– Что там, Димочка – произнесла мне Френсис, подскочив к каютной двери.
Она прижалась ко мне и обняла меня.
– Сам не знаю, любимая – я произнес ей – Мне, возможно, показалось или чудится, что-то. Возможно, что-то я вижу.
Френсис Варшавски была в домашнем атласном коротком халатике.
– Не бросай меня, любимый – она пропищала жалобно мне, трясясь вся от страха.
Френсис была уже не той стервозной ученой, какой была вначале. Она поддалась моей любви и ласковому перевоспитанию. Под видом отъявленной феминистки ученой и стервой скрывалась совсем иная женщина. За что я и полюбил ее. Это был этакий нежный и ласковый хоть и до жути сексапильно неудержимый котенок. Я как дурной полюбил эту молодую еще сорокалетнюю с активной жизненной позицией американку. Я даже был уже готов ради нее на все жизненные лишения.
– Я не брошу тебя, моя любимая. Не брошу, ни за что – произнес я ей, а сам смотрел на ту приоткрытую в каюте Владимира Ивашова дверь, которая быстро и шумно захлопнулась. Ее тот кто-то, кто к нему вошел с силой плотно и резко затворил. Но замки на двери были не заперты, и можно было войти.
– Френ подожди. Ивашов – я ей произнес, отстраняя мою любимую ученую от себя – Сиди тут тихо. Я к себе в каюту. Мне нужен пистолет.
Я, оставив свою любимую Френсис в своей каюте. Велев той запереться, выскользнул на цыпочках из ее жилой корабельной каюты и, пробежавшись по коридору и перепрыгивая через липкую зеленоватую мокрую по пластиковому темному полу длинную полосу и странные похожие на длинные акваланга ласты следы, ворвался в свою каюту, открыв ключами замок и подлетел к прикроватному столику. Открыв его, мгновенно схватил свой 9мм ПМ «МАКАРОВ».
Я засунул его за спину за пояс своих штанов и тугой ремень, выскочил обратно. Также на цыпочках, подбежал осторожно и крадучись к закрытой двери каюты Ивашова Владимира.
В это время случилось следующее. Наш научный корабль «АТТИКА» внезапно сбросил ход и остановился, лишь сильно раскачиваясь всем своим большим белоснежным и красивым в идеальных обводах корпуса на бурных предштормовых волнах.
Что там наверху случилось или произошло. Но у меня не было время выяснять что? Так как, приложив правое ухо своей головы к закрытой двери Ивашова корабельной жилой каюты, я услышал голоса. Сначала непонятные какие-то даже не человеческие. Некий неизвестный мне вообще загадочный даже язык, и какие-то булькающие звуки. Но потом, голос слился в единый, целостный язык. Он стал женским. Мягким и звучным. Говорили на американизированном английском. Там была женщина. Один голос принадлежал самому Владимиру Ивашову, второй неизвестной, в его жилой личной корабельной каюте.
Я взялся за рукоятку двери и вытащил из-за пояса и ремня свой пистолет.
В это время наверху на верхних палубах судна, что-то происходило. До моих ушей донеслись звуки громких выстрелов, автоматов и даже пулеметные длинные очереди. Стук где-то вверху, по-видимому, по корпусу нашего корабля вонзающихся пуль и звон разбитых стекол оконных иллюминаторов. Потом сильный бортовой в корабль толчок. От которого меня с силой отбросило к противоположной стороне узкого трюмного коридора.
Я ударился о стену и полетел обратно и прямо в дверь каюты Ивашова, влетая прямо в его, без стука и звука бесцеремонно в жилую корабельную каюту.
Я влетел прямо в полную темноту. Так как не был включен в этой каюте сам свет и были завешаны шторками окна иллюминаторы. И потому не все сразу увидел. Но когда увидел, был просто ошарашен увиденным.
