Солнце в зените

Осень. Листья устилают дорожки, птицы почти не слышны. Кладбище – место унылое само по себе да еще и осенью. Возле одной могилки стоял мужчина. На вид ему лет двадцать восемь, военный. Это видно не столько по форме, сколько по выправке.  

--Здравствуйте, Константин! – раздался вдруг за спиной у него женский приятный голосок.  

--А это, Вы, Аида. -устало обернулся мужчина. -- Не ожидал, Вас, увидеть здесь.  

Девушка лет восемнадцати, небольшого росточка скромно встала рядом, держа охапку цветов.  

--А это Вы зря. -произнесла она еле слышно. --Я часто навещаю Марью Семеновну. Она мне была как мать. Многому научила, а какие интересные истории рассказывала, какие вкусные пироги пекла! – девушка всплакнула.  

Константин не очень любил женские слезы, поэтому протянул ей платочек.  

--Извините меня, Вам, и так не сладко, а тут я еще со своими причитаниями. -девушка промокнула глаза, возложила цветы и молвила. --она очень скучала за Вами. Порой часами выглядывала Вас в окно.  

--Полно Аида! -холодно оборвал ее мужчина. -- Не надо мне рассказывать какой была моя мать в мое отсутствие.  

--Но, Вы, Константин не... -девушка так и не закончила свой рассказ, так как взгляд его суровых серых глаз действовал на нее как гипноз.  

Сегодня на улице было ветрено, а на душе у него уныло, поэтому взглянув на девушку, на ее скудную одежу он предложил ей идти домой, не мерзнуть. На что она ответила:  

--Давайте я, Вас, покормлю.  

--Спасибо, Аида, но у меня пока нет аппетита с дороги и вообще я не беспомощный мальчик, которому требуется нянька.  

--Простите, но я не собиралась с Вами нянчиться. Я всего-то... – и девушка опустив виновато голову, побрела прочь.  

--Простите меня, Аида! – поспешил за ней мужчина с извинениями.... Они сидели в маленькой комнатушке, где обычно его покойная матушка проводила занятия с детьми, жившими в этом приюте. На столе стояли кружки с теплым чаем, тарелки с горячим супом и двумя кусочками серого хлеба.  

Константин немного посидев, на стуле, начал измерять комнату шагами. Аида потихоньку пила чай. Внезапно мужчина спросил:  

--А чем Вы, Аида, изволите заниматься?  

Девушка поставила кружку с чаем на стол и решительно произнесла:  

--Поступать на актрису.  

--А почему бы не заняться чем-нибудь поважнее в наше неспокойное время? -его суровые серые глаза буквально сверлили девушку.  

--Хорошее чувство юмора, возвышение наших героев в песнях, сценках еще больше укрепит настрой людей. Да и Марья Семеновна советовала мне не оставлять актерского ремесла. -последние слова были сказаны чуть тише.  

Их взгляды пересеклись и Аида уловила недовольство в его облике.  

--Моя матушка всегда отличалась своими чудаковатыми взглядами на жизнь, а в последние дни своей жизни и вовсе свихнулась видать.  

--Не смейте так говорить о Марье Семеновне! -девушка воинственно встала. --Она была чудесным человеком. Вашу мать все любили за ее доброту к людям.  

--Да, только почему-то со мной она была необычайно сурова. --перебил ее военный.  

--... Она хотела. чтобы из Вас вырос достойный человек, поэтому и держала в строгости, от многого ограждая.  

-- И кто бы из меня вырос, если бы я до сих пор держался за ее юбку?  

Воспитанница его покойной матушки опустила глаза, не зная что ему ответить.  

--Вот и я про то же. Если бы я не пошел на фронт, как миллионы таких же ребят, то мы сейчас не пили бы здесь чай. -при этих последних словах он сердито стукнул кулаком по столу.  

В комнате долго стояла тишина. Затем он произнес:  

--Вам восемнадцать, Аида, значит в приюте уже не место.  

--Да.  

--Где же, Вы, будете жить? -и не дав, ей ответить, изрёк, --Дом все-равно пустует, я там жить не буду, а Вам он сейчас нужен.  

--Спасибо за заботу, Константин Андреевич. -уважительно начала девушка, но я лучше поселюсь в общежитии при училище. Там мне будет не так грустно одной.  

--Смотри сама. -только и произнес он, а потом поднялся и попрощавшись, вышел из комнаты.  

Он ушел, а в комнате остался запах от его мундира, от сапог, тщательно начищенных до блеска.