ЭКЗАМЕН

Жизнь порой подкидывает самые невероятные сюжеты, даже сочинять ничего не надо. События этой непридуманной истории имели место непосредственно на моих глазах и до сих пор свежи в памяти. Как сказано в одной прекрасной советской комедии «Хотите верьте, хотите нет, но дело было так»:  

Шел 1982 год, финал-апофеоз застоя и начало пятилетки «великих похорон». Мы благополучно начали четвертый год обучения в стенах института, как всегда для начала проведя месяц в подшефном колхозе, осваивая на практике бригадные методы сбора корнеплода № 1.  

Наверное каждый институт может похвастаться необыкновенными историями, произошедшими на экзаменах с их участниками по обе стороны баррикад, легенды о которых еще много лет передавались из уст в уста поколениями студентов. Иной раз удивляешься, как записной отличник, получающий повышенную стипендию и уверенной поступью идущий на красный диплом выходил с проходного экзамена с полноценным «бананом», а отпетый разгильдяй-двоечник, зачастую имеющий смутное представление о том, что пришел сдавать, где-нибудь в пивной хвастался перед друзьями полученной по предмету четверкой, а то и более высокой оценкой.  

Такой разгильдяй учился и у нас на потоке. «Учился» – слишком громко сказано, скорее иногда посещал определенные лекции и семинары. Так что в целом представление о тематике факультета он имел и, даже узнавал в лицо некоторых преподавателей. Звали его Паша, а фамилия у него была самая что ни на есть «лошадиная». Нет, нет никакого отношения к чеховскому Овсову он не имел и гордо представлялся окружающим «Рысаков». Впрочем по фамилии его никто не звал, Паша он и есть Паша. Он был по-своему уникальным разгильдяем: не пил, не курил, по бабам не шлялся, в азартные игры не играл, фарцовкой не занимался и все свое свободное и несвободное время проводил дома у телевизора, профессионально отсматривая только появляющиеся в стране видеофильмы. Паша был немногим счастливчиком – обладателем кассетного видеомагнитофона, который привез из-за границы его родной дядя. По тем временам был воистину царский подарок! Паша уже имел свою небольшую коллекцию фильмов и менялся ими с такими же фанатами этого времяпровождения. Но у каждого свои «тараканы» в голове и Паша не был исключением. В общем можно сказать, что столь плотный график просмотра видеофильмов для посещения института шансов не оставлял. Кое-как добравшись до четвертого курса и как-то умудряясь сдавать экзамены, Паша пребывал в абсолютной уверенности в правильности своего образа жизни. Какие-то знания все-таки оседали в его голове, он мог уверенно отличить синус от логарифма, правда совершенно не представляя зачем нужны эти мудреные функции.  

Потеряв месяц с лишним на сельхоз работах мы принялись ударными темпами наверстывать упущенное, старательно постигая и без того сложные науки. Сами понимаете, это было не про Пашу. Он совершенно не собирался ломать свой распорядок дня и сложившийся уклад жизни из-за каких-то дурацких лекций или семинаров.  

Два раза в неделю последней парой у нас были лекции по Теории Распространения Радиоволн, дисциплине сложной, изобиловавшей зубодробительными формулами и уравнениями и совершенно не запоминающимися теоремами. Наш преподаватель, Юрий Иванович Лопарев, был человеком душевным и толерантным, всегда входил в положение студента, плохо справляющегося с его предметом и никогда зря не придирался. Единственное, он требовал уважения к себе и своей науке, начиная каждую лекцию с переклички присутствующих. Естественно для Паши было просто непонятно, зачем тратить драгоценное послеобеденное время на всякую ерунду. Лекции он просто игнорировал. Все-таки последнюю лекцию Паша почтил своим присутствием, кто-то из студентов ввел его в заблуждение, пошутив, что пришедшим на последнюю лекцию экзамен поставят «автоматом».  

Надо было видеть лицо лектора, который дойдя до Пашиной фамилии, напротив которой стояли одни прочерки, услышал, наконец Пашин голос. – Вот и познакомились, иронично сказал Юрий Иванович, – теперь я знаю всех. – Вам троим, он обвел глазами сидевших на первой парте отличников, я ставлю экзамен «автоматом», остальные сдают экзамен общим порядком, а вы, Павел, можете вообще не приходить, это просто бесполезно.  

Настал день экзамена. Конечно, Паша даже не предпринимал никаких попыток, чтобы хотя бы почитать что-нибудь по предмету. Он прекрасно понимал, что пропустив весь семестр и имея смутное представление о таких базовых науках как физика и математика, даже пытаться вызубрить что-либо ни в коей мере на ситуацию повлиять не могло. Любой вопрос по ходу экзамена имел все шансы показать всю тщетность дальнейших усилий. Нельзя сказать, что Паша совсем к экзамену не готовился, накануне он выпросил у студента с параллельного потока так называемые «бомбы» – тетрадные листки с переписанными на них ответами на билеты. Сложенные в строгой последовательности ответы на билеты лежали под полой пиджака в специально пришитом кармане. Пройдохе оставалось только отсчитать определенное количество листков, вынуть из кармана нужный и положить перед собой на стол уже готовый ответ.  

Но надежда умирает последней, Паша робко вошел в аудиторию, взял билет и сел готовиться за дальнюю парту. Юрий Иванович сидел за столом во главе аудитории, демонстративно отгородившись от экзаменующихся газетой «Правда» с фотографией нового генсека, салютующего с трибуны трудящимся завода «Борец», как бы посылая сигнал присутствующим о том, что за результат экзамена надо побороться.  

Паша быстро нашел нужный ответ на билет и положил перед собой. Билет был написан чужим и плохо читаемым почерком и Паша с тоской взирал на не слишком понятные знаки и кривые графиков, плохо себе представляя, как это все придется ему читать экзаменатору. Он даже не удосужился переписать билеты своим почерком, вчера ему дали посмотреть последний боевик с Чаком Норрисом и Барбарой Каррера и времени на переписывание билетов просто не осталось.  

Так прошел час, другой. Юрий Иванович не спеша пытал двух студенток на наличие хоть каких-то крупиц знаний по предмету, всякий раз искренне удивляясь, когда они могли промямлить что-нибудь внятное. Таким взглядом, каким смотрел он на девушек, обычно глядят на ученых собачек в цирке, умиляясь, как ловко они открывают карточки с нужными цифрами. Перспективы на удачный исход явно не вырисовывались, следующим на очереди был Паша.  

Из тяжелой задумчивости Пашу вывел звук открываемой двери. В аудиторию вошел, а правильнее сказать шаркающей походкой вполз, древний старикан, одетый в темный костюм, явно сшитый еще в 50-е годы. По тому, с какой быстротой Юрий Иванович вскочил со стула и полусогнувшись поприветствовал вошедшего, Паша понял, что их почтил присутствием ветеран кафедры, автор многочисленных учебников и пособий и признанный корифей, сам Яков Аронович Гольдберг, портрет которого висел на стене при входе на кафедру. Для своих 98 лет Яков Аронович выглядел неплохо, мог передвигаться без посторонней помощи, самостоятельно пользоваться туалетом и внятно произнести несколько фраз. А еще он вызвался помочь Юрию Ивановичу и лично принять экзамен у одного из студентов. Стоит ли говорить, что выбор старого профессора пал именно на Пашу. Паша воспрял духом, осознав, что фортуна дает ему прекрасный шанс и уже предвкушал заветную тройку у себя в зачетке. Доблестно отчитав, спотыкаясь на каждом втором слове ответы на билет, Паша лихорадочно соображал, какие вопросы может задать Гольдберг. Яков Аронович же принял Пашин лепет за банальное волнение и, слушая пассажи нашего героя просто млел, видимо ему вспоминалась своя студенческая молодость, экзамены и то, как он создавал всю эту науку почти с нуля, видя теперь перед собой результат своих многолетних трудов. Наконец профессор решил, что услышал уже достаточно, жестом остановил Пашу и лукаво на него взглянув, произнес: – Вы поставили меня в неловкое положение, молодой человек, уж не знаю, какой оценки вы заслуживаете, «четыре» или «пять». В душе Паши загремели фанфары, хоры запели торжественные оратории, забили в барабаны команды суворовцев. На столь благополучный исход он просто не рассчитывал и уже мысленно прикидывал, попадет ли ручкой подслеповатый ветеран кафедры в нужную графу зачетки. – Я задам вам очень трудный вопрос, продолжал Яков Аронович, и только ответ на него даст мне весомый аргумент в пользу отличной оценки! У Паши все опустилось. Победа казалась такой близкой. Он прекрасно знал, что не в состоянии ответить ни на какой, даже самый простой вопрос по предмету. Изобразив на своем лице подобострастное внимание, Паша приготовился слушать вопрос. Он ощущал себя героем новой телепередачи «Что? Где? Когда? », где знатоки выкручивались из самых сложных ситуаций, отвечая на заковыристые вопросы телезрителей. – Еще раз предупреждаю, вопрос очень сложный, не каждому по зубам! Вид у профессора был довольный, давно уже ему не доводилось задавать столь каверзные вопросы студентам. – Чем подсоединяется антенна к телевизору? Для Паши ответ был очевиден – кабелем, но как-то уж слишком прост. Он вспомнил, как на прошлой неделе на занятиях на военной кафедре, которую был вынужден посещать, чтобы не загреметь в армию, товарищ подполковник Прищепов называл кабель фидером. Здесь надо отметить, что наша военная кафедра, которую злые языки ласково звали «наш дендрарий», изобиловала офицерами с говорящими фамилиями типа Лесовой, Вербицкий, Поленов и Березин. Излишне говорить, что во главе кафедры находился товарищ полковник Дубовицкий.  

Паша глубоко вздохнул и решительно выпалил «Фидером! ». Яков Аронович сиял, он услышал именно тот ответ, который и рассчитывал услышать из уст столь прекрасно подготовленного студента.  

С зачеткой, где дрожащей рукой профессора была проставлена отличная оценка, Паша подошел к иронично улыбающемуся Юрию Ивановичу. – Что Паша, вымучил свою троечку? – Ну почему же троечку? – ответил студент, протягивая лектору зачетку.  

Присутствующие в аудитории студенты затем в красках описывали, как пунцовый Юрий Иванович только и смог из себя выдавить – Что???, что вы поставили Рысакову? – Отлично! Он показал просто блестящие знания! Спасибо за подготовку столь ценного кадра!  

Казалось, что столь ценный кадр сделает выводы из всей этой истории и возьмется наконец за ум. Выводы-то он сделал, но совсем не те, которые от него ждали. На защиту диплома он пришел с наспех нарисованными от руки чертежами. Такое творчество в стиле Остапа Бендера не впечатлило высокую Комиссию и Паша с позором был изгнан с защиты, закончив институт со справкой вместо диплома.