Бессмертный

Иннокентий ходил взад-вперёд по большой комнате. – Это идея! – Повторял он, бубня себе под нос. Вновь подошёл к зеркалу, поднял рубашку, посмотрел на свои выпирающие рёбра, радостно улыбнулся, пошёл к столу, взял блокнот и что-то записал беглым неровным почерком. – Так, — сказал он, — исследования, разработка, испытания, всё это займёт каких-то пятьдесят лет. Ничего, значит, столько необходимо. Всё равно, это — дело. А то так... тошно уже.  

***  

Родился Иннокентий – а, когда? Точно он не знал. У отца не спросишь. Тот давно уже на отдыхе, и, судя по всему, появляется в ближайшие пятьсот лет, не собирается.  

Тот день он помнил хорошо. Кругом квакали лягушки, из болота поднимался газ. Такое место называют – гиблым. Он сидел на кочке, совершенно голый, ладонь была сжата и в ней было что-то острое. Подошла тётка. – Игла при тебе? – спросила она.  

– Что? – Не понял новорождённый.  

– Я спрашиваю, игла с тобой?  

– Какая? – Он таращил глаза, озираясь кругом.  

Она взяла его за руку, разжала кулак, увидела там иголку, облегчённо вздохнула, — ну вот и прекрасно. Я Кикимора, — представилась она. – Мне твоя матушка – вертихвостка болотная, сказала тебя к отцу проводить.  

– Кто такой, отец? – Спросил новорождённый.  

– Чудо-юдо это. Непонятно, как в наших краях оказался. Сам то он откуда-то с востока, говорит, его Дахнаш зовут. Но верить ему нельзя. Вон твоей матери наобещал, а потом на болоте бросил и все девять лет её беременности тут не появлялся.  

– Так вы не моя мама?  

— Вот ещё чего... хватает мне одного оболтуса – Водяного. Потом я вас познакомлю. Он, как и ты, сразу взрослым родился. По меркам людей вы оба шестидесятилетними на свет появились. Он себе дракона трёхглавого завёл, Горынычем назвал, вот будете бегать. Людей пугать. Звать тебя будут Иннокентием, мамка твоя так просила. Кешка по-нашему. – Старуха махнула рукой, и из паутины соткался великолепный плащ, — на вот, накинь. Сейчас я тебе одежду справлю, и корону. – Она стала кружиться на месте, поднимая руки к небу, и на Иннокентии невесть откуда появлялась одежда.  

– А зачем их пугать? Людей-то этих? И кто они? – Спросил Иннокентий.  

– Люди? На нас похожи, только живут мало. Максимум сто лет. – Ответила Кикимора. – Ладно, полетели, отец тебе всё расскажет.  

Джин встретил Кешку с распростёртыми объятиями – Вах, какой красавчик получился! Клянусь Аноррилом ибн Исминешом внуком Гасфала, что под луной не рождался ни один сын джина такой красоты. – Он поднял обе руки, повернув ладони к себе, закатил глаза к небу, благодаря вселенную. – Теперь я смогу отправляться на пенсию, я уже и пещерку себе присмотрел, и лампу удобную, так что сын, спрячешь свою иглу, и твори тут зло, а я отдыхать.  

Иннокентий разжал кулак, остриё больно впилось в ладонь. – А что это за игла? – спросил он отца.  

– В ней смерть твоя, так что её нужно надёжно спрятать. Вот инструкция – «На море, на океане есть остров, на том острове дуб стоит, под дубом сундук зарыт, в сундуке – заяц, в зайце – утка, в утке – яйцо, в яйце – игла, — смерть Кощея».  

– Кто Кощей? Я? – Удивился он. – Тётка та сказала, что я Иннокентий.  

– Ну Иннокентий, Кеша, Кощей. Тебя люди ещё первую тысячу лет Карачуном будут величать, только потом Кощеем, но это не долго, через пару соток лет все будут Иннокентием Дахнашевичем звать. – Ответил ему джин. – Какая тебе разница как ты называешься? Главное, чтоб человек ты был хороший.  

– Ещё у меня с иглой вопрос? Допустим, иглу в яйцо – это не сложно, в общем-то, и яйцо в утку думаю возможно, а вот утку в зайца – это сомневаюсь. И раз я бессмертный, то, как часто мне эту процедуру повторять? Зайцы пять лет живут, утки до десяти. Не проще ли иглу просто в стог сена кинуть, точно никто не найдёт.  

– Не выдумывай. Инструкция есть инструкция. А утку в зайца ты научишься запихивать. Если что, у людей поучишься, чего они только друг в друга, не пихают...  

– А что я должен делать?  

– Зло творить, — ответил джин. – Вон там, – он указал на дверь, — там злато, будешь над ним чахнуть. Вот и вся твоя работа. Ну вот, я тебе всё рассказал. Пора мне на восток, там меня лампа ждёт. Ах да. Тебе исключительно я могу одно желание исполнить – говори чего хочешь?  

– А можно так, чтобы я зло не творил?  

— Вот те на, — задумался джин, — а кто тогда будет?  

– А пускай люди сами зло творят, а? – Предложил Иннокентий.  

– Вообще-то, это возможно, — ответил Дахнаш, – так и быть. Пусть сами творят! А ты что делать собираешься?  

– Буду мир изучать, злата у меня достаточно, буду проекты финансировать, и их курировать.  

– Ну как хочешь. Ладно, полетел я. Тут я ещё Людмилу присмотрел, надо спешить, пока за Руслана замуж не вышла. Всё, полетел. – Он обернулся вокруг своей оси, хлопнул в ладони и исчез.  

***  

– Кеш, ты что делаешь? – Позвала мужа из прихожей Василиса  

– Вась, я наконец-то придумал доброе дело, которое человечество оценит по достоинству, — с блеском азарта в глазах ответил ей Иннокентий, помогая снять пальто.  

– Ой Кеш, я боюсь. Ещё когда ты древним грекам, Архимеду, свои идеи подбрасывал, уже тогда всё на военную тему перерабатывалось. Зря ты желание отцу загадал, чтобы люди сами зло творили. Теперь, что им не дай, они всё во зло превращают. А скольких учёных на кострах сожгли, мне так Джордано Бруно было жалко, до слёз. – Она надела тапки, вошла в комнату.  

– Не бойся. Вот смотри. Видишь, какой я худой, а ем всё подряд и сколько хочу.  

– Ну и что? – Василиса в недоумении приподняла одну бровь.  

– Как это что? Люди страдают из-за лишнего веса. Вот я и подумал, возьму у себя кровь, выделю ген, который влияет на мой метаболизм. Построю для этого лабораторию, наберу сотрудников и создам такое средство, при котором можно кушать сколько хочешь, и ни грамма не толстеть.  

— Вот скажи мне Кеш, скучно тебе? Не знаешь, чем заняться? – Василиса с сочувствием посмотрела на мужа.  

– Если честно, да. – Ответил ей супруг.  

– Давай заканчивай страдать. Едем на восток отца искать, из чёртовой лампы его вытряхивать. Пусть вернёт тебе твою способность зло творить, а у человечества её заберёт. Ты один, дни напролёт работая, столько зла, не натворишь, сколько они творят все вместе, причём каждый день.  

– Мудрая ты у меня Василиса, и прекрасная. Люблю тебя. – Он обнял жену.  

– А средство для похудения и «всёедения», создай, — она посмотрела на себя в зеркало, — нам женщинам после сорока, пригодится.