Острые цветы. Часть 6 - Разговоры

Разговоры  

Когда Георг с Давидом на плече ввалился в корпус, Агата едва успела отойти от матери, ей казалось, что кошмар уже закончился, но вид вернувшихся мужчин снова заставил её ощутить тревогу. Георгу не хотелось ещё сильнее травмировать девочку видом обезображенной ноги, но прямо сейчас ему было не до сантиментов. У него перед глазами машина Марьяны распалась на куски, и до дверей административного корпуса он чуть не бежал, ощущая за спиной неслышные рассекающие металл линии.  

Кассандра встретила его в холле удивлёнными глазами, но он проигнорировал её взгляд. Чёртовы лыжи ещё валялись по полу, Георг и не думал их обходить, его валенки ступали прямо по ним, а вот единственная оставшаяся нога лыжника, волочащаяся следом, затрудняла продвижение, но Кассандра очень своевременно пришла на помощь дворнику. Она взялась было за ноги, но на полпути её руки замерли. Она заметила отсутствие ступни, после небольшого колебания она обхватила лыжника за пояс и на пару с Георгом они опустили пострадавшего на скамейку.  

«Ему бы сейчас в больницу под присмотр врачей. — Рассеяно думал Георг, восстанавливая дыхание и оглядывая попавшего к ним лыжника. — Аптечка у нас найдётся, но много ли в ней будет такого, что помогает от отрезанных ног? »  

Стараясь перекрыть обзор Агате, Кассандра вместе с дочерью вошла в помещение гардероба и сняла с вешалки забытую кем-то пуховую жилетку. Всё так же закрывая собой скамейку с бездвижным лыжником, она кинула жилетку Георгу и красноречиво указала на принесённого человека, а потом скосила глаза на Агату. Георг понял её немую просьбу. Он расстегнул жилетку и аккуратно прикрыл ноги мужчины, стараясь не прикасаться к замерзающей крови на правой штанине. Маскировка вышла посредственной, тем более не было гарантии того, что Агата ничего не увидела.  

По-хорошему принесённого человека нужно было переодеть во всё сухое, иначе к его проблемам вполне могло прибавиться воспаление лёгких или ещё какая-нибудь не менее противная дрянь. Лыжник показался Георгу смутно знакомым, да, определённо этот человек регулярно приезжал на лыжную базу, он имел привычку кататься по утрам, наверное, не переносил большого скопления народа, и сегодня это чуть не стоило ему жизни!  

Георг наклонился и слегка расстегнул молнию олимпийки на груди бессознательного мужчины, как и следовало ожидать, под ней находилось только термобельё, полностью промокшее от пота или снега, по которому ему пришлось ползти. Для разгорячённого бегом тела в этом не было никакой опасности, но оставлять его в таком состоянии было нельзя. Мужчину требовалось переодеть.  

Георг собирался заглянуть в гардероб — люди имели привычку вечно оставлять там свои вещи, к концу сезона в обязательном порядке набиралась коллекция шапок, перчаток и шарфов, более редкими экземплярами выступали беговые куртки и штаны, некоторые индивиды умудрялись оставлять собственные ботинки и даже лыжи. Сейчас чьи-то забытые вещи могли пригодиться лежащему на скамейке, но, прежде чем Георг успел двинуться с места, хлопнула входная дверь, и в холле появилась Марьяна. За ней следовал Яков, задержавшийся ровно настолько, что закрыть замок. Георг мысленно одобрил это действие.  

Если некоторое время назад муж чуть было не сломал руку своей жене, то сейчас он трогательно поддерживал её за плечи и вёл к той самой скамейке, которую успела освободить Кассандра. На лицах обоих читалось потрясение, мысли Марьяны вполне очевидно крутились вокруг её машины, а вот Яков размышлял о вещах более глубоких. Разница заключалась лишь в том, что он находился на улице и видел, как линии (консервный нож) беспрепятственно делили металл и пластик на дольки. Нарезали ломтиками. А ещё он видел рухнувшие деревья и ногу того парня. Несколько раз он искал глазами дворника, складывалось ощущение, что ему не терпится перекинуться с ним несколькими словами.  