Там в своей каюте и на своей постели сидел сам Владимир. И на его руках и коленях сидела, невероятно молодая и невероятно красивая черноволосая женщина. С обворожительными чертами миловидного смуглого личика с черными почти не моргающими широко открытыми под изогнутыми дугой тонкими черными бровями красавицы мулатки глазами. В коротком домашнем белом легком халатике. С идеальными красивыми полненькими загорелыми до угольной черноты ногами. В домашних мягких тапочках. И она обнимала и, видимо целовала Владимира, лаская его как своего любовника и любимого.
Девица, лет где-то двадцатидевяти, мгновенно соскочила с его колен и отошла к стене и прикроватному столику у постели Ивашова. А тот, сделав круглые возмущенные и растерянные глаза, уставился, молча на меня. Такого же растерянного и удивленного.
Я первым произнес, помню тогда – Кто это, Владимир? Кто она, эта незнакомая женщина и откуда? Что происходит, отвечай мне сейчас же?
– Как ты ворвался сюда?! – он громко и возмущено мне, произнес и соскочил с постели – Какого, ты права это сделал?! Кто тебе разрешил?!
– Извини, дверь была не заперта. Вот и решил войти, знаешь, проведать друга – я произнес, как-то произвольно и правой рукой вцепился за рукоятку пистолет за своей спиной.
– Друга?! – произнес Владимир Ивашов, и, сжав свои кулаки и играя своими подкачанными хорошими русского моряка и в прошлом военного мускулами, было двинулся на меня, но его остановила сам его неизвестная мне и не весть, откуда, взявшаяся в его каюте любовница и пассия. Она, подскочив Владимиру, правой рукой, схватилась за его правое плечо, и он мгновенно остановился, злобно гладя мне в мои глаза.
– Знаешь – он произнес мне – раньше ты вел себя иначе. И был куда культурнее, чем сейчас.
– Володя – произнесла за его спиной молодая черноволосая красавица незнакомка – Они уже здесь.
Она произнесла невероятно нежным и звонким, мелодичным голосом ему. Молодая девица действительно была необычайной красоты. Чертами смахивающая на некую латиноамериканку молодая девица незнакомка – Они пришли за мной, мой любимый Володя.
В этом полумраке каюты ее практически черная в плотном ровном загаре на руках и чуть ли не полностью голых полненьких стройных ногах кожа и молодое милое девичье личико была притягательно красивы. А взгляд карих и практически черных, гипнотических, притягательных как бездна океана девичьих глаз, просто приковывал к себе.
– Теодор Джексон – она произнесла негромко – Он уже здесь. Он пришел за мной и за моим миром.
– Джейн – произнес Ивашов Владимир, видимо ей. Ее так звали. И я тут же понял, кто она. Это и была та самая Нагиса. Но именем Джейн, ее так звал сам Владимир, как свою любимую и любовницу. Нимфу Тихого океана и дриаду Посейдона.
Она обошла его и прижалась к нему, обхватив русского моряка своими девичьими руками.
– Володя – она произнесла ему нежно и негромко – Наши дети. Они ждут нас. Они не видели уже столько времени своего родителя и отца.
– Кто ты? – вырвалось у меня, и я выставил свой стволом пистолет в направлении этих двоих – Говори, кто ты? И что тебе нужно от моего подопечного?
Девица, оставив Владимира стоять на одном месте, как вкопанного, подошла ко мне. Я направил 9мм ПМ «МАКАРОВ» стволом прямо в ее загорелый смуглый миленький девичий лоб среди целой копны извивающихся полуживых распущенных по полуоткрытой полненькой загорелой до угольной черноты груди ее и плечам волос.
Но не смог. Не смог нажать почему-то на сам курок пистолета. И она, спокойно, взяв его своей правой рукой, забрала пистолет у меня и бросила его на пол. Проводив его падение неким отрешенным взглядом с загадочной и застенчивой такой улыбкой.
– Ой, я его уронила – она произнесла негромко, и, затем, эта смуглянка и красавица с латинскими корнями, положила мне свои обе руки на плечи и прижалась ко мне вплотную своим телом и той в белом халатике полуголой грудью.
Она смотрела мне прямо в мои глаза. Не отрываясь и не моргая. А что в этот момент происходило со мной, я и сейчас не могу описать.
