1.
Наверное, я слишком поздно осознала, что на мне лежит большая ответственность. Все те годы, что я прожила после рождения Аарона, я старалась всячески отгородиться от любого вида деятельности, связанного с материнством. Но сейчас, глядя на его спящее лицо, на котором рисуются мимические рефлексы, мне так хочется перемотать своё прошлое на много лет назад, и взвалить на себя ту ношу, от которой я уклонялась.
Его белые, кудрявые волосы струятся до уровня торчащих, маленьких ушей. Черты его лица настолько правильные для мальчика семи лет, что я невольно думаю о том, каким же он должен вырасти красавцем – покорителем женских сердец. Его детское, несформировавшееся тело расположено на кровати в позе солдата: прямое положение туловища спиной вниз, руки по прямому сложены внутренней стороной ладони к ногам, которые, в свою очередь, ровно прижаты друг к другу, а взгляд его настолько сосредоточенный и серьёзный, что мало веришь тому, что этот ребёнок не бодрствует. Но Аарон действительно спал, просто его особенность сна не позволяла ему опускать веки на глазные яблоки, погружая себя в темноту. Он засыпал всегда с открытыми глазами, и даже за те семь лет, что я его знаю, я так и не научилась распознавать ту грань между тем, когда он действительно уснул, и когда он всё ещё находится в реальном мире.
– Шерил… – Я обернулась на шёпот, и увидела свою мать, что тихо приоткрыла дверь и смотрела на нас. Я отошла от кровати и направилась к выходу из детской спальни. Закрыв дверь в комнату Аарона, я медленным шагом направилась в гостиную. Моя мать пошла за мной следом.
– Бэт, это только на то время, пока я ищу работу. – я села на диван и сделала пригласительный жест для матери. Я всегда называла её по имени, не считая того отрезка времени детства, когда кроме как «мама» не существовало другого обращения. Но, глядя на старших братьев, я переняла у них эту фишку, и превратила её годами практики в привычку.
– Ты постоянно обещаешь найти работу. Но пока что я вижу один результат: моя дочь шастает по барам, напивается и приглашает к себе мужчин, перед этим предусмотрительно сплавляя своего сына бабушке, чтобы тот не мешал…времяпровождению. А работа не свалится к тебе на голову просто так, ты должна её искать, посещать собеседования, разговаривать с потенциальным начальством. А ты избегаешь действительность, застряв в своей инфантильной скорлупе цыплёнка. Ты уже должна повзрослеть, и понять, что ты – давно вылупилась из яйца, и что треснувшая скорлупа тебе давненько мала по размерам! Принимай взрослые решения, Шерил, я тебе прошу. Безусловно, я рада, что Аарон поживёт у меня, но пойми, что твоя мать – не вечная. Когда-нибудь меня не станет, и тебе придётся выкручиваться без моей помощи.
– Я понимаю… – опустив голову, я слушала всё то, что говорила мне Бэт. Я уже давно привыкла к тому, что она читает мне мораль каждый раз, когда я привожу к ней внука. В этот раз я действительно планировала найти работу, и поэтому старалась не спорить с мамой, дабы не получить в ответ сухой отказ.
– Надеюсь, что ты действительно понимаешь, а не просто повторяешь шаблонную фразу. Две недели – вот твой срок, за который ты должна устроиться на работу. И если ты не выполнишь обещание по истечению этих двух недель, то заберёшь Аарона, и будешь крутиться сама.
– Бэт…
– Не Бэт. Даю тебе две недели. Меня не интересует, каким образом ты это сделаешь, но сроки тебе должны быть понятны.
– Ладно.
Я встала с дивана и направилась к выходу из дома. Мама осталась в гостиной, даже не удосужившись проводить меня. Но мне было всё равно – мысли панически мелькали одна за другой, приводя меня в замешательство. Я ни за что не успею найти работу за такое короткое время! Куда меня возьмут, маму ребёнка-школьника, без образования?
2.