Ещё вчера он бы и не подумал уединяться с обслугой для обсуждения упавших деревьев, но этот местный дворник практически за шкирку оттащил Якова от распадающейся машины, и это после того, как Яков его весьма чувственно припечатал к стене и чуть не ударил по лицу. Он вроде как был обязан Георгу.  

Проблематика ситуации состояла в том, что ему не хотелось говорить при Марьяне, которая впала в подобие транса, но и оставлять её одну он не собирался. К тому же тут была девчонка, и вряд ли её мамаша будет в восторге от того, что он станет говорить об отрубленных ногах.  

От необходимости выдумывать предлог его спасла мамаша, с головы которой окончательно сорвалась косынка, а на ноге до сих пор не хватало тапочка. Кассандра внезапно встрепенулась, и её голос прозвучал непривычно громко в гулком пространстве холла. Марьяна вздрогнула и стиснула пальцы мужа.  

— Завтрак! Совершенно про него забыла! Поставила готовить, а потом закричала Агата, и я… Пойду на кухню, посмотрю, можно ли спасти утреннюю кашу. — Она подхватила Агату на руки и вдоль стеночки (чтобы не наступить на разбросанные лыжи) стала двигаться в направлении кухни.  

— Если вас не затруднит… — Кассандра обернулась на голос Якова, он читал в её глазах презрение, и, возможно, в этом она была совершенно права. — Если вас не затруднит… моя жена как раз собиралась пить кофе. Может быть, у вас найдётся для неё чашечка?  

За пять дней Кассандра успела невзлюбить богатую парочку, проживающую на втором этаже. Не раз и не два в её адрес сыпались упрёки, да и выполняя их прихоти, ей приходилось подниматься раньше привычного времени. Они не бывали на её месте и не считались с ней, они ставили себя в вершину угла и заставляли весь мир крутиться по щелчку… Но сегодня с миром творилось что-то странное, и фигуры на шахматной доске невероятным образом перемешивались между собой, как и крути, а короли и пешки выступали за одну сторону.  

После того, как супруги вернулись с улицы, в них что-то перегорело, ушло то эго, затмевающее их глаза, как будто они разбили и потеряли свои розовые очки. И они были напуганы не в меньшей степени, чем сама Кассандра.  

— Да. Чашечка кофе у меня точно найдётся. — Она обвела глазами случайных людей, собравшихся в силу обстоятельств в холле лыжной базы. — И думаю, остальным она тоже не помешает. Как не помешает и подкрепиться.  

Не показалось ли ей, что в глазах высокомерного гостя промелькнула благодарность?  

— Пойдём, Мари, крепкий и горячий кофе ещё никому не вредил. — Яков галантно протянул руку и поднял жену со скамейки. Не будь Георг свидетелем недавней вспышки гнева, он бы подумал, что перед ним образцовая пара.  

Марьяна, постепенно отходящая от потрясения и резкой перемены настроения мужа, затопала лыжными ботинками по плиткам пола. Пристёгнутые к поясу перчатки, как и прежде раскачивались и били её по бёдрам. Как и Кассандра, она старалась не наступать на чужие лыжи, которыми уже никто никогда не воспользуется.  

— Вы идёте? — Вопрос Кассандры относился к двум мужчинам. От неё не укрылось, что оба сразу посмотрели на бездвижного лыжника.  

— Мы… — Яков не успел сообразить подходящий ответ, однако Георг без труда угадал его мысли.  

— Мы тут немного приберёмся. — Дворник указал на разбросанные лыжи. — А потом присоединимся к вам на кухне.  

***  

По большей части уборкой занимался Георг, лыжи Якова остались на улице, к другим он относился с равнодушием. Да, предлог задержаться с дворником был хорош, но то был только предлог. Он собирался обсудить ситуацию с Георгом, но оказавшись наедине (если не считать лыжника), Яков понял, что не может начать разговор, он сам себе начинал казаться абсурдным. Что конкретно они намеревались обсудить?  