В это время, там, наверху на верхних палубах зависшего в штормовой воде над океанской бездной корабля по-прежнему велась, какая-то дикая шумная возня и перестрелка. Там что-то происходило. И это пугало меня. Там за моей спиной. За этими каютными дверями, что я затворил и через несколько пустых жилых кают, меня ждала моя оставленная в своей жилой каюте любимая женщина и нуждалась теперь в моей помощи и защите.
***
За моей спиной щелкнул затвор еще одного пистолета, когда смуглянка и латиноамериканская обворожительная своей неземной красотой незнакомка, потянулась ко мне своими полненькими девичьими губами.
Пристально смотрящие и насыщенные неистовой развращенной дикой любовью карие, почти черные глаза прильнувшей ко мне молодой двадцатидевятилетней девицы, соскользнули в сторону. Они оторвались мгновенно, от моих остекленевших от волшебного мистического гипноза морской русалки глаз и уставились на кого-то за моей спиной.
– Отойди от него, сука! – раздалось сзади – Быстро! Назад! Убери свои мерзкой твари хищные руки и отойди назад!
Я узнал этот мгновенно женский голос. Это был голос моей любовницы ученой стервы американки Френсис Варшавски.
Стоявшая передо мной латиноамериканка красавица убрала с плечей моих свои руки. Джейн Морган отошла назад к стоявшему сзади нее напуганному и смотрящему тоже, видимо в ствол еще одного направленного пистолета Ивашову Владимиру. Ивашов поднял вверх свои мускулистые голые руки и замер на одном своем месте.
Его подруга спиной прижалась к нему, закрыв целенаправленно того собой.
Глаза русалки по имени Джейн блеснули злобой и ненавистью, глядя на ту, что была за моей спиной и с голосом Френсис Варшавски. Но она ничего не стала делать в ответ той, кто направил в ее сторону пистолет. Ствол, которого как ни странно уткнулся теперь в мой затылок.
– Джейн – он произнес ей – Не надо, Джейн. Иди ко мне, любимая.
Владимир опустил свои руки и обнял свою любовницу и подругу из Тихого океана вокруг ее груди своими руками. Ивашов был в черной майке и в одних сейчас плавках. Он, похоже, спал, когда эта любовница русалка и дриада Тихого океана пришла к нему. Короче, как был и в чем был в данный момент. В том сейчас и стоял передо мной и стоящей сзади меня с пистолетом Френсис Варшавски.
Владимир прижал ее к себе как любящий свою любимую и преданный в любви к женщине мужчина.
– А, ты, иди вон туда! – громко произнесла Френсис мне и толкнула сильно левой рукой в спину – Быстро! В сторону от этих двоих к той стене!
– Френ? – я было произнес ей, но та, резко оборвала меня.
– Пошел! Быстро! – она произнесла громко. И я, подняв свои вверх руки, двинулся к одной из стен пассажирской в полумраке жилой каюты.
Я уперся в эту стену и тогда Френсис, произнесла мне, уже тише – Теперь можешь повернуться, чтобы я видела твое лицо.
Я развернулся, неторопливо, ожидая выстрела, но его не последовало. И я уставился на свою возлюбленную, которая была уже не той стервозной ученой и моей любовницей. Нуждающейся, в своей непосредственной защите. И защитнике мужчине. Это был уже совсем иной человек, которому и защита была совсем не нужна теперь. Это был, как видно человек сам способный постоять за себя.
Ведь я мог догадаться, кто она, хотя бы по спортивному ее подтянутому женскому телу. Раньше, я как-то не обращал на то свое внимание. А зря. Для меня Френсис Варшавски была просто хорошо сохранившейся сорокалетней женщиной и не более. Как раз для меня и для постельной любви и секса. С красивой гибкой высокой фигурой американки. Но оказалось не все так просто с ней. И теперь как видно с нашей любовью. Когда в твою сторону смотрит навинченный длинный глушителя ствол 9мм пистолета Beretta 92FS Inox. А твоя любимая в черной военной спецназовской форме. Такой же, в какую, были одеты эти все военные из НАТОвского Пентагона.
