Оковы страха

Высота. Высота и острота – вот что его волнует. Шаг – и вероятность скорой смерти вновь стремительно увеличилась. Гладкое зеркальное железо отражает черные как крыло ворона, выхлопы, медленно летящие снизу-вверх. Минуты, года, века, тысячелетия – здесь ничто. Время имеет смысл только если у вас есть цель, которую можно достигнуть. Но что если ваша цель – идти? Просто идти вперед. Вперед, по краю лезвия огромной бритвы. Эта бритва настолько огромна, что не видно ни основания, ни краев. Ступив однажды на неё, он выпал из времени и пространства. Как только кожа коснулась холодного металла лезвия, весь, известный ему мир исчез навсегда. Остался только этот – бессмысленный, наполненный меланхолией, отчаянием и тишиной. Целый мир лишь для одного него. Только лезвие под ногами и черные хлопья, постоянно парящие в пространстве. Он знает, что должен идти вперед. Нужно идти осторожно, без резких движений. Один неловкий жест, грубое касание бритвы и он поскользнётся и выпадет из бытия. Раз и его никто не помнит потому что его никогда и не было. Как можно отсюда выбраться? Никак! Мир построен из его страхов и опасений. Однажды впустив в свои мысли первое черное облачко страха, он уже не в силах его искоренить. Каждый испуг, каждое опасение подпитывает это облако, превращая его в ураган ужаса. И вот однажды, не в силах сдерживать его, он просто сдался, позволив ужасу заполнить себя. С тех пор он живет в этом мире, идя по лезвию бритвы. Сначала он надеялся на помощь друзей и близких, и иногда кое-кто на долю секунды возвращал его из мира ужаса, в мир жизни. Но он тут же стремительно улетал обратно, приземляясь на лезвие голыми ступнями, от чего из ног тут же стекала струйка крови. Вскоре не осталось никого, кто смог бы хоть на миг его вернуть в мир надежды, в мир спокойствия. И тогда он стал винить всех: друзей и родных, знакомых, да совершенно чужих людей. Порой ненависть настолько ослепляла его, что он просто не видел ничего перед собой. Но потом приходило спокойствие. Спустя еще некоторое время, он перестал ненавидеть окружающий мир, и переключился на себя. Теперь он ненавидел себя. Причем ненависть к себе была куда большей чем ненависть к окружающим. В попытке наказать себя за слабый характер и трусость он, оттолкнувшись от лезвия прыгнул в пропасть, откуда летели черные хлопья ужаса. Но вместо того чтобы разбиться или навсегда затеряться в пустоте – он упал на что-то мягкое. Странно, хотя здесь и не было никаких источников света, он видел вокруг себя всё. Он упал во что-то отдаленно напоминающее свежую грязь. Скользкую черную грязь. Всё что он видел вокруг – грязь. Он так обрадовался тому что в его существовании что-то изменилось, что по началу и забыл об окружающем мире страха. Но радость очень быстро иссякла, оставив после себя, почему-то, неприятный осадок. Вот чему он стал радоваться – сменил бритву под ногами на грязь. Там, наверху, когда он ходил по лезвию, всегда оставалась одна загадка – а что находится внизу? Но вот он её разгадал – ничего. Просто черная грязь. Его уныние и чувство безысходности вновь нахлынули на него с новой силой. Теперь он уже не мог злится и на себя. Он уже не хотел больше ничего. Просто умереть. Его мир превратился из черно-белого в просто черный со слегка отличаемыми оттенками. Набрав в руку грязи, он швырнул её вперед. Она, как и положено обычной грязи, просто упала вниз. Опустил голову. Не мигая и не пытаясь больше размышлять хоть над чем-то, он стоял и смотрел туда откуда только-что взял комок грязи. Странно. Что-то привлекло его затуманенное сознание. Сначала он просто продолжал смотреть на след в грязи, от его пальцев. Но потом в голове стала зарождаться идея. Он опустился на колени, при этом из-под ног с отвратительным звуком выплеснулась черная жижа. Опустил дрожащую руку в темную кашу и одним резким движением провел диагональ впереди себя. Вынув руку, осмотрел результат – в том месте, где он проводил рукой, жижа не сходилась. Осторожно, чтобы не столкнуть края, он еще раз зачерпнул из образовывавшегося углубления. Грязь не сходилась. Он тут же начала копать как одержимый. Надежда – вот что это было, давно забытое, и теперь совершенно незнакомое ему чувство. Надежда на то, что он может хоть