Каждый раз садясь за письмо, я своими же руками истязала себя. Из старых, покрывшихся корочкой безразличия ран вновь начинала сочиться кровь, алая, вязкая, она пачкала белые крылья и душу. Но меткие пальцы всё так же скоро продолжали набирать колкие фразы: «клац-клац», строки заполняли пустоты листов, подобно волне, наступали, окутывали, уходили, и лишь волновали мысли, становилось нетерпимо больно… Каждая буква пыхала чем-то особенным, будто в неё было благородно вложено что-то небесное, божественное, способное растопить этот мир, гнивший от злобы своего народа.
Когда письмо было готово, я губами алого цвета, очень походившего на окрас розы, читала их шёпотом в ночи, делясь с луной и звёздами тайнами. Казалось, только они меня понимают. Посланипе читалось быстро и просто (слог за слогом складывались обыденные слова), будто бы не моё вовсе, ведь разговоры мои всегда были наполнены сложными оборотами и выражениями, что так чужды простому народу.
Когда письмо окончилось, отпустило сжавшееся в тиски сердце, из глаз уже текли слёзы, безжалостно отравляя щеки и шею, ведь в памяти было ещё что-то о нём.
Я помнила его глаза, на первый взгляд точные, безошибочные, но в них всё ещё таилось что-то по-детски наивное, словно любовь таилась за этой суровостью; губы его, истерзанные понапрасну, зачастую поднимались вверх, а уголки устремлялись за ними, тогда я и видела его лучезарную радость.
Когда я заканчивала вспоминать о нём, голос предательски дрожал, точно скрипка в руках неопытного музыканта, выдавая моё неравнодушие. Я пыталась раствориться во тьме, но до сих пор не понимала, что сама была той тьмой, которая могла убить всю доброту в этом мире, позволить людям стать рабами. Поэтому, пока я жива и в лёгких моих есть дым сигарет и кислород, я буду той, кем родилась.
Что со мною и почему я больше не могу вести нашу войну? Пока жива, я буду писать тебе. Пусть ветер перехватывает мои письма, пусть Вселенная разведёт нас по сторонам и пусть убьёт меня наконец, но даже там я буду светом и богом для тебя. Даже после смерти ты вспомнишь мои волосы цвета полей и наконец проронишь слёзы на моё тело, на землю, что скрывает меня от глаз.
Пиши мне, я прошу тебя, хоть строчку.
Хоть строчку в темноте пиши.
И я запомню всё до точки,
прижму письмо к груди,
Дотронусь до души.
Пусть будет старым, пожелтевшим;
И запах будет уж не тот,
Ведь в нём хранятся память эта
И почерк, очень уж родной.
Над каждой буквой свой крючок;
Так плавно пёрышко гуляло
И каждым словом волновало,
А после очень я дрожала,
Но никогда не забывала
Твоей небесной красоты.
Мой милый, приходи во снах ко мне мгновенных,
Я до коснусь ладонью до тебя;
И память мне развеет сильный ветер
И заберёт письмо, возвысит для меня.
Ты напиши мне, Боже,
напиши,
Я не сдержусь – погибну в муках,
И в путь меня отправят по реке,
Я навсегда тебя забуду...
Не шелохнётся тело по неволе,
Оно лежит теперь в гробу.
Но в мыслях я в блаженном поле,
Опять сама себе пою.
Не будет больше моих действий,
Отправятся твои мечты,
И в памяти вдруг станет пусто,
Ты береги её в дали.
Пусть вечер будет сам холодный,
Сольётся с телом и душой,
Ты не касайся меня, Боже,
Ведь умерла теперь тобой.
Коснешься ты меня губами,
Поцеловав холодный лоб,
И закопают меня в землю –
Теперь на веки ангел твой.
Любя смотрю на тебя с неба,
Не позволяю умереть,
Но в памяти твоей рассветы,
И локоны цвета полей…
автор: московец. л. п
Авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице.