Одна из миллионов историй

Я растила дочь и лук на подоконнике. Два месяца. Дочь была на пару дней старше. Наш мир создавался в самом прекрасном городе Харьков в самом теперь печально известном районе Салтовка.  

24 февраля я, как всегда, проснулась около 5 утра, дочь всегда в это время кушала. Тихонечко сидели, Алиска вкусно причмокивала.  

Внезапно раздался шум, мое сердце ушло в пятки и кажется на секунду я онемела, боясь разбудить мужа и услышать самое страшное. Но Саша проснулся сам, резко выскочив на балкон:  

–Машина завелась что ли? – первая мысль спросонья.  

После пары взрывов пришло отрезвление- не машина. Случилось самое страшное.  

– Собирай вещи ребенка, самое необходимое. Я за машиной, – достаточно строго сказал Саша  

– Что мы будем делать, уедем? Куда? – я была в недоумении, но в попытках понять что нужно на несколько дней.  

Первый раз в жизни я, глядя в зеркало, не узнала себя. Вместо веселой девчонки на меня смотрела перепуганная, со впавшими глазами и серым лицом женщина. Я думала так не бывает. Оказывается, очень много чего ещё бывает.  

Должна сказать, что до этого мы только рассуждали о том, что в современном мире с нынешним вооружением и при современном прогрессе война невозможна. И плана действий не имели.  

Было решено ехать на дачу, пересидеть пару дней, пока все стихнет (не могут же они войну настоящую устроить). За городом, в глуши, все-таки спокойнее. Утром в квартире не стало воды и Саша забеспокоился, что если вдруг не станет тепла, то с двухмесячной дочкой может быть туго, а на даче есть печка, свет и вода из родника. Дача находится в 20 км от Харькова, в направлении Волчанска (граница с россией). Взяли с собой маму.  

По пути пытались заправить машину, очереди километровые, однако, нам было критично заправить газовый баллон, чтоб была возможность кушать готовить. Удалось все сделать на фоне взрывов, часа за 3, казалось, каждая секунда на счету. Я очень ждала приезда в наш уютный уголок, создаваемый годами. Казалось, что там мы в безопасности.  

Дачный сезон мы планировали открывать в апреле, чтоб малышка подросла и было тепло и красиво. Судьба подкорректировала наши планы.  

На месте. Вроде, можно выдохнуть, но взрывы не прекращаются. Бесконечно гуглим новости, вот-вот можно будет вернуться, они ведь договориться, не дикари же? Хорошо, что мы на даче, тут спокойнее, что бы мы делали в квартире, куда девались?  

Очень страшно просыпаться среди ночи и угадывать насколько далеко прилёт. Все просыпаются, но делают вид что недостаточно громко, не слышали, спим.  

Днём муж даже бодрится, говорит :  

– Давайте просто представим что приехали отдохнуть наконец-то. Играет с тещей в карты и пьют за мир.  

На мое беспокойство от каждого БУХ уверяет что мы далеко, 10 км от трассы и никому не нужен тихий дачный кооператив. Да и снаряды же денег стоят, кто куда попало стрелять будет?  

На третий день было громко.  

На всякий случай подготовили подвал и все вещи снесли поближе. Вечером частично пропала связь. Позже – электричество.  

Что происходило за посёлком мы не знали. Но понимали, что обратно в Харьков пути нет. На окружной рашисты – это одна из последних новостей из внешнего мира.  

На четвёртый день пребывания мы поняли что с продовольствием может быть дальше туго. Мама все скармливала мне:  

– Тебе кушать надо, чтоб молочко было, Алиску кормить нужно хорошо.  

И я с большим усилием, то ли от нервов, то ли от зазрения совести не могла есть.  

Магазинов в посёлке не было никогда, а из соседей – пару домов, такие же как и мы.  

Саша решил идти пешком в ближайший населенный пункт, 9 километров в одну сторону, там магазин. Накануне, пока была связь, звонили продавщице, она обещала приберечь немного продовольствия и дождаться прихода Саши. Погода для такого дальнего похода была неважной: снег и под ним талая вода.  

– Буду часа через 4. Не переживай.  

Сказать не переживай- все-равно что глухому. С первой секунды как он вышел за калитку и пропал с поля зрения я не могла ничего сделать. Малышка кричала, чувствовала мои переживания, а я не могла достойно о ней заботиться. Ее взяла на себя мама. Считая минуты я думала о том, что же чувствовали советские женщины выглядывая из окошка и ожидая своих мужчин с фронта. Думаю, это схожие чувства. Не могла никогда предположить что такое возможно сейчас, в 21 веке.  

Час, два, третий... Раздался громкий БАХ.  

– нет, нет, это в другой стороне, – утешала я себя. Не понимая вообще где и что бахает. Каждый раз я повторяла снова и снова «все будет хорошо», на распев, как мантру.  

Позже мама сказала что боялась что я сошла с ума, а помощи никакой нет.  

Четвёртый час. Мама выглянула в окошко:  

– иди, встречай своего любимого.  

Кинулась на шею, обняла и плакала. Больше я не могла с собой ничего поделать.  

– она меня не дождалась, – разочарованно выдал Саша новость про продавщицу.  

– Как так?,- удивилась я, – она же обещала  

В ответ Саша пожал плечами. Но снял полный рюкзак. В нем оказалось много картошки и смалец.  

– люди из села отдали, я с ними заговорился, они пожалели, сказали у них ещё есть.  

Это был пир. Но, естественно, с очень серьёзной экономией.  

Следующий день никогда не исчезнет из моей памяти в самых точных картинках. Ночь прошла все так же, в попытках игнорировать взрывы, будто это не достаточно громко и я сплю. Утром Саша решил пойти пройтись, осмотреться по соседям и узнать вдруг кому какая помощь нужна.  

– тут по местному, не переживай.  

И снова уход за калитку. Прошло порядка часа. Вернулся, можно выдохнуть, присесть, поиграть с малышкой. Внезапно поднялся сильный гул, не слыша этот звук никогда ранее, я безошибочно определила – истребитель. Даже странная мысль проскочила : «Выходит, нас истреблять будут? ». Но вслух спросила:  

– может все-таки в подвал?  

Ни минуты не пришлось ждать чтоб услышать от Саши решительное «БЫСТРО! ». Мама, видимо в психозе, предложила выйти на улицу:  

– Мы им скажем что у нас ребеночек, маленький.  

Но схватила малышку, я – все оставшиеся вещи и мы побежали вниз, в подвал. Спустились вниз.  

Тревожный чемоданчик. Кто вообще придумал такое понятие. Паспорт у меня был с собой в кармане куртки всегда. Об остальном даже подумать не успеваешь, хватаешь себя, ребёнка и куда глаза глядят, не до чемоданчиков.  

Зажужжало сильно громко  

БАААХ. Мы упали на подготовленные подушки лицом вниз, не потому что знали, что так безопаснее, инстинктивно, закрывая собой малышку. Саша открыл дверь, побежал наверх, проверить не горим ли, потому что печка топилась. Снова свист:  

– Сашенька, миленький!, – я вопила как ненормальная  

Успел вернуться. Свист  

– Сейчас будет громко!  

Я падала лицом в подушки, кричала «Господи помилуй! », закрывала уши и пробовала на вкус землю, слегка осыпавшуюся после первого прилета. Саша закрывал собой нас, спасал наши жизни и держал на себе хлипкую, явно для этого не предназначенную, металлическую дверь.  

БААААХХ!  

Наши тела оторвались от земли и подпрыгнули от мощной волны. Стёкла, металл, земля. Грохот.  

– Бежим!,- кричал Саша и мы, закрыв глаза, побежали наверх, чтоб спастись от возможных завалов или пожара.  

Свист.  

– Назад, быстро!,- скомандовал Саша. И мы ринулись назад. БАААХ, снова стёкла, земля, ужас.  

– Бежим, бежим! За мной!  

Я не могла ни думать, ни действовать, основываясь только на инстинктах. Под хруст осколков, наступая на шкафы, шифер, посуду мы выбежали из убежища до соседнего дома, где вход в подвал был с улицы, замок сорван волной, чтоб в случае завала была возможность выбраться. Мама бежала с Алисой, мои голова и тело вообще меня не слушали, а я не слышала себя.  

Кажется, малышка громко плакала и я взялась ее кормить, чтоб утешить. Кажется, у меня ничего не получилось. Сколько часов мы просидели так, почти не шевелясь, я даже не вспомню и приблизительно. Мы были живы, дышали, мы были друг у друга. Это самое ценнное, оказалось, что было у нас.  

– Пойду посмотрю что с людьми, мало ли что нужно, – решил Саша. После его выхода из подвала я фоном услышала: «Девочки, вам лучше этого не видеть».  

Но я почти ничего не слышала. Со временем начала немного приходить в себя:  

– Мам, я смирилась, если так уготовано нам судьбой, если мы, или кто-то из нас должен умереть, я принимаю это. Мне больше не страшно  

– Ты что такое говоришь?! Мы выжили, нужно держаться. Ради друг друга, ради ребёнка.  

Вернулся Саша.  

– Через дом, воронка такая, что подвал там точно не помог... А сосед, он не успел добежать до подвала пару метров...  

– Что мы будем делать, на улице холодно, как быть с Алисой?, – я пыталась хоть как-то мыслить  

– Не знаю, сейчас подумаю, наверное пешком в Харьков пойдём.  

Нам повезло, машина была припаркована за домом. Лобовое стекло в крошку, вмятая крыша, но она заводилась! Только ехать на ней в город было нельзя. Шли разговоры что трасса простреливалась, мирных не пускали.  

– Я нашёл одно место, нам там должны приютить. Если что, есть ещё вариант в подвале одного дома, там два этажа снесло, но подвал есть. Ну или придётся тут костёр разводить и здесь же переночевать, – Саша пытался найти хоть какой-то выход из этого всего кошмара.  

Мы загрузились в машину, очистив немного салон от осколков и поехали. Как я надеялась что удастся переночевать в тепле. С собой было только одно одеяло, хоть бы малышка не замёрзла. Добрались до временного пристанища.  

– Девочки, заходите, мои дорогие! – нас встретила чудесная женщина, хозяйка замечательного дома, – Вы, кажется в аду побывали, так как сегодня гремело не было ещё никогда.  

– Мы только малышку в тепле переоденем, можно? – я старалась оставаться вежливой.  

– Заходите, заходите, берите все что нужно. Меня Надежда Михайловна зовут.  

Разместились мы как господа. Нам вчетвером выделили отдельную комнату, покормили и старались окружить заботой.  

– Летит, летит, скорее! – я в панике схватила Алису, мама вскочила вслед за мной и мы побежали.  

– Где у вас подвал?  

– Да там, внизу, устало махнул рукой хозяин дома, Анатолий Леонтьевич.  

Мы неслись со всех ног, только потом поняли, что в этот раз все было не так страшно, но для нас эти чувства были трагедией.  

Подвал в доме был добротный, надёжный, но бежать было далеко, ещё и вниз по ступенькам. Зима. Пока оденешься, ребёнка оденешь, обуешься, добежишь, ещё и по улице... Страшно представить. Но мы исправно, каждый раз бегали туда, отсиживались по пол часа и возвращались в дом, чтоб снова прислушиваться. Чувство ужаса всегда было рядом и дышало в затылок.  

Страшнее всего было ночью. Спали мы одетые, только Алису раздевали, чтоб не заболела. Необходимые вещи были под рукой, хватай и беги. Услышав ночью звук приближающегося истребителя, мама схватила ребёнка и побежала, следом мы с Сашей. Выбежали на улицу, ревет, гудит, низко-низко.  

– Вниз, в подвал!  

– Я ничего не вижу, там же ступеньки  

– Вперёд! Свет не включать!,- руководил Саша  

На ощупь, босиком, в темноте, считая ступеньки вслух мы спустились. Подвал на ночь был закрыт и я почувствовала себя в мышеловке, пыталась метаться, понимая что можем не спастись. К счастью, в этот раз пролёт был мимо нас.  

Как ни странно, вернувшись домой мы крепко заснули.  

На следующую ночь мы решили что такие забеги нас не спасут, а спать в подвале в 2 месячным ребёнком слишком холодно. В эту ночь было 3 авианалета на Харьков. Несмотря на лютый ужас, мы оставались в комнате, только прятались под дубовый большой стол, в психозе думая что это нас спасёт. Каждый пролёт, туда и обратно, сердце разрывалось от ужаса и страха что это последнее что я слышу в жизни. Алиса кажется уже даже привыкла что ее так трепят и не плакала каждый раз как мы срывались.  

Днём мы гуляли, Саша помогал по хозяйству и мы целыми днями его не видели.  

– Гуляйте около подвала, а за меня не беспокойтесь, я справлюсь.  

Сложно представить себе мирно спящего младенца под канонаду и бой. В эти моменты на глазах стояли слезы. Временами, глядя на Алису я думала : «Мало ли что, случиться может все, не привязывайся к этому ребёнку, убеди себя что ты ничего к ней не чувствуешь». Подумать только, я думала так о собственном ребёнке! Хорошо, что со мной рядом была мама, ей было не легче, но она чувствовала все и часто брала ребёнка на себя.  

Кто бы мог подумать, насколько предательски свистит ветер, как это похоже на вой снаряда. А как, оказывается, страшно гудит стиральная машинка, дышать прекращаешь, прислушиваешься, а вдруг не показалось.  

Я боялась улыбаться, а тем более смеяться. Казалось что этим можно накликать беду. Какой в этом смысл, если может прилететь самолёт или ракета? Разве можно смеяться перед наступлением конца? Я насквозь пропиталась отчаянием.  

Даже элементарный быт перестал быть прежним. Раздеваться, чтоб помыться казалось чем-то сверх. А вдруг бежать. Умолчу также про мытьё головы, которую потом сушить долго, а вдруг в подвал?  

Тем временем, наши близкие потеряли с нами связь. Мы не могли дать знать о себе. На следующий день разбомбили соседнее село, куда Саша ходил в магазин в первые дни и большую коровью ферму, убило очень много коров, а те, что выжили- выли и страдали: доить было некому.  

– Девочки, зовите мужчин, – это прибежала соседка. Мы испугались, но привели Сашу с Анатолием Леонтьевичем.  

Вернулись через пол часа. За ними следовала коза.  

– У вас ребеночек, может молочко козье понадобиться. Это вам подарок, – улыбалась соседка.  

Вот так мы получили самый невероятный в своей жизни подарок.  

Так прошло несколько дней, нас кормили из своих запасов, не зная сколько хозяевам самим придётся держаться.  

В один день у соседей пошёл слух что на трассе (5 км от нас в одну сторону) можно попробовать поймать связь. Саша решил идти. Это был ещё один поход, за который я постарела на несколько лет.  

Спустя пару часов вернулся с новостями:  

– Наши все живы, – самая главная новость, после которой уже можно было выдохнуть, – встретил волонтера, он на велосипеде проезжает как-то из Харькова, машины не пускают, в Кутузовке рашисты, расстреливают мирные машины. Он сам видел авто на обочине и тела. Так что ехать опасно.  

Силы уже были на исходе. У людей мы уже жили около двух недель.  

Ситуация оставалась непонятной и критичной.  

Вскоре к хозяевам пришёл сосед:  

– Я к вам попрощаться. Есть больше нечего, мы завтра в Харьков.  

Эта мысль засела глубоко и не давала покоя. В Харьков – это же спасение. Но разве есть возможность покинуть «серую зону» живым?  

– Я не могу позволить рисковать дочерью, мы не поедем, – решил Саша. Мы, конечно, не могли не согласится. Ночь была относительно тихой.  

На следующий день, вечером, Саша позвонил с трассы соседу. Повезло, прорвались, живы.  

Решено, нужно ехать, другого шанса может не быть. В дорогу в 20 км мы собирались как на другой конец мира. А вдруг нас будут обыскивать? А вдруг все отнимут, выкинут среди дороги в поле, а вдруг убьют? Страшнее всего были мои мысли о том, что нас всех убьют, кроме малышки, за неё было страшнее всего, я же не могу ее бросить одну. Она такая крошечная, беззащитная, никому ничего не сделала и не сможет. На дорогу настроились решительно, тянуть дальше было некуда. Собрали вещи и мысли, легли спать. Ночью БАХ, сердце ушло в пятки, мы же только настроились, решились, как так?! БАХ!  

Эту ночь никто не спал, только Алиска, ничего не подозревая, мирно сопела рядышком с нами.  

Отступать было нельзя, в 7 утра мы с тяжелым сердцем сели в машину со впалой крышей и без лобового стекла. На улице -10, метель, рисковано даже доехать до трассы, можно загрузнуть на нашем скромном подбитом фокусе. До трассы нас сопровождал Анатолий Леонтьевич, только благодаря его усилиям и тросу мы добрались до главной дороги.  

– Закрывайте собой ребёнка, сами ложитесь. Я не знаю что может быть впереди на дороге. Трогаем!  

Меня затошнило от мысли о том что может произойти в пути. Я, мама и Алиска ехали сзади, укрытые одеялами, защищаясь от отлетающих осколков лобового стекла, мне было страшно смотреть вокруг.  

– Девочки, закройте глаза, – спокойно велел Саша.  

Я ничего не видела, в дальнейшем узнала что на трассе была разбитая колона и пострелянные гражданские машины. Всю дорогу я молилась не прекращая. Воображение рисовало страшные картины, а если колесо проколем, а если таки нападут или машина станет?  

Блок пост, наши ребята! Мы целы, мы доехали до Харькова! Мы ещё не в безопасности, но уже под защитой.  

Сидя без связи за городом мне казалось что Харьков уже стёрт с лица земли, что от города практически ничего не осталось. Как я счастлива была ошибиться! Наши ребята стойко защищают город и не дадут его стереть.  

– Вас отвезут на вокзал, поедете в Польшу, я остаюсь в городе, я тут нужен, буду людям помогать, волонтерить. Мы могли только слушать Сашу, мозг не соображал, все стояло на паузе.  

Дальше нас отвезли знакомые волонтеры на вокзал. Следовала дальняя и сложная дорога, с зашторенными окнами. Ехали прижавшись к стене, как можно дальше от окон, но это уже было в относительной безопасности. Весь ужас мы постарались оставить там, позади, но мне каждую ночь снится эта чудовищная война.