Так и живём!

Молодость приятно напружинила ноги Костяна, и он совсем несолидно по ещё не нагретому асфальту летел вприпрыжку, при этом чувствуя цепляющуюся за воротник одышку. (Выглядел парень, к слову, прямо так, как вы его себе в первое мгновение и представили. Честно-честно! ) Он был на возрастной периферии, когда та самая молодость будто бы вот-вот наступает, но ты уже можешь скучать по временам не столь отдалённым, вспоминая их как уже давно прошедшее детство.  

На улице пять утра. (Ну или около того. Кто ж тут считает? ) Костю вытащил наружу поиск.  

Одно чувство не может покинуть человека, который просыпается день за днём и существует день и ночь—это чувство пустоты. Пустота же заполняется тем, что существует, казалось бы, только в литературе—впечатлением. А оно, в свою очередь, будто бы подразумевает солидную долю ненастоящести происходящего. Поэтому он и здесь, на дороге. Ищет своё впечатление. И чтоб на всю жизнь.  

Давно хотелось покрутить какие-то мысленные четки. Экзамены топили в себе, выдавливали жизнь из его жизни. И как-то совсем грустно было смотреть на своих одноклассников, на их нескончаемую паранойю, которая, как снежок, могла случайно залететь за шиворот в очередной шуточной потасовке и растечься под уже проверенным слоем терпения и цинизма. Романтика в жизни должна была быть, и Костя это знал. Просто все надеются, что она придёт сама, когда ты уже и съешь заказ, и неловко расплатишься, как будто ты все так и планировал, и грузно вывалишься из ресторана, ненавидя каждую пару, сидящую в нём. А она вот стоит, губами чмокает—опоздала, ну а с кем из нас не бывало? Что ж поделать, надо все-таки идти гулять. Но ты, ты-то уже не в своем вечере! Ты гость этого мгновения, и тебе уже ничего от неё не нужно. Костя это чувствовал, и загодя был готов схватить романтику за хрупкое плечо и повести рядом с собой. Она бы улыбнулась, это точно.  

О том, что сегодня экзамен, Костик не думал. Ему просто очень нравилась дорога. Днём здесь шумят машины, и любовь к ней как-то сходила на нет. А тут лишь многоэтажки по обе стороны, зевающие редкими открытыми окошками и ещё реже показывая свои натабаченные языки. Но посторонних стесняться в такое время нечего.  

Поймать бы уже этот асфальт, наконец! А он все стелется да стелется. И солнце, как старик в орденах, медленно поднимается, и с каждым миллиметром все больше его медалей благоговейно отражают свет. И Костяна пробрала вдруг такая истома, что он сел. И уставился. Внимательно так. И вдохнул.  

Костян ждал случайной машины, которая могла бы все испортить. А услышал шаги. Звук сланцев—это настоящий звук лета. В них хочется всю землю обойти, или, лучше, все пляжи! Но в этот раз, похоже, сланцы несли в своих пощелкиваниях холод. Костя опер руки об асфальт и приготовился вставать и нести байду про то, что вот это он тут просто упал немножко, а утро раннее, и он сонный, и вот он просто...  

—Уже уходишь?  

Где-то в окне один из языков наконец-то спрятал свой тлеющий кончик.  

—Я-то?  

—Ты-то.  

—Да руки размял я. Вот и все.  

Засмеялись. (Но он сразу понял, что все-таки засмеялАсь. ) И тут же спросили:  

—Красиво?  

—Не то слово. Я тут не по приколу же сижу по-твоему?  

—Конечно нет. Странно было бы встретить в пять утра сумасшедшего. Но ты-то не такой, правда?  

А это смотря как посмотреть. Он наконец обернулся. Двадцать два, не больше. Высоченная. Оверсайз майка, шорты. Взгляд неожиданно усталый. Улыбка ничего такая. Хм, интересно,  

—А ты как тут вообще очутилась?  

—Я-то?  

—Да ты, ты.  

—Восход хочу встретить. Я сяду?  

Да давно бы уже села. Казённый этот асфальт, что ли. Девушка очутилась где-то сбоку и даже немножко прижалась плечом к плечу. И тут бы надо и заговорить.  

В течение следующих десяти минут они друг другу не сказали и слова. Просто пару раз глубоко вздохнули с ноткой того самого воздыхательного "Ах! ", и этого контакта в этот момент им было предостаточно. (А ещё тишины, в которую можно было буквально вглядеться где-то ближе к горизонту. )  

Наверное, это можно назвать оцепенением. Такого в повседневной жизни ну никак не поймаешь. Туда-сюда, я сейчас буду, извините, опоздал, может, и приду, не успеваю, извини, фух, дома, ура, спать—и так каждый день! Люди уже и болеть толком не успевают, надо побыстрее отлечиться мужеством и мёдом и срочно лететь на работу/учёбу, иначе убьют и покалечат. А иногда так и хочется вернуться, и, простите уж за банальность, так и хочется ворваться в то время, когда спокойствие тебе было ни к чему, а у тебя его было завались и больше. Эх, знать бы в пять годиков, что нужно брать от жизни каждый момент, все давно бы уже монахами стали. Незадача!  

А время меж тем тю-тю. Ничто не вечно под солнцем. Студентка потянулась, как следует зевнула и в два действия очутилась на ногах.  

—Пойду я, молодёжь. ("Ой, а сама-то! ") У меня ещё экзамен сегодня. А ты пока за нас двоих помедитируй, уговор?  

Она взъерошила ему волосы, и Костян подумал, что они уже знакомы никак не меньше тысячи лет. А может, и все две тысячи. Шлепки плавно зазвучали, и с каждым причмокиванием девушка уплывала все дальше и дальше. Хотя она, конечно, никуда не опоздала. И очень даже наоборот.  

Костян отмедитировал ещё где-то с час, пока первый водитель нового дня не начал сигналить, явно разбираясь в устройстве мира лучше, чем кто угодно. Пришлось наконец размять чресла и отправиться в конец дороги. Ветер был попутный, и бояться было абсолютно нечего.  

А экзамены они хорошо сдали, кстати. Ошибки пару раз были дурацкие. Но вот так, знаете ли, и живём!