Мой папа - сельский паренек

Шахтерам Донбасса посвящается:  

Мой папа, сельский паренек.  

Родился средь полей смоленских.  

Листая годы, – невдомёк,  

Как из парнишек деревенских,  

Получится по жизни дальше  

Кроме крестьян, что-то еще?  

И надо нам признать без фальши,  

Мы мыслим узко и общо…  

В своем расцвете, в девятнадцать,  

Страна призвала – он пошел,  

Войну закончил в свои «надцать»,  

Когда состав еще лишь шёл,  

Громить японца в Приамурье  

На самых дальних рубежах,  

И не смотря на «бескультурье» -  

Умели наводить мы страх…  

В пути судили и рядили,  

Как самураев побеждать,  

А их без них уже разбили.  

Умеем братцы, что сказать?!  

Назад вернулся – нету хаты…  

Родни на месте не нашел.  

Кому нужны теперь солдаты?  

В НКВД служить пошел.  

Гонял всех гадов не добитых.  

По белорусским по лесам,  

И снова кровь, друзей убитых,  

Как уцелел, не знает сам…  

И молода жена в тревогах.  

С утра до ночи, каждый день…  

И хочет вымолить у Бога –  

Войны последний самый день!  

И вся в слезах, надрывно плачет:  

«Алеша, хватит, ведь убьют! »  

А то возьмет – наган припрячет…  

Так нет же – новый выдают…  

И как смогла, как умолила:  

«Давай же мирной жизнью жить! »  

И была в ней такая сила, -  

Алеша сдался, так и быть…  

Страна в разрухе изнывает.  

Руины нужно поднимать,  

А рук рабочих не хватает.  

Война убила, где их брать?!  

И Украина просто стонет -  

Заводы, шахты, нам нужны!  

Мы взяли темп, который гонит  

Рабочий люд со всей страны.  

Народу трудно, очень трудно.  

Проблема денег и еды…  

Но каждый хочет абсолютно –  

Не милость, – плату за труды.  

И вот пришел, набор на шахту.  

Строительство ее с нуля.  

Встает на трудовую вахту  

Надежду в лучшее вселя.  

С нуля и шахта, и работник  

Как в жизни все, когда впервой.  

И надевая налокотник,  

Отец спускается в забой…  

Забой, какое право слово,  

Его не слыхивал отец.  

Как многое ему тут ново.  

Не заблудиться бы вконец…  

Забой, есть «чертова нора»…  

И поглощает внутрь входящих,  

А возвращает на «гора» –  

Едва ножонки волочащих.  

Сверкают только оба глаза.  

Все тело в угольной пыли.  

И белый след противогаза,  

Всем виден даже издали.  

Забой вам, не метро столицы.  

Порой шахтер ползет ползком. 8  

Об их труде передовицы  

Напишут – очерки потом.  

И вы о том ведь все читали:  

Стаханов ставит свой «рекорд»!  

Но вы же нихрена не знали.  

Как, создан был ему комфорт…  

Когда отбурятся и в штреке,  

Хоть выколи глаза – низги,  

Мы видим, как в – сверхчеловеке,  

Напряжены все желваки…  

В породу «обушок» вгоняет  

И все крушит ее – крушит,  

За смену сто потов сгоняет.  

Все тело ноет и болит!  

Идут года, как пересменки.  

Сценарий тоже лишь один  

И все боятся что расценки,  

Найдется некий там кретин –  

Порежет, из-за тех «героев»,  

Которым ставили «рекорд»  

И гнали лес без перебоев,  

Участком выполнив «аккорд».  

А ЧТО в итоге за труд адский?  

Награды где и где почет?  

И лишь плевок кровоточащий…  

Тихонько к смерти их ведет…  

Кто не слыхал о селикозе? –  

Бессменный спутник шахтаря.  

Иль его тезке – антракозе  

Который жрет богатыря.  

Так нахватавшись шахтной пыли,  

Угробив легкие в конец,  

Шахтеры даже как-то «взвыли».  

Почувствовав – пришел трындец.  

Директор даже не лукавил:  

«Все понимаю, не впервой…»  

И дело хитро так обставил -  

Мол кто ж тогда пойдет в забой?!  

Кто на комиссию прорвался,  

(А папа ездил и в Москву),  

Ни с чем в итоге оставался…  

И понял – вряд ли доживу.  

Все так и вышло, самоходом.  

В полтинник – стал пенсионер.  

С честным на проводах народом  

Простился, и – в тубдиспансер…  

И чахнуть стал, свечой сгорая.  

А кашлял, будто бы в трубу.  

Видать за ним пришла «косая»  

Давай-ка милай – погребу.  

Отец невольно встрепенулся.  

«Меня не взяла на войне -  

Так хочешь, чтоб я тут прогнулся?  

Так не поддамся же вдвойне»!  

И побежали всей роднею  

По докторам, чтоб излечить.  

Но что написано судьбою,  

Того видать не изменить…  

Все понапрасну, нервы тратя,  

Себе и родственникам всем,  

А как узнал диагноз батя,  

Так и «расклеился» совсем…  

Жена почувствовав кончину,  

Что может быть последним вздох,  

Соседей созвала общину.  

Прощайтесь – Леша очень плох…  

Глаза открыв и всех окинув,  

Раб Божий, в миру Алексей,  

Собрал все силы, смерть отринув –  

Шептал – негоже без детей…  

Он захрипел, и кровь фонтаном.  

И леденящий крик жены…  

В покойном теле бездыханном,  

Биенья сердца – не слышны.  

20. 09. 2020 автор Лебедев Б. А.