К тому моменту, как Георг поднял и расставил почти все комплекты лыж, часть и которых оказалась в непригодном состоянии, Яков подобрал несколько палок и определил их в свободную нишу стойки.  

— Нам нужно обговорить то, что мы там видели. — Произнёс он рассудительным тоном и сразу сообразил, что вопрос неудачный, потому как ничего конкретного они не увидели.  

Георг кивнул, но не спешил открывать рта, видимо, ему тоже необходимо было для начала подобрать слова. На протяжении утра ему открывались вещи, для описания которых привычных терминов явно не доставало. Со стороны кухни до них долетали звуки доставаемой посуды и тихий разговор, оба мужчины после скоростного забега на улице не отказались бы от чашечки кофе, но перед этим им нужно было найти правильные слова для описания ситуации.  

— Нам нужно его переодеть. — Голос Георга звучал тихо, как будто в комнате находился мертвец, хотя человек на скамейке подавал признаки жизни. — На нём лёгкий костюм, и он весь промок, такими темпами подхватить простуду плёвое дело.  

— Думаешь, он слышит нас? Сейчас? — Яков и подумать не мог о том, чтобы заниматься переодеванием лежащего, ему в голову просто не могла прийти подобная мысль. Изо всех сил он старался уверить себя в том, что перед ними находится спящий человек.  

— Мне кажется, это шоковый обморок. Его вырубила боль. — Георг на несколько мгновений заглянул в гардероб и вышел из него с большой охапкой вещей. — С одной стороны хотелось бы его послушать, ему найдётся, что нам рассказать, но с другой вряд ли он сможет это: едва он вернётся в сознание, как боль сразу накинется на него, и его крики… — Георг кивнул в сторону кухни, Якову был понятен ход рассуждений дворника. — У меня совершенно нет уверенности в том, что мы сумеем ему хоть чем-то помочь. Тут нет врачей. Кстати, в ящике дежурного должна быть аптечка, можете принести?  

Георг быстро стянул с лыжника олимпийку, бросил её на подоконник, как можно более аккуратно избавился от прилипшей к телу термической майки и на этом решил прекратить с раздеваниями. Во-первых, не хотелось лишний раз тревожить неспокойное забвение лыжника, а во-вторых, там под пуховой жилеткой была спрятана нога без ступни, смотреть на которую не хотелось.  

Георг не стал надевать принесённые сухие вещи на человека, он ограничился тем, что «запеленал» в них лыжника по мере возможностей. Он набросал их сверху, а потом подогнул края под тело. Таким образом, он успел сделать несколько слоёв, когда рядом со скамейкой очутился Яков с небольшой аптечкой в руках. Медицина не относилась к области его знаний, но он не сомневался в том, что бедняге по пробуждении срочно понадобится порция обезболивающего. Яков извлекал из аптечки маленькие флакончики и баночки, рассматривал их и рядком выстраивал на подоконнике.  

— Сегодня я уже видел такое. — Начал Георг обсуждение, ради которого они и остались в холле. — По ту сторону корпуса на детской площадке Агата, девочка, обнаружила Шмеля, который был весь изрезан…  

— Шмеля? — Переспросил Яков, откуда бы в зимнем лесу взяться шмелям?  

— Собаку. — Уточнил Георг и Якову вспомнилось, что он видел гуляющую по территории старую, лохматую псину, совершенно не идущую в сравнение с Алабастром — его домашних доберманом. — Агата обнаружила Шмеля на детской площадке и закричала так, что я примчался к ней. Я толком не успел ничего разглядеть, увидел только, что собака мертва и как бы разрезана. А потом начали падать деревья. Если бы мы остались на том месте, нас бы раздавило. Пока мы добирались до корпуса, успело упасть три дерева.  

