Проклятый пират

Дунул лёгкий сквозняк в раскрытые ставни,  

Свечу погасив, что почти догорела.  

Стены трактира впитали историю давнюю  

Молодого пирата, чьё сердце нетленно.  

Он сидел на коленях в ночной тишине.  

К нему тянут щупальца призраки прошлого,  

Но душе суждено почивать в рундуке,  

Изнывая в тоске ожидания долгого.  

Шум прибрежной волны отзовётся в ушах;  

Только он заполняет внутри пустоту.  

В глядящих куда-то печальных глазах  

Можно заметить скупую слезу.  

В голове ураганом промчится былое;  

Что прошло – не вернуть, он и так это знает,  

Только снова клешнями возьмёт за живое то,  

Как голос женский любимый родной его проклинает:  

"На тебя налагаю я вечные муки,  

И пусть душу твою заберёт Дейви Джонс!  

Твоя плоть будет гнить словно в страшном недуге,  

Чтоб в бессмертии по свету скитаться пришлось! "  

Как набат прогремело её наказание,  

Прежде чем утонуть в пучине морской,  

И в ладонях флибустьера отбросит сияние  

Кулон, что когда-то касался груди молодой.  

В клетушку, украдкой, скользнула луна,  

Освещая пирата смиренно сидящего.  

Прочувствовав это проклятье сполна,  

Прижал украшение к губам он дрожащим.  

Одержимый внезапным порывом он встал.  

Темнота затуманила разум, и вдруг  

Кулон с тихим клацаньем на пол упал,  

И перчатка сползла, оголив его руку.  

Лицо в отвращении исказила гримаса,  

Запах тлеющей плоти пространство заполнил.  

Душой бы пират мог своею поклясться:  

Дорогую подругу любил он и помнил.  

Безнадёга и боль его шею обвили,  

В тишине прозвучали два слова: "За что?.. "  

Ясно мыслить ему не давала обида,  

И внутри вдруг сильнее забилось оно –  

Его сердце, что теперь чужеродным предметом  

Теснилось в груди и мешало дышать.  

Всё равно его песня давным-давно спета,  

И теперь ему нечего больше терять.  

Пальцы рёбра ломали с омерзительным хрустом,  

Пробирались всё глубже, бросая куски  

Омертвевшего мяса; теперь стало пусто.  

Горечь гангреной разбухла в груди.  

Боль на мгновение пронзила насквозь,  

Глаза затуманила чёрная хмурь.  

Над своей головой пират молча вознёс  

Пульсирующий орган, зажатый в ладонь.  

С тех пор не подвластны ему стали чувства.  

За десять замков спрятал сердце своё.  

Любовь так страшна в порыве безумства,  

Но настигнут не станет он небытиём;  

Он снимет проклятье, найдёт исцеление,  

И душу его просто так не отнять.  

Крестом на горбу понесёт это бремя,  

Но кто же поможет ему его снять?  

В раскрытые ставни вновь дунет сквозняк,  

Но свеча на столе уж давно не горит.  

Тайну стены трактира навек сохранят  

Молодого пирата, чей час не пробит.