Диалог

– Ты называешь это изменой? А я считаю это высшая форма свободы. Свободы от душных клятв, так называемой «верности», оков предрассудков… – сказала Она, поправив рукой длинные чёрные волосы, заплетённые в толстые тяжёлые дреды.  

Всё Её существо сейчас было частью ночного мира, где йодом поблёскивали суррогатные уличные огни и на горизонте виднелись ядовито рубиновые маяки огромных заводских труб. Из них, к пустому беззвёздному небу, поднимался неподвижными серыми крыльями, тяжёлый густой дым.  

Они стояли на балконе многоэтажки, облокотившись на прогретые за день металлические перила. Где-то внизу, в гуще деревьев двора, орали пьяные подростки. Крики этих городских млекопитающих звонко отталкивались от стен хрущёвок, проникали в распахнутые из-за тяжёлой ночной духоты, окна квартир, будили и нервировали, спавших после трудного рабочего дня людей. Возможно кто-то вызвал полицию, но полиция всё не ехала. Видимо сама сладко спала, отрешившись от суетных проблем летней ночи в своём райотделе. Сняв с головы фуражки и уютно пристроив ладошки под щёчки.  

– Блин, вот честно! Не пойму откуда в тебе всё это? Неужели не хочется спокойного счастья в жизни? У тебя же есть всё необходимое для этого. Вот, например, моя жена…  

– Что твоя жена?.. Твоя глупая жена спряталась за штампом в паспорте, считает тебя своей собственностью. Но самое смешное, что в эту душную ночь она потеет одна. Под одеялом волчком крутится во сне. Наверное, ей даже снится, как она пойдёт тратить твою зарплату на шмотки. По легенде, ты же сейчас на смене? Ну-ну… Но вот почему-то ты здесь со мной? И целуешь не её бело-розовую грудь, а мою нежную ключицу. Не переживай. Мой муж такой же мещанин и идиот, как твоя жена. Ну что ты так скис? А вдруг твоя жена сейчас вовсе не одна? И потеет с другим мужчиной… ха-ха-ха… Может быть даже с моим мужем?  

– И тебя это не задевает?  

– Нет. Мне всё равно.  

– Ты совсем не любишь своего мужа?  

– Люблю. Очень люблю. Таким, каков он есть. Но при этом я люблю себя. Я самодостаточна. И если он сейчас с кем-то спит, это его дело. Счастье? А нет никакого счастья. Есть просто движение к чему-то. От рождения к смерти, в конечном итоге. Есть путь и мы идём по нему. И идти нужно максимально познавая себя, максимально раскрываясь во всём, что тебе нравится. Получать удовольствие. Жить ради жизни, пока живётся. Помнишь, как у Бутусова: «Будем друг друга любить, завтра нас расстреляют. Не пытайся понять зачем, не пытайся узнать за что. »  

– Что-то ты сегодня гонишь тяжеляк какой-то… – усмехнулся Он, отхлебнув вино из пузатого бокала. – Меня всегда в тебе поражала эта холодная пустота и цинизм, который ты носишь в душе. Это почему-то притягивает. Не пойму в чём секрет?  

– Ночь. Лето. Секс. Вино. Только-то и всего. – ответила Она.  

– Интересно, а меня ты любишь? – Он хитро прищурился.  

– Конечно! – она обняла его вокруг шеи хрупкими руками, густо татуированными ацтекскими рисунками от запястий до плеч. В тёплом полумраке, похожая на жрицу пернатого змея Кецалькоатля. Или на гибкую, чёрную кошку...  

– Интересно за что ты меня любишь? Мы такие разные. Две разные вселенные. По идее мы наверное должны быть врагами. – печально проговорил он.  

– «Я люблю тебя, не за то, что в тебе, А за то, чего в тебе нет»… Помнишь такую песенку группы Lumen? – Она коснулась губами, Его губ.  

Этот Её мягкий поцелуй, ответное прикосновение Его языка к золотой капельке-пирсинга под Её губой. И сразу напор, натиск агрессивных токов инстинктивной энергии, пронзивших два тела, будто электроды. Он грубо прижал Её к стене и полуприсев вошёл во влажную горячую щель Её лона, Её естества. Послышался полный сладкого мучительного страдания скулёж… Они так и продолжили делать это стоя. Лишь только в конце, чувствуя приближение взаимной сладкой казни, в полубреде нырнули в комнату, в постель, где вскоре оба застонали, поднявшись на острый пик медовой муки наслаждения.  

Маленькая девочка, разбуженная ночными воплями весёлого быдла во дворе, вышла на балкон и тихой мышкой затаилась среди развешенного матерью белья. Сначала она грустно слушала матерную брань и ржачь тупых дегенератов снизу, но вскоре до её слуха донёсся и полностью овладел её вниманием, разговор взрослых на балконе верхнего этажа. Она многого не поняла из того, что говорили Они, не поняла она и почему так странно застонала тётя. Видимо дядя сделал ей больно?...