— И что же их заставляло падать? — Яков словно размышлял в слух, не ожидая ответа от дворника. У него была уверенность, что Георг изложит известные ему события и, возможно, сумеет дать какое-нибудь объяснение, но тот лишь рассказал о происшествии на детской площадке, которое на первый взгляд не несло в себе никаких намёков на разрешение загадки. Однако они располагали только такими исходными данными, придётся работать с ними. — Выходит, что на данный момент мы имеем два похожих случая…  

— Три. — Перебил его Георг. — Ещё есть машина.  

— Да, есть, но пока оставим её в стороне. — Яков начинал заниматься тем, чему был обязан свое состоянию, — он анализировал. — Выходит, что сначала это приключилось с псом. Он бродил по детской площадке и, скорее всего, ни о чём не подозревал. Его рецепторы, уши, инстинкты никак не среагировали, потому что в противоположном случае мы бы услышали его лай или рычание. — Эта часть рассуждений совпадала с предположениями Георга, он согласно кивнул и продолжил слушать. — Собака не видела, не слышала и не чувствовала чего-то инородного, для неё как будто бы ничего не существовало. Она бежала или бродила, пока не напоролась на… — «невидимые линии» хотел добавить Яков, но сдержался, потому как звучало это слишком неопределённо.  

— Шмель натолкнулся на это случайно, он просто не успел… залаять. — Кратно подытожил Георг.  

— Как и наш лыжник. — Яков кивнул на укутанного в забытые вещи человека. — Но до него мы ещё доберёмся. Сначала собака. Соответственно, нашла её девочка, и в каком состоянии был пёс?  

— Мёртвом. — Шмелю повезло в меньшей степени, чем лыжнику. То, что прошлось по ноге человека, снесло псу голову. — Думаю, сначала он ударился мордой, а потом уже всем остальным. Что бы вы знали, Шмель был не просто порезан, он был искромсан, изрублен, как будто его потрошили дикие медведи.  

Якову вспомнился рассказ По «Человек, которого изрубили в куски», но аналогия была слишком неуместной, особенно в присутствии лежащего мужчины.  

— А деревья начали падать уже тогда, когда ты пришёл за девочкой? — Уточнил Яков. Он не видел мёртвой собаки, но наблюдал за тем, как падают деревья. Наглядная демонстрация куда сильнее запечатлелась в его голове.  

— Я успел добежать до неё, поднять и отойти на некоторое расстояние. Я говорил, что если бы мы не успели отойти… — Он не договорил, но всё и так было понятно.  

— А около пса не было чего-нибудь, способного нанести ему такой вред?  

Вопрос Якова заставил Георга задуматься, в тот момент ему было не до разглядывания тех кустов, где лежал Шмель, больше всего его интересовала безопасность девочки. В первый момент он даже и не сообразил, что смерть собаки ужасна и загадочна. Было ли что-то возле её тела? Только истоптанный снег, поломанные ветки и много крови… Заметил ли он то, на что мог напороться Шмель?  

— Нет… думаю, что ничего не было. Во всяком случае, я бы обязательно заметил. — Георг видел, что его ответ совершенно не удовлетворил Якова, наверное, в нём не было конкретики, а такие люди, как Яков, предпочитали дотошную точность. Однако его первоочередной заботой была Агата, а на останки пса он старался не смотреть.  

— Что ж, тогда на время оставим собаку и детскую площадку. У нас ещё один раненый, который, уверен, сумел бы прояснить нам картину, но в таком случае придётся ждать его пробуждения. — Яков подошёл к скамейке, некоторое время понаблюдал за судорожным дыханием лежащего, а затем самыми кончиками пальцев подцепил пуховую жилетку у его ног и сдвинул её в сторону.  

Правая нога лежала почти на самой краю скамейки, капающая кровь успела образовать небольшую лужицу, а нескольким каплям удалось соскользнуть на пол. Обрубок был направлен в сторону столовой, пропитанная штанина успела плотно прилипнуть к коже. На улице Георг лишь мельком обратил внимание на отнятую ступню, теперь она открылась ему в полном уродстве. Он вдруг сообразил, что ногу лыжника они оставили возле упавшей сосны, ему показалось это неправильным, но даже если и так, то он не собирался покидать пределы корпуса, чтобы сходить за ней.  