Время от времени в голову приходила идея, что работа стриптизёршей – не самый худший вариант. На эту мысль меня навёл мой хороший друг, с которым я когда-то состояла в интимных отношения – Джордж Хьюз. Когда мы с ним выпивали в баре в Винус Эллей, самого развратного района Бьютт, то разговор медленными темпами зашёл на тему проституции и оказания танцевальных услуг. Джордж, нахваливая мою фигуру, которая в мои двадцать четыре года была в самом соку, намекнул, что за мои танцы можно срубить нереальные чаевые. Я тогда дико смеялась над этим сомнительным комплиментом, но отчего-то взяла слова Джорда на заметку. Прекрасно понимая, что с моими данными можно найти «особую» работу, и получать за это очень неплохие деньги, я всё больше и больше склонялась к тому, чтобы зайти в бар «Лексус» и поинтересоваться количеством вакансий. Но меня каждый раз останавливала мысль о том, что Бэт узнает про мою новую работу, ведь в городе, который насчитывает число жителей в пределах тридцати тысяч, навряд-ли можно что-либо утаить. А мать – женщина весьма строгих принципов – вполне возможно заберёт Аарона после этой информации, и разорвёт со мной все связи, которые я так бережно построила за те годы, пока рос мой сын.
Я направилась к себе домой на Плейсер-стрит, где я снимала комнату у пожилой женщины. Цена аренды была невероятно дешевой по двум причинам: расположение дома было рядом с городским кладбищем Холи Кросс, к тому же женщина была бездетной и незамужней, вследствие чего её пожирало невыносимое чувство одиночества, и она была только рада пустить к себе жильца. С Бэт в одном доме я жить не хотела, да и даже если бы желание было, то это было бы невозможно осуществить. С самого детства мы с мамой постоянно ругаемся, потому что она считает меня слишком легкомысленной, легкодоступной, глупой и безнравственной. Она всегда говорила мне это прямо в лицо, без капли жалости и материнской любви, и потому в такие моменты мне хотелось уйти из дома и никогда не вернуться. Я так и делала в юности, до того момента, как забеременела: бесконечные вечеринки, где я находила себе любовников, что ютили меня в своих домах; алкоголь, что лился бутылками в мой организм в качестве лекарства от маминых упрёков; временами я употребляла наркотики, но дальше травы я не рискнула идти, потому что в моём окружении были наркоманы, что дохли от передоза один за другим. В конечном итоге, я стала ограничиваться алкоголем, испугавшись той же участи, что настигла моих употребляющих знакомых.
Всеми доступными мне способами я убегала от гиперопеки матери, которая, как мне всегда казалось, видела во мне бесстыдника-отца, что убежал за другой юбкой после того, как обрюхатил мою матушку. Меня, кстати говоря, настигла та же участь: мой «залёт» случился по пьяни в доме у моей бывшей одноклассницы, Лиззи Морган. Единственная схожесть между беременностью моей матери и моей заключается в том, что воспитание наших детей было исключительно без присутствия их отцов. Но Бэт хотя бы знала, кто мой отец, а вот я абсолютно не помню, с кем кувыркалась в ту ночь в доме Лиззи. Там было человек сорок, и с каждым часом их становилось всё больше и больше. После целой бутылки рома я перестала различать лица; хотя, если уж говорить откровенно, я перестала вообще что-либо ощущать. Я даже не подозревала, что в ту ночь я с кем-то спала, хотя смутно я помню, как кто-то активно копошился надо мной, яростны пыхтя в порывах односторонней страсти.
Если я и дала согласие на незащищённый половой акт, то исключительно в силу того, что я ничего не контролировала и не понимала. Кроме той ночи у меня не было незащищенного секса с кем бы то ни было, и я не пьянела никогда в своей жизни больше, чем на той вечеринке. Поэтому, вне всяких сомнений, виновник рождения Аарона находился среди тех, кто присутствовал в доме у Лиззи. Но когда я, узнав на шестом месяце беременности, что у меня будет ребёнок, после долгих соображений вспомнила вечеринку Лиззи и припёрлась к ней, чтобы выяснить, кто был в доме, Лиззи пожала плечами и сказала, что практически никого там не знала.
«Шерил, все эти ребята были проездом в нашем городе, неужели тебя не удивил тот факт, что все лица парней – незнакомые? У них проходило какое-то соревнование с ребятами из нашей школы, и видимо кто-то из них позвал их ко мне на вечеринку! Что же ты не предохранялась, дурочка? ».
Мне было так обидно, что я не стала рассказывать Лиззи, что просто не помню лиц, потому что была слишком пьяна для того, что бы помнить. Что по той же причине я не предохранялась. Я не стала просить помощи в поисках предполагаемого отца, потому что знала, что это бесполезно. Отцом Аарона мог быть кто угодно, даже кто-то из нашей школы, но я решила, что со временем, когда Аарон повзрослеет, я выясню, на кого он похож, и решу сама для себя, кто его отец.
Но вот Аарону семь лет, и среди тех, кто учился в моей школе, нет никого и близко похожего на моего сына, почему я и оставила все свои слабые поиски навсегда.
Зайдя домой, я легла на кровать и принялась за размышления. Нет, всё-таки стриптиз – неплохая идея для временных заработков. Вполне возможно, что я буду подрабатывать в баре, пока не найду основную работу, приносящую заработок.
3.
Когда меня приняли на вакансию стриптизёрши в «Лексус», я стала искать днём основную работу, по ночам танцуя перед взорами пьяных мужчин. Первые рабочие дни мне было стыдно, потому что знакомые мне мужчины, приходящие выпивать в бар, активно засовывали купюры в мои «профессиональные» чулки, посвистывая и выкрикивая моё имя. Незнакомые мужчины подхватывали ту же тенденцию, и изредка даже предпринимали попытки полапать меня за бёдра, пока вышибалы пару раз не приструнили молодцов. Спустя несколько ночей крики утихли, сменяясь восторженными взглядами и более интенсивным образованием купюр, и я успокоилась. Единственное, чего я боялась – так это то, что про мой род деятельности прознает Бэт, и устроит мне взбучку. Любая дочь, которая вышла практически раздетой перед мужиками, получила бы от матери порцию ругательств и порицаний, если даже не ремня, потому что ни одному нормальному родителю в мире не понравится такой поворот событий.
Отгоняя от себя тяжёлые мысли, я собирала купюры с чулок, и высчитывала свой процент от заработка. Конечно, мне не нравилось, что даже чаевые, которые я первые дни хотела полноправно прикарманить, считались более чем на пятьдесят процентов заработком бара, но ничего не могла с этим поделать. Главное, что на мой отказ предоставлять услуги расширенного спектра, предполагающие интимный характер, хозяин «Лексуса» не стал настаивать, и строго по контракту выплачивает мне ежедневный доход. Моя рабочая смена начиналась в полночь, и заканчивалась в четыре утра, как раз, когда основной поток клиентов уходил, и оставался лишь самый пропитый сброд Бьютта, для которого уже не было смысла танцевать в силу их полнейшей нетрезвости. Приходя домой, я укладывалась спать до полудня, а затем, после пробуждения, делала ленивые попытки поиска работы. Все стандартные вакансии, начиная от уборщиц и заканчивая официантками и продавцами, были заняты в силу малого количества рабочих мест в городе и высокой степенью занятости самого населения на этих местах. Я не отчаивалась, и продолжала без особого энтузиазма следить за возможным появлением вакансий в газете, на сайтах или в объявлениях, что кучами расклеивались на столбах.
Когда истёк срок, что дала мне Бэт для устройства на работу, я приняла решение соврать родной матери. Ни одной вакансии так и не появилось, а желание забрать домой Аарона выросло, потому что проснулись мои материнские инстинкты, несколько лет подряд спящие где-то внутри.
Ноги тряслись, когда я стояла у входа в дом Бэт и нажимала дверной звонок. Я ужасно боялась, что меня раскусят, и с позором выгонят из этого дома без возможности увидеть сына. Мама открыла мне дверь в приподнятом настроении, приглашая войти в дом.
Первым делом я направилась в комнату Аарона. Приоткрыв дверь, я увидела, как мой малыш усердно что-то рисовал, сидя за компьютерным столом. Я подошла к нему сзади и чмокнула в затылок. Аарон приподнял плечи к голове, съежив их от моего прикосновения губами, и обернулся.
– Привет мам. – Аарон повернулся обратно к столу и принялся с прежним усердием рисовать. Я взглянула на рисунок, и по коже прошёлся озноб – слишком много красного карандаша принимало участие среди нарисованных собак и кошек.
– Дорогой, а что ты рисуешь?
Аарон, не отвлекаясь от творчества, отвечал так, словно он не скучал и не испытывал эмоций по отношению к своей матери.
– Кровь. Вот эту собаку застрелили – Аарон показал на маленькую таксу в правом нижнем углу. – А вот эту собаку побили ногами, но она ещё жива. – на этот раз мальчик указал пальцем на пса непонятной пароды, что рисунком располагалась посередине. – А эта…
– Аарон, зачем ты рисуешь такое? – Я смахнула ладонями с рук признаки мурашек, не отводя взгляд от рисунков, которые поражали своей реалистичностью. Аарон с самого маленького возраста любил рисовать, и делал это с каждым днём всё лучше и лучше, но рисунки его пугали изобилием смерти. Я привыкла к подобному, ссылаясь мысленно на то, что Аарон обладает невероятным художественным даром, и в будущем, вполне вероятно, станет признанным художником. Своеобразным.
– Некрасиво? – сын посмотрел на меня с нескрываемым огорчением. – Тебе не нравится как я рисую, мам?
– Что ты… – Я нагнулась к Аарону и чмокнула его в щёку. – Ты самый настоящий художник. Мне очень… – Я выделила последнее слово с особым трепетом. – …очень нравится! Занимайся.
Я вышла из комнаты и тревожным шагом направилась на кухню, откуда доносилось тихое пение Бэт. Стоя в дверном проёме, я стала мысленно подбирать слова, чтобы начать разговор с матерью.
– Бэт… – мать прекратила пение, и обернулась на мой голос. Её глаза были более живые, чем обычно, а это значило, что Бэт воспримет любую информацию за правду, даже если ей сказать, что за домом высадился целый выводок инопланетных существ.
– Что, дорогая? Тебе… ты будешь лазанью?
– Да, пожалуйста. Кстати… я нашла работу.
– Неужели? Так скоро? Я за тебя искренне рада, дочь!
– Скоро? – Я села за стол и подозрительно взглянула на мать, которая раскладывала куски пирога по тарелкам. – Уже две недели прошло.
– Серьёзно? Я даже не заметила! – Бэт звонко рассмеялась, а я недоумённо продолжала смотреть, как лазанья ловко маневрировала на посуду ее руками.
– С тобой всё нормально? Ты слишком… активна сегодня.
– Сейчас накрою на стол, и расскажу тебе свои новости! Нальёшь нам кофе?
– Да. – Бэт встала, и направилась к чайнику. Повисло гробовое молчание, и лишь из гостиной доносился голос включенного телевизора.
– Я выхожу замуж! – от неожиданности я уронила вилку. Мы уже давно сели за стол, и трапезничали в тишине, и потому я не ожидала ни единого признака диалога со стороны матери.
– В каком… в каком смысле? – тут до меня начал доходить смысл сказанных Бэт слов. – За кого?
– Уолтер Гонсалес. Помнишь, он приходил ко мне несколько раз, чинил кран?
– Я не помню всех пожилых сантехников, увы, Бэт.
– Он не пожилой! – Бэт по девичьи надула губы и замолчала. Меня эта картина рассмешила, и я принялась хохотать.
– Боже…мама! Ты как пятиклассница… влюблённая пятиклассница! И как долго длится ваш роман?
– Впервые за много лет ты назвала меня мамой! – Бэт всплеснула руками и улыбнулась. – Я не считала… а, вообще, скоро будет год.
– Год?! – Я округлила глаза и посмотрела на Бэт. – Вы знакомы уже так долго?
– Знакомы мы намного дольше. Но с тех пор, как Уолтер сделал мне предложение встречаться на пикнике, прошёл практически год.
– С ума сойти… – Я стала задумчиво водить взглядом по кухне до тех пор, пока глаза не остановились на дверном проёме, где молча стоял Аарон.
– Я на улицу! – Аарон посмотрел поочередно на меня и на свою бабушку, удостоверяясь в том, что мы его услышали. Поставив женщин перед фактом, он развернулся и побежал к выходу из дома.
– Накинь толстовку! – Бэт крикнула вдогонку, но Аарон был уже не в зоне слышимости. Повисло неловкое молчание. Я переваривала слова матери, а та, в свою очередь, сменила тему разговора. – Аарон два дня назад задушил котёнка.
Я мгновенно вышла из своих мыслей.
– Опять? Боже мой… – тревога накрыла меня с головой. То, что казалось случайностью последние годы, начало приобретать очертания закономерности. – Что ты ему сказала?
