Острые цветы. Часть 7 - Сапёры

Сапёры  

— Ты в самом деле собираешься туда идти? — Впечатление после разговора было тяжёлое. Георгу с трудом верилось, что в привычном атмосфере столовой они обсуждали невидимые линии.  

Никто не засмеялся над предположением Якова, но всё равно он чувствовал себя не в своей тарелке, рациональное начинало постепенно изменять ему, хотя он всего лишь облёк в словесную форму то, что они оба видели собственными глазами. «Откиньте всё невозможное» — говорил Шерлок, но в данном конкретно случае становилось трудно отделить невозможное от реально происходящего.  

Марьяна наконец отставила в сторону так и недопитую чашку с кофе и вытащила из кармана телефон. Несмотря на уверения мужа, она не прекращала снимать блок и проверять уровень связи. В мире кнопочного мышления это оказывалось проверенным способом успокаивать себя. Кассандра очень вяло приступила к уборке оставшейся после небольшого завтрака посуды, после всего услышанного она не отпускала от себя Агату. Девочка послушно ходила за ней, помогая носить к мойке тарелки.  

Пока женщины пытались отвлечь себя повседневными действиями, мужчины отошли чуть в сторону. Вернее, отойти попытался Яков, но Георг вовремя заметил его удаление и поспешил догнать уходящего. Они стояли около дверного проёма, ведущего в холл, со стороны могло показаться, что между ними намечается дружеская беседа, но предмет их речи был вполне серьёзным. Яков понял, что ему в любом случае придётся отвечать, поэтому он прислонился к стене и обернулся.  

— Да. Я собираюсь пойти на детскую площадку и посмотреть на вашего пса. — Он сделал сильный акцент на слове «вашего», как будто Шмель принадлежал исключительно Георгу, а ещё дворнику показалось, что в словах богато одетого жильца начинает сквозить раздражение. — И на деревья, которые упали. Нужно было осмотреть их ещё возле спуска, но там было совершенно не до этого. — Он указал пальцем через плечо, явно намекая на лежащего в холле лыжника. — По твоим словам деревья не должны были падать, так вот я хочу выяснить причину того, почему они всё же это сделали.  

Георг понимал, что задерживает Якова, по тону тому не терпелось двинуться в сторону детской площадки и как следует там всё осмотреть. Яков не нуждался в помощниках, он прекрасно умел обходиться без напарников, доверяя исключительно себе. И это в немалой степени заставляло Георга колебаться: ему не хотелось возвращаться на детскую площадку, где чуть не придавило толстым стволом маленькую девочку и где лежали разбросанные части лохматого пса… Однако отпускать Якова в одиночестве было ошибкой. Дворник не мог подобрать слов для описания своего чувства, но а уровне интуиции он знал, что ему нужно присоединиться к вылазке на детскую площадку. Просто это было верным решением.  

— Я пойду с тобой. — В старой флисовой кофте и мокрых валенках Георг не выглядел внушительно, но от слов своих отказываться не собирался. Пусть они и находились на различных материках социальности, им пришлось поделить вес бедняги-лыжника поровну. Они дотащили его до корпуса. Они и пойдут на детскую площадку.  

Даже самому себе Яков не признался, что в тот момент почувствовал небольшое облегчение. Железные характеры бывают очень восприимчивыми к маленьким трещинам, появляющимся на их безукоризненной броне. Ему не хотелось тащиться в одиночестве, хотя и компания парня из обслуги и не являлась пределом мечтаний. Дворник боялся, но по крайней мере, в этом они были на равных. Желая успокоить собственную гордость, Яков вновь указал на бессознательного лыжника.  

— А с ним что? С кем мы его оставим? — Предвидя очевидный ответ дворника, Яков доверительно склонился над ним. — Если ты думаешь про женщин, то это плохой вариант. Ты посмотри на них: моя жена еле держит в руках кружку с кофе и вообще пребывает в прострации, а посудомойку как будто уже раздавило. Да она же не слова не сказала по окончании завтрака, только носится со своей дочерью, как курица, и точно не сможет оказать помощь нашему знакомому. У них у обеих шок. Сам посмотри, девочка намного спокойнее переносит происходящее, чем эти две.  

Георгу очень не понравилось, что он назвал Кассандру посудомойкой, но в целом он был согласен с мыслями Якова. Обе женщины совершенно не отдавали себе отчёта в собственных действиях, было просто опасно оставлять на их головы серьёзно раненного человека. К тому же с ними был ребёнок, и Кассандра была озабочена исключительно Агатой, на Марьяну ни в коем случае полагаться не стоило — она жила в воздушных замках и не была приспособленной для тех условий, когда приходилось покидать зону комфорта.  

— Я не думаю, что за время нашего отсутствия он очнётся. — Проговорил Георг, но откуда он мог это знать? Разве только выдавал желаемое за действительное. — Нам хватит пяти минут, чтобы добраться до площадки, всё там внимательно осмотреть и вернуться внутрь корпуса.  

Теперь они стояли на пороге двери и с этой позиции наблюдали за неподвижной фигурой, расположившейся на скамейке. С такого расстояния не было заметно, чтобы грудь лыжника периодически поднималась и опускалась, казалось он уже мёртв и не к чему думать о том, как бы ему помочь. Но он был жив, когда они покидали его, и Георгу не верилось, что за малое время их трапезы состояние лыжника могло ухудшиться настолько, чтобы его не стало.  

Яков повернул голову и осмотрел столовую с единственным занятым столом. Обычно в это время и холл, и сама база уже изобиловала раскрасневшимися после физической нагрузки или только готовящимися к выходу на маршрут людьми. Но сегодня было очень необычное утро, и Яков сомневался в том, что кому-либо вообще удалось добраться до лыжной базы извне. Его жена продолжала водить пальцами по экрану бесполезного телефона, Кассандра медленно перемещалась между их столиком и помещением кухни, за ней хвостиком следовала Агата.  

— Дамы, мы ненадолго выйдем. Нужно кое-что проверить на улице. — На звук его голоса обернулась девочка, её мать лишь слегка кивнула головой, хотя вовсе не вслушивалась. Материнский инстинкт заставил её мир сжаться до размеров восьмилетней девочки, за пределами которого всё вмиг стало враждебным и небезопасным. Марьяна никоим образом не среагировала на слова мужа. — Мы ненадолго…  

И кому он это говорил? Для кого? Они прятались в скорлупы и абстрагировались от холодного ужаса, подкрадывающегося всё ближе. Придётся оставить их как есть, женщин необходимо будет встряхнуть, нужно будет привести их в чувство, потому что иначе они превратятся в балласт, но этим он займётся позже. Как только вернётся с детской площадки. Яков умеет добиваться своего и заставит их трезво взглянуть на вещи, а сейчас пусть ещё немного позависают в прострациях.  

— Мы идём. — Напоследок бросил он и решительно вышел в холл.  

Пластиковые крепления его лыжных ботинок выбивали громкую дробь на скользких от растаявшего снега квадратах плитки, по сравнению с ним валенки Георга практически не производили шума. Возле скамейки Яков на секунду остановился, раненый человек едва заметно дышал — живой, — но лицо его приобрело серый оттенок, чья-то забытая пуховая жилетка успела пропитаться кровью, пунцовое пятно выступало через ткань и успело захватить внушительную часть сидения.  

«Наверное, следовало замотать ему чем-нибудь ногу. — Запоздало подумал Георг. — Наложить бинт или перетянуть рану, а если он скончается от потери крови? Если мы вынесли его со склона и дотащили до скамейки только для того, чтобы он просто истёк кровью, так и не приходя в сознание. Тогда всё было лишено смысла. Но мне раньше не приходилось с таким сталкиваться, откуда я должен знать, как в таком случае следует поступать правильно? »  

Быть может, о чём-то подобном успел подумать и Яков, однако он не стал задерживаться возле скамейки дольше необходимого. Георг постарался проскочить мимо неё. «Потом, потом мы обязательно что-нибудь придумаем для тебя. — Оправдывался он перед лежащим лыжником. — Но сейчас нам нужно увидеть упавшие деревья».  

Яков прошёл мимо стойки, которую они перед завтраком успели наполнить лыжами, его рука протянулась к входной двери, чтобы открыть замок, но внезапно он остановился и замер в раздумье. Перед глазами нарисовалась картинка ползущих по кузову автомобиля невидимых линий. Следующим действием с завидной для его возраста проворностью Яков развернулся на одном каблуке, чуть не сбив с ног Георга, и вернулся к стойке.  

— Ты считаешь, что нам нужны лыжи? — Удивился Георг, глядя за тем, как Яков выбрал со стойки длинный чехол и повесил его себе на плечо.  

У него появилось одно соображение, нелепое, но в тоже время весьма логичное. Отрезанная нога и распавшаяся на части машина подтолкнули его мозг в верном направлении. Один чехол он повесил себе на плечо, другой сразу протянул недоумённо наблюдающему за ним Георгу, потом взял себе в руки несколько лёгких алюминиевых палок.  

— Зачем? — Не унимался дворник. Он принял протянутый чехол, но не видел в снаряжении надобности. — Куда нам столько всего?  

— Для безопасности. — Лаконично ответил Яков и повернул замок, заставив Георга теряться в догадках.  

Оказавшись на улице, Яков повёл себя ещё более странно. Стоя на крыльце, он принялся размахивать по сторонам лыжной палкой и только после этого сделал первый шаг на одну ступеньку, затем повторил свои манипуляции. Палка рассекала морозный воздух во всех направлениях, а следом за ней двигался человек.  

— Тебе нужно встать у меня за спиной и заняться тем же. — Сообщил Яков, обернувшись на застывшего Георга. Лицо последнего было полно непонимания, поэтому он счёл нужным дать объяснения. — Ты уже успел увидеть собаку и того парня, ты видел, что с ними сделали невидимые линии, а теперь вспомни, как они ползли по кузову машины. Они движутся, в этом сомневаться не приходится, а напороться на такую вещь не хотелось бы. Понял?  

Да, до Георга дошло. Неужели после предыдущего пребывания на улице он собирался отправиться на детскую площадку, не предприняв никаких мер? Глаза его сразу нашли искорёженную и неузнаваемую кучу, которая совсем недавно была автомобилем Марьяны. В самом деле, невидимые линии, чем бы они не являлись, двигались и в данный момент могли находиться где угодно, поджидая новых жертв. Вот с этой позиции действия Якова были исполнены смысла. Он пристроился позади него и начал проверять пространство вокруг них с помощью ярко-красной лыжи.  

«Такими темпами мы не управимся за пять минут. — Размышлял он, не переставая настороженно выписывать круги чужой лыжей. — Я-то думал, мы просто дойдём до детской площадки, никакие танцы с бубном я не предполагал».  

Параллельно с этим ещё одна мысль билась у него в сознании, увы, слишком слабая для того, чтобы суметь ухватиться за неё. Она мелькнула в тот момент, когда Яков заговорил про движение невидимых линий, Георг не просто так нашёл глазами машину Марьяны — эта мысль была связана с автомобилем, происходила от него. Мысли подобные этой он именовал скользкими хвостами — как не хватай, всё равно не поймаешь… Придётся отложить до более спокойных рассуждений или ждать, пока она внезапно не всплывёт в его голове. И всё же…  

Они добрались до угла корпуса, всего каких-то метров двадцать, но заняли они куда больше времени. Сейчас нужно было пройти вдоль короткой стороны здания, Георг уже видел поваленные деревья и участки верёвочного парка. Пространство перед ними было прозрачным и никоим образом не выглядело угрожающим. Пустота просто заманивала их, тая в себе опасность.  

Во время очередного взмаха от палки в руках Якова отделился тимляк. Он не почувствовал никакого сопротивления, ему не пришлось прикладывать усилия, но в воздухе перед ними определённого находилось что-то, укоротившее алюминиевую палку.  

— Стоять. — Скомандовал он. Георг замер у него за спиной на одной ноге и медленно опустил поднятый валенок на снег. — Они возле нас.  

Мужчины остановились примерно посередине короткой стороны корпуса, не будь снега, они стояли бы на широкой заасфальтированной площадке, продолжающей парковку, это было открытое место, до ближайших деревьев оставалось метров тридцать.  

Яков взмахнул, и в максимально удалённой от него точке воздух опять отсёк кончик палки. Он наблюдал за его коротким полётом и приземлением. Воздух? Ну нет, это были невидимые линии, те самые «консервные ножи», что вскрыли пса и ногу спасённого ими. Что бы сказал великий Шерлок по этому поводу, что именно он посчитал бы невозможным и решил оставить за пределами уравнения?  

Яков тщательно проверил палкой воздух возле своих ног. Он стал медленно прижиматься к стене корпуса, по его мнению, острые линии исходили из леса, а значит не глупым было держаться от него на расстоянии. Эксперимента ради Георг тоже провёл лыжей в направлении деревьев, и от тонкого пластика в его руках отделился кусок. Насколько благословенной была идея прихватить с собой лыжи! Чтобы они делали без них? Наверное, уже делили бы участь Шмеля. С едва не замершим сердцем Георг заметил, что неровная цепочка его собственных следов, оставленная утром, проходит как раз там, где пролегала невидимая линия! То есть он находился в непосредственной близости от этой дряни! И лишь слепая случайность позволила ему обойти её по краю.  

Яков тоже заметил следы. Они находились за тем местом, где нечто заставляло палки и лыжи разделяться на части.  

— Тебе повезло. — Одними губами проговорил Яков, осторожно продвигая вперёд ноги. Его палка снова стала чуть короче, однозначно указывая на пролегание ещё одной невидимой линии.  

Тот факт, что утром ему удалось пройти по тому месту, где сейчас находилась невидимая линия, говорил в пользу того, что они действительно двигались. Выходили из леса и… тянулись к корпусу? Но почему именно это направление? Скользкий хвост внутри его головы опять не дался в руки. Зато теперь, по крайней мере, объяснялась загадка падающих деревьев. Георг быстро посмотрел в сторону ближайших сосен, но те пока не спешили валиться на землю.  

Яков успел сточить лыжную палку практически полностью, отшвырнул в сторону слишком короткий остаток и вооружился новой палкой. Подобно двум сапёрам, они продолжили опасное движение вперёд.  

— Может, нам уже нет нужды доходить до собаки? — Очень запоздало Георг дошёл до того, что они могли не обнаружить пса потому, что на него успело повалиться дерево. К тому же идея двигаться дальше вселяла в него уже вполне осязаемый страх, теперь они доподлинно знали, чего конкретно боятся.  

— Я хочу посмотреть на упавшее дерево. — Яков внимательно следил за поведением дальнего конца лыжной палки, он был сосредоточен, как хирург во время сложной операции на сердце. — А потом сразу вернёмся, ты прав, нет нужды идти до…  

Палку отсекло буквально в сорока сантиметрах от его пальцев. Слишком близко. Яков сразу же заменил её на чью-то лыжу и с её помощью принялся сканировать воздух. Он уже примерно представлял, что именно увидит у упавшего дерева, но должен был в этом убедиться. Его предположения относительно невидимых линий оказались истинными, и с этой точки зрения их вылазка за пределы корпуса превращалась в опасный аттракцион, лишённый смысла. Решение высунуться на улицу было в корне неправильным, он отлично понимал это, уже стоя на улице, но, чтобы оно не стало совершенно бессмысленным, ему нужно было увидеть деревья, а конкретно их нижние части.  

Да, до собаки они вряд ли сумеют добраться, упавшие деревья превращали задний двор в непроходимый лабиринт, в переплетенье ветвей которого скрывалась незаметная угроза. Они достигли поваленной кроны ближайшей сосны, но Якову не терпелось посмотреть на её комлевую часть. Картинка в его голове приобретала всё новые детали.  

Как он и ожидал, срез дерева оказался идеальным, на ум сразу приходила ассоциация с обрезанной ногой лыжника, та же прямота линий, та же чистота поверхности, не оставалось сомнений в том, что в обоих случаях участие принимала одна и та же сила. Сосна оказалась не подрубленной, а именно скошенной, Яков видел торчащую из земли часть, обращённую к нему рассечённой сердцевиной, он отчётливо различал годовые круги на свежем разрезе. Но существовала неувязка, которую он пока не мог разрешить. Теперь стало понятным, что заставляло деревья падать, а вот почему они падали именно тогда, когда падали — это было следующим вопросом.  

Чёрт, если бы он своими глазами видел, что случилось на детской площадке, если бы мог положиться не на рассказы дворника, а на собственные ощущения! Определённо линии двигались, в этом они успели убедиться, но крылась ли за этим причина или то было спонтанное явление?  

— Ещё раз, — обратился он к застывшему Георгу, не прекращающему нащупывать вокруг них безопасное пространство. — Расскажи мне про девочку. Если собака уже была мертва, когда она её обнаружила, то почему деревья стали падать лишь потом? Что произошло между этими двумя событиями?  

— Я прибежал сюда, подхватил Агату и понёсся в корпус. Мне было не до разглядывания подробностей! — Георгу хотелось как можно скорее убраться с улицы. Спиной он прижимался к кирпичной стене и лихорадочно озирался по сторонам. В трясущихся ногах практически не осталось сил стоять.  

— И всё-таки было что-то ещё! — Яков положил руку на плечо дворнику и почувствовал, как тот весь дрожит. Сам он был напуган не меньше парня и буквально спиной чувствовал коварные линии, выходящие из леса. Он начинал раздражаться, но не мог позволить эмоциям перевесить рассудок.  

— Я не знаю! Не знаю! — Подчинившись вспыхнувшему порыву, Георг швырнул перед собой лыжу, и та, ударившись о воздух, разделилась на две неравных части всего в полутораметрах от них. — Она хоть и немая, но кричала довольно громко, и я сам был напуган и думал лишь о том, как поскорее унести ноги!  

Яков сообразил намного быстрее, цепочка в его голове логическим образом замкнулась. И как раньше он не дошёл до столь очевидного ответа?  

— Вы что-то… — Георг, заметивший изменение в лице своего партнёра, хотел было спросить, но Яков широкой ладонью обхватил его рот.  

— Молчи! — Зашипел он в самое ухо дворнику, а мысли его неслись вперёд навстречу ещё одному неприятному открытию.  

Собака, девочка, лыжник, машина… Все случаи развивались по идентичному сценарию, линии не приходили в движение и не приносили вреда, пока рядом с ними не оказывался кто-нибудь посторонний. Сначала пришла очередь пса, неудивительно, что утром никто не слышал его лая, к тому же последнее своё прибежище он сыскал на границе леса. Потом линии добрались до лыжника, который скатывался по склону, расположенному по самой кромке леса, видимо, одна из них дотянулась прямо до лыжни. А что с машиной? А возле машины находились они сами, когда решили устроить небольшой перекур в своей спасательной миссии. Постоянно кто-нибудь из них оказывался поблизости и начинал «притягивать» медленное движение невидимых лезвий. Поэтому и падали деревья, выступавшие в роли своеобразного индикатора. Очевидно, что на парковке никаких деревьев поблизости не наблюдалось, там было нечему падать, поэтому только случайность позволила им вовремя обнаружить приближающиеся линии.  

Единственным исключением из ладной теории выступал случай с девочкой, ведь она находилась в непосредственной близости от собаки, но её линии почему-то не тронули вплоть до того момента…  

Случайно брошенная фраза дворника внесла окончательную ясность, Якову показалось, что в какой-то степени ему удалось проникнуть в загадочную природу невидимых линий. Невероятно, но именно врождённый дефект спас маленькую девочку от очень страшной участи!  

— Молчи! — Прошептал Яков, извлекая из чехла очередную палку. — Они слышат голос. Они реагируют на него.  

На протяжении нескольких секунд, в течении которых до Георга доходил смысл сказанных слов, Яков не убирал ладони от его рта, они и так слишком много шумели, не осознавая полного риска. В голове дворника мысли прошли примерно тем же маршрутом, что только что проделал Яков, и в самом конце мыслительного процесса Георг указал пальцем на порез и кровоточащую царапину, проступившую на плече Якова. Тот силился вспомнить, когда конкретно обнаружил дырку на рукаве олимпийки, и всё больше убеждался в том, что заработал её вовсе не у поваленного дерева. Не исключено, что коварные линии поджидали их на парковке уже в тот момент, когда они только направлялись на помощь лыжнику.  

Каждый из них успел пройтись в опасной близости от смерти, и только сейчас осознание этого раскрывалось в полной мере. Раньше они воспринимали события с позиций наблюдателей, но на деле являлись самыми непосредственными участниками.  

На площадке им делать было нечего, нужно было срочно возвращаться в корпус. Яков подбородком указал в ту сторону, откуда они пришли, Георг кивнул, им не требовались слова, чтобы понять друг друга, оба мужчины стремились убраться с заднего двора.  

Как хорошо, что Яков додумался прихватить сразу несколько комплектов лыж, отдельные куски спортивного инвентаря служили им хлебными крошками, ограничивали круг возможного перемещения, а теперь нужно было повторить всё те же операции на обратном пути. Далеко отходить от стены они не рисковали, просто развернулись, и на месте проводника оказался Георг. Мог бы он предположить, что однажды дорога вдоль короткой стены корпуса потребует от него столько храбрости?  

Первый же взмах палкой обнаружил режущий выступ линии, он заметно приблизился, оставив им зазор всего в половину метра. Через три шага палка полностью исчерпала себя, и ей на смену пришла новая, Яков к тому моменту успел выкинуть лыжи, в его распоряжении осталась последняя пара.  

Они прощупывали воздух перед собой, водили палками прямо по земле и над головой, Яков постоянно проверял спину. Иногда ничего не происходило, иногда тонкий алюминий отлетал в сторону, обрезанный невидимой силой. Глупость и непредусмотрительность завели их в сложную ловушку, выбираться из которой становилось всё труднее. Глупость заключалась в самой идее высовываться на улицу и пытаться исследовать детскую площадку, неосмотрительность — в том, что на протяжении всего дня они шумели и сейчас находились в плотном окружении, где любой неверный шаг вёл к самым роковым последствиям.  

Они достигли угла здания, когда Георгу показалось, что возле его шеи обнаруживается движение. Глаза в данном случае не могли ему помочь, в дело вступали более глубокие чувства, о существовании которых мы имеем лишь смутные представления. Положение складывалось в пользу того, чтобы доверять даже таким фантомам ощущений.  

Как неудобна была его поза, дворнику всё же пришлось замереть, скорость у них была маленькая оставалось надеяться, что идущий следом Яков не толкнёт его в спину. Зафиксировав взгляд в одной точке и не поворачивая головы, Георг заскользил по снегу, пытаясь ещё сильнее прильнуть к стене, они и так практически вплотную к ней прижимались. Сквозь флис кофты Георг чувствовал холод кирпичей.  

Преодолев опасный промежуток, он обернулся, с педантичной дотошностью Яков проверял то место, где он только что проскочил. Как Георг и думал, одна из линий проходила примерно на уровне их голов, Яков трижды порезал палку, пытаясь определить безопасную высоту, в итоге ему пришлось присесть и сделать несколько «гусиных» шагов. В иных обстоятельствах увиденное Георгом могло показаться забавным, но только не сегодняшним утром. Он протянул ладонь и помог подняться своему возрастному спутнику. Никто из них не обратил внимания на кирпичи, на которых появилась длинная царапина.  

Угол здания, меньшая часть пути была пройдена. По правую руку от них располагалась парковка, большое открытое пространство, лишённое каких-либо индикаторов, кроме стоявшей в отдалении машины. Эта сторона здания была чиста, когда они только выходили на безумную разведку, насколько сильно это успело измениться?  

Как часто им везло с самого утра? Если подумать, то только везением им и удалось протянуть так долго. Везением и абсолютным незнанием, они танцевали на тонком льду и не думали о его хрупкой толщине. Георг очень надеялся, что в случае необходимости сумеет ещё раз почувствовать приближении линии, потому как у него осталась последняя лыжная палка.  

Взмах на уровне шеи, проверка над головой, несколько тычков прямо перед собой, затем он проводил палкой полукруг по снегу и делал шаг, с минимальным отставанием за ним шёл Яков. Маленькие сапёры в большом лесу, превратившимся в минное поле.  

Двадцать метров до крыльца, возле которого Георг чуть не поскользнулся, когда услышал мычание Агаты, когда она спровоцировала линии и приманила их, заставив выйти из леса. Алюминиевый стержень отлетел прочь. Проклятье! Эта дрянь снова у них на дороге. Георг изводил последнюю палку, оценивая границы выступания линии, когда Яков неожиданно споткнулся. Один из стильных лыжных ботинок зацепился за другой, вынуждая человека терять равновесие. Палка выпала из разжавшихся пальцев, освобождая ладони, выставленные вперёд и упёршиеся в кирпичную стену.  

— Ай! — Непроизвольно вырвалось у Якова, и он поспешил прикусить губу, вот только механизм оказался запущенным.  

Прямо к ним ползла дорожка, вычерчивающая в снегу ровный отрезок. Глядя за его приближением, Георг с трудом подавил в себе желание броситься прочь и длинными прыжками закончить долгий маршрут возле дверей административного корпуса. Он готов был довериться случаю и ринуться вдоль стены без прикрытия палки, но заставил себя удержаться на месте. Может быть, им ещё немного повезёт? Может, эта линия не дойдёт до них?  

Линия пересекла оброненную Яковом палку и замерла всего в десятке сантиметров от носка лыжного ботинка. Яков, не отрываясь, смотрел на обозначившуюся траекторию. Судя по всему, ему вскрик оказался слабым и не позволил линии приблизиться окончательно.  

Двадцать метров и на двоих у них половинка палки. По-прежнему не отводя глаз от снега, Яков стал пальцами цепляться за кирпичную кладку и медленно уходить с направления траектории линии. Ему пришлось изогнуть ноги в первой позиции, чтобы ненароком не задеть незаметное лезвие.  

Проход сузился, палка Георга регулярно укорачивалась, ещё несколько дорожек, пробежали по снегу в направлении корпуса. Почему они движутся? Они же больше не издают звуков! Или предположения Якова не верны и звуки здесь не при чём, или… линии реагировали совершенно не на них! За чередой открытий Георг напрочь выбросил из головы женщин, которые даже не подозревали об окружающей их опасности. Женщин, которые совершенно спокойно могли разговаривать в данный момент.  

Палка закончилась в трёх шагах от входного крыльца, Яков стянул с себя куртку и стал пользоваться ей. На втором шаге она лишилась рукава, и ещё один порез протянулся через всю спину. Георг уже стоял на ступенях и тянулся к двери, чуть в стороне от него бетонная мусорка разъехалась на несколько частей, верхняя из которых с грохотом разбилась о крыльцо, явив в своих обломках кучу сигаретных окурков, фантиков и чеков из столовой. Яков бросил растерзанную куртку в направлении мусорки, а сам прыгнул за открытую Георгом дверь. Как и в прошлый раз, он повернул задвижку.