мстительный лаборант шустро, как он это умел, пробежался по столам и полкам, на которых был собран накопленный годами ценнейший научный материал и всю посуду перебил, после чего нырнул в форточку.  

Оказавшись на пруду, Буратино вдруг почувствовал себя одиноким и лишним, но грустил он не долго, вскоре блюдца с кувшинками разошлись, и на поверхность поднялось кресло, которое, как показалось было неразделимо с большой, сидевшей в нём черепахой.  

Мечтательная Тартилла представляла себе устройство мира, как если бы она была его центром. Черепаха была уверена, что дарила жизнь многим, опираясь при этом на трёх китов небывалых размеров, а они, в свою очередь плавали в море, которое и вовсе было необъятным.  

Но время неумолимо стремилось вперёд, незаметно иссушая древнюю акваторию и буквально через три столетия, превратило необъятное море в поросший камышами пруд с жабьим хором вдоль илистых берегов. Таким образом, версия о черепахе на трёх китах, в которую, кстати сказать, триста лет назад многие верили, теперь ставилась под сомнение, хотя бы потому, что сейчас в этой луже не поместился бы даже один сом, не говоря уже о трёх китах.  

Ставшая за триста лет жизни сентиментальной, Тартилла спела песенку своему необычному гостю, но увидев равнодушие к её вокальным данным решила подойти с другого боку и открыть Буратино великую черепашью тайну. Старушка достала из-под панциря золотой ключик. Радужные блики полетели от него в стороны и тут же отразились в стеклянных пуговках глаз Буратино.  

Посоветовавшись с семьёй улиток сидевших на панцире под самым её ухом, Тартилла решила подарить давнюю семейную ценность, не очень ещё смышлёному сыну папы Карло и заметила, между прочим, что писать в пруд нехорошо. Буратино смутился на секунду, впервые испытав чувство лёгкого стыда, но счастье, что он сейчас переживал было сильнее любых других эмоций.  

Теперь, вооружённый ключом Буратино окреп и те, кто его знал раньше говорили, что у парня даже походка изменилась, не зная с чем это связать.  

Ему осталось разгадать вторую часть великой тайны – найти дверь и вопрос этот не хотел решиться скоро. В странствиях своих хозяин ключа не отличался терпением, оттого часто ошибался.  

По природе Буратино, в отличие от других кукол был живой такой малый и что важно дружелюбный. Даже если и случалось ему сделать какую подлость, то в целом выглядела она вполне безобидно и вскоре забывалась.  

Здесь есть определённое противоречие и проявляется оно в том, что обычно добрые поступки толпа забывает быстро, что же касается дурных деяний, то они въедаются в память надолго.  

С ним же всё выходило наоборот, ибо многие верили, что Буратино рождён на радость людям и потому возможно, все его наглые выходки принимались, как неудавшиеся подвиги. А со временем, когда память становилась близорукой, кроме как подвигами его поступки уже никто не называл.  

На Бруно давно уже не держали обиду те, кто знал его лично, а так же все их соседи. Среди них можно вспомнить: Джузеппе, Арлекино, кукол, судьба которых осталась в тени кулис и стаю безымянных полицейских псов. Кстати, возможно они и сейчас, где-то радостно виляют хвостами, ведомые одряхлевшим, потерявшим нюх и рык Артемоном.  

Буратино по сей день, бродит по белу свету, тыкая своим переливающимся в лучах уходящего солнца золотым оковалком в любую дверь, что по форме напоминает ему нарисованный очаг.  

Очень может быть, что он сейчас стоит у вашей двери, пытаясь её открыть.