Вечер одной семьи

Небольшой, очень живой рассказ о трагической судьбе многодетной семьи одного алкоголика-дебошира или семейный триллер с элементами трагикомедии.  

История подлинная.  

«Вечер одной семьи».  

После зачисления на первый курс пединститута нас отправили на сельхозработы в один из крупных передовых совхозов в Алма-Атинской области. Шумную многочисленную студенческую братию разместили в большом, продуваемым всеми ветрами бараке. Прожив там несколько дней, мы с однокурсницей решили снять комнату у местных жителей. Одна из работниц совхоза, простая добропорядочная Клавдия Николаевна предоставила нам пустующую пристройку своего дома, а ее большая семья приняла нас как родных. С той поры несколько раз в году, в основном, незадолго до больших праздников, я стала бывать в гостях у этой бедной, несчастливой, но ставшей дорогой сердце необычной семьи.  

В канун Нового 1975 года полупустой рейсовый автобус, медленно скользя по заснеженной трассе, вез меня в то знакомое село.  

Глава семьи, статный красивый мужик 42 лет, работал трактористом в совхозе. Трудился он со знанием дела, полностью отдаваясь работе, постоянно перевыполняя нормы и как работник, вполне заслуженно, был на хорошем счету. Но своей собственной семье его знали не только как славного труженика. После трудов праведных отец семейства частенько любил принять на грудь и, напиваясь, словно сходил с ума: устраивал дикие скандалы, избивая жену на глазах у детей, иногда перепадало и детям, а когда семья покидала дом, устраивал погромы, выбрасывал собакам съестные припасы, причём окрестные собаки, невесть откуда узнав о предстоящем обильном угощении, собирались возле дома заблаговременно.  

ЛТП, расшифрованного народом как Лётно-Технический Полк, куда его можно было определить на принудительное лечение, в то время ещё не было. Впрочем сам Иван Афанасьевич ни в коей мере не считал себя алкоголиком, мол, пью только тогда, когда захочу, а хотелось ему неестественно часто, причём в дозах сверхъестественных. Время от времени дебошира по заявлению жены закрывали на 15 суток в районном КПЗ, периодически разбирали на работе, в сельсовете, но толку с этого было немного. Клавдия Николаевна не раз уходила с детьми от мужа, но он всякий раз с мольбами и угрозами возвращал семью, а через несколько недель всё возвращалось на круги своя. Мать Ивана Афанасьевича, баба Мотя всеми силами старалась сохранить семью единственного сына, без которой не мыслила жизни. Близких родственников у Клавдии Николаевны не было и некому было помочь ей вырваться из этой злополучной круговерти. С годами интервалы между пьянками отца семейства постепенно сокращались, а буйства становились все более необузданными.  

В семье было семеро детей.  

Первенец Сергей выглядел значительно старше своих 19-ти лет. Он обучался водительскому делу в районной автошколе, одновременно готовясь к поступлению на заочное отделение политехнического института. Внешностью, манерами, интеллектом этот романтичный жизнерадостный юноша вполне мог бы сойти за выходца из благополучной интеллигентной семьи, если бы не грубые изработанные руки да слишком бедная одежда.  

Семнадцатилетняя Галина училась в профтехучилище на повара-кондитера. Скромная, немногословная Галя, первая помощница матери, обладая красивым оригинальным голосом, замечательно пела старинные русские песни и романсы.  

Медлительная, малоподвижная Нина, отставая в физическом развитии, в свои 16 лет выглядела лет на 13. Она училась в десятом классе, без особых усилий блестящие успевая по всем предметам. Нину мало занимали интересы сверстниц. Свободное время она проводила в уединении: читая, либо глубоко размышляя в каком-то полудремотном состоянии, за что отец называл её дремлющим удавом. Забегая немного вперёд школьной программы, она с интересом изучала физику, биологию, астрономию, зачитывалась сложной классической литературой. В целом, интеллектуальное развитие этого подростка поразительно опережало возраст.  

В конце минувшего лета произошел один памятный случай. Вместе со всеми я бежала от бушевавшего дяди Вани. Глубокой ночью мы с Ниной вернулись за моей сумкой. Во всех комнатах горел свет, стояла полная тишина. Мы бесшумно влезли в распахнутое окно и … предстали перед Иваном Афанасьевичем, вышедшим из-за шифоньера.  

– Добро пожаловать граждане! Вас-то мне как раз не хватало, теперь уйдёте, когда ответите на мои вопросы, так что присаживайтесь, – сказал он, казавшийся почти трезвым. Ошеломлённые мы робко присели на край сундука.  

– Что такое «Человек», в чём его сила, а в чём бессилие? – таков был первый философский вопрос, обрушенный на наши несчастные головы. Пока я медленно собиралась с мыслями, Нина ответила:  

– Человек это полуживотные-полубожество. Сила его в разуме, а бессилие в том, что он смертен. Но самое ценное в человеке – это совесть, она делает человека больше божеством, чем животным.  

– Понял, на что намекаешь. Да у меня неисправная совесть, значит я больше животные, но трагическое животное. У человека умственные способности богов отягощены запросами богов и звериными инстинктами, а ведь это страшно, вот в этом и заключается его главная трагедия. При таком раскладе совесть необходима человеку, как машине тормоза. А в общем-то вся трагедия человека кроется в его сущности, в том что он полуживотное-полубожество, отсюда всё его Величие и всё его ничтожество, он и все и ни-че-го, но всем хочется быть своего рода божками. Та-а-а-к, поехали дальше. Для чего он приходит в этот мир – мир, из которого большинству приходится уходить несолоно хлебавши или нахлебавшись дерьма?  

– Для того, чтобы пройдя через многое состояться как духовная личность, у которой божественная сущность в как можно более высокой степени преобладала бы над животно-звериной и приблизиться к истине, к духовному совершенству.  

– Короче, чтобы в испытаниях сформировалась развитая высокосортная душа. Во! Вот это и есть самая труднодоступная вершина, вершина из вершин, потому что интересная она штука – душа полубогов-полускотов. И дороги у всех разные, но чем труднее путь, должно быть тем ценнее душа. Но, в конечном счете, кому и для чего нужны эти самые души?  

– Они нужны Богу для конечной вселенной и вечности.  

– А что такое «Бог»? Сам-то Он откуда взялся? Откуда ты знаешь, что он есть?  

– Бог – это высший Разум, Абсолют, созданный вечностью. Всё живое и неживое на земле имеет смысл и предназначение, слишком хорошо, до деталей продумано и организовано. Во всём, начиная со строения атомов и кончая Солнечной системой, видны точность, порядок и гармония. В обозримом безжизненном космосе Земля построена как дом со всеми необходимыми для жизни условиями. Такое никак не может возникнуть само по себе.  

– Хорошо, допустим что Бог всё-таки есть, но если это сверхличность, абсолют, который формировался на протяжении бессчетного количества времени, то чего же он хочет от человека, который живёт меньше 100 лет?  

– Разве изделие может, имеет право сказать Мастеру: Зачем ты сделал меня таким и чего теперь хочешь от меня? – ответила ему дочь и расплакалась. Глядя на неё, я тоже не смогла сдержать слёз.  

– Каков у меня ребёнок, а? – срывающимся голосом гордо сказал отец и заплакав, распахнул перед нами двери.  

К сожалению, в поведении Нины нередко проявлялись верные признаки слабой жизнестойкости нервной системы. Такая ущербность становится причиной личной трагедии многих талантов, ибо для реализации незаурядных дарований зачастую необходима столько же незаурядная сила духа. При неблагоприятном стечении обстоятельств, талантливый, но не способный к борьбе человек обречён маяться по жизни, как птица с одним крылом.  

13-тилетний Андрей из рук вон плохо учился в школе, часто терял школьные принадлежности и личные вещи, но будучи большим другом животных этот добродушный трудолюбивый паренёк много и охотно работал по хозяйству.  

