Вспомни обо мне.

Снег был рыхлый, и кошка провалилась почти по брюхо. Мело целый день, а к вечеру ещё и изрядно подморозило. Кошка, чертахаясь про себя, с трудом вытянула из снега лапу и жалобно мяукнала.  

«Блин, а ведь под снегом наст! ». Она посмотрела на лапу, где набухала капля крови, а затем на соседний дом, до которого ещё метров двадцать.  

Ещё не хватало замёрзнуть здесь, когда стал вырисовываться новый шаг, который имел шанс реализоваться! Неожиданно дорогу преградил огромный пёс и грозно зарычал, намереваясь броситься на беспомощную как ему показалось жертву.  

«Дурак! » – ухмыльнулась кошка в усы, и взглянула прямо в глаза псине.  

– Ведьма! – взвизгнул пёс и отбежал в сторону.  

– А то! – гордо мявкнула кошка и продолжила свой тяжкий путь. Соседний дом постепенно приближался, но сил оставалось всё меньше.  

Ведьма, – думала замерзающая кошка, – когда это было»! Сто, а может быть и двести лет назад. А сейчас, сейчас… она просто дурацкое зеркало. Зеркало, которое может отразить, на встречное существо всё, что в нём есть. И добро, и зло, и любовь и ненависть! Скорее не просто зеркало, а увеличительно зеркало. Бедная псина, – кошка бы рассмеялась если бы могла, – что ты увидела, но где мои глаза отразили твою агрессию, вероятно огромного тигра, – рядом с которым ты жалкая шавка?  

Вот наконец и дверь дома, в который она пыталась попасть, чтобы реализовать очередной свой план, который имел небольшой шанс осуществиться. Совсем небольшой. Главное, что бы хозяин дома ещё не спал, главное мяукнуть, собрав все свои силы как можно громче! Она набрала побольше воздуха в худую и костлявую грудь, но вдруг выпустила его и задумалась.  

«В чём же я ошиблась, – в чём? Почему наказание, последовавшее за моей ушедшей в небытиё жизнью, оказалось, таким жестоким? Я не была злой, но и доброй не была тоже, – я всего лишь хотела, что бы восторжествовала справедливость! Как сказано, – око за око, – зуб за зуб! Если ты добрый человек, то пусть ты получишь сторицй за свою доброту, а ели злой, то тоже, – получи фашист гранату! Как зеркало, зеркало, – кошка замечталась на ступеньке перед дверью, – дурацкое зеркало. Кто я, что имела право судить других? ».  

Ладно, хватит о грустном, – она набрала в грудь воздуха и громка мяукнула.  

Мяукать пришлось минут пять, и под конец она даже не много охрипла. Наконец дверь со скрипом отварилась, и она шмыгнула между ног седого мужчины.  

– Опять ты? – хмуро спросил хозяин, смотря на серую кошку, бросившуюся к крошке с молоком. Кошка, повернув мохнатую голову коротко мяукнула и стала жадно пить.  

– Ладно, оставайся раз пришла, – махнул он рукой, – только не вздумай ночью орать, – я привык спать по ночам!  

Из-за печи высунулись три морды. Один рыжий кот, а также серые кот и кошка.  

«Вот ещё три придурка нарисовались, как будто одного серого мало. Эх, колонуть бы сейчас! Но чего нет, того уже нет. Надо привыкать! ».  

Мужчина бросил на пол сосиску, и трое хвостатых, крупнее непрошенной гостьи решительно двинулись к угощению. Но растрёпанная и грязная кошечка лишь мимолётно мазанула взглядом по троице б е почтительно остановилась, возмущённо глядя на урчащее создание, глотающее огромные куски.  

– Так что же в тебе есть такого ужасного и страшного, что даже собаки уступают тебе дорогу?  

– Придурок, – невнятно мяукнула кошка, дожёвывая сосиску. Она была голодна, очень голодна, но не это было главное. Гораздо хуже другое…  

Эту кошачью жизнь она прожила в соседнем доме, и сначала кошка думала, что у неё все помирятся. Разобьётся ненавистное зеркало, которым она стала и которое существовало уже пару веков. Бесконечные кошачьи жизни — это ещё ничего, но однажды её занесло в тело собаки.  

– Ненавижу собак, – проурчала она, – и последний недоеденный кусок сосиски вывалился у неё из пасти, – особенно блохастых кабелей.  

Рыжий кот нерешительно двинулся к упавшему кусочку, и ведьма брезгливо отвернулась.  

– Вот и ладушки, – улыбнулся мужчина, – надеюсь, что вы подружитесь!  

«Ага, угадал! » – кошка прыгнула на тумбочку, стоящую рядом с печкой, и прижалась худым боком к тёплым кирпичам. «Скоро и эта жизнь закончится», – тоскливо думала она, – а у меня опять ничего не получилось». Кошки живут очень недолго, – лет пятнадцать – двадцать, и очень редко ей удавалось использовать больше одной попытки за кошачью жизнь, чтобы разбить сковывающие её оковы. Быть хоть грязным бомжом, хоть привокзальной шлюхой. Всё равно кем, но человеком! Волшебнице казалось, что на этот раз ей повезло, – она очутилась в многодетной семье. Дети её любили и возились с ней. Конечно приходилось терпеть, когда ей повязывали бантики на шею или расчёсывали расчёской, вырывая почти с мясом клочки шерсти. Но они её любили, у неё была надежда. Кошка старалась отражать глазами лишь любовь, а когда в детях или во взрослых появлявшись злобные мысли старательно отводя глаза в сторону.  

«Ах ведьма, ведьма, – кошка перевернулась и прижала к печи другой бок, – во что ты превратилась? Но череда перевоплощений, безысходность, а может быть переполненная чаша страданий, сломали её гордыню, и она со временем стала милосердной. Если бы её любили до конца! Если бы она умерла на любящих руках, и они бы помнили о ней хотя бы несколько дней! Она уже давно поняла, что эти несколько дней после прошедшей жизни решают всё. Те несколько дней, когда душа лишается сковывающих её оков. Она совершенно чиста, и тогда может произойти любое чудо! Но волшебницу раз за разом затягивал тёмный водоворот, и она раз за разом оказывалась, в животном теле, с проклятым зеркальным даром.  

– Всего трое суток, – прошептала она, а из пасти послышалось тихое мяуконье, – всего трое суток любви. Что бы кто-то обо мне помнил!  

– Кошмар приснился? – ухмыльнулся мужчина, раздеваясь и ложась в постель, – но ничего, ничего пройдёт.  

«Тебе бы такой кошмар, – раздражённо подумала ведьма, – я бы на тебя тогда посмотрела! ».  

Утром она проснулась от противного хруста.  

«Коты жрут свою пайку «вискаса», – она поморщилась. «Сейчас бы шашлычка и стакан хорошего коньяку! Но надо играть свою дурацкую роль до конца». Кошка вздохнула и открыла слегка слезящиеся глаза.  

«Ого! – удивилась ведьма, – а ведь вчера на морозе я слегка простудилась, но ерунда, уж вылечить саму себя мне сил хватит! ». Она спрыгнула с тумбочки и лениво направилась к тарелкам с едой. Кошки и молоденькая кошечка скромно отошли от плошек. Понюхав вискас и презрительно фыркнув, она немного полакала молока и повернула морду к хозяину внимательно наблюдавшего за ней.  

– А ведь ты хромаешь подруга, – неожиданно сказал мужчина и подхватил её на руки.  

«Ура! – возликовала в душе ведьма, – всё складывается как нельзя лучше! ».  

– Да фигня, – пробурчал мужчина несколько секунд рассматривая лапу, – наверное о нас порезалась, через – пару дней заживёт.  

«А вот здесь ты ошибаешься дорогой, – весело подумала волшебница, – совсем ошибаешься». Её план был разработан в самых лучших ведьминских традициях. Очень поганый и очень подлый план. Слабым уменьшением для совести ведьмы слышало то, что от этого плана хуже всего придётся именно ей. Она содрогнулась, представив ближайшее будущее.  

«Да и хрен с ним. Ради великой цели можно и пострадать полгода – года».  

Кошка ещё раз внимательно взглянула на мужчину и вспрыгнула на тумбочку поближе к тёплой печи.  

–Не проходит? – серьёзно спросила молодая женщина – его соседка.  

–Нет, – хмуро ответил седой мужчину, – и похоже даже загонялась.  

–Вижу, – хмуро отозвалась соседка, стараясь не смотреть на кошку осторожно поднимая лапу. – Но у меня есть «левомеколь» мазь – веско заразу убивает. Сейчас принесу.  

«А вот обломитесь оба, – хихикнула ведьма и из кошечий пасти раздалась жалобное мяуканье, – ни фига у вас не получится! ».  

Женщина появилась минут через десять, и всё так же старалась не смотреть кошке в глаза, тщательно намазала ей лапу мазью.  

«Стыдно, – улыбнулась волшебница, – неудобно? Ну извини. Я ушла из твоего дома вовсе не из-за того, что нечего было есть. Иногда еда была, и в общем то не такая уж я и привередливая. Просто у меня больше не осталось надежды, что я как-то смогу изменить свою судьбу».  

«Кукла Маша, кукла Даша…– промурлыкала кошка, – просто дети стали взрослее, и они перестали интересоваться старой облезлой кошкой. И мои глаза, моё зеркало, – перестало отражать любовь. Что может быть хуже друзей? Только враги. А что может быть хуже врагов? Только равнодушие. Ноль – полный ноль. И мои глаза отражали только пустоту. К тому же я сглупила. Занервничала, осознав, что очередная попытка разорвать оковы проваливается. Я стала гадить по углам по утрам, – и ты ругала меня. Но мои глаза отражали хоть какие -то эмоции, а не просто пустоту! Я даже забралась на шкаф, и уронила на пол пару чашек. Огребла по полной! Но, когда вы завели нового котёнка, я поняла, что игра проиграна! Всю любовь, которую дети тратили на меня, и которую я часто им отдавала, сосредоточилось на крошечном мяукающем комочке. Я ушла, – и не надо в этом никого винить, и не надо сожалеть о том, что не в наших силах изменить.  

«А ты, – старый глупый писатель. С чего ты вдруг решил, что на склоне лет к тебе неожиданно заглянула муза? Ты стал писать свои рассказы и повести, а когда у тебя не хватало слов, когда сюжетная линия приводила тебя в тупик, ты воскликнул: «Ну, где ты моя муза? » а муза приходила с утра и немного полакав молока, садилась в углу и смотрела на тебя своими жёлтыми глазами. И твоя убогая мысль, неожиданно расцветала сотнями мыслей. И твоя фантазия уносила тебя в неведомые миры! Но ты не замечал старую облезлую кошку, сидевшую в уголке! И вот однажды я вскочила на стол и легла на ещё недописанную рукопись. Я хотела, что бы ты узнал меня, чтобы ты тоже мне помог. Но ты не обратил на меня внимания и небрежно смахнул со стола. Я просила, – а что мне оставалось делать? Я простила, потому что мне не вырваться из этого бесконечного круга без вашей помощи. У меня просто нет вариантов! Но теперь у меня есть план, отличный ведьминский план, – в меру отвратительный и в меру подлый ты полюбишь меня! Полюбишь старую облезлую кошку, потому что у тебя тоже не будет вариантов. Я знаю, что ты похоронил свою мать два года назад. Я знаю, что ты ухаживал за ней двадцать лет, когда она сломала шейку бедра. Потерпи ещё полгода – год. Потерпи! Я буду умирать у тебя на глазах. Умирать страшно и мучительно, изгнивая изнутри, а ты не сможешь ничем мне помочь, и выгнать за дверь, – тоже не сможешь!  

«Ещё час, – думала волшебница, – ещё хотя-бы полчаса. Обязательно надо, чтобы это старый придурок успел вернуться! Опять опять поплёлся за вином в магазин. Как-же не вовремя. Хотя, наверное он что-то предчувствует, и переживает». Она лежала перед входной дверью и одна из её лапок упиралась в тапки хозяина.  

«Последний знак, – ухмыльнулась ведьма, – но сколько же было этих знаков, на которые люди совершенно не обращают внимание». Наконец дверь отварилась, и мужчина несколько секунд вглядывался в кошку. Неловко переступив через неподвижное тельце, он стал искать свои тапки. Одни был прижат к почти окостеневшей лапой. Осторожно отодвинув лапку, он переобулся.  

– Кажется отмучалась бедняга, – раздался из-за стола голос приятеля. – Может быть вынесем её на мороз, – она быстро умрёт и не будет страдать? На мгновение седой писатель задумался.  

– Нет, – отрицательно мотнул он головой, – пускай она умрёт здесь в тепле!  

Зачем-то мужчина достал из холодильника банку кильки и положив на тарелочку придвинул к морде кошки.  

«Какие же вы всё таки придурки» – улыбнулась в себе волшебница, но послушно стала лизать томатную заливку. Тело её костенело и сердце билось всё слабее. Мужчина подошёл к столу, налил себе стокан вина и быстро выпил. Затем сел на корточки над кошкой.  

–Вспомни обо мне, – попросила волшебница, но из пасти кошки раздалось лишь жалкое мяуконье.  

– Не волнуйся, отдыхай, – прошептал писатель, – я буду помнить то тебе.  

– Неужели он услышал? Неужели.  

Маленькое сердечко в последний раз радостно забилось.  

Хотя скорее всего это просто совпадение и бесконечный круг перевоплощений по-прежнему её ожидает. Сердце билось всё медленнее и мучительнее, но на конец совсем не остановилось. Мужчина горестно сложился над неподвижном тельцом, и не заметил, что на несколько мгновений за его спиной стояла полупрозрачная фигура молодой женщины. Фигура поклонилась над писателем и беззвучно прошептала, почти касаясь призрачными губами его уха.  

– Вспомни обо мне.