– Я высекла его ремнем. Но, не рассчитав удары, сделала ему очень больно, и он…заплакал. Я впервые видела его слёзы, Шерил. И мне стало его так жаль, что я начала перед ним извиняться и прижала его к себе. – казалось, слёзы вот-вот польются из глаз Бэт. Но она стойко сдерживала эмоциональные порывы. – Просто я не сталкивалась с таким. Никогда. Возможно, если бы Шэйн был жив…
– Мам. Хватит. Я не хочу слушать бред про мертвого старшего брата, которого никогда даже не видела. На повестке дня мой сын, так что забудь про то, что ты уже всё равно не вернёшь.
– Ты второй раз за долгие годы назвала меня мамой, а не по имени. – Бэт улыбнулась, и я увидела, как слёзы мелкой струйкой потекли из её правого глаза. – Не дай Бог, конечно, но ты бы по-другому воспринимала бы моё горе, если бы сама испытала подобное…
– Бэт, хватит! – Я встала из-за стола и гневно взглянула на мать. Кудрявые, тёмные волосы растрепались во все стороны, и пара прядей нависла на глаза, размывая очертания кухни. – Я не хочу слышать это дерьмо! Ты сама слышишь, что говоришь?! Зачем ты вообще после темы про свадьбу начала говорить мне про Аарона?!
– Извини, я просто должна была тебе сказать. А остальное – это чушь, ты права. – Бэт сделала паузу, глядя на пустующую тарелку. – Я рада, что ты нашла работу. Куда ты устроилась, кстати?
– Не слишком ли странный переход от волнующих тем? Я сыта по горло твоей манерой делать вид, что ты не говорила мне дерьма! Но если тебя действительно интересует, то я работаю официанткой в «Лексусе»!
– Извини, Шерил… – Бэт встала из-за стола, и тихим шагом направилась в гостиную. – Я не знаю, что на меня нашло.
Когда она вышла, я осталась в гордом одиночестве. Лазанья давно остыла, и есть мне расхотелось.
4.
Попытки разговаривать с Аароном обычно не приводят ни к чему хорошему. Обычно я не могу подобрать слова, чтобы объяснить сыну, что его игры с животными наносят им непоправимый вред. И в этот раз, когда я встала около качелей, на которых мой сын восседает, раскачивая телом карусель, разговор получился не продуктивным.
– Аарон… могу я задать вопрос? – я чрезвычайно нервничала, что было заметно по моим рукам, которые не могли себе найти место во время диалога, то сжимаясь в кулаки, то скручиваясь друг с другом, а то и вовсе дёргая джинсовую ткань куртки.
– Задавай. – Аарон продолжал раскачиваться, напрягая туловища для большего градуса раскачки.
– Зачем ты играл с котёнком? – вопрос получился несуразным, и мои руки стали яростно дёргать края джинсовки.
– Мам, ты задаёшь странные вопросы… – Аарон начал улыбаться, и мне стало неловко. – Я же говорил тебе, что люблю котят! Они такие мягкие, пушистые…слабые! Я люблю их тискать! А почему ты спрашиваешь?
– Понимаешь… тот котёнок, с которым ты играл последний раз… два дня тому назад… ему стало очень плохо… – улыбка спала с лица Аарона, и он взглянул мне в глаза.
– Я не специально… я случайно… я не хотел! – слёзы брызнули из глаз моего сына, и он спрыгнул с качелей. – Он очень сильно вырывался! Это вышло случайно! Ты же мне веришь? – Аарон подошёл ко мне и стал сжимать руками мою левую ладонь, перебирая мои пальцы один за другим. – Ты же не думаешь, что я хотел ему сделать больно?
– Аарон, я тебе верю! – я присела на колени, чтобы быть на одном уровне с сыном, и обвила его тело руками. Аарон прижался ко мне, и я услышала его тихое сопение. – У тебя насморк?
– Да. Кэтти, моя одноклассница, чихнула на меня несколько раз, хотя я просил её отвернуться. И вот, я теперь тоже скоро буду чихать.
– Пошли домой. – я взяла Аарона на руки, и поднялась с корточек. – Сегодня очень холодно.
5.
Забрав Аарона к себе на съемное жильё, я столкнулась со множеством проблем в воспитании моего сына, которые заключались в тех пробелах, что были в наших с ним взаимоотношениях. Когда он заболел, я не знала, что мне нужно делать. Температура тела Аарона держалась в пределах 102 градусов по фаренгейту целые сутки, и я, недолго думая, повезла сына в медицинский центр семейного здоровья. Там, в кабинете детской терапии, нас принял седовласый врач, лицо которого было очень молодым, что в совокупности своей контрастировало. Если бы не седые, натуральные локоны, спускающиеся легкой волной до плеч, я бы дала ему не больше тридцати лет. Но в связи с данным обстоятельством я застыла в изумлении, забыв о том, с какой проблемой я пришла в лечебное заведение. Врач, в свою очередь, смотрел на меня из под своих металлических, аккуратных очков, будто ожидая от меня каких-либо действий. Его взгляд в какой-то момент приобрел навязчивый характер: он разглядывал меня, не стесняясь водить глазами по моему телу. Я покраснела, и машинально прикрыла себя руками. Послышался тихий стон Аарона, и я моментально вспомнила, зачем я сюда приехала.
– Добрый день, доктор… извините, я не знаю ваши имя и фамилию.
– Луи Шеро. Можете звать меня доктор Шеро, если вам так удобно. Присаживайтесь и рассказывайте, что у вас случилось?
Я уселась на стул, на который седовласый врач показал рукой, и посадила Аарона на колени, стараясь не обращать внимание на мужской интерес ко мне со стороны доктора Шеро. Вообще, в самом оптимальном случае, мне нужно было вызвать скорую помощь, но я побоялась указывать в графе данных о себе информацию, которая может испортить мне жизнь, которую я только-только начала осваивать вместе с сыном. Я знала наверняка, что ни одни органы опеки не пройдут мимо семьи, где сын растёт под руководством матери-стриптизёрши. Даже если я представлюсь безработной, эта информации сыграет только против меня и моего желания быть с сыном.
Мои страхи подвели меня к тому, что я сидела у разглядывающего меня врача, отдав практически все деньги из «подушки безопасности», и рассказывала, что я не справляюсь с самостоятельным лечением. Врач очень долго и внимательно меня слушал, продолжая без капли смущения смотреть на меня, акцентируя внимание на область декольте и ягодицах, а я всё говорила, говорила, говорила… в какой-то момент я вдруг поняла, что зашла далеко за пределы болезни Аарона, и разговариваю на тему трудности воспитания ребёнка без отца. Когда я поймала себя на этом, то резко замолчала, и виновато уставилась на доктора Шеро. Он смотрел на меня пристальным взглядом, полным безразличия к проблеме, и мне неожиданно стало стыдно.
– Простите пожалуйста, доктор. Я не знаю, зачем я рассказала вам ненужные подробности. Может, приступите к осмотру моего мальчика?
Аарон сидел на кушетке, покачивая ногами, ведь стопы едва могли коснуться пола. Его маленький рост не портил его – напротив, Аарон вызывал симпатию, когда шагал среди своих одноклассников, что на сантиметров десять больше возвышались над ним. В глазах моего сына я прочитала полнейшее отсутствие интереса к происходящему, и это было связано не столько с болезнью, сколько с характером Аарона. Я пододвинулась вместе со стулом и взяла его за руку. Луи Шеро громко кашлянул.
– Вставай с кушетки, дорогой, будем тебе смотреть!
После осмотра Луи попросил мой номер телефона. Он объяснил свою просьбу необходимостью осмотра на дому после взятия ряда анализов. Мы обменялись номерами. Получив на руки долгожданный рецепт на лекарства, я, как новоиспечённая мамаша, первым делом побежала в аптеку и скупила все нужные и ненужные средства для лечения: противовирусные препараты, антибиотики, противогрибковые мази, капли для носа и ушей, таблетки и спреи для лечения горла, жаропонижающие, витамины и минералы… Перечень лекарств у меня на руках был куда более богат, нежели у обычного среднего человека, но я настолько прониклась идеей «хорошей матери», что даже не допускала мыслей о том, что нужно в каких-то местах иметь ограничения, выставлять рамки, знать меру.