Изящной обаятельный Александре было в ту пору 11 лет. Аккуратная во всём Санька в оптимальной пропорции сочетала в себе задатки практичности и романтичности. Её присутствие, подобно присутствию в доме хорошей кошки, создавало атмосферу уюта и покоя.  

Практичная предусмотрительная Валентина своей 9 лет повадками и сущностью напоминала многоопытную старушку. У неё про запас всегда водились лакомства, всякие вещички и деньжата, которыми она распоряжалась очень благоразумно. Когда бабушка и мать не могли отыскать в доме какую-нибудь вещь, то обращались к Вале. С выражением старушечьей озабоченности на миловидном лице она находила любовью пропажу.  

Самым младшим в семье был семилетний Борис – энергичный, очень подвижный крепыш. Его бьющая через край энергия не давала покоя ни ему, ни ближним. Расторопный, назойливый, как осенняя муха, Борис Иванович вмешательство во все дела считал своим священным долгом и даже хорошие затрещины ненадолго успокаивали его.  

Если не считать мелких ссор, все дети между собой были дружны. Иногда они проворачивали дела, идущие вразрез с интересами бабки и матери и тогда бывали биты. Впрочем, бойкая, скорая на расправу баба Мотя не так уж редко колотила младших детей, включая мыслителя Нину: кого за медлительность, кого за преходящую все границы расторопность; одного за бесхозяйственность, другую за чрезмерную практичность, нередко в ущерб ближнему; кого за групость, а кого за избыток ума. В летне-осенний сезон дети работали с матерью на совхозных полях, зарабатывая на жизнь. В остальное время года семья жила в основном за счёт небольшого хозяйства да мизерной колхозной пенсии бабы Моти, так как работа Клавдии Николаевны была сезонной, а кровные Ивана Афанасьевича большей частью уходили на удовлетворение его «душевных» потребностей и ликвидацию последствий.  

В предыдущий мой приезд накануне ноябрьских праздников семья была уже в разгоне. Иван Афанасьевич, весь усыпанный мукой и куриными перьями, посреди двора, воздев руки к небу вопрошал собравшихся собак:  

– А знаете ли вы, пигмеи духа, что я всю свою жизнь был слугой двух господ – Бога и Дьявола? Так кому из них я больше сослужил? Где истина?  

Если бы собаки могли говорить, то по крайней мере ответили бы ему, что истина где-то рядом, но увы! И хозяин, не дождавшись ответа, рухнул наземь, затем, однако немного приподнявшись, продолжил:  

– Самое лучшее что можно сделать для человечества – это полностью уничтожить его. Да здравствует конец света!  

Таковы были его последние слова. В тот вечер я вернулась в город, так и не дождавшись ни с кем.  

Изрядно промерзнув, пока холодный автобус дотащился до села, я поспешила в тёплый уютный домик, расположенный на окраине в гуще берёз и тополей. Едва я ступила во двор, как из глубины двора, звонко лая, вылетел мне навстречу мелкопородный пёс Тузик, но приблизившись, он узнал меня и отскочил в сторону, устыдившись своей оплошности, а потом дружелюбно виляя хвостом, проводил до дома.  

– Вот она, голубка, легка на помине! – вставая из-за стола, приветствовала меня баба Мотя. – А мы уже про тебя всяко думали: забыла нас или уехала куда, а может замуж пошла. Промёрзла? Сейчас согреешься горячим чайком, а я возьму молока, да пойду, пока не стемнело, проведаю подругу, говорят болеет, плохая совсем.  

Дядя Ваня ещё не вернулся с работы, остальные все были дома. Тётя Клава быстро накрыла стол для чая.  

– Как вы тут поживаете? – спросила я её, когда ушла бабушка и мы остались наедине.  

– Да все так же, когда гонял нас перед ноябрьским праздником. Андрюша заночевал в сарае, схватил сильное воспаление лёгких, чуть не умер. Так больше жить нельзя. Я решила ближе к весне бежать, забрав только детей. Бежать подальше, в другие края. Хочу попросить тебя помощи, чтобы ты в первые же дни весенних каникул увезла детей к себе, якобы показать город. Через пару дней мы с Галей и Серёжей, забрав их от тебя сразу сели бы на поезд. Блага Иван не знает ни твоего адреса, не фамилии. Сможешь помочь?  

– Конечно, смогу.  

– Тяжело срываться с насиженных мест. Ох, как тяжело, но другого выхода нет, надо спасать детей. У меня появилось нехорошее предчувствие, будто чем-то страшным закончится всё это. Порой на душе так заскребет, что хоть вой как собака.  

– Скорее всего у вас сильно сдают нервы.  

Она посмотрела на меня каким-то помертвевшим взглядом, с застывшим в глазах тоскливым отчаянием.  

– Да нет, это совсем другое. Моё предчувствие никогда не ошибается. Боюсь я за детей.  

– А что будет с бабушкой?  

– Я пока не решила, как быть с ней. Мне так жалко её, ведь не сможет она без внуков, да и мне она уже как мать, но если возьмём ее с собой, то потом она может потянуть за собой и сыночка. Наверное, сначала уедем сами, обустроимся, а там видно будет.  

После чая Галя с матерью стали готовить ужин, я же отправилась в детскую. Нина и Сергей сосредоточенно сражались в шахматы, остальные дети, дружно сев за стол, принялись делить гостинцы. Раздел, осуществляемый Валентиной, проходил вполне благопристойно, пока дело не дошло до цитрусовых. Тут Валентина, забыв о приличиях, стала откладывать себе плоды получше и покрупнее.  

– Ты!! Ведьма!! – вскочив с места, рявкнул Борис Иванович, первым заметивший столь вопиющую несправедливость. В спор подключилась эмоциональная Александра Ивановна и стал разгораться сыр-бор, грозивший перейти в рукопашную.  

– Леди и джентльмены! – раздался грозный окрик Сергея. – С самого утра ведете себя как аборигены времен капитана Кука! Если возникли проблемы с разделом трапезы, могу сделать одолжение – забрать все себе! Поскольку такая перспектива никого не устраивала, стороны, с трудом подавив эмоции, приступили к относительному мирному разрешению конфликта.  

Наступил ранний зимний вечер, когда Сергей, получив третий по счёту «мат», в сердцах смешал шахматы и вышел из комнаты, а девочки, немного пошептавшись между собой, подошли ко мне. От имени всей семьи Нина поздравила меня с наступающим Новым годом и вручила открытку с пожеланиями в стихах. Александра преподнесла собственноручно вышитый носовой платок, Валентина же бережно вложила в мои руки замшевый кошелёк, купленный на оторванные от сердца сбережения. Через некоторое время бабушка позвала ужинать. Пока рассаживались за стол, Сергей, следивший за порядком, успел сделать детям ряд серьёзных замечаний:  

– Ну никак не можете обойти без склок, сеньора. Сколько ни учи правилам светского поведения, а плебейское происхождение так и прёт из вас наружу, сметает все преграды.  

– Уберите руки от пирога, ваше сиятельство и прошу немедленно вернуть на стол конфеты, иначе мне придётся обыскать вас, угостив оплеухой.  

– Мадам, вы плохо вымыли руки!  

– Кажется, вы испортили воздух, сэр, понимаю, непреднамеренно, но всё же извольте выйти и проветриться. Ну и публика собралась!  

– Время уже половина восьмого, а его всё нет. Поди опять пьёт, надо бы приготовиться, – тревожно сказала тётя Клава. Все насторожно замерли.  

– Кстати, забыл предупредить вас, – немного погодя, спохватился Сергей. – Отец сказал, что сегодня допоздна будет возить уголь из пригородной базы. Путь-то далёкий и нелёгкий, вот он и задерживается.  

– То-то собаки не собираются, – с удовлетворением отметил Андрей, окончательно развеяв тем самым уже начавшуюся было сгущаться атмосферу тревоги.  

– Говорят, Гуля с Мажбеком снова запили, а ведь какие грамотные, обходительные, жалко таких людей. Они-то пошто испортились, Господи? – разрезая пирог недоумевала баба Мотя.  

˜– Распущенность как следствие слабой воли, – выдал заключение Сергей.  

– Безвольная женщина ещё может заслуживать жалости и снисхождения, а вот мужчине такой недостаток непростителен, потому что он по природе своей всему голова, – задумчиво сказала Нина.  

– Я, конечно, рад за ваши успехи в философии, мадам. Некоторые ваши изречения хоть записывай. Похоже вы настолько увлеклись мудрыми мыслями, что вот уже третий день ходите с отпоровшимся воротником, – заметил Сергей.  

– Не третий, четвёртый день, сир. – уточнила Нина, водворяя на место почти наполовину отпоровшийся воротник.  

Между тем умы младших детей были заняты куда более насущным вопросом. Валентина, улучив момент, деловито прошептала Александре:  

–Где-то в кладовке бабушка прячет изюм и орехи.  

– А ключи-то у нее, – уплетая картошку, тихо ответила Александра.  

Валя хотела добавить что-то, но воздержалась, заметил что вездесущий Борис Иванович напряжённо вслушивается в их разговор. Осторожная Валентина предпочитала не включать его в подобные дела, опасаясь в дальнейшем шантажа и вымогательств.  

Старый солидный кот, по паспорту, сделанному предусмотрительный Валентиной Ивановной, Лев Барсикович Котовский, покончив со своей порцией в миске, как обычно, чинно сел за стол послушать, о чём говорят. По всей вероятности, он считал себя членом семьи, так как вместе со всеми тоже хлебнул немало лиха: Лёва панически боялся пьяного хозяина и в числе первых уносил из дома ноги.  

– Мыши в кладовке пешком ходят, а он только ест да спит, растолстел, дак вовсе обленился, бессовестный, – упрекнула его бабка. Зажмурив глаза, кот виновато опустил голову.  

– А ты, Лёвочка, скажи бабушке: Я уже старенький, на пенсию вышел, да и кладовка ваша все время на замке, – поглаживая кота, прорвала Александра.  

К концу ужина пришла соседка Настя – крупногабаритная шатенка, лет сорока пяти. Крутой излом густых бровей, пронзительный взгляд ярких карих глаз и волевой подбородок сразу выдавали в ней натуру весьма нешуточных страстей.  

– Вечер добрый! Зашла узнать, не пришёл ли Иван, да вот вижу, что не пришёл, – сказала она, высвобождая из-под заснеженной шали голову, стриженную под украинского казака.  

– Серёжа сказал, что он возит уголь из города, – пояснила Клавдия Николаевна.  

– Какой там уголь! – махнула рукой Настя. – К вечеру Люба видела, как он брал водку в магазине. И мой хозяин был с ним. Времечко-то твоего подошло.  

Её хозяин, то есть муж, он же совхозный механик Никита Алексеевич имел привычку выпивать один раз в три-четыре месяца, напивался самым жестоким образом. В большинстве случаев, еле дотащившись до дома и с порога прокричав: «Настенька, прости! » он замертво падал в приготовленную постель. Однако, не всегда обходилось без скандалов. Иногда механик, к несчастью домочадцев, обладавшим голосом Шаляпина, во всю мощь уникального баса предъявлял жене накопившиеся претензии.  

В таких ситуациях Настенька решительно вступала в полемику, используя скалку либо увесистую швабру, как наиболее весомые аргументы. Воспитательную процедуру Анастасия Романовна в благородном гневе сопровождала крепкими выражениями из лексикона разве что запорожских казаков. В итоге драма, как правило, заканчивалась слезами раскаяния со стороны хозяина.  

Впрочем, через двадцать с небольшим лет, когда она отойдет в мир иной, осиротевший Алексеич будет с грустью говорить людям: – Какой правильной душевной женщиной была моя Настя, все понимала, жили ведь как два голубка, теперь вот: у детей своя жизнь, а мне, как дальше жить и ума не приложу.  

После ухода соседки все бросились готовиться к приходу отца семейства, в спешном порядке начали прятать в подвал всё, что можно было разбить, подарить собакам или обменять на самогон. Когда очередь дошла до главной ценности в доме, много повидавшего на своём веку черно-белого телевизора, Андрей взмолился:  

– Давайте пока не будем прятать телек. Марат сказал, что сегодня будет хороший фильм про крушение Римской империи!  

– Никаких фильмов! – раздражённо отрезала мать. – Нагрянет папаша, будет вам крушение не хуже Римского!  

Нина, как всегда, тщательно спрятала топор и ножи. На случай бегства дети приготовили пальто и обувь, бабушка налила всем желающим чаю покрепче, чтобы не уснули.  

– Дамы и господа офицеры! Для тех кто не сможет покинуть театр военных действий через парадную дверь, я приготовил два запасных выхода: окна в детской и малой спальне, – предупредил детей Серёга. – Мы с бабушкой, прикрывая ваше позорное бегство от столь малочисленного противника, покинем поле боя последними. Если не вернёмся, просим считать нас камикадзе, а если вернёмся – коммунистами.  

Когда всё уже было готово, из-за разбушевавшейся метели погас свет, зажгли керосиновую лампу, свечи перед иконами. Бабушка и тётя Клава, подсев поближе к лампе, принялись теребить овечью шерсть.  

– Ну что, Галь, споём что ли? – настроив гитару, предложил Сергей.  

– А что ж ещё делать, – согласилась Галя.  

Сергей, устроившись на тумбочке из-под телевизора и, смягчив выражение лица доброжелательной улыбкой, задушевным тоном объявил:  

– Уважаемые телезрители! Сегодня в программе передач произошли некоторые изменения. В связи задержкой нашего замечательного клоуна, народного артиста Советского Союза, Иоана Афанасьевича Грозного предновогоднее театрально-цирковое представление «Советский крестьянин в поисках Великой сермяжной правды в ночь перед Рождеством» откладывается на неопределённое время. Телестудия по этому поводу приносит глубокие извинения и уверяет вас, что долгожданный праздник состоится обязательно. А пока предлагаем Вашему вниманию лирический предпраздничный концерт. В репертуаре песни на стихи Сергея Есенина и старинные русские романсы. Хорошего вам лирического настроения, товарищи.  

После объявления «диктор», выжидающе уставившись на публику, ехидно ухмыльнулся с экрана:  

– Что-то не слышно бурных продолжительных аплодисментов с возгласами «Браво! ».  

Публика весьма прохладно отреагировала жидкими аплодисментами и концерт начался.  

Мелодичная проникновенная песня о чём-то дальнем – неземном, о чём-то близком – дорогом и великолепный голос Галины, идущий из глубины души, покорили всех: притихли дети, баба Мотя и Клавдия Николаевна стали тихонько подпевать Гале. Иконы, освещаемые мерцанием свеч, полумрачная комната и все кто находились в ней – всё прониклось торжеством светлой возвышенной печали – вечной спутницы человека. В ненастную погоду, когда отключалось электричество, такие вечера бывали нередки. Временами они навевали мысли о зыбкости и временности человеческой жизни, но воспринимались эти нелёгкие по своей сути мысли удивительно легко. Присутствие Ивана Афанасьевича, когда он пребывал в здравом уме и трезвой памяти, придавало этим незабываемым вечерам некий своеобразный колорит. Глава семьи был какой-то весь в себе, в благородном смирении и молча сидел, устремив куда-то вдаль грустные, холодновато-красивые глаза глубокой синевы, но грусть была ему не в тягость, скорее наоборот, она очищала и облагораживала его измотанную, полуразрушенную душу. В эти упоительные вечера семья грустила без уныния, без тени скорби, но проникновенно, легко и вдохновенно, как умеют грустить только русские. Примечательна очень интересная, благословенная особенность русского народа: они веселятся как дети и грустят как боги. Невозможно не поддаться такому очарованию, вот и меня, захватив в свои широкие волнующие объятия и легко оторвав от суетного всепоглощающего бытия понесли куда-то ввысь, в неведомые дали светлая, чарующая душу, божественно красивая русская грусть.  

Было около одиннадцати вечера, когда грохот тяжёлых кулаков дверь быстро вернул всех нелегкое бытие. Тяжко вздохнув, Сергей пошёл открывать двери. Неожиданно вспыхнувший электрический свет представил всеобщему растревоженному взору вошедших Никиту, милиционера и какого-то мрачного незнакомца. Немного потоптавшись на месте, затем сняв шапку и обтерев ею мокрое лицо, Никита начал:  

– После работы зашли мы с Ваней к Ильичу посидеть... Хорошо посидели, вышли. Пока я прощался с Ильичом, Иван стал переходить трассу, а тут машина... Шофёр остановился – всё как положено, сразу повезли в больницу – всё как положено. Врачи осмотрели, а он уже того... то есть готов. Нету большего Вани – закончил Никита, беспомощно размазывая слезы по толстому пьяному лицу. Охнув, громко взмыла баба Мотя, запричитала без слёз Клавдия Николаевна, немного всплакнула Галя, обхватив голову руками. Горько зарыдал Сергей, но его боль была не болью утраты, то было боль за несостоявшегося отца. Остальные дети молчали, их лица выражали только одно – избавление. Для них смерть отца была прежде всего концом диких скандалов, бессонных ночей, жестокого страха, сотрясавшего неокрепшие детские души, переворачивающий мир в их глазах и гнавшего на улицу в любую непогоду. Всё это стало позади. Но не знали они, не могли знать, что отравленное детства не проходит бесследно и что зловещая тень отца-алкоголика ещё долго будет довлеть над ними, покрыв непроходимым мраком судьбы подавляющего большинства: на двадцать третьем году жизни скоропостижно умрёт Сергей, как покажет вскрытие – от слишком далеко зашедшей болезни сердца; через 2 года после смерти брата тяжёлое психическое расстройство сделает Галину инвалидом на всю жизнь в самом расцвете сил; не выдержав натиска обычных жизненных невзгод, покончит жизнь самоубийством Нина; Борис станет хроническим наследственным алкоголиком и двадцати восьми лет от роду будет убит в пьяной драке; угнетаемый депрессией, неизлечимо больной туберкулезом Андрей будет влачить жалкое существование тоже уйдёт из жизни молодым. Почти 30 лет спустя, пройдя 7 кругов житейского ада, но до конца выполнив материнский и человеческий долг, будет умирать Клавдия Николаевна. И, когда она в предсмертном бреду будет звать всех детей своих, надрывно выкрикивая их имена, возле неё будут стоять только двое – Александра и Валентина. Трогательно обнявшись, они будут безутешно рыдать, прощаясь с матерью и вспоминая безвременно ушедших, дорогих сердцу братьев и сестёр. Только эти девочки, изо всех сил карабкаясь по лестнице жизни, всякий раз протягивая друг другу руку помощи, получат престижные профессии, сделают карьеру, создадут счастливые благополучные семьи, словом выйдут в люди. Двое из семерых...  

А теперь давайте на несколько мгновений вернёмся назад, в тот далёкий декабрьский вечер, когда будущее была закрыто для всех непроницаемым туманом времени. Несмотря на столь поздний час пришли соседи, в основном мужчины, стали сдвигать мебель, чтобы приготовить место для покойного. Когда место было готово, внесли тело Ивана Афанасьевича. Его потемневшее лицо было сковано какой-то торжественно-недосягаемой отрешенностью, словно к нему пришло высокое понимание тщетности, ничтожности всех прижизненных страстей, как будто теперь он пребывал на пороге чего-то великого, неизбежного и самого главного.  

Тем временем, в сторонке, воспользовавшись ситуацией о чём-то заговорщицки шептались Александра и Валентина. Коротко посовещавшись, они ловко выудили из-под бабкина матраца ключи и торопливо выскользнули на веранду. Ринулся вслед за сёстрами уже начавший было дремать Борис. Они пошли на поиски бабушкиных «сокровищ».  

Автор:  

Жексенова Алия