что-то изменить. Но она разбилась о холодный и твердый камень. Под слоем грязи оказался ледяной мрамор. Вспыхнувший было огонек надежды погас. Он медленно пополз в сторону, вновь потеряв цель. Оглянувшись, он увидел, что в том месте где он стоял, роя яму, он натоптал некий узор что-то напоминавший ему. Через силу он заставил себя подключить воображение и понял, что следы от его ног и диагональ, нарисованная им, вместе образуют – неотчетливую форму человеческого лица. Он посмотрел под ноги где лежала грязь, ровным слоем покрывая пол. Он провел пальцем по ней. Потом ещё и ещё. Отошел на несколько шагов – чтобы оценить свое творение. Совершенно не стараясь он нарисовал, казалось бы, давно забытую вещь – Дом. Провел еще несколько линий – забор. Странное, доселе не изведанное чувство, заполнило его. Он перестал видеть грязь и темноту, он забыл, что уже очень давно находится в холодном мире, где единственным развлечением была загадка о том, что располагалось внизу. Да и она исчезла. Но теперь он не видел этого, не видел своих изрезанных лезвием рук и ног. Перед его глазами вырисовывался мир, наполненный красками и звуками жизни. Несколько движений рукой – и вот он нарисовал дерево, и, кажется, даже стал чувствовать запах опавших листьев. Движение – и он стал слышать звук падающих капель дождя, разбивающихся о крыши домов. Он больше не был заперт. Теперь он мог попасть куда угодно. Он стал рисовать людей, кого-то прорисовывал до мелких деталей, кого-то просто изображал неровными штрихами, словно теней. Он рисовал солнце, небо, рисовал планеты и звезды. Рисовал радость и счастье. Вот он повернулся и наткнулся на колесо автомобиля, нарисованного не так давно. Он встал во весь рост и осмотрелся. Все пространство вокруг него было заполнено рисунками. Каждое изображение отдавалось у него в душе тысячью разных, вновь оживших чувств. Словно они только и ждали того что бы он начал рисовать. И только сейчас, стоя окруженный своими творениями, он стал осознавать, что этот мир стал немного светлее. Поначалу он подумал, что ему это просто кажется, что его разум стал выдавать желаемое за действительное. Но нет. Вот грязь стала уже темно-серого цвета. А его руки приобрели едва уловимый светлый оттенок. Спустя еще некоторое время грязь уже не напоминала жижу, скорее землю после дождя. Тьма вокруг стала рассасываться. Но его эти изменения не удивили, напротив, он откуда-то знал, что это произойдет. Уже не обращая внимания на изменения, происходящие с миром, он принялся рисовать новые и новые картины. Машины, самолеты, магазины, пляжи, острова, птиц, медведей, охотников, военных, офисных работников и ещё очень много того, что он помнил. Но вот, он вновь остановился, на этот раз потому, что ему больше никак не удавалось припомнить что-то, чего он уже не нарисовал бы. Сейчас он уже не мог не обращать внимания на то, что стало с миром. Вместо грязи под ногами, теперь повсюду лежал песок, ослепительно белого цвета. Белый цвет был всюду. Он был и справа и слева, под ногами и даже над головой. Он струился, освещая все на что попадал. Все ярче, ярче, ярче...  

Он очнулся. Увидел комнату, стены, мебель, окно – всё то, что он уже совершенно забыл. Странно, но он не чувствовал усталости. Ему хотелось одного – жить. Он распахнул деревянную дверь и выбежал на улицу. По всюду сновали люди, серые и угрюмые лица. Их глаза наполнены печалью. Раньше, он этого не замечал, наверно потому, что сам жил в таком же мире. Мире ограничений и страхов. Мир созданный нами же для нас. Все эти люди, сейчас, так же, как и он совсем недавно, идут, стараясь не упасть с лезвия бритвы. О, если бы они только знали, что всё необходимое им для обретения свободы, находится в них самих же...  

Он перешел, дорогу, согретую и освещенную солнцем за день. Спустился с насыпи. И недалеко от себя на детской площадке он заметил девочку, лет семи, восьми. Она подняла свои глаза и посмотрела прямо на него. Глаза небесного цвета, сияли кристальной чистотой и излучали сильную энергию. Он тут же почувствовал то же, что совсем недавно чувствовал, рисуя свои картины. Чувство свободы, радости, ничем неограниченного существования и неисчерпаемого оптимизма. Теперь он не верил, что мир можно изменить, он это знал!