Любовь сильнее смерти

Весь июль шли дожди. Не было дня за весь летний месяц, чтобы не лили за окном снопы воды. Невозможно было накосить сена, выйти в луга за цветами, травами.  

Прасковья, вздыхая и охая, каждый раз подходила к окну и говорила: «Опять льет! » Муж ее – Егор Макарович лежал на печи и стонал. Который месяц уже лежал. Схватил простуду еще осенью и вот уже лето, а он все никак не мог прийти в себя. Трое их сыновей тринадцати, шестнадцати, восемнадцати лет что-то мастерили, отовсюду слышались их звонкие голоса. Поселок Запрудный стоял весь мокрый от дождя, как от слез. Топорщились соломенные крыши на домах, обвисли заборы, калитки, рамы на окнах. Кое-где отходила штукатурка от влажных стен.  

Дом, где жили Прасковья и Егор, стоял почти на самой окраине. Непривлекательный собой на первый взгляд, он, однако, выделялся среди других домов точеностью форм, вырезанными завитушками на окнах, а самое главное – деревянным петухом на крыше. Егор сам строил его, приделывал к нему резные украшения, когда они еще только поженились с Прасковьей, и его любимая была молодой и красивой. Егор старался, чтобы все было под стать хозяйке: высокой, с веселыми серыми глазами хохотушке. И получилось очень славно. Прожили они вместе без малого двадцать лет. Жили душа в душу, не зная ни ссор, ни обид. И вот теперь, когда болезнь приковала Егора к постели, было невозможно жаль расставаться с устроенной жизнью, с любимой женой и сыновьями. Тем более, что болезнь казалась такой глупой и бессмысленной.  

В этот день Егор проснулся очень рано. Спать не хотелось. Он поднялся с постели и удивился: во всем теле чувствовалась необыкновенная легкость как никогда, как будто к нему вернулась его молодость, и не было тяжелой, изнурительной болезни, не было прожитых двадцати лет семейной жизни, за которую, впрочем, он не раз благодарил Бога в своих молитвах, повторяя: «За что мне такое счастье? » И не случись болезни, то жизнь так и протекла бы без тревог, обид, как спокойная река Вересянка, из которой еще пил воду его дед. За окном блеснул луч солнца, и, подкравшись к Егору, пощекотал его по лицу. Он зажмурился и чихнул. Тут проснулась Прасковья и удивилась, что муж так рано встал сегодня. Обрадовавшись, что ее Егор, наконец-то, выздоравливает, она, не чуя под собой ног, побежала за водой, чтобы приготовить скорее что-нибудь на завтрак. Не раз бывало, глядя, как муж мучается и вздыхает у себя на лежанке, вытирала кончиком платка  

скатившуюся из глаза слезинку, но так, чтобы он не заметил. Перед ним она всегда старалась быть веселой, как прежде. Да и характер не позволял ей долго грустить. Природа наделила ее такой жизнерадостностью, энергией, что глядя со стороны, невозможно было представить, какая ей выпала судьба. С семи лет она осталась сиротой. Было трудное послевоенное время, кругом царили разруха, голод. Дом, где они жили, разбомбили, все погибли. И она со старенькой бабкой вынуждена была скитаться по дорогам, выпрашивая кусок хлеба у добрых людей. Но однажды судьба закинула их в поселок Запрудный. Народ в общем-то здесь жил добрый. Люди помогли им собрать кое-какую избенку, и они так и остались здесь. Прасковья выросла и стала самой красивой невестой на селе. Сельские парни, не переставая, ухаживали за ней, но красавица, не обращала ни на кого внимания. Ведь того, единственного, кто пришелся бы по сердцу, все не было. Не потому, что Прасковья была слишком гордая, просто душа ее ждала всегда чего-то необычного. Мечтательная по натуре, она любила уйти одна куда-нибудь в поле, лес и там ей казалось, что когда-нибудь именно здесь встретиться ей ее счастье. Какое? Трудно было предугадать. Но ощущение немого восторга в душе в тот миг, когда по небу проплывали белые облака, когда в поле шумела рожь, пели жаворонки, когда шелестел лес, не покидало ее ни на минуту. Бабушка поглядывала на нее с подозрением, когда она возвращалась веселая и жизнерадостная с поля, из леса, с реки.  

И однажды с Прасковьей случилось то, чего она ждала всю свою жизнь. Девушка полюбила всем сердцем парня из соседней деревни. И произошло это именно там, где ей нравилось просиживать часами, у подножия высокого холма, возле реки. Она смотрела на бегущую по течению речку Вересянку и вспоминала, как они с подругами плели венки и бросали их в воду. Ее венок тогда очень долго плыл по реке, пока не скрылся из глаз.  

Первый раз она увидела Егора, когда он, красивый и молодой двадцати двухлетний парень, приехал к ним в деревню, к своему деду, помочь по хозяйству. Они столкнулись с ним у реки, куда Прасковья ходила за водой. Егор, увидев красавицу первый раз, сначала не мог вымолвить ни слова и застыл, как столб, не сводя с нее глаз. Девушка, смеясь, согнала с него эту оторопь, и домой они возвращались вместе. Егор, поднеся к калитке воду, в тот день так и не решился ее поцеловать, а она, жизнерадостная и молодая, первая озорно обняв его за шею, поцеловала в губы. У парня закружилась голова. С тех пор больше ни о ком он не мог даже подумать. Через неделю заслали сватов. Прасковья была очень счастлива с Егором. Двадцать лет прошли, как двадцать дней. Родились и выросли сыновья. Они были похожи на отца: такие же высокие, красивые, трудолюбивые. Настоящие помощники и опора для родителей. Жить бы да радоваться, но… видно не судьба. Так уж устроена жизнь, что счастье мы собираем по крохам, а горе, как грязь, пристает само, но только не смыть его, ни стряхнуть нельзя. Блеснул луч света, заиграл и тут же растаял, погас, снова наступили пасмурные дни.  

Прасковья принесла воды, затопила печь. Егор слез с лежанки и подошел к окну. Синяя полоска света вспыхнула на темном небосклоне и стала разрастаться. Солнце припекало все сильней. Во дворе возились куры, кричал петух. Не удержавшись от соблазна, Егор вышел во двор и присел на пороге. Солнце ослепило его, он зажмурился с непривычки и вздохнул, но сильный кашель чуть не свалил его с ног. В глазах потемнело. «Только бы не умереть днем», – подумал он и стал молиться. Весь день Егор пролежал у себя на кровати, вспоминая прожитую жизнь. Умирать не хотелось. Любовь к жизни еще держала его, но сил жить уже не было. Болезнь замучила его совсем. Обращаться к врачам было бесполезно, т. к. они ставили один страшный диагноз за другим, но точно сказать, что у него на самом деле не могли. Правда была надежда на помощь местной знахарки, которая многим помогала, но ему, Егору, почему-то помочь наотрез, отказалась. Увидев как-то его один раз, она замахала руками и кинулась прочь из избы. Поговаривали, что его сглазила старая цыганка, но Егор никогда не верил в эту чушь и смеялся над теми, кто это говорил. Тяжелые мысли одолевали его с каждой минутой все больше. Вечер наступил незаметно. Красный луч заката озарил дом, и, вздохнув в последний раз, Егор закрыл глаза. Окружающий мир перестал для него существовать.  

Пришел священник. Всю ночь плакали бабы, в избе горели лампады. Прасковья, с мокрыми от слез глазами, не знала что делать. Дети жались друг к другу и с ужасом вглядывались в лицо отца, не веря, что его уже нет. После похорон Прасковья осиротела, исчезла куда-то ее жизнерадостность, горькая складка образовалась у губ. Глядя на фотографию мужа, она все не могла поверить, что он уже никогда не придет к ней, не обнимет и не скажет что-нибудь хорошее, отчего на душе сразу станет спокойно и легко.  

Первая ночь после похорон была не такая как все. Очень долго не заходило солнце, багряный закат горел огнем. Жители поселка Запрудный выходили за околицу посмотреть: «Не пожар ли в соседней деревне? » Даже посылали гонцов в поблизости расположенную деревушку посмотреть. Но их тревоги оказались напрасными. К полуночи селяне стали успокаиваться. Хлопали ставни, и, не привыкшие к белым ночам жители, еще долго не могли уснуть. Прасковье тоже не спалось. Лежа у себя на кровати, она все думала о своей прожитой жизни, о детях. Она вспоминала свою молодость, как по утренней росе ходила к реке за водой, где и встретила своего Егора. И ей приснился сон, что она, снова молодая и красивая, идет за водой, а ясное утро ласкает ее своей прохладой, как в детстве мать, которую она уже почти совсем не помнила. А на берегу реки стоит он, ее Егор. И бросив ведра, она бежит к нему, но почему-то никак не может добежать. И чем быстрее она бежит, тем дальше и дальше ее любимый уходит от нее. И в отчаянии Прасковья кричит ему: «Егор, не уходи, не уходи, умоляю тебя! »  

Неожиданно сильный стук в калитку прервал ее сон. Прислушалась. «Кто же это может быть? »- подумала она. Тихонько встав, подошла к окну и выглянула. Никого нигде не было. Ночь стояла темная, лишь вдалеке виднелось какое-то светлое пятно.  

– Открой, это – я! – ясно и четко прозвучал голос Егора.  

Ошибиться было невозможно. За двадцать прожитых лет этот голос можно было узнать из тысячи. От ужаса Прасковья не знала, что и подумать.  

– Откройте мне, я пришел поговорить, – снова в тишине прозвучал требовательный хозяйский голос.  

Крючок, на котором изнутри держалась дверь, стал бешено подпрыгивать. Прасковья вскрикнула от страха. От ее крика проснулись дети. Первым прибежал старший сын и спросил у матери: «Что случилось? »  

Испуганная мать ничего не могла ответить, лишь шептала имя отца, и слезы полились у нее по щекам.  

– Вы не хотите меня впустить? – снова раздался за дверью голос Егора.  

Крючок поднялся в воздух… и встал на прежнее место. Старший сын, Антошка, вцепился в крючок ледяными пальцами и стал удерживать его, не давая подняться. Прибежали младшие дети: Степан и Алешка.  

– Помогите, – не своим голосом закричал Антошка.  

Прасковья вновь выглянула в окно, но никого не увидела. Вдруг послышался сильный кашель, и в ночи раздались тяжелые мужские шаги. Упало и покатилось ведро. Какой-то странный шум прокатился по потолку и затих в сенях. Женщина почувствовала, что больше не выдержит и громко спросила: «Егор, что тебе нужно? »  

– Мне поговорить надо. Откройте мне скорее…Если бы вы знали, как тяжело мне стоять здесь, как мне одиноко и холодно. Прошу вас, впустите меня.  

– Егор, послушай, – попросила жена, – уходи, не надо пугать детей. Я не хочу, чтобы ты приходил к нам больше. Мы тебя все любим и будем приходить к тебе на могилу каждый день, но только прошу, уходи.  

– Хорошо, – вздохнул Егор. – Пусть будет по – вашему. Я только прошу, чтобы кто-нибудь из детей остался жить в нашем доме. Я знаю, что ты скоро уедешь. Пусть хоть кто-нибудь из нашей семьи останется жить здесь, т. к. я не хочу быть вечно один.  

Прасковья задумалась. Тяжелые шаги мужа все еще эхом отдавались в ночи, а его последние слова звенели в ушах. Она снова заплакала. Перепуганные дети стали ее успокаивать. На следующий день все вместе пошли на могилу к отцу. Когда они пришли, то услышали, как тяжелый стон вырвался оттуда. Вернувшись домой, Прасковья быстро собрала вещи, и они все вместе уехали к дальней родственнице. Но обязательно раз в год она вместе с детьми приезжала к Егору на могилу, разговаривала с ним и просила прощения.  

Дом, где они прожили долгую, счастливую жизнь, стоял на прежнем месте. Он был все такой же, как и прежде. Почти ничего не изменилось. Казалось, что он все еще ждет кого-то. Лишь ставни стали ниже, да внешне чуть постарел от времени или, как знать…, может от горя. Ведь дом – лицо своих хозяев. Многое зависит от того, кто жил в нем, кто его строил, и с каким настроением вошли в него будущие жильцы.  

С ощущением большого счастья, надежды, любви строил Егор свое будущее жилье. Прасковья, иногда приезжая сюда, покидала его с тяжелым чувством, но оставаться тут надолго все равно не могла. Слишком тяжелы были для нее воспоминания. Женщина решила продать его соседям, которые не раз просили ее об этом. Кроме всего, была большая нужда в деньгах. Детям надо было где-то учиться и жить дальше, а она ведь теперь осталась одна.  

«Прости, Егор, – просила Прасковья прощения у мужа, – я не могу поступить иначе». Ночью ей приснился сон, как будто бы Егор снова пришел к ним и долго горько плакал, стоя под дверью. Когда она уезжала после продажи дома, то оглянувшись в последний раз на дом-усадьбу, увидела, как в окнах мелькнула чья-то тень. Но что из этого? Дом был уже продан!  

После отъезда семьи в поселке Запрудный произошел сильный пожар. Полностью сгорел дом, построенный Егором. Ничего не уцелело. Очевидцы рассказывали, что когда дом горел, то никто не мог даже близко к нему приблизиться: горело все вокруг и даже сама земля.  

Много лет на пепелище ничего не росло. Лишь обожженная земля, да острые камни напоминали, что здесь когда-то жили. Говорят, что каждый раз, когда кто-то пытался построить здесь дом, случался пожар, и все сгорало без остатка. Селяне стали обходить это место стороной.  

Раз в год Прасковья приезжала сюда с сыновьями. И в первую очередь они шли на место пепелища, и хотите – верьте, хотите – нет, но прямо на глазах у тех, кто случайно оказывался рядом, на обожженной земле начинала расти трава и расцветать необыкновенной красоты большие красные цветы. Земля становилась мягкой, как пух, и Прасковья с детьми шла по ней босиком. Но стоило только кому-то чужому пройти по их следам, как все превращалось в пепел.  

Сейчас на этом месте растут какие-то, необыкновенной красоты огненные цветы, как бы напоминание о той любви, которую не смогла победить даже смерть. Любовь оказалась сильнее смерти…