Брезгливость Якова тоже никуда не делась, было тошно наблюдать усечённую ногу и оставалось радоваться тому, что это произошло с другим человеком. Теперь неплохо было разобраться, как такое вообще могло произойти. Труп собаки находился за корпусом в руинах детской площадки, добраться до него Яков собирался чуть позже, а на данный момент он считал нужным внимательно осмотреть ранение лыжника. Опытным врачом он не был, но его мозгу требовалась информация, чтобы попытаться взглянуть на произошедшее трезвыми глазами.  

Ни Георг, ни Яков никогда не сталкивались с хирургическими инструментами, но и без специальных знаний сразу становилась очевидной невероятная острота предмета, которым произвелась ампутация. Единый, чёткий, ровный разрез проходил сплошной линией без мельчайших отклонений. Кожа, мышцы, кости — всё рассечено одним ударом.  

— Он спускался с горки. — Георг буквально видел перед своими глазами картину произошедшего. — Он ехал вниз и на скорости вляпался в то же самое, что и Шмель. И он не видел этого. Я знаю тот склон, я сам несколько раз в неделю спускаюсь по нему, но не понимаю, как ему отрезало ногу.  

— Он тоже ничего не видел? Иначе почему не свернул? — Высказал предположение Яков. На спусках, тем более таких крутых, как этот, лыжники предпочитали очень внимательно смотреть себе под ноги, с трудом верилось в то, что их пострадавший не сумел бы разглядеть препятствие на своём пути. Конечно, если оно не было…  

Яков махнул рукой, отгоняя от себя мысли о «невидимых линиях». Но ведь он заметил, как они расползались по кузову машины его жены. Линии ползли по металлу, и отделявшиеся детали падали в снег.  

Яков чувствовал, как загадочность происходящего затягивает на его шее петлю мистических фантасмагорий.  

— И потом эти деревья. — Георг пытался продолжить логическую цепочку рассуждений Якова. — Снова. Это как-то связано? В обоих местах падали деревья, хотя я абсолютно точно могу сказать, что это были нормальные, вполне здоровые сосны, для падения которых не было никаких оснований.  

— И тем не менее, они упали. — Яков не упустил возможности едкой шпилькой кольнуть дворника, хотя внутренне он корил себя за то, что не додумался осмотреть ствол упавшей сосны.  

Повисло молчание. Они зашли в тупик.  

— Но и возле машины ничего не было. — Глухо произнёс Георг, по его тону было понятно, что слова Якова задели его. Дворнику казалось, что в подобной ситуации сарказм абсолютно неуместен. У них на руках истекающий кровью человек, на детской площадке труп собаки, вековые деревья падают без всяких оснований. И Яков сам находился возле машины или зрелище разрезаемого металла не отбило у него тягу к сарказму?  

Внезапно Георг сообразил, что на его месте любой современный человек давно бы уже предпринял определённые действия. Привычным движением от потянулся к карману штанов, но не обнаружил в нём ничего, кроме старых фантиков со стёршимися названиями. Его телефон остался на столе возле чайника в доме.  

— Бесполезно. Я пробовал. — От Якова не укрылись движения дворника. Со вздохом он вытащил из нагрудного кармана свой современный супераппарат и ухоженным ногтём разблокировал экран, развернув его к Георгу. — Нет связи даже со спутником. И так с самого утра.  

После этих слов Георг почувствовал, как его кольнуло. Иголки копящего силу страха уже долгое время прицеливались к нему, а теперь начали проникать в его тело, вглубь туда, где прячется душа и живут детские боязни. Связи нет. Маленький, досадный факт, но он упал в чашу весов отчаяния, и та постепенно начала перевешивать. Знакомый мир приобретал тревожные очертания. Дорожки, которые он чистил, несли в себе опасности.  

Яков хлопнул в ладоши. Наверное, этим простым жестом он хотел вернуть ощущение реальности, однако Георг вздрогнул от громкого звука.  

— С уборкой мы закончили. — Как будто они и в самом деле занимались ею, а не использовали только в качестве предлога. — Нужно перекусить, наполнить животы едой, и дать голове немного проветриться, а потом… — Он запнулся, как будто сам ещё не был уверен в собственных планах. — Потом посмотрим, что можно будет сделать.  

Фраза вышла неестественной, и оба уловили фальшь. «По-моему, — думал Георг, — ты собирался сказать совершенно другое».  

Оставив лыжника на скамейке (они придвинули его к батарее), мужчины направились в столовую, где Кассандра, сумевшая усадить возбуждённую Агату на стул, занималась организацией завтрака. Яков шёл чуть впереди Георга, и его сделанный по индивидуальному заказу костюм уже не выглядел презентабельно.  

— Что это такое? — Поинтересовался Георг, указывая на левую руку Якова. — Ты ранен?  

Немного ниже плеча белая ткань элитного костюма оказалась порвана, к локтю тянулась пара кровавых дорожек.  

— Ерунда. — Отмахнулся Яков. — Поцарапался, когда вытаскивали этого беднягу из веток.  

***  

На кухне пахло подгоревшей кашей, Кассандра раскрыла форточку, чтобы дать возможность помещению немного проветриться. В ожидании мужчин женщины заняли самый ближний к линии раздачи стол. Агата сидела, уставившись в собственные ладони, лежащие на столе, Марьяна двумя руками держала возле рта большую кружку, полную, судя по всему, кофе. Они выглядели застывшими куклами, забытыми в пустой столовой, активность исходила только от Кассандры, которая ходила между столом и кухней, обеспечивая их завтраком.  

Каша подгорела, для еды годился только верхний её слой, да и то в том случае, если вас не смущал горьковатый привкус и резкий запах. Благо на базе имелись запасы пищи, из которых было легко сформировать замену. Первым делом Кассандра обеспечила Марьяну горячим кофе (они вернулись как раз к тому моменту, когда чайник на плите стал подавать сигналы готовности), перед дочерью она поставила стакан какао с двойной порцией сахара, но Агата к нему так и не прикоснулась.  

Кассандра нарезала хлеб, достала колбасу, паштет, взбила в глубокой миске яйца и приготовила омлет. Учитывая их количество, её пришлось готовить одновременно на двух сковородках. Ещё под руку вовремя попались бананы, и им она решила завершить импровизированный завтрак. После волнения, вызванного Агатой, она старалась не выпускать дочь из поля зрения, она намеренно как можно чаще выглядывала в столовую, убеждая себя в том, что с нею всё нормально. Кассандра так и не сумела определить, успела Агата увидеть увечье того человека, что Георг принёс с улицы, однако девочка более не плакала и судорожные всхлипы постепенно затихли. Усевшись за стол рядом с Агатой и поставив перед ней порцию каши, политой абрикосовым варением, она осмелилась задать несколько простых вопросов. К её удивлению, девочка не стала замыкаться в себе, видимо, шок от обнаруженного уже проходил. Марьяна, исключённая из их беззвучной беседы, цедила кофе маленькими глоточками, она не замечала, что её пальцы трясутся.  

Приближающиеся шаги возвестили о появлении мужчин. Первым шёл Яков, и в таком ракурсе он показался Кассандре более приземлённым, чем обычно. Она всё ещё находилась под впечатлением от смены его настроения, от резкого перехода от агрессии до заботы, хотя даже это не могло полностью освободить её от того образа, который она уже успела сформировать. Он оставался неприятным человеком. Его прежде идеально уложенные волосы теперь в беспорядке разметались по голове, костюм был испачкан, а взгляд очень задумчивым, словно он пытался разгрызть орех, но у него всё никак не выходило. Яков походил на обычного человека, которых Кассандра привыкла видеть на базе каждый день, от этого контраст казался ещё более разительным.  

Следом за ним шёл Георг, и его внешний в той же степени отличался от привычного состояния дворника. Кассандра поняла, что её знакомый растерян: он всегда знал, что нужно делать, если протёк кран, сколько времени потребуется на то, чтобы расчистить крышу от снега… То, что успела рассказать ей Агата, намного выходило за рамки обязанностей обычного дворника.  

Яков занял четвёртый стул возле Марьяны, судя по всему, его жена немного ожила и отошла от потрясения, её глаза выражали ожидание — у её мужа всегда находилось решение проблем, и этот раз не должен был стать исключением. Яков заметил несколько капель кофе, упавших на воротник её костюма, он думал, что ему следовало прихватить из аптечки успокоительного.  

К каше он не прикоснулся, ещё с детства не мог заставить себя жевать и глотать противную полужидкую консистенцию, а вот на омлет набросился сразу. До этого момента он даже и не представлял, что успел устать. Ещё в холле он почувствовал боль в мышцах спины, очевидно, переноска пострадавших лыжников не являлась рекомендованной для его организма нагрузкой.  

Свободных стульев для Георга не оказалось, он взял один от соседнего стола. Успевший набегаться с Агатой на руках он сразу приступил к каше, не обращая внимания на горький привкус, ему нужно было избавиться от пустоты в животе, ел он чисто машинально. С детства приученный к правильному питанию он выполнял этот каждодневный ритуал, пусть его мысли и витали в иных областях.  

— Агата рассказала мне про Шмеля. — Кассандра не сомневалась в правдивости слов дочери, и глаза обоих мужчин подтвердили её слова. — Описала всё, что увидела на детской площадке. А потом ещё и этот человек… — Она кивнула подбородком в сторону холла. — Сейчас слишком рано, никого из администрации ещё нет, а связаться сними у меня не получилось. Странно, телефон вообще не ловит сигнал. Полный ноль. Я пробовала набрать номер на стационарном телефоне на кухне, но и там только глинные гудки. Нужно срочно вызвать для него скорую, пусть они приедут и…  

— Сомневаюсь, что скорая доедет до сюда. — Яков оторвался от омлета, он сидел точно напротив Кассандры, и сейчас их лица разделял всего метр. — Мой телефон тоже без связи, и это продолжается с самого утра, последний раз сигнал я ловил вчера вечером. Соответственно, позвонить мы не можем, и до нас тоже невозможно дозвониться.  

Георг вспомнил про свой телефон, оставленный в доме, но не сомневался в том, что и тот выдаст нулевой результат. Кассандра более оптимистично смотрела на вещи, по крайней мере, старалась это делать.  

— Ладно, но сейчас на базу начнут приезжать люди, не думаю, что они откажут нам в нескольких звонках…  

Яков поднял левую ладонь, призывая Кассандру остановить свои рассуждения. Правую он держал на колене Марьяны, та сидела молча, но Яков не сомневался в том, что его жена очень внимательно ловила все слова.  

— Во-первых, не стоит исключать того, что никто сегодня до базы не доберётся. — Георг с Кассандрой переглянулись. — Да-да, именно так я и считаю. Сейчас суббота и почти девять часов, уверен, что в обычный выходной к этому времени парковка заполнена хотя бы на треть, а сейчас нет ни одной машины, не считая автомобиля принесённого нами лыжника. Да к тому же, если бы здесь появились новые люди, то мы всё равно не смогли бы вызвать скорую, проблема не в наших телефонах, что-то случилось со связью.  

Кассандра отложила в сторону надкусанный кусок хлеба, аппетит покинул её. Она и предположить не могла, что проблема окажется столь серьёзной. Стационарный телефон постоянно барахлил, да и у неё была старая модель, с которой случались ошибки, намного проще было уверить себя в том, что проблема заключалась именно в телефонах, чем осознать невозможность любого контакта с внешним миром. Это не то, чтобы пугало, но всё равно заставляло тревожнее воспринимать происходящее.  

— Со связью? — Кассандра попыталась подобрать какое-нибудь объяснение, чтобы успокоить себя. — Но вышка сотовой связи стоит тут всего в двух километрах. Она новая, может, там какие-нибудь неполадки. Сейчас такое случается повсеместно, и очень быстро устраняется.  

Яков не стал говорить ей о том, что его телефон подключен к спутнику и не зависит от новой вышки сотовой связи, стоящей в двух километрах от них. Пусть эта женщина выдумывает собственные причины, Яков не мешал другим людям жить заблуждениями. Для него факт отрезанности от мира являлся абсолютной истиной.  

— А на дорогах вполне могут быть пробки. — Кассандра гнула свою линию, безопасное пространство в её сознании стремительно сжималось.  

«Снега выпало совсем чуть-чуть. Из-за такого не могут случиться пробки» — Георг сказал это лишь про себя. Незачем было повышать градус беседы.  

Не принимавшая до этого участия в разговоре Марьяна поднесла кружку к губам, а потом резко задала вопрос:  

— Это как-то связано с моей машиной? Я имею в виду отсутствие связи. — Из дрожащей в её руках кружки выплеснулось ещё несколько капель и растеклись по её костюму. — И что вообще случилось с машиной? И почему это произошло?  

Она напоминала обиженного ребёнка, не хватало только поджатых губ и срывающегося голоса, и всё же Яков обратил внимание на то, что за хрупкой оболочкой показного спокойствия просматривается истерика. До Марьяны пока ещё не дошла серьёзность выпавшего им положения. Вопросы относились исключительно к её мужу, и тот прекрасно понимал, что отвертеться от них не получится.  

Агата, с унылым лицом жевавшая кусок хлеба, встрепенулась, и её лицо приобрело выражение интереса, так что там приключилось с автомобилем? Встревожилась и Кассандра, словно переняв от Марьяны напряжение. С крыльца ей практически ничего не было видно, да и смотрела она главным образом на мужчин и упавшее за их спинами дерево.  

— А что с машиной? Что произошло?  

Георг ложкой мешал кашу и явно не знал, что говорить Кассандре. Она была возбуждена, и её реакция могла выплеснуться во что-нибудь непредсказуемое. Сказать правду, но как объяснить? А если обойти острые углы и пробовать выражаться общими словами, то где найти эти самые слова?  

Мужчинам нужно было принимать решение раньше, потому как, пока они думали, Марьяна лаконично ответила:  

— Её разрезало. — На этот раз кофе пролился ей на штанины, но она не обратила на это внимания, она не замечала горячих капель, попадающих ей на пальцы. —Я видела, как в снег упала часть капота и лопнуло колесо…  

— Разрезало? — Кассандра подумала, что ей послышалось. — Как? Чем её могло разрезать?  

«Консервным ножом» — Яков чуть не высказал своё бредововое предположение слух. Кассандра испугано посмотрела на его жену, а потом выглянула в окно и придвинула стул поближе к дочери, видимо, желая обезопасить её. В их маленьком обществе появился второй полюс временно скрываемой истерии.  

— Разрезать могло тоже, что лишило того парня ноги. И я думаю, что всё это влияет на связь, лишая возможности звонить. — Двумя предложениями Марьяна охарактеризовала непонятное положение, обобщила факты и голыми выложила их на обозрение.  

— И что же это может быть? — Кассандра чувствовала себя ущербно из-за того, что даже её дочь разбиралась в ситуации намного лучше. Все обладали хоть какими-то фрагментами информации, она же всё утро провозилась с кашей, которая в итоге пригорела.  

На этот раз Яков не стал сдерживать собственные мысли, он позволил себе сказать то, о чём думал. Тем более, что некоторые уже начинали догадываться.  

— Невидимые линии.  

Никто не засмеялся и даже не улыбнулся.