Дома я занялась лечением Аарона. Пришлось взять отпускные в баре, чтобы уделять время сыну с уверенностью в том, что мне некуда не нужно торопиться. С самого начала у меня возник дикий страх, что я теряю контроль над ролью материнства, который сопровождался на протяжении всего времени, пока болел Аарон. Я не прекращала свои размышления о том, что я – никудышная, беспомощная, неудачливая мать-одиночка с ужасной работой, но один единственный визит доктора Шеро успокоил мои мысли. Он пришел через три дня после того, как мы у него были, расспросил про Аарона, тщательно осмотрел его, а затем попросил аудиенцию. Я накрыла сына одеялом, поцеловала в щеку, и, включив канал «Disney», пригласила врача пройти со мной на кухню. Из скудного списка напитков врач выбрал черный кофе, и, пока я разливала по чашкам обжигающее экспрессо, мистер Шеро завел разговор, который первомоментно ввел меня в краску.
– Я видел вас в «Лексусе», мисс Джонс. Если честно, я был крайне удивлен, когда вы пришли ко мне на прием с сыном. Сказать честно, сам факт наличия у вас ребенка привел меня в замешательство. – Чайная ложка вырвала у меня из рук, и упала на пол. Я трясущимися руками подняла её с пола, не в силах ответить на высказывание врача. Тот поспешил продолжить. – Не подумайте ничего, я не хотел и не хочу вас оскорблять, унизить или привести в замешательство. У меня другие планы на этот счёт.
– Как…кие? – Я всячески постаралась придать максимальное мужество своему голосу, но он предательски задрожал, не давая мне шанса на то, чтобы при возможности отбить удар.
– Вы не подумайте ничего плохого. Но я буду с вами предельно откровенен: вы мне понравились, даже очень. Причем достаточно давно. Я никогда не подходил к вам близко на вашей работе, но это не мешало мне оценить ваш профессионализм. – Я нервно сглотнула, стараясь не встречаться глазами с говорившим. – Я не хочу тревожить органы опеки, и ни в коем случае не могу поступить плохо, лишив ребенка материнской ласки, но…
– Послушайте… – я ждала момент, чтобы вставить слово, и наконец решилась. – Я не могла найти работу, и мне пришлось… я не хотела, я обязательно уволюсь! Поймите меня, пожалуйста…
Мое сердце стучало так громко, что я едва слышала звуки собственного голоса. Я перебирала пальцами ложку, которую подняла с пола, и тоскливо смотрела в пол. Мысли проносились одна за другой, лишая меня возможности решить ситуацию конструктивным диалогом, и потому я старательно давила на жалость – ведь это единственное, что я умела делать без усилий.
Тем временем Луи Шеро встал из-за стола и подошел ко мне. Я почувствовала его запах – неприятный, напоминающий прокисшее, забродившее малиновое варенье. Доктор легким движением руки убрал прядь волос, что нависла мне на лицо, и стал спускаться пальцами от ключиц к груди. Меня резко заколотило, и я рефлекторно предприняла попытку отодвинуться от навязчивого врача, но тот резко схватил меня руками за плечи и придвинул ближе к себе.
– Мне…больно…пож..алуйста…отпустите… – мой голос был настолько тихим, что, казалось, мистер Шеро меня не слышал. Но он кивнул, и пододвинулся губами к моему левому уху:
– Не кричите и не вырывайтесь. Нам нужно преодолеть барьер стеснения. Или я вызову полицию, и сообщу им о вашем месте работы, а они дальше сами разберутся, что делать с вашей семьей.
– Не надо! – я отчаянно закричала, пытаясь остановить потенциальную реализацию угрозы, и тут же почувствовала, как потная ладонь отпустила мое левое плечо и очень быстро зажала мне рот. Врач прижал меня к кухонному шкафу, и нагнулся вновь к уху.
– Не кричите. Скажите сыну, что вы ненадолго отлучитесь. Я хочу, чтобы вы показали мне вашу спальню. Если предпримите какие-либо лишние действия, то вы знаете, чем это может закончиться для вас и вашего сына. Вам все ясно?
Я покорно кивнула в знак того, что всё поняла, и почувствовала, как хватка доктора ослабла. Он отошел к столу, а я ватными ногами пошла по направлению к залу, где лежал мой сын. Кричать было бесполезно: дом разделен на две части, и в той части, где живет мисс Рассел, было как назло пусто, поскольку хозяйка уехала к подруге в соседний город округа Силвер-Боу – Мелроз, к младшей сестре и её детям.
Я взглянула на диван, где в своей обычной позе солдата располагался Аарон. Судя по тому, что интереса к мультфильму не было, мой сын уснул. Я тихонько позвала его по имени, но в ответ мне прозвучала тишина. Открытые глаза Аарона пугали меня больше обычного, но я не связывала этот факт с моим сыном, потому что главным моим страхом на текущий момент был мужчина, находящийся за спиной.
Я старалась как можно дольше находиться рядом с моим ребенком, специально растягивая время, но, почувствовав на спине пристальный взгляд, я глубоко вздохнула, набрав в легкие немного смелости, и медленным темпом повернулась. Доктор Шеро смотрел на меня из-под очков взглядом голодного зверя, и тут я осознала, что сейчас произойдет что-то страшное, что-то мерзкое и отвратительное. Он поманил меня пальцем, и я неторопливым шагом направилась к нему. Меня атаковали смешанные чувства: мне не хотелось идти на поводу у этого человека, но при этом я понимала, что у меня нет выхода. Я должна была подчиниться воле ситуации, в которой оказалась по своей вине, но у меня не было никакого желания узнавать, что со мной хочет сделать этот человек.
Неожиданно в голове произошел сбой. Всё закончилось очень и очень быстро. По дороге в спальню я схватила металлическую статую козла, и, со всей возможной силы замахнувшись, ударила Леи Шеро прямо в лицо. Если говорить точнее, удар пришёлся в лоб, но это не меняет той картины происходящего, в которой я, в состоянии полнейшего непонимания происходящего, ударила потенциального насильника в голову, после чего он моментально грохнулся на пол, быстрыми темпами образуя под собой лужу крови.
Совершенно не понимаю, каким образом я отключилась после происходящего. Ни черта не помню. Единственное, что пробудило меня от состояния аффекта – на кухне необъяснимым образом появился Аарон. Он стоял возле врача, который, в свою очередь, не подавал признаков жизни, и рассматривал его. Когда я приоткрыла глаза, то в первое мгновение смотрела на сына, но словно не видела его перед собой. Но когда Аарон с детской непосредственностью влез руками в лужу крови, я набрала максимальную скорость, и вскочила с пола, ринувшись к своему ребёнку. Тот, казалось, не пугался происходящего, а напротив, любопытствовал, словно какой-то учёный над трупом лягушки ставит эксперименты. Одним движением схватив сына, я оттащила его в соседнюю комнату и положила на диван. В голове спуталась целый клубок мыслей и страхов, а в горле встал такой огромный и непроходимый ком, что, казалось, будто я вот-вот заново упаду в обморок от захлестнувших меня эмоций, но прямо в глаза мне смотрел мой сын – мой любимый мальчик, ответственность за которого я только-только взяла в свои руки, и практически даже справлялась. Руки тряслись от того, что я краем сознания осознавала ситуацию и её масштабы. Повернув голову назад, я увидела обездвиженное тело, и в голову закралась мысль, что доктор мог быть мёртв: уж слишком много я страха и злости вложила в козла в своих хилых, женских руках.
– Что случилось, мам? – я повернулась, и увидела, как два детских глаза внимательно взирали на меня. Опусти взгляд ниже, я пристально всмотрелась в руки моего сына – ладони были испачканы кровью. – Что с доктором Шеро?
– Я… ему… – слова вставали в горле, а глубокие вдохи мешали высказать мысль до конца. – Он… ему…
– Тебе плохо? – Аарон обвил меня руками. Когда я почувствовала его объятья, то механизм включения разума был запущен. Я отстранилась от жуткой ситуации, и погрузилась в материнское тепло, которое с дыханием моего сына всё больше и больше увеличивалось. Меня не пугали кровавые ладони моего сына на моей спине – в то мгновение все страхи превратились в пыль.
– Мне хорошо, сынок. Мне очень хорошо. – слёзы полились так быстро, что я сначала не заметила их присутствие на моем лице. Но когда они стекли на грудь, волей-неволей заставляя чувствовать себя мокрой в этом месте, я стала судорожно вытирать их, чтобы мой сын ничего не заметил. Хотя был ли в этом смысл, если он уже увидел человека в крови? Если он, возможно, увидел труп?
Авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице.