На вершине холма

Я стоял на вершине холма. Мысли колесили одна за другой, снова и снова, приближая меня к тёмным глубинам сознания.. Не знаю, что привело меня сюда – страх или одиночество, возможно, и то и другое. Я чувствовал себя опустошённым, словно все прекрасное вокруг и внутри меня исчезло, впустив вместо себя слепящую тьму, оглушающее безмолвие... Безысходность.  

Волнами подступала головная боль – тяжёлая, сковывающая. Напряжение в черепе становилось невыносимым, и мне безумно хотелось плакать, кричать, ударить себя... Я стиснул зубы и сжал кулаки, зажмурившись, стараясь подавить этот безумный вихрь эмоций. Знаю, что от этого голова будет болеть ещё сильнее, но сейчас мне хотелось испытывать эти мучения, я знал, что они полностью заслужены.  

"Ты должен терпеть", – говорил я себе. "Пусть мне будет хуже".  

– Алекс, ты в порядке? – спросила Мэг.  

Я открыл глаза. Травянистый холм подо мной исчез, бескрайний простор горизонта распался на мелкие частички – снова здесь, у себя дома. Мегги взяла меня за руку, раскрыла стиснутый кулак – на ладони чётко виднелись полукружия ногтей.  

– Да ничего. Просто голова опять разболелась... Пойду возьму таблетки.  

Я резко встал и стремительно направился в ванную комнату, оставив озадаченную жену в одиночестве допивать свой кофе. Захлопнув дверь, я первым делом открыл кран с холодной водой и дождался, пока она станет ледяной, набрал пригоршню и опустил лицо в ладони, а затем и всю голову подставил под струю ледяной воды. Обжигающе холодно – как хорошо. До этого казалось, что лицо горит от давления крови. Пульсация в висках стала менее заметной, и тупая боль на мгновение ослабила свои тиски.  

Последнее время меня стали раздражать даже мелочи – ничтожная крупица могла разрастись до небывалых размеров, будто какой-то бытовой пустяк – самая важная вещь в жизни. Самому от себя противно, надо над этим поработать, может попробовать какие-нибудь успокоительные средства...  

Мэг говорит, что мне следовало бы обратиться к неврологу и психотерапевту, вдруг что-то серьёзное. Понимаю, она переживает... Поэтому и соглашаюсь с её словами, обещаю пойти, но оттягиваю визит к людям в белых халатах, насколько это возможно. Должен признаться, я терпеть не могу публичных мест и в принципе выхожу из дома лишь по необходимости, когда нет альтернативы. Работаю онлайн, пишу тексты для разных сайтов, порой помогаю студентам с курсовыми и дипломными. Есть у меня и парочка незаконченных произведений, быть может, когда-нибудь издам книгу. Еду, одежду и прочие необходимые в быту вещи мы давно заказываем в интернет-магазинах с доставкой. В принципе, мало что может заставить меня выйти из дома. Родственников у меня немного, и те живут далеко, а друзей вообще нет. За исключением Мэг, она мне и супруга и лучший друг. Да, такое бывает, поверьте. В отличие от меня, Мэгги не страдает социофобией, она довольно-таки общительный человек, но и экстравертом её назвать сложно – нечто среднее. Мы отлично дополняем друг друга, и кстати, именно она сделала первый шаг к нашему знакомству, лично я едва ли осмелился бы к ней подойти и заговорить.  

Обезболивающее почти закончилось, я выпил таблетку и поставил баночку обратно в шкаф. Помогает только это – довольно сильный препарат, раньше пробовал и другие, но эффекта не было.  

Вернувшись на кухню, я обнаружил что стул Мэгги пустует, кофе так и стоит недопитый, рядом лежит надкушенный тост. Куда она могла пойти, ничего мне не сказав. Надо ей позвонить. Набираю номер и слышу, как раздаётся мелодия в соседей комнате – ещё и телефон дома оставила. Чувствую, как начинаю волноваться, не нравится мне это. Мэгги никогда так не делает, она прекрасно знает мой характер, знает о моей мнительности и потребности контролировать происходящие вокруг. Я должен знать, куда она пошла, с кем, и как долго будет отсутствовать. Иначе быть не должно.  

Я ходил туда-сюда по комнате, нервно покусывая губы, поглядывая время от времени на экран телефона. Минуты тянулись мучительно медленно, как и всегда, когда ожидаешь чего-то. Я решил вернуться на кухню, допить свой кофе, хоть он уже и остыл. Нужно было занять себя чем-то, отвлечься.. Вероятно, её кто-то срочно позвал, соседка, например. Зайдя на кухню и глянув на стол, я заметил, что там стоит только одна чашка, со стороны Мэг, моя была убрана. Наверное, решила убрать мой холодный кофе, ей не нравилось, когда я пил его вкупе с таблетками от головной боли, хоть мне от этого никогда и не становилось хуже. Я сел на место жены и взял её чашку, сделал пару глотков, откусил от тоста. Головная боль к этому времени начала утихать – действие таблетки, наконец-то.  

Прошло уже пол часа, наверное, мне следует позвонить соседям... Давно я не разговаривал по телефону, как то обходился электронной почтой и мессенджерами – так гораздо удобнее, не правда ли? Отыскав в списке контактов миссис Робинсон, я нажал на "вызов". Спустя пару-тройку гудков мне ответил запыхавшийся женский голос: "Алло, слушаю! "  

– Доброе утро, миссис Робинсон?...  

– Да, это я, слушаю вас.  

– Эм.. Это ваш сосед, Алекс Уайт.. Извините, Мэган, моя жена, случайно к вам не заходила? Тишина... Она явно замешкалась, послышалось легкое покашливание.  

– Мистер Уайт.. Ох.. – миссис Робинсон вздохнула. – Давайте так, я зайду к вам прямо сейчас и мы поговорим, хорошо?  

Мне это не понравилось, причём очень.  

– Что-то случилось? Вы видели Мэг, она была у вас?  

– Алекс, мистер Уайт, понимаете... это не телефонный разговор...  

Такой ответ ещё больше смутил меня, что могло произойти – я понятия не имел, но, судя по всему, ничего хорошего.  

– Ладно, я жду вас...  

Эти десять минут казались мне бесконечными, в голове вновь начало пульсировать, я опять погружался во мрак... Закрывая глаза, я видел резкие вспышки ужасных картин, так живо и ярко, будто это реально происходило, и мой мозг сохранил эти кадры, дабы явить мне в нужный момент, чтобы я чувствовал себя хуже и хуже... Я это заслуживаю, пусть всё так и будет...  

Стук в дверь. Подхожу, едва соображая, что делаю. Представляю, как выгляжу сейчас – растрёпанные волосы, пустой отрешенный взгляд, тёмные круги под глазами, повисшая изношенная одежда на исхудавшем теле. Странно, кажется, я только сейчас заметил всё это... Снова стук. Открываю, наконец, прищурившись от дневного света, смотрю на стоящую напротив пожилую женщину, которая в свою очередь, не показала вида, но явно была ошеломлена моей внешностью. Я чуть посторонился.  

– Проходите...  

Миссис Робинсон осторожно переступила порог, словно смущаясь, или стыдясь, смотрела куда-то вниз, в сторону, но только не на меня. Я знаком пригласил её присесть, когда мы зашли на кухню, но она осталась стоять, оглядывая помещение.  

Несколько раз моргнул, прищурился, но картина не изменилась – "где же я нахожусь"? Нелепый вопрос возник в моей голове. Невероятно, я только что был на своей кухне – всегда идеально убранной, без намёка на грязь и беспорядок, но то, что предстало моему затуманенному взору являло собой полный хаос – неаккуратные стопки грязных тарелок в мойке, липкие чайные разводы на столе, хлебные крошки, коробки от сухих завтраков, чайные пакетики...  

– Мистер Уайт, простите меня... – начала миссис Робинсон, вздохнув и всплеснув руками, – надо было давно прийти к вам, а я не подумала...  

– Я ничего не понимаю, правда... Что.. Что вообще со мной происходит... Где Мэган.. Словно в жутком сне я оглядываюсь вокруг, и осознаю, что это не может быть правдой – это нереально. Кругом запустенье, будто дома никто не жил, а если и жил, то давно наплевал на свою жизнь, если можно её таковой назвать – скорее, существование. Мне страшно взглянуть в зеркало, вдруг оттуда на меня уставится незнакомец, или наоборот, лучше бы это было так...?  

Снова приступ боли. Медленно опускаюсь на стоящий рядом стул, стиснув голову руками.  

"Прошу вас, – обращаюсь я к соседке, которая забеспокоившись о моём состоянии, подошла поближе -"скажите мне... Где Мэган? "  

Женщина слегка коснулась рукой моего лба, сдвинув висящие сосульками неопрятные пряди.  

– Господи, мистер Уайт, да у вас жар! Я сейчас вызову "скорую"!  

– Где моя жена, миссис Робинсон?  

– Вы сами знаете, Алекс... Вам срочно нужно в больницу...  

"Я знаю... Что я знаю? "  

Смотрю по сторонам, пытаясь найти ответ, стараясь отыскать нужное воспоминание среди этого разрозненного хлама. Всё сплывается в одно сплошное месиво, на размытом фоне которого выделяется одна вещь.. Вот она.. Фотография Мэг, стоящая на книжной полке. Фотография в чёрной рамке... А потом все завершилось. Пришло к истокам.  

"Вы сами знаете.... "  

Сквозь тьму, густую и тяжёлую, давящую со всех сторон, сжимающую тело тисками, забивающуюся в уши, глаза и ноздри – я не могу больше ни слышать, ни видеть, ни чувствовать...  

Я не хочу... Это падение, или я вздымаюсь ввысь, если это моё "я" существует...  

Но я мыслю, а следовательно...  

Удар в грудь. Снова удар.  

Задыхаюсь, но мне и не нужно дышать.  

Снова и снова. Это так просто – вдох, выдох...  

Но я не хочу...  

"Вы сами знаете.... "  

Да, теперь знаю...  

– Алекс, проснись! Ну же, Алекс!  

Голос моей жены. Она легонько трепала меня по голове.  

– Опять ты уснул с ноутбуком на коленях. Получилось что-нибудь написать?  

Я несколько раз моргнул, и, прищурившись ото сна, посмотрел на Мэгги – как же всё-таки хорошо, что это был сон.  

– Да, немного осталось, думаю, закончу рассказ сегодня. Слушай, Мэг...  

Отложив ноутбук в сторону, я поднялся с кресла и заключил ни о чем не подозревающую супругу в объятия: – Как же я тебя люблю...  

Она улыбнулась.  

– И я тебя люблю, дорогой. Всë нормально? Ты странный какой-то. Может, кошмар приснился? -Да нет, всё хорошо. Просто голова немного болела, я выпил таблетку и задремал. Такое ощущение, что проспал целую вечность! Хотя прошло то....- глянул на часы, -... Всего-то пол часа. – Ну хорошо, – Мэг пробежала глазами по открытому документу на моём ноутбуке.  

– Пока ты дописываешь, я съезжу в магазин, надо кое-что прикупить. Кстати, очень любопытно, чем всё закончится, не забудь потом дать мне прочесть, я, между прочим, преданный фанат твоего творчества! – Безусловно! – рассмеялся я, – будь осторожна.  

Что ж, теперь нужно завершить начатое...  

"... Я стоял на вершине холма. Не знаю, что привело меня сюда – страх, или чувство одиночества – возможно, и то и другое.  

Это хорошее место, здесь успокаивается буря внутри меня. Отдохновение беспокойного разума. Закат разливался по небу мягкими розовато-оранжевыми оттенками, неспешно следовали облака за ветром-проводником – всё кругом являло собой воплощение спокойствия и свободы. Я наслаждался каждым вдохом свежего аромата листвы, с пряными сладостными нотками разнообразных цветущих трав. Наконец-то всё начало выстраиваться в одну единственную картину – мысли пустились в привычный ход, избавляя меня от вымысла и самообмана, и я понял – это лишь сон. Кошмарный сон, в котором я не могу отличить явь от вымысла, то пребывая в иллюзорной реальности, то возвращаясь к ужасной действительности, которую я не хочу принимать, не могу... Мэгги жива. Она не погибла в автокатастрофе... Она только что была рядом со мной, я обнимал её, и говорил, что люблю. И совсем скоро я вновь встречу её у дверей, помогу разобрать покупки... Всего лишь уехала за покупками... "  

Что-то нехорошее зашевелилось внутри меня, словно предчувствие неизбежного... Я прекратил набирать текст. Что же это такое... "Вспомни, ты должен вспомнить... " "Вы сами знаете, мистер Уайт... " Автокатастрофа... Мэган...  

Господи! Что же я наделал! Она поехала в магазин на своём авто, я отпустил её! Она не должна была сегодня никуда ехать, как я мог это допустить!  

Я подскочил и побежал в кухню за телефоном, начал лихорадочно набирать номер Мэг, надеясь успеть во время остановить её...  

Гудки... Снова гудки... Она не отвечает. Набираю снова. Гудки.... "Абонент не отвечает... Оставьте ваше сообщение.... "  

Набираю, вновь и вновь... ".... Или перезвоните позже... " Смотрю на телефон, вижу её номер – набираю, жду... Взгляд мой остекленел, в голове пустота, меня слово вырвали из реальности и посадили в ящик, и нет ничего за его пределами, и внутри ничего нет... у меня одна лишь цель – номер. Цифры перед глазами... Набираю, вновь и вновь... Пока боль не настигает – как во сне, давящая, тупая, беспощадная. Вгрызается в мою голову, сжимает, заставляя закрыть глаза...  

– Добрый день, – сказала миссис Робинсон, подходя к дежурному врачу. – Вчера к вам поступил пациент, Алекс Уайт... Хотела узнать о его состоянии...  

Дежурный кивнул, полистал книгу учёта.  

– Зайдите в двенадцатый кабинет, к доктору Тайлеру.  

Миссис Робинсон поблагодарила молодого врача и отправилась к указанному кабинету.  

Доктор Тайлер встретил её с ободряющей улыбкой, вежливо пригласил присесть, и, поправив очки, начал искать необходимые документы.  

– Итак, мистер Уайт, говорите... Ведь это вы вызвали скорую, верно? – спросил он, поднимая взгляд на пожилую женщину.  

– Да, я его соседка... – миссис Робинсон сокрушенно вздохнула.  

– Нужно было раньше обратиться к вам, мне так стыдно за своё упущение... Он ведь всегда был таким нелюдимым, тяжело ему было с людьми общаться, тем более о чём-то просить... А как появилась Мэгги, бедняжка, мы с ней сдружились, она мне и рассказывала про Алекса, про его особенности.. Ему стало гораздо лучше благодаря Мэг... Такие счастливые, молодые.. Как то раз Мэгги даже привела его с собой ко мне в гости, это было настоящее событие. Как сейчас помню их вдвоём – переглядываются украдкой, улыбаются... Миссис Робинсон всхлипнула, слегка промокнув платком слезящиеся глаза...  

-... А когда произошла авария... Я заходила к нему после, он казался нормальным, ну, то есть... Конечно, ужасно подавленным, видно было, но он ничего такого не делал, выглядел опрятно... Надо было почаще навещать его... Но понимаете, я думала, человеку нужно побыть одному, вряд ли он стал бы разговаривать со мной... Ведь нужно время, чтобы смириться и пойти дальше...  

– Ну что вы, миссис Робинсон, – доктор Тайлер налил в стакан воды из рядом стоящего кулера и протянул расплакавшейся женщине.  

– Не корите себя. Вы всё сделали правильно. Предвидеть такие вещи невозможно... Конечно, если бы он сам обратился к нам при первых же симптомах... Понимаете, у него давняя травма головы, вероятно, на неё не обращали внимания, но с годами у него могли возникнуть сильные головные боли, дереализация, зрительные галлюцинации... В общем, он не мог этого не заметить, но почему то игнорировал симптомы. Вероятно, он стал ещё более замкнутым, практически изолировался от общества, поэтому обратиться к кому то за помощью ему было очень сложно. Всё это симптомы начальной стадии шизофрении. Мистер Уайт принимал сильные обезболивающие, полагая, что его мучает обычная мигрень. На фоне стрессовой ситуации с гибелью супруги его состояние в разы ухудшилось, он потерял связь с реальностью, его болезнь стала прогрессировать. Какое-то время он жил в мире иллюзий, затем возвращался к печальной действительности, и так повторялось снова и снова. Мы перевели его в специализированную клинику для людей с психическими расстройствами... Теперь ему помогут. Полного выздоровления не обещаю, случай серьёзный, сами понимаете, но, как говорится, надежда всегда есть...  

На следующий день Агнесс Робинсон посетила психиатрическую больницу, где лежал Алекс. Ей разрешили проведать его, при условии, что на свидании будет присутствовать санитар – что и понятно, ведь люди с подобными расстройствами бывают непредсказуемы.  

Зайдя в палату, миссис Робинсон сразу почувствовала характерный запах лекарств, и чего-то кислого. Воздух был спертым, тяжелым. Других пациентов преднамеренно вывели.  

– Я думала, он в одноместной палате. Нет возможности его перевести? – спросила она у санитара.  

Тот лишь хмыкнул.  

– Это вам не отель "Четыре сезона", мэм. Соседи у него спокойные, не переживайте. Мы заселяем в одну палату лишь тех, у кого схожий диагноз. Буйные отдельно.. Алекс в серовато-бежевой робе сидел на краю своей койки, безучастно глядя в окно.  

Его лицо, лишённое обрамления сальных волос и торчащей щетины, было очень худым – кожа обтягивала заострившиеся скулы и впалые щеки, под полуприкрытыми глазами темнели круги. На столике рядом с ним лежали листы бумаги и маленький тупой карандаш. Взглянув на вошедших, глаза его округлились, а губы растянулись в слабое подобие улыбки.  

– Миссис Робинсон... Рад вас видеть.  

"Его причесали, помыли и побрили", заметила про себя женщина, "И на том спасибо ". – Ну, как вы тут, Алекс?...  

Она присела рядом, на краешек кровати, положила руку ему на плечо.  

– Вот увидите, всё наладится. Вам непременно станет лучше... Нужно просто немного... Подлечиться... Теперь вам помогут специалисты... Вы не будете страдать в одиночестве...  

"Господи, как же глупо и банально всё это звучит, – думала Агнесс, "Но я понятия не имею, что вообще можно говорить в такой ситуации... "  

Алекс ухмыльнулся.  

– Да, вы правы, теперь я буду страдать среди таких же как и я страдальцев.  

Внезапно он наклонился к ней поближе и заговорил приглушенным голосом, поглядывая на санитара. Миссис Робинсон сделала тому знак, что всё в порядке, просто пациенту неловко беседовать при посторонних.  

– Послушайте.. Я не схожу с ума. Вы должны мне поверить... Да, я иногда не вполне осознаю, что реально, а что дорисовывает мое воображение, но так бывает после серьёзных потрясений... Мне не нужны их лекарства, я не сумасшедший... Они хотят сделать из меня жалкое безвольное существо, которое днями раскачивается на своей койке и мычит, пуская слюни, а я не хочу в него превратиться, понимаете?  

Взгляд Алекса выражал такое неподдельное отчаяние и боль, что миссис Робинсон стало не по себе.  

– Знаете, у меня есть секретное место, куда я каждый раз отправляюсь в своих мыслях, когда мне становится плохо, тревожно, или наоборот, когда мне хорошо и спокойно – дабы в полную меру насладиться моментом. Это своеобразная отправная точка, пункт, к которому я всегда возвращаюсь... Я представляю, как стою на вершине холма, а кругом зелень, просторы, необъятный горизонт – вдали виднеются горные вершины, и я ощущаю все запахи леса, и чувствую на себе касание ветра, и слышу журчание реки...  

Алекс на мгновение закрыл глаза.  

– Я хочу попросить вас, миссис Робинсон, об одной вещи... Если я умру здесь, распорядитесь чтобы меня похоронили рядом с Мэг, в подобном месте. На вершине холма.  

– Алекс, ну что вы... Он прервал её знаком, побуждая остановиться.  

– Просто пообещайте мне, что нас с Мэг положат рядом на холме. Прошу вас, миссис Робинсон. Кроме вас, мне не к кому больше обратиться.  

Агнесс вздохнула, понимая, что следует с ним согласиться.  

– Хорошо, Алекс. Я обещаю.  

После этого разговора миссис Робинсон ушла, и, глядя ей в след, Алекс понял, что больше её не увидит.  

– Спасибо вам, Агнесс. За всё.  

Не знаю, сколько дней прошло. Да и какое это имеет значение. Время здесь лишь слово, которое предшествует другому слову – "лекарства". За ним не спешишь, его не считаешь, им не дорожишь.  

Я с горечью наблюдал за угасающим пламенем жизни. Приют обречённых. Приют отверженных. Есть среди них безвозвратно ушедшие в другую реальность – счастливцы. Что им до этого мира, с его нечистотами и мерзостью, с его жестокостью и несправедливостью? Пусть с этим разбираются другие. Те, которые каждый день пачкают руки об их испражнения, и уже не стараются показать жалость и сочувствие. Вы для них всего лишь мешок из кожи и костей, который нужно набивать и опорожнять... Изо дня в день, одно и то же, пока не наступит час отдохновения...  

Мэгги приходила каждый день. Я рассказал ей о секретном месте – как было бы здорово оказаться там с ней, сидеть на ковре из молодой листвы, слушать пение птиц и журчание реки под холмом, наслаждаться друг другом и всем миром вокруг – в такой момент я готов был бы принять его со всеми несовершенствами...  

Мэг считала, что мы обязательно окажемся там вместе. Нужно лишь подготовиться к этому пути. И я знал, что должен сделать.  

Временами меня настигала боль, но я не хотел более ей противиться и подавлять, просто ложился и ждал, пока это закончится. Медсестра приносила таблетки, и я делал вид, что принимаю их, а после её ухода аккуратно доставал изо рта и откладывал в маленький конвертик из бумаги, который прятал в матрасе, проковыряв в его покрытии небольшое отверстие. Порой выносить боль становилось практически невозможно, и я брал обезболивающее, после чего засыпал.  

Вечерело. Моё любимое время суток – день медленно клонился к закату, горизонт уже начинал пламенеть, а облака, словно окунувшись в розоватую глазурь, обрамляли уходящее светило.  

Я ждал её целый день, но почему-то был почти уверен, что придёт она именно сейчас. Так и получилось. – Мэгги? – прошептал я.  

– Я с тобой. – донёсся до меня тихий, нежный голос.  

– Бедный мой Алекс...  

Чувствую, как еë рука мягко скользит по моим волосам.  

– Они все до сих пор пытаются убедить меня, что тебя нет.. Что ты погибла... Но ведь это неправда, ты здесь, со мной... Я вижу тебя, я чувствую... Почему они называют это смертью? Почему говорят, что я больше никогда тебя не увижу, что нужно оставить в прошлом всё, что было между нами? Не знаю, что это, но только не смерть, нет... Ты ведь меня никогда не покинула бы, правда, Мэг? – Конечно же нет... Неважно, что они говорят, и как это называют. Они просто не могут понять, что есть нечто большее, чем просто тело, которое в конечном итоге превратится в корм для червей. Говорят "душевнобольные", а в душу не верят...  

Я прикоснулся к белой стене – в том месте, где солнце на прощание поцеловало её золотым отблеском – в детстве мы называли это солнечным зайчиком, и, порой, специально направляли зеркало на свет, и управляли летающим ярким пятнышком...  

Голова налилась свинцом, боль отдавала в переносицу, и я закрыл глаза.  

Слова Мэг терялись среди тысячи мыслей, которые нестройным хором голосов заполняли мой рассудок, превращаясь в единый гул, подобный жужжанию пчелиного роя.  

Я чувствую, как кровь приливает к голове, а гул всё нарастает и нарастает и вот, я уже ничего не вижу и не слышу – ни Мэг, ни самого себя. Опустившись на кровать, я лёг и закрылся тонким одеялом с головой, нащупал рукой свой тайник с запасом таблеток. Вот оно, моё избавление.  

" – Ты можешь прекратить это, когда захочешь... "- донеслись до меня слова Мэгги.  

Стиснув кулаки, я изо всех сил давил ими в матрас, и в какой то миг мне показалось, что матрас подо мной отпускается вниз, и я вместе с ним – всё ниже и ниже... А там – ничего, мгла и безмолвие, а может наоборот – невыносимый шум миллиарда голосов, подобный тому, что оглушает меня сейчас... Где-то вдали пятно с размытыми контурами, светящимися синевато-фиолетовым цветом. От этого пятна исходят волны света, они приближаются и словно опоясывают меня. И я замечаю, что и сам испускаю эти волны – они исходят из области "третьего глаза".  

Темнота вокруг начала приобретать знакомые очертания, и я понимаю, что стою на вершине холма, а вокруг меня трепещет пространство, будто мерцает, словно я нахожусь в видео-игре и вижу мельчайшие пиксели на экране монитора. В этот раз я не один – рядом со мной стоит Мэг.  

Никогда ещё я не видел её такой прекрасной – на ней было длинное платье светло-голубого цвета, в тон глазам, струящееся, словно морская гладь; мраморная кожа её мерцала на солнце, а волосы мягкими волнистыми прядями ниспадали на оголённые плечи.  

– Небо сегодня особенно красиво, правда, любимый? – она улыбалась, глядя мне в глаза. – По-моему, это ты невероятно красива. Не могу тобою налюбоваться.  

– Ну, рассмеялась Мэгги, – думаю, у тебя теперь достаточно времени для этого.  

-Скажи, разве это реально? Неужели может быть так тепло и спокойно на душе, словно ничего и не было? – Но ведь ничего и не было, Алекс...  

Эпилог  

В ночь на 12-го сентября в психиатрической клинике №23 покончил жизнь самоубийством один из пациентов – Алекс Уайт, приняв смертельную дозу лекарств, которые он, по всей вероятности, собирал, в тайне от мед. персонала, вместо того, чтобы принимать.  

На столе рядом с ним была найдена записка, в которой он выражает желание быть похороненным вместе со своей покойной супругой, и чтобы "... местом захоронения являлся холм, точное месторасположение которого обязуется указать миссис Агнесс Робинсон, которой я завещаю всё своё имущество... ".  

Также были обнаружены и другие записи – в них Алекс описывал свои ощущения, мысли и видения, принимаемые им за реальность.  

Впоследствии миссис А. Робинсон и её сын – преподаватель литературы мистер Колин Робинсон занялись изучением и систематизацией трудноразличимых рукописей, и, внеся некоторые добавления и поправки, напечатали повесть под названием "На вершине холма".  

"- Я выполнила обещание, данное Алексу, – сообщает в конце своего произведения миссис А. Робинсон, – мы перезахоронили Мэган рядом с ним, на холме у побережья небольшой реки...  

Уайт Хилл – назвала я это место".