Справедливость

СПРАВЕДЛИВОСТЬ  

(с претензией на сказку)  

Несправедлив всё же создатель: не по-божески наградил талантами и способностями живых тварей. Одним досталось много, даже с избытком, другим только крохи. Для всех даровал в виде ассорти всего почти поровну, но для каждого в отдельности выделял один особый, самый важный, самый сильный, что и становилось отличительной чертой для него и предопределяло его жизненную роль.  

Так, собаке дал тонкий и редкий дар различать запахи, лису наградил хитростью и изворотливостью, филина научил видеть всё в кромешной тьме, жирафа отличил длинной шеей, чтоб мог смаковать и наслаждаться макушками деревьев, орла наградил острым и пронзительным зрением, дал ему размашистые могучие крылья для вольного парения в высоких небесных далях над неприступными седыми горными вершинами, кого-то обрек жить под землей, кого-то в воде, кого-то и там и там. У каждого своя, только ему присущая, среда обитания, каждому своя ниша, где он корифей, мастер, дока, где он способнее и сноровистее других.  

В те далекие давние времена в конторе по сотворению мира все было в примитиве: никакой логистики и механизации труда, не разжились даже плохонькой ЭВМ, элементарной логарифмической линейкой или костяшечными счетами. Где ж тут оптимизация и социальная справедливость? Клерки, то бишь, ангелы и херувимы, действовали на глазок, по принципу слюнявого пальца или пола-потолка. Вот и не смогли равномерно распределить интеллектуальные ресурсы. Увлеклись, расщедрились на старте, а, когда добрались до человека, мошна оказалась пуста. Копались, копались в загашнике – ничего существенного, кроме разве ума. Погода в священном чулане была мокрая, намечался всемирный потоп: ум и прилип на самом донышке. Про него и забыли. Теперь же сгодился человеку. Отодрали его, отскребли и, стремясь сгладить свои былые промахи, чуть – чуть им окропили звериные головы, всё остальное отвалили Homo sapiens. Нарекли его царём природы: может, забудет, что обделен другими талантами.  

И стал он умным, мозги шевелятся, голова варит, от избытка разума возникли желания, бьют ключом, готов и нюхать, и видеть, и летать, и плавать, и под землей промышлять и т. д. Но не тут то было, не получается, как у тех, обласканных богом редкими талантами: так имитация, жалкие подобия, примитивные ухищрения. Мизерные способности достались человеку в этой сфере: всего понемногу – жалкие пылинки со стен небесных закутков. Потом потомки назовут это остаточным принципом и будут успешно использовать при распределении социальных благ, особенно в сфере пенсионного обеспечения.  

Вот потому-то на земле такая несправедливость, одни горазды в одном, другие в другом, сообща – сила, по отдельности жалкие слабаки. Одним подвластно – одно, здесь им привычно и вольготно, другие во власти запретов и ограничений.  

Возьмите, к примеру, пчёлку: все лето летает куда хочет, ей не нужны ничьи разрешения, она не стеснена общепринятыми нормами и государственными законами и запретами, любой цветок радостно встречает её, не таясь, в открытую отдает ей свой нектар, одаряет пыльцой. Пчеловоды сиё действо называют взятком.  

Что? Сразу неприятные ассоциации. Да, да, это набившее оскомину и часто употребляемое слово «взятка», только на мужской лад, а пчела смело и беззастенчиво занимается взяточничеством. И чем больше она наберёт взяток, тем больше её хвалят, восторгаются, славят и понукают. Никто её за это не осуждает, не называет обидными словами взяточница, коррупционерка. Осуждают только безобидного трутня, хотя, спрашивается, за что: живет тихо, никого не обижает, ну сожительствует со многими и живет за их счет, так таких на земле тьма – многоженцы и альфонсы тому в пример.  

Да, пчела иногда агрессивна, может ужалить, обезобразить опухолью морду лица, но мы не обижаемся, восторгаемся её неусидчивостью и возносим в ранг великих тружениц. Почему же это не распространяется на нас, тружеников бюрократической нивы, на чиновников? Ну что, если добрые хорошие люди в знак благодарности за наши благие деяния предложили нам презент или пачку купюр: не обижать же их своим бездушным отказом, не по – христиански отвергать руку дающего. И на такое милое и приятное занятие сразу напускают хулу, нарекают противным словом мзда, взятка. Шум, гам, крики, кипение страстей в обществе, позор, наручники, срок, решетка и компенсация в десятикратном размере.  

Почему же набросились только на меня, только за один единственный случай? Пчела, вон сколько берет и ей ничего, всё прощается и сходит с рук?  

Намного позже, уже после приговора знакомый прокурор по-дружески шепнул на ушко:  

– Хочешь уподобиться пчеле: надо брать регулярно, почаще и побольше. Таких не трогают, не беспокоят. Они по – прежнему спокойно сидят в руководящих креслах и вершат свои небескорыстные дела, не жадничают, делятся с другими.  

Возможно посему в государственных сотах с медом не до изобилия: то ли толстосумы медведи к ульям повадились, то ли пасечник не управляется: как следует не ведёт своё дело.