Теперь стало все ясно. Или почти ясно.
– Стоять всем и не двигаться – произнесла стоя спиной к открытой настежь каютной двери, произнесла Френсис Варшавски. И потом произнесла уже мне – Удивила, да, любимый? Не всегда в любви все так бывает легко и просто. Попробуй теперь так оправдаться, чтобы я не убила тебя.
– Да. Это, что, пиратский захват судна – я произнес Френсис.
– Да, пираты XX века, любимый – произнесла она мне – И я одна из самых главных здесь женщин пираток.
Френсис издевательски мне громко хихикнула.
– А как же капитан Джек Тернер и твой коллега Лари Браун? – я задал ей вопрос.
– Вот не надо про этих двоих – Френ мне ответила – Эти два урода из рода человеческого. Я никогда этих двоих ублюдков не любила. В отличие от тебя, любимый. Скажу, ночи с тобой были просто замечательные и незабываемые. Будет, что мне вспомнить после этого плавания. А эти двое, как и в прочем все, на этой посудине, были все не с нами. Сами по себе, как и многие здесь из состава ученых. Так, расходный материал, без которого никогда не обойтись.
Я промолчал и только смотрел на нее и ее тот 9мм пистолет. Я был в потрясении и шоке. Я сам военный и сам из русской морской специальной разведки русский офицер ФСБ попался на крючок. Любовный ловко заброшенный этой красивой женщиной обманщицей крючок. Попался я, и попался сам Ивашов Владимир.
Я молчал и был в шоке. А наверху уже прекратилась пальба, шум и грохот. Судно наше стояло на одном месте без работы двигателей и вращения своих пропеллеров. Лишь качалось сильно на океанских штормовых волнах. Слышно было, как о его борт ударялось плотно пристыкованное корпусом еще одно большое судно. Видимо, они были скреплены и притянуты плотно друг к другу, щвартовочными тросами и канатами, чтобы сохранять большую плавучесть в штормовом океане. Я не знаю, что творилось там, наверху. Но тут я был, как и Ивашов в конкретной безвыходной ловушке. Выскочить отсюда, и быть не убитым уже не было возможности. Френсис была не той Френсис, которую я до этого тут знал. Это был опытный и прожженный боец специального военного элитного подразделения « USMC Anglico», которое, чуть ли не в полном своем боевом составе, работало на мистера Теодора Джексона и выполняло специальные его секретные задачи.
Френсис глядя то на меня, то на Ивашова Владимира с любимой своей красавицей латиноамериканкой, не опуская своего с глушителем пистолета, взяла с военного ремня пристегнутую левой рукой радиорацию и произнесла – Я поймала ее, мистер Джексон. Сама поймала и даже без вашей навороченной суппер установки. Сверхмощной гравиловушки и сетей. Эта Нагиса у меня в руках и скоро вы ее получите.
– Хорошо! Держите ее там и не спускайте с этой русалки ведьмы глаз! – раздалось по обратной связи – Мы идем!
Наверное, сейчас это была борьба двух соперниц женщин. Не знаю. Этакое смертельное противостояние. Мужчины были здесь и сейчас не в счет.
– Ты не понимаешь, что сейчас сделала – вдруг, произнесла молодая любовница Ивашова Владимира с именем Джейн.
– И что же?! – самодовольно и восторженно произнесла Френсис ей.
– Никому из вас не одолеть меня. Дочь самого царя всех океанов Посейдона. Ты только, что проиграла мне и погубила себя – произнесла Френсис Варшавски эта некая смуглянка красотка с именем Джейн.
– Да, что ты – ехидно ей и издевательски ответила Френсис – Вот, мистер Джексон, то обрадуется вашей долгожданной любовной встрече, что я ему лично сама только, что тут организовала. Встрече морской путешественницы Мэри Стрит Уотсон и дряхлого умирающего влюбленного до дури в такое кошмарное морское чудовище богатого миллиардера старика.
Френсис Варшавски уставилась издевательским и насмешливым взглядом этакой победительницы. Молча теперь, на стоящую перед ней молодую, лет двадцатидевяти черноглазую смуглянку латиноамериканку. Что не спускала с нее своих карих практически черных, как бездна океана девичьих ее ненавидящих и злобных неподвижных под черными изогнутыми бровями глаз. Закрывшую своей женской спиной и всем девичьим красивым молодым загорелым до угольной черноты телом в белом нательном коротком халатике своего нуждающегося в ее защите любовника. А та, молча, смотрела на нее.
Под ногами Френсис лежал мой на полу 9мм ПМ «МАКАРОВ». И я был беспомощен и ожидал своей гибели в тот момент.
Дальше, я, вообще плохо, что смог уяснить, переварить и понять. Может потому, что был в шоке и диком потрясении. Может потому, что в этой каюте все же было достаточно темно без горящего света и не все можно было четко разобрать. Когда из самой темноты и, похоже, что из самого тела молодой стоящей спиной и прижавшейся к телу Ивашова красавицы смуглянки девицы, извиваясь в самом воздухе, вырвалось в направлении Френсис Варшавски длинное гибкое с присосками как у морского осьминога щупальце. За ним второе. Третье. Еще и еще. Щупальца схватили Френсис и обвили ее, как живые змеи, все ее женское в черной военной форме тело. От шеи до самих ног.
Помню, как она закричала, перепугано и панически в рацию – Тобиас Старки! Срочно включайте свою сеть гравимагнитную установку и ловушку!
Потом были громкие выстрелы. Это Френсис уже пыталась остановить то, что уже никак нельзя было остановить. Она пыталась спасти себя, стреляя в это страшное, сверкающее золотистой рыбьей чешуей живое жуткое нечто, похожее на некую женщину. Женщину демоницу из самой преисподней и глубин морского Ада. А я, чтобы не попасть под выстрелы и 9мм пистолетные пули, летящие в стены каюты, просто шлепнулся на пол и замер, как убитый, в кошмарном ужасе увидев, что было дальше. Как сломалась с громким глухим хрустом шея Френсис Варшавски. Смялось все в одно целое с треском ребер и всех остальных костей женское молодое сорокалетнее моей изменщицы, предательницы и любовницы тело. Лопнули все жилы и плоть сорокалетней женщины военной. Брызнула во все стороны ее алая горячая кровь. Ее женские руки и ноги, вывернутые, буквально из своих суставов и раздавленные невероятной физической силой множества извивающихся и схвативших ее змееподобных щупалец, неведомого морского существа и Божества по имени Нагиса. Что схватило своими руками и перепончатыми пальцами с острыми когтями самого Ивашова Владимира, превратившись в женоподобное с головой женщины существо, с рыбьим хвостом и плавниками. Просто растворилось в самом спертом, и душном, ставшем вдруг зловонным воздухе пассажирской небольшой жилой каюты. Просто пройдя сквозь все палубы, стены нашего корабля и его переборки, исчезло в черных штормовых волнах Тихого океана.
***
В каюту ворвались люди Теодора Джексона. Она была открытой, и они мгновенно влетели в нее с оружием наперевес. Во главе всей команды были оба Пентагоновских полковника Стефан Керби и Тобиас Старки. Я не успел даже встать на свои ноги, когда меня схватили по их команде за руки и всего целиком и оттащив к бортовой стенке жилой каюты Ивашова пригвоздили и прижали намертво обездвижив полностью. Да я и не сопротивлялся сейчас, хотя мог бы дать отпору этим НАТОвским бравым воякам как русский и в прошлом Советский офицер разведки и Тихоокеанского флота.
Я был в таком сейчас потрясении и ужасе, что казалось, я уже был мертвым. Не знаю вообще, что я мог бы в тот момент сделать с целью своей жизни и спасения. Но я потерял над собой после увиденного кошмарного ужаса любой контроль. Да и как простой обычный даже человек. Я просто был в кошмарном смертном шоке. Как парализованный и беспомощный. Я просто позволил им меня сцапать и схватить, приперев и прижав к, каютной бортовой возле полуоткрытого оконного иллюминатора стенки.
На полу под ногами влетевших сюда, лежало исковерканное силой морского женщины и Божества, ужасного по силе существа тело моей предательницы и любовницы Френсис Варшавски. В луже, растекшейся по сторонам и под ногами ворвавшихся людей Джексона алой липкой крови. Там же в той крови лежал и мой 9мм ПМ «МАКАРОВ». Его в сторону отпнул ногой, войдя в каюту и через расступившихся перед ним людей, сам Теодор Джексон.
Я первый раз увидел лицо своего теперь чуть ли не личного врага. Белое лицо натурального американского янки. С длинным крючковатым носом, с отвисающей вниз большой нижней челюстью, сильно худое. Самый настоящий стопроцентный американец по прозвищу дядя Сэм. Как на антиамериканских Советских карикатурах.
Я смотрел на него, не отрываясь и не моргая. Тот также своими совершенно какими-то серыми и бесцветными глазами. Этот мистер Теодор Джексон подошел ко мне, опираясь на блинную тонкую черную с красивой рукояткой из слоновой кости и в золотой отделке трость. Чуть прихрамывая.
Теодор Джексон осмотрел меня с головы до ног и ухмыльнулся.
– Лицо заклятого давнишнего заокеанского врага. И так вот близко – произнес он мне – Уникальный просто и идеальный случай в моей жизни.
Он немного отошел назад и продолжил – Вьетнам, Чили, Лаос, Африка, Никарагуа, Гватемала. Где вас только не было, русские. Но, нужно вас поблагодарить за то, что сделали меня таким богатым. За цели в жизни и все свои успехи в бизнесе. Особенно военном. Где были вы, там было и мое оружие. Деньги семьей Рокфеллера, Джонса и Ротшильда. Если бы не вы русские, не было бы Гитлера, Полпота и Пиночета. Второй Мировой, Всех этих госпереворотов и Афганистана. Мы сломали все-таки вам хребет. Вашему СССР. Все эти 90-е. Для меня просто блаженная музыка. Предатель СССР и своего народа, Горбачев сбежал в Германию. А ваш президент рухнувшей страны Советом Борис Ельцин поет гимн Америке.
Он громко засмеялся мне прямо в лицо. Во мне все закипело. И если бы не руки, схватившие намертво меня этих военных профи спецов и его шавок Джексона, то я бы врезал этой зарвавшейся русофобской твари. Я в принципе подозревал и представлял его таким, каким этот мистер Джексон оказался. Наверное, другого, и быть просто не могло. Чистейшей воды самый настоящий американский капиталист. Без совести, жалости и вообще чего-либо человеческого.
Все, что я смог сейчас, лишь смачно, плюнуть ему в эту американскую отвратительную стрика морду. Это противное с болезненной старческой дряхлой кожей рыло реального теперь своего врага. Из-за которого погибли уже здесь люди. Хоть и не свои, но все же люди. Который был враг даже своим, который, людей вообще не считал людьми. Так расходным материалом в своих интересах и целях.
Меня хотели ударить, но Теодор Джексон подал левой не занятой тростью рукой сигнал, что не стоит этого делать. Ему подали со стороны платок и тот утерся.
– Я другого и не ожидал, как вас там, мистер кажется Ликандров Дмитрий Ефимович – произнес мистер Джексон – Майор ФСБ и морской русской разведки. Как видите, я старик, и больной старик, Но память у меня на имена и фамилии, да и вообще на все еще отличная. И о вас я уже кое-что знаю.
Он развернулся ко мне спиной и пошел, хромая и опираясь на свою дорогую с костяной рукояткой трость к выходу из пассажирской трюмной каюты Ивашова и махнув левой опять же в черной кожаной перчатке рукой, произнес – Тащите его наверх из трюма. Его так просто тут не бросят. Он единственный кто у нас теперь остался как спасительная соломинка в пасти этого безумия. Русские своих, не бросают.
Авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице.