Пробуждение

Тёмный угол малометражной комнаты подсветился пробудившимся от уведомления дисплеем смартфона. Не́хотя, медленно, щёлкая суставами, с одного края дивана к другому, потянулся за телефоном Антон, – худощавый, жилистый человек с чрезмерно морщинистым для его сорока лет лицом. Шершавый от ежедневного контакта с черенком лопаты палец разблокировал экран.  

"Тренироваться сегодня будем? "-писал в вайбер адресат под именем "Катя".  

Антон положил телефон в то же место – на стоявший в углу комод, произведенный ещё в советском союзе, такой же уставший, как пользующийся им квартиросъёмщик, с высохшим потрескавшимся лаком и скрипучими дверьми.  

Антон поднялся с дивана, подошёл к окну и посмотрел в темную даль холодного ноябрьского вечера. Многоквартирный дом, в котором он снимал свой "медвежий угол", находился на окраине города, в старом районе без благоустройства, поэтому вид из окна был соответствующим: поле, поросшее бурьяном, высохшим и клонившимся к земле под натиском холодного ветра. За полем виднелась дорога и блеск фонарей, на фоне которого видно было дыхание зимы в виде первой метели.  

Антон переводил взгляд с телефона на даль за подоконником и думал, отвечать ли Кате.  

Погода сулила назавтра трудный день, впрочем, лёгких на работе Антона не было: труд могильщика всегда сопряжен с мозолями на ладонях, хрустом в суставах и болью в спине. После восьми лет, отбытых в местах лишения свободы, вопрос трудоустройства решить непросто. Зато, платили вовремя и вполне достойно по меркам захолустной провинции, благо, люди во все времена исправно уходят в мир иной, давая работу ритуальным службам.  

Антон взял в руки смартфон, открыл рабочий чат в мессенджере, чтобы перепроверить объем предстоящей работы: одно погребение и три доставки гробов, -меньше, чем бывает обычно. Но усиливавшаяся метель вносила свои коррективы. Выкопанную могилу придется прежде освободить от снега, а гроб предстоит нести, преодолевая вязкий мокрый снег.  

Антон перечитал короткое сообщение Кати; перелистал переписку до момента, где она присылала ему пикантные фото с пожеланием доброго сна, вернулся к последнему сообщению и, преодолев последние сомнения, ответил: "Через пять минут буду".  

Пять этажей отделяли квартиры Антона и Кати друг от друга. Он неспешно поднимался по бетонной лестнице, разглядывая новые надписи подростковой философии на обшарпанных стенах и вспоминая, как помогал ей перетаскивать вещи из машины в квартиру, когда она переезжала, случайно познакомившись с ней перед этим в лифте. Вечером того же дня, они вдвоем отмечали ее вынужденное новоселье, поводом которому послужил развод с мужем, а на утро пили чай, восстанавливая силы, потраченные не только на переезд, но и на страстную ночь.  

"Славно мы вчера потренировались", – подмигивала Антону Катя.  

"Ты про перетаскивание вещей или про ночь? ", – отшучивался Антон.  

С тех пор они и стали называть это тренировкой.  

Катя открыла дверь, представая перед Антоном в шелковом халате чуть ниже пояса. Отсутствие бюстгальтера добавляло огня, и на этот раз Антон решил не разочаровывать Катю долгой словесной прелюдией с расспросами о прошедшем дне и, с порога заключив ее в крепкие объятия и страстный поцелуй, потащил ее в спальню, давая понять, что оценил катино неглиже.  

Через час стоны и скрип кровати, наконец, стихли. Тренировка была окончена, голод был утолен.  

Возвращаясь из ванной, Антон заметил на стене рамку с фотографией, которая прежде не попадалась его взору. На снимке и без того всегда жизнерадостная Катя обнимала сдержанно улыбавшегося мужчину.  

– Ты его прежнему любишь?  

– Кого?  

– Бывшего мужа. Это же он на фотографии.  

– А, ты об этом.  

Катя задумчиво смотрела в пол.  

– Я люблю жизнь, Антон. За то, что в ней случаются моменты счастья. Это – один из таких моментов. Пусть висит, напоминает. Что же мне, ненавидеть его только за то, что он предпочел уйти к женщине, которая, в отличие от меня может иметь детей?  

Эти безграничные жизне- и человеколюбие, оптимизм и эмпатия могли обезоружить самого отъявленного скептика.  

Антон не стал развивать тему, отправившись на кухню за водой. На чугунном радиаторе отопления, свернувшись калачиком, спал лысый кот. Услышав присутствие человека, кот лениво открыл глаза, и, будто оставляя половину сознания во сне, а второй половиной наблюдая за человеком, полуоткрытыми глазами следил за действиями незнакомца. Антон хотел погладить кота, но в последний момент решил не нарушать его покой, припомнив, как агрессивны бывают кошки в подобных случаях по отношению к незнакомым людям.  

– А что там за парень на кухне пригрелся?  

Катя не сразу поняла о ком речь, на мгновение подняв и нахмурив брови, и улыбнулась, поняв.  

– Не парень, а девочка. Это Нелли и она болеет – камни в почках и грыжа, -понуро отвечала Катя. Бывшие хозяева хотели усыпить, а я вот взяла на передержку, как увидела в паблике. На лечение пятьдесят тысяч нужно, представляешь? Какое-то там лазерное дробление камней и сложная операция по удалению грыжи. Жалко бедолажку.  

Антон хотел спросить, не собирается ли Катя ради этого ограбить банк, но решил, что ирония будет неуместна. Поняв ход его мыслей, Катя продолжила:  

– Я в группе сбор открыла, но такую сумму, конечно, нереально собрать. За три дня кое-как пять тысяч наскребли, а через два дня дедлайн. Придется усыплять...  

Антон осушил стакан с водой, лёг рядом с Катей, обняв её.  

– А почему Нелли?  

– Это из "Униженных и оскорблённых" Достоевского. Читал?  

Антон стал вспоминать прочитанные в тюрьме книги, и, кажется, этого произведения среди них не было. Катя, поняв ответ, сказала:  

– Прочти, потом обсудим.  

***  

Ночная метель сменилась изморосью и снег стал превращаться стремящуюся проникнуть сквозь обувь кашу. Кирзовые ботинки Антона стойко переносили и не такие погодные невзгоды, но находиться на улице было неприятно. Вспоминалась вчерашняя уютная, теплая катина постель. Гробы успели развести перед самым захоронением, едва успев прибыть на мероприятие вовремя, – природный катаклизм спровоцировал пробки на дорогах.  

Хоронили мужчину средних лет, одетого в дорогой костюм и обутого в дорогие ботинки. На шее из-за во́рота рубашки проглядывалась увесистая золотая цепь.  

Место захоронения было окружено стеной деревьев, препятствующих проникновению ветра. Штиль позволял слышать перешептывания, из которых Антон узнал, что покойник пострадал во время охоты от укуса клеща, повлекшего энцефалит из-за позднего обнаружения и запоздалого лечения.  

Провожавшие в последний путь увлажняли слезами и без того мокрую землю. Снег вперемешку с водой хлюпал под ногами подходивших напоследок обнять покойного. Во время одного из объятий задрался рукав пиджака и Антон увидел на запястье усопшего часы с большим золотистым корпусом. Половина пальцев на руках были с кольцами и печатками.  

Каждый раз Антон внимательно разглядывал покойников, составляя в голове их возможную биографию и жизненный портрет, – так время ожидания между доставкой и погребением шло быстрее.  

На дне могилы уже скопилась вода. Гроб опускался на нее, погружаясь в темноту. Так опускаются на́ воду спасительные шлюпки с корабля. "Быть может, эта шлюпка тоже в своем роде спасенье, если ад и правда тут, на земле", – размышлял Антон. Дёрн потяжелел и погребение сопровождалось шумным столкновением кусков чернозёма с деревянной конструкцией. Рыдания становились тише, словно погружаясь на дно ямы и приглушаясь каждым последующим вбросом земли в могилу.  

***  

Антон следовал от остановки общественного транспорта в сторону дома, ускоряя шаг, навстречу заползавшему под пуховик ветру. Не было ещё и пяти вечера, но город погрузился в сумерки, -настолько укоротился световой день на фоне близившейся зимы. Вдоль тротуара магазины чередовались с аптеками и алкомаркетами, определяя траекторию жизни копошащегося муравейника.  

Затёртые сумками и спинами, они пробирались сквозь очереди, устало пересчитывая сдачу.  

Среди них пробирался Антон, отогреваясь в стенах супермаркета и набирая в корзину незатейливый ужин, приправленный бутылкой дешёвого конька. Час-пик удлинял колонну покупателей и путь к кассе. После уличной стужи тепло обессиливало, напоминая о трудном дне и о конце казавшейся бесконечной неделе. Желания боролись внутри: хотелось скорее преодолеть вереницу покупателей и добраться, наконец, домой, и в то же время, это был единственный предлог выйти за дверь, где поджидали холодные руки ноября.  

Антон сосредоточил взгляд на мониторе над кассой: крутили рекламу. Видеоряд заполняли сюжеты о чудодейственных стиральных порошках, вкуснейшем кофе, товарах по акции и прочие исчезающие из памяти однотипные сценарии.  

Антон машинально делал полшага вперёд, инстинктивно ощущая освобождающееся впереди пространство по мере продвижения очереди, продолжая при этом коротать время, глядя в монитор. Появились виды Египта, – реклама турагентства.  

Пирамиды и горы, храм и монастырь, маяк, колоссы и древняя библиотека.  

– Оплата картой или наличными? Мужчина, вы меня слышите, оплата наличными или картой? -на тон громче обращалась к Антону кассир.  

Видеоэкскурсия в теплую Африку заканчивалась кадром с изображением скалы в виде льва с лицом фараона: сфинкс гипнотизировал своей монументальностью даже сквозь небольшой экран.  

Выйдя из ступора, Антон спешно стал расстёгивать молнию куртки, нашаривая во внутреннем кармане купюры. Недовольный ропот слышался с хвоста очереди. К счастью, набралось без сдачи и негативная атмосфера супермаркета сменилась бело-серым индустриальным пейзажем улицы.  

В памяти возник египетский сфинкс, а сразу после него сфинкс, доживающий последние дни под подоконником Кати. Это сломленное болезнью, беззащитное, лысое существо было полным антиподом величественной скульптуры, словно иллюстрация безграничной увековеченной силы и скоротечной жизни, заканчивающейся беспомощностью и слабостью.  

Мысли Антона погрузились в философские размышления о смысле бытия и неисповедимости жизненного пути. Сегодняшний покойник, входя с оружием в просторы дикой природы, наверняка ощущал себя всесильным. Мог ли он себе представлять, что погибнет от укуса насекомого, размером меньше ногтя мизинца? Вспоминались красные от слез на ветру глаза участников похорон, а вместе с ними Катя. Зная ее, Антон не сомневался, что отправляя Нелли на усыпление, она будет рыдать до, во время и ещё долго после её смерти.  

Он приложил таблетку домофонного ключа к двери и увидел обновленный лист с коллажем из рекламных объявлений.  

Среди прочего, была и реклама турагентства, которую он видел полчаса назад в супермаркете. Над надписью с названием агенства и номером телефона, вдаль смотрел всё тот же сфинкс.  

Антон отошёл на пять шагов от подъезда, чтобы посмотреть на окно Кати. В нем горел свет. Он вытащил из кармана смартфон, открыл вайбер: сообщений не было.  

Отправив содержимое пакета в холодильник, Антон вымыл руки выпил стакан воды, посмотрел на часы и сел за стол, наливая коньяк в рюмку. На улице совсем стемнело. Опьянённый, Антон не так сильно чувствовал холод.  

Лязг при открывании замка на гаражной двери и распахивании ворот разносился по гаражному массиву, но никто его не слышал-в столь позднее время тут мало кто бывает. Ключи от гаража, где хранилась в нерабочее время машина для перевозки сотрудников ритуальной службы, были у каждого рабочего на случай, если кто-то по тем или иным причинам не явится на работу. Антон открыл заднюю дверь и достал из салона две лопаты – совковую и штыковую.  

До кладбища было двадцать минут езды.  

Таксист, открывая багажник, подозрительно косился на мешок с лопатами, а когда довез Антона, перекрестился, уезжая с кладбища.  

Антон волочил за собой мешок с гремящими внутри лопатами. На холоде алкоголь почти выветрился и разум стал возвращаться к нему, но отступать он не планировал.  

***  

На воткнутой в снег штыковой лопате висел пуховик Антона. Земля была мягкая, совковая лопата вонзалась в нее без особого труда. Водолазка на спине намокла от пота. Испарина поднималась от его тела, будто он дымился от перегрева. Спустя час, тычки лопаты стали сопровождаться стуком-лезвие достигло крышки гроба. Антон хотел снять часть прилегающей к гробу по периметру земли, чтобы после открывания чернозем не посыпался внутрь, но сил оставалось мало, поэтому от этой идеи пришлось отказаться. Как только появилась возможность откинуть крышку, Антон это сделал.  

Поздним вечером ветер стих и небо прояснилось. Луна освещала пространство вокруг, а снег помогал ей, отражая свет. Только сейчас, открыв гроб, Антон задумался об этом-фонаря у него с собой не было, аккумулятор в телефоне почти разрядился и при облачном небе непонятно, как он смог бы осуществить задуманное.  

Покойник безмятежно спал, не реагируя на производимые с ним манипуляции. Антон снял с него часы, это было самое лёгкое. Кольца с пальцев не без труда, но сошли все-обручальное и два увесистых перстня.  

– Спасибо тебе... Нет, правда – спасибо, -вдыхая холодный воздух, запыхавшись, торопясь, извлекая из себя остатки сил, вполголоса говорил Антон своему безмолвному собеседнику.  

– Вот ты мертвый вроде, а жизнь спасаешь. Можешь такое себе представить? Живые не могут, а ты смог. Доброе дело сделать, оказывается, и после смерти можно, -расстегивая воротник рубашки, подбираясь к золотой цепочке, кряхтел Антон.  

Он провернул ее вокруг шеи мертвеца до положения, при котором в его пальцах оказался замок. Но руки дрожали, не слушались Антона, и после тщетных попыток расстегнуть цепь, Антон резким движением потянул ее на себя и сорвал с шеи покойника.  

– Ладно, не сердись особо, сам понимаешь, такая ситуация. Тебе они уже ни к чему, а кому-то могут и помочь, -закрывая крышку гроба цедил сквозь зубы Антон.  

Впервые пришлось ему закапывать одну и ту же могилу дважды. Последние лопаты земли он кидал, пребывая в полубеспамятстве, одолеваемый бессилием и желанием спать. Очистив кое-как себя от земли и помыв ладони, растапливая в них снег, он побрел из кладбища. Добравшись до выхода, одну лопату он воткнул в кучу из спиленных сухих деревьев. Вторую выбросил в кювет через полкилометра, избавляясь таким образом от улик. Спустя пять километров показался автовокзал. За двойной тариф ночной бомбила довез Антона до дома. Почти все окна были без света, в том числе катино. Дико хотелось завалиться спать, хотя бы даже прямо тут, на пороге, не снимая одежду. Он скинул с себя потяжелевшие, промокшие от снега и пота футболку, водолазку, куртку, штаны, разделся полностью и заставил себя принять перед сном живительный душ.  

***Нежные, убаюкивающие звуки вступления к фортепианной пьесе больше подходили бы для колыбельной, но засыпал Антон и так без проблем, поэтому композиция "К Элизе" Бетховена стояла у него в качестве мелодии будильника и пять раз в неделю он просыпался от этой музыки. В эту неделю такое пробуждение оказалось шестым. В субботу ювелирные ломбарды открывались на час позже обычного. Боль в мышцах напоминала о вчерашнем вечере. Антон вытащил из кармана куртки украшения. Часы оттёр влажной салфеткой, цепочку и кольца отмыл жидким мылом. В девять он отправился в центр города продавать пожертвованные умершим охотником драгоценности.  

Оценщик, нахмурив брови, переводил взгляд с паспорта на лицо Антона.  

– Выкупать будете?  

Антон не понял вопроса и переспросил.  

– Вы продаете или закладываете? Планируете позже выкупить эти вещи?  

– А, понял. Нет, не планирую. Навсегда продаю, -смутился Антон.  

Оценщик назвал цену, которая оказалась в полтора раза больше необходимой. Антон расписался в договоре и отправился искать банкомат для пополнения карты. По пути он открыл в смартфоне приложение Вконтакте, зашёл на катину страницу и нашел на ее стене репост с группы помощи животным, где был опубликован сбор средств на лечение Нелли. После того, как вырученные за драгоценности деньги оказались на карте, он перевел всю сумму на указанные реквизиты, перед этим раздумывая что делать с избыточной суммой. "Сами там разберётесь на что остальное потратить", -резюмировал он и с чувством выполненного долга вскинул руку, тормознул маршрутку, и исчез в кишечнике городских дорог.  

***  

Катя шагала по дворам, выбрав самый длинный путь до ветеринарной клиники. Всю дорогу слезы скатывались по щекам, некоторые из них падали на мордашку выглядывавшего из под ее куртки сфинкса. Подойдя к двери клиники, она посмотрела на дрожащую лысую кошку и расплакалась ещё сильнее. Нелли безропотно прижималась к ее груди, мучаясь от боли и холода.  

Катя заняла очередь. Сотрудник ресепшена спросила какая услуга необходима животному.  

–Мы на усыпление, -с трудом выговорила Катя, стараясь не разрыдаться.  

– Подождите, Вы-Катя? Из группы помощи?  

– Ага, я.  

– Вы наверное телефон дома оставили. Ваши коллеги не могут до вас дозвониться, поэтому позвонили сюда, просили передать что усыпление отменяется, поскольку сегодня кто-то перечислил полную сумму на лечение. Через полчаса хирург освободится и будет оперировать вашу кошечку, -вежливым, подбадривающим голосом говорила девушка с ресепшена.  

Катя пыталась переварить полученную информацию.  

– То есть как, всю сумму... Всю сумму? Не могут дозвониться?..  

Она судорожно достала из кармана смартфон-17 пропущенных. Забыла отключить беззвучный режим после ночи.  

"Ты там от горя что ли померла? Оживай давай, деньги есть на операцию, перевели одним платежом, причем больше чем надо, прикинь! Лишнее в фонде оставим", – читала Катя сообщение от своей соратницы по помощи животным.  

Катя не смогла больше сдерживать эмоций разревелась, только теперь не из жалости к умирающей Нелли, а от радости в связи с тем, что та будет жить.  

Обратной дорогой Катя строчила сообщение Антону.  

"Мою Нелли сегодня прооперировали! Деньги собрали, представляешь! Мир не без добрых людей! Ура! Счастье есть! Я ее решила себе оставить, что думаешь? До завтра она в клинике, а завтра её заберём. Ты со мной? "  

Антон читал сообщение, выходя из строительного магазина, где купил лопаты взамен тем, от которых избавился накануне. На соседней улице стоял храм. О конце службы оповещал звон колоколов.  

По ком они будут звонить завтра?  

"С тобой", – ответил Антон.  

Конец.