Океан

У острова Тихих одиноко стояло маленькое суденышко. Выглядело оно заброшенным, мачта завалилась набок, а от носа корабля, по какой-то, возможно страшной в прошлом причине, отвалился огромный кусок. В трюме все еще осталось много выпивки, патронов и угля, что давало нашедшим судно искателям предположение о том, что экипаж корабля покинул судно в спешке.  

– Может мы найдем здесь сундук с золотыми древними монетами? Как ты думаешь, Ральфо? – Смеясь сказала золотоволосая женщина. Она ловко ступала на зыбкие доски корабля своей легкой, спортивной поступью.  

–Не знаю, но думаю, что продать бочки с ромом, будет стоить хороших денег. Сперва, конечно, нужно убедиться в качестве, – ответил мужчина, лукаво подмигнув.  

Они засмеялись, как внезапно, что-то под полом хрустнуло и женщина, вскрикнув от неожиданности спряталась за спину Ральфо.  

– Надо убираться отсюда, пока доски совсем не провалились- сказал Ральфо и помог Луизе спуститься в шлюпку. Пока она укладывала рюкзаки и сумки с добычей, взятой с корабля, Ральфо, легко и умело греб к берегу. Ветер поднимался и по его настойчивым порывам можно было определить, что скоро будет шторм. С середины июля в этих краях начинался период ветров и штормов, и остров переставал быть Тихим. Впрочем, из тихого на этом острове осталось одно название. В конце концов никто так и не знал почему этот остров так назывался. Говорят, так назвали его в честь когда-то жившего там необычного вида обезьян, которые издавали более тихие, необычные для своих сородичей звуки, чем-то напоминавшие говор людей. Правда это или нет, никто сказать не мог, ведь обезьян на острове практически не осталось из-за браконьерства, а те, что остались были обычными обезьянами, с присущей им крикливостью.  

Когда-то давно остров был удобным привалом для пополнения запасов питьевой воды; остров славился своими водопадами и подземными источниками. Ральфо вырос на этом острове и этот край был своего рода его душой. Он сросся с ним как сталактит со своей пещерой. Порой он замечал, что, когда настроение у него скверное, начинала портиться даже самая прелестная погода. Ему было слегка за 50, голова его была седа и шрамы на пальцах и шее говорили о том, что приключений у него бывало немало.  

Он рос неспокойным и буйным мальчиком, схожим по характеру с океаном, соль и дух которого впитывал в себя с молоком матери. В 12 лет он решил отправиться в большой мир, куда его охотно взял с собой один из биологов, прибывших на остров изучать змей. Мальчик был необычайно рослым, и он быстро обучился морскому ремеслу. Родители его погибли в бурю, когда несчастных унесло океанской волной. Рос Ральфо с бабушкой, статной, высокой индианкой. Когда Ральфо решил уехать в большой мир, бабушка не стала его отговаривать. Все что она ему дала, была сухая кожура банана и старый образ, очевидно доставшейся ей от предков. На вид это была обычная слегка подгнившая деревяшка, на которой едва виднелось красивое лицо с яркими, большими, синими глазами. Глаза выделялись ярче всего остального облика, – видимо краски для них были замешаны каким-то особым образом. Мальчик вероятно был еще слишком мал для таких эмоций как скорбь и горечь разлуки. Он не задумывался над тем, что его ждет, что мир такой большой по сравнению с ним, маленьким ребенком. У него был океан. А океана уж хватит на всю Землю, в этом он был абсолютно уверен, хотя никогда не держал в своих руках карты и не читал ни одной книги. Бабушка сказала ему на прощание только три слова: «сай карги дуор», что означало «Если захочешь, я с тобой». У мальчика все было хорошо, биолог определил его в семью своего хорошего друга профессора в Англии, где мальчик учился и рос, окруженный культурой и наукой. Когда ему исполнилось 17 лет его приняли в университет, где он успешно бы учился, если бы не позвала его бунтарская кровь связаться с плохой компанией. Однажды сосед упросил его помочь и постоять на стрёме, пока они с дружками будут выносить вещи из квартиры богатых особ. Ральфо и сам не понял почему, согласился, только через пять лет, когда из университета его отчислили и чуть было не посадили в тюрьму, удалось ему сбежать на одном из кораблей. Куда он плыл он не знал, но знал одно-пока он в море, ничего с ним не случится и так и остался работать матросом. Исколесив весь свет и увидев каждую каплю в океане, позвала именно та капля, которая была в нем первородной, и он вернулся домой. Бабушки давно не было в живых, соседей тоже, жизнь потекла размеренным чередом. Пока однажды не высадился африканский корабль у его Тихого острова, и он не увидел Луизу. Что его в ней поразило он не знал, только чувствовал, что, если и есть у океана берег, непременно он такой же, как она. Добротой и лаской она утешала его глубины, пугавшего порой его самого. Океан — это ведь не пруд, не озеро и даже не море. Это целый космос, в который просто так не нырнешь. Луиза выглядела моложе своих лет и казалась даже моложе Ральфо, хотя и была немного старше его. У них родился сын, которого, по обыкновению, все звали просто Мальчиком.  

Высадившись на берег Ральфо и Луиза отправились в хижину старухи, у которой можно было обменять все что угодно, на что угодно. Зайдя в дом, Луиза выпотрошила свою сумку с найденными вещами на кропотливо вязаную скатерть стола. Старушка необычайно любила новые находки и вещи, она, хитро улыбаясь и подшучивая над каждой вещью долго их разглядывала, пока не сказала:  

– Вы можете выбрать семь вещей в этой комнате взамен всего мешка. Больше дам, когда смогу их обменять.  

– Нам нужны деньги, — сказала Луиза.  

Старушка изменилась в лице:- Деньги? Какие деньги вам нужны? Вы что же, хотите открыть здесь швейцарский банк?  

–Я знаю, что у тебя есть доллары. Отдай нам их, тебе они не пригодятся. Ты родилась и выросла в тот век, когда все что покупалось и продавалось, имело истинную ценность. Ракушка в обмен на хлеб. Радость в обмен на поданную руку помощи. В пределах этой жизни ты увидела последнее в этом веку проявление живого взаимообмена людей…- сказал Ральфо и ненадолго умолк, будто прислушавшись к начинавшейся буре за окном. Немного помолчав он тихо сказал:  

–Мы должны идти дальше. Отдай нам, пожалуйста, деньги. Наш сын едет в университет.