Ностальгия

Когда-то я работал грузчиком в магазине «Охота и рыболовство». Магазин был маленький и имел небольшой оборот; раз в неделю к задней площадке подъезжал крытый грузовик и я разгружал ружья в упаковках, ящики с патронами и мешки с дробью, рыболовные снасти, удочки, садки и разную мелочь. Все остальное время я проводил там же, на заднем дворе, среди разбитых деревянных ящиков и груд картонных коробок. Я взахлеб читал книги, пытался что-то писать и всерьез подумывал о поступлении в университет. Двор был тихий, обсаженный могучими старыми тополями, они часто шуршали от ветра и тогда меня клонило в сон. Меня никто не тревожил, так я просиживал до конца рабочего дня и потом, выпив на углу кружку пива, ехал домой.  

Как-то в августе, к вечеру, во двор пришла девушка в сером халате. В руках у нее была длинная метла и она стала подметать ею сухие листья, засыпавшие все вокруг. Меня она не видела, я сидел в самом углу, на рампе, огороженной сеткой, и украдкой наблюдал за ней. Здесь редко кто появлялся и каждый новый человек вызывал во мне любопытство. У девушки были длинные белокурые волосы, легкие, как пух, и даже при небольшом ветре они развевались, трепетали, покрывали плечи. У нее было бледное лицо с тонкими чертами, хрупкая, но стройная фигура. Девушка сразу же понравилась мне, она словно пришла из другого мира, из новелл О. Генри или Александра Грина, я долго наблюдал за тем, как она сметала в кучи шуршащие листья и потом запихивала их в бумажные мешки. Движения ее были легки и естественны, она что-то напевала про себя, но я не мог разобрать слов, мела длинной метлой, улыбалась. Блики мутного света, пробиваясь сквозь кроны деревьев, играли на ее халате, на лице, на подметенном тротуаре. Вокруг никого не было, все словно вымерло, звуки прилетали издалека и казались ненатуральными, а она все мела, мела, исполняя известный только ей танец, и это тронуло мою душу, вызвало восхищение и грусть. Оба этих чувства, соединившись вместе, дали странный эффект: я как бы ощутил проплывающее мимо время, ощутил его медленное постоянство, тягучесть, плавную неизбежность. «Сейчас я ее вижу и я рад, я любуюсь, я смотрю и не могу отвести глаз. Но я знаю, что все пройдет и ее не будет, и потом я буду это вспоминать», – так подумал я, жадно ловя взглядом каждое движение девушки, впитывая его в себя, наслаждаясь.  

Она приходила каждый день, постепенно я ее изучал, создавая свой образ. Мне казалось, что этот образ я уже видел когда-то во снах, и он волновал меня больше, чем наяву.  

Жаркое солнце сушило листья, они обильно опадали со старых тополей, устилали маленький двор, тихо шуршали. В своем углу я сидел недвижимый, зачарованный, и следил за движением ее губ, за изгибом бровей, мгновенно выхватывал блеск ее глаз, запечатлевал в памяти, улыбался сам себе. В те дни я очень мало читал, не пытался писать, я только сидел и ждал, когда она придет. Она появлялась и в первую очередь окидывала взглядом двор – много ли листьев? – и затем весело, беззаботно пожав острыми плечами, начинала свои изящные па с метлой, причем одинаковых, монотонных движений не было, она все время пританцовывала, перебирала ногами, передвигалась…  

…Сколько можно уловить в пристальном взгляде со стороны? Помню, я замечал набежавшую тень на лицо, мимолетную мысль, наивную улыбку, видел чуть опущенные уголки губ – легкую досаду или обиду, приподнятые брови и морщинки на лбу – удивление, две ямки на щеках и лучистые глаза – радость. Все это я ясно представлял, глядя на нее, и задавал себе вопросы: кто она? почему здесь работает? как ее зовут? – но не выходил за пределы своего маленького мирка, не хотел рушить штампами слов сотканный в воображении образ. Для меня она была светла и чиста, – девушка, пришедшая из другой реальности. Так проходили дни, насыщенные видением этого эфирного, неосязаемого образа, от которого меня бросало в трепет. Однажды я дошел даже до того, что натаскал из соседнего двора несколько охапок листьев и раскидал их вокруг, потому что в тот день их было мало. Таким образом я хотел продлить удовольствие видеть ее.  

Она приходила весь август, и я был счастлив. Она была моей, и я свыкся с этим, я уже не мог представить себя в этом дворе без нее. Я влюбился в девушку, для которой не существовал.  

Она проработала месяц. С сентября она перестала приходить. Наверное, где-то училась и у нее начались занятия. Помню, я долго ждал, но она не пришла. Может, она заболела, подумал я. Не хотелось верить, но она не пришла и через три дня, и через пять. Не пришла и через неделю. А потом, через какое-то время, двор стала подметать толстая женщина пожилого возраста. Лишь тогда я все понял и уволился с работы – не мог смотреть на двор, лишенный ее присутствия. Это как пресный роман. Или дешевая картина. Или черт знает что.  

Это было более тридцати лет назад. Город бурлил, восхищаясь и порицая перестройку, недавно вышел Закон «О кооперации», мои сверстники еще не знали, что такое рыночные отношения, инфляция, прожиточный минимум. Мы делали первые шаги в эпоху капитала. Я работал грузчиком. И я был счастлив. Хотя